скачать книгу бесплатно
Идти навстречу дракону, чьи клыки обнажены, а боевое пламя на подходе, – значит противоречить глубинным инстинктам. Но я изо всех сил заставлял себя шагать вперед, не глядя на ревущую толпу норчианцев, не глядя на свою семью и даже на Спаркера.
Я не сводил глаз с искаженного яростью лица Гриффа.
Оказавшись в пределах выстрела, я опустился на колени и уперся ладонями в дощатый настил причала.
Я слишком часто видел, как Грифф вот так вставал на колени, гораздо чаще, чем мне хотелось бы вспоминать. Перед своими хозяевами в Стеклянном зале, стоя на четвереньках, как собака. Передо мной, когда он плакал, чтобы поблагодарить меня за спасение семьи, которую я должен был защищать.
А теперь, несмотря на всю мою любовь к простолюдинам, их больше не было.
Глядя на свои руки, я начал произносить Мольбу на норише, так же, как это с детства учили делать народ Гриффа.
Даруй же милость свою, мой господин, недостойному своему слуге.
ГРИФФ
Приземлившись, я думал лишь о том, чтобы убить их всех. Даже Астианакса. Я хотел, чтобы им было больно. Но когда Дело начинает произносить Мольбу, я не могу отвести взгляд.
Дело знал все Мольбы наизусть и, кажется, собирался все их произнести. Он переходит к третьей, прежде чем я подумываю остановить его.
Все вокруг застыли в полном молчании, пока мы смотрели, как молодой повелитель драконов стоит на коленях, произнося Мольбы словно простолюдин. Его акцент звучал очень похоже на акцент норчианцев. Лучше, чем у большинства наших хозяев. Сколько я себя помнил, он всегда избегал излишнего внимания, но теперь Дело закатывал сцену, словно от этого зависела его жизнь.
Это выглядело настолько необычно, что ни норчианцы, ни драконорожденные не могли отвести от него взгляд. На крепостной стене над нами Феми Небесная Рыба наблюдала за происходящим, прижавшись к телу своего неподвижного дракона. По ее залитому слезами лицу и пустому взгляду ясно, что она осиротела. Когда я перевел взгляд с Дело на его сбившуюся в кучу семью, то увидел, как скривились от ярости губы его отца.
Но, застыв, мы все продолжали смотреть.
– Хватит, – услышал я собственный голос.
Дело услышал меня, на мгновение он запнулся, а затем продолжил, громко произнося слова на норише, упершись взглядом в землю:
– …даруй мне милость, чтобы справедливо заслуженное наказание мое не пало на безвинную семью мою…
Я спрыгнул со Спаркера.
– Грифф, – зашипел Брэн у меня за спиной. – Что, черт возьми, это…
– Подожди.
Я приблизился к стоявшему на коленях Дело. Когда я поравнялся с ним, он хрипло всхлипнул и прижался губами к моему сапогу. Позади него Нестор судорожно вздохнул. Но мое сердце вдруг пронзило воспоминание.
Дело, присевший рядом со мной, пока я стоял на коленях в своем собственном доме, прижавшись губами к его сапогам, его пальцы подняли меня за подбородок, его рука накрыла мою ладонь, чтобы отдать мне ключ от Спаркера. Делай то, что должен.
И теперь, когда я это сделал, я все потерял.
– Довольно.
Наконец Дело прекратил Мольбы и взглянул мне в глаза. Его лицо осунулось.
– Твоя семья не безвинна, – сказал я. – Они не заслуживают нашего милосердия.
Развалившаяся на части, дымящая в небо клановая колонна – тому доказательство.
– Да, – ответил Дело, – не заслуживают. Но ты должен мыслить стратегически.
Мы говорили на драконьем языке.
– Стратегически?
Внезапно я снова увидел черты прежнего Дело в линии между его тонкими бровями: признак привычного раздражения из-за моей недогадливости. Он все еще стоял на коленях, однако теперь откинулся на пятки.
– Посмотри, кто здесь, – сказал он, жестом указывая на свою съежившуюся семью. – Половина флота отсутствует. Иксион захватил Каллиполис, и ему очень не понравится, что здесь произошло.
Впервые смысл слез Антигоны дошел до меня.
Наше восстание оказалось бессмысленным. Иксион и Фрейда совершат свое Долгожданное Возвращение на материк, а затем Полукровки вернутся и заставят нас за все заплатить.
Но даже осознавая это, я вдруг понял, что мне все равно.
Когда все оказалось напрасно, что еще нужно, чтобы окончательно отчаяться?
– И что?
– Значит, тебе нужно отпустить большинство из нас, – выдохнул Дело. – Оставить нескольких заложников, с которыми будут хорошо обращаться, чтобы связать Иксиону руки. Остальных целыми и невредимыми отправить на материк. Не давай Иксиону повода для мести.
Я слышал его словно толщу воды, не в силах понять смысл его слов.
Я делаю это для них. Я делаю это для тебя. Именно эти слова я сказал Агге, когда она расплакалась, узнав, что грядет Революция. Я закрыл глаза, вспомнив о ней.
Это мечта, из-за которой погибнут мои дети.
Так зачем все это, если они уже ничего не увидят?
Услышав тихий шорох, я открыл залитые слезами глаза. Рядом со мной опустилась Аэла, аврелианка Антигоны. Ее клыки стискивали промокшую рубашку, в которой болталась мокрая до нитки девочка. Она отплевывалась от морской воды, протирая глаза.
– Дядя?
Аэла опустила Бекку в мои объятия так же нежно, как кошка-мать укладывает котенка.
– Дядя, почему ты плачешь? Где мама?
Я прижал ее к груди, и огонь Спаркера, пылавший во мне, наконец-то потух.
7
Заложники
ДЕЛО
Несколько часов спустя, после того как норчианцы захватили крепость и началась зачистка, Грифф принял меня в гостиной Великого Повелителя. Когда я вошел, он бросал в ревущий огонь символы Полуаврелианцев и Триархии-В-Изгнании. Герб Норчии с пятью клановыми звездами был перемещен в центр на стене. За окном виднелись искореженные останки карстовой колонны Торнроуз.
Он сильно осунулся. Искренняя ярость, которую я видел на причале, сменилась холодной отстраненностью. От Брэна, сопровождавшего меня на встречу, я узнал, что тело деда Гриффа было найдено среди мертвых на Кургане Завоевателя, с рыболовным гарпуном в руке, его щеки покрывала боевая раскраска вайдой.
В один день Грифф потерял деда, сестру и племянника.
А моя родная сестра осиротела от яда заговорщиков.
Теперь наше горе слегка утихло, но по-прежнему разделяло нас словно стена. Грифф сидел, и когда я остановился перед ним, он не предложил мне присоединиться к нему. Я пришел сюда как посланник от драконорожденных, чтобы договориться о заложниках.
– Я оставлю Электру, – сообщил Грифф.
Хороший выбор. Электра – вдова Грозового Бича, тетя, к которой Иксион был привязан, но не пылал горячей любовью. Он не стал бы слишком сильно настаивать на ее спасении. Я склонил голову, и Грифф вытаращился на меня, удивляясь моему послушанию. В остальном же он вел себя так, словно в наших новых ролях, где я стал просителем, не было ничего особенного.
– Леди Ксанта для Дома Аврелианцев? – предложил я.
Разговор шел на норише. Мы никогда не говорили на нем в постели, это – язык его народа, и сейчас он напоминал броню, которая разделяла нас. Это многое упрощало, потому что в норише нет различий между официальным и неофициальным обращением, между господином и его слугой. Мне неприятно думать о том, какие формы обращения мы бы использовали, если бы говорили на драконьем языке.
Грифф покачал головой:
– Она погибла. Вместе с Радамантом.
Он говорил об этом с таким безразличием, словно речь шла о незнакомцах, а не о родителях, с чьим сыном он когда-то тренировался и которым еще недавно прислуживал за столом.
Но почему Грифф должен был скорбеть о смерти Роуда, который издевался над ним, или о гибели Радаманта, который в лучшем случае относился к нему с пренебрежением?
Однако для меня эти люди были большой, хотя и несовершенной, семьей, и у меня перехватило дыхание.
Грифф откинулся на спинку кресла Великого Повелителя с таким видом, словно сидел в нем всю жизнь, и объявил с напускной непринужденностью:
– Я возьму Астианакса. Он выжил.
Младший сын Повелителя едва ли старше Бекки.
– Просто он только что потерял родителей.
Грифф равнодушно пожал плечом:
– Я ему нравлюсь. Его могла ждать и более печальная участь. Его могли бы сбросить с крепостной стены за то, что он единственный выживший наследник Великого Повелителя.
Это пустые слова, ведь я знал, что Грифф обожал Асти. Меня вдруг охватило желание встряхнуть его, накричать на него, сбросить с него эту маску триумфа, которую он носил с тех пор, как я встал на колени. Ведь я чувствовал, что под ней скрывается горе.
– В заложники от Небесных Рыб, – с решимостью тарана продолжал Грифф, – я бы взял Феми.
– Грифф, дракона ради, – произнес я на драконьем языке.
Грифф вскинул бровь:
– Мы будем говорить на норише, – произнес он. – Я выбрал Феми.
– Почему?
Он ответил, чеканя слоги:
– Потому что она любимица твоего отца.
Грифф служил моим оруженосцем почти десять лет. Он лучше других знал, кого из детей отец любил больше. И теперь он размахивал своими знаниями, как дубиной.
Почему ты так жесток?
– Она только что овдовела. От яда твоей подруги.
Грифф вскинул плечо и, не моргнув, выдержал мой взгляд.
– Ты обещал, – услышал я свой собственный срывающийся голос. – Ты сказал, что не причинишь им вреда…
Я впервые напомнил о том, как просил за своих брата и сестру, вне себя целуя его, впервые задумавшись о том, как он поступит с ключом от своего дракона. Тогда я мог донести на него, но не сделал этого.
И теперь мне оставалось только сожалеть об этом.
Грифф оборвал меня на полуслове:
– Я не причинил им вреда. Близнецы целы и невредимы. Чего не скажешь о моей сестре и ее сыне. И ведь именно Феми заложила порох в карстовую колонну, не так ли?
Его слова прозвучали мягко, но я понимал, что они подобны взрывчатке. Воображаемый фитиль, которому нужна всего одна искра, чтобы вспыхнуть. Однажды я попросил его спасти мою сестру, и он спас ее, но я не смог отплатить ему тем же. На мгновение единственный звук – это треск сгорающего в пламени герба драконорожденных и доносящиеся издалека крики норчианцев, грабивших дома моих родственников.
Но я не мог позволить себе погрязнуть в чувстве вины за то, что случилось с семьей Гриффа, пока моя семья все еще в опасности. Мое сердце глухо колотилось.
– Позволь мне остаться вместо Феми.
Он заморгал.
– Прошу. Оставь меня своим секретарем, слугой, кем пожелаешь…
Я не договорил, но мысль была вполне ясна. Губы Гриффа скривились, когда он понял.
– Искусство, – деликатно заметил он, – в котором ты предлагаешь свои услуги, требует мастерства, которого тебе не хватает.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
– Что ж, прости, что у меня нет твоего опыта.
Брови Гриффа взлетели вверх, скрывшись под копной вьющихся волос. Невыносимо было стоять, когда он вот так сидел передо мной, и ждать. Он помолчал, давая понять, что мне лучше не оскорблять его сейчас, когда я пытался добиться его благосклонности. Меня охватило чувство неловкости, и я не знал, куда деть руки.
Я медленно отступил назад, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не стиснуть кулаки.
– Я стал бы серьезным рычагом давления.
Грифф фыркнул:
– Как мой… мой любовник? Я уверен, что это не так.
