скачать книгу бесплатно
Они шли домой по ночным улицам и разговаривали. Тимофей поведал Даше о своей семье, о работе в кузне, о жизни в городе. Она в ответ рассказала о себе.
– Вот ты горюешь, что у тебя два отца, – сказала она. – А у меня и одного нет. И что лучше? Помер мой тятенька год назад. Остались мы с матушкой без кормильца, а семья-то немалая: я да двое младших братьев. Тяжело без мужика хозяйство тянуть, парни ещё несмышлёные, одному десять недавно минуло, а другому – шесть. Нанимать работников тоже непросто, нечем расплачиваться. И от парней помощи пока что не лишку. Хорошо, дядька твой Иван иногда помогает по-соседски – то огород вспашет, то дрова из леса привезёт. Зимой матушка сказала мне, что готова выдать меня замуж за первого встречного, лишь бы мужицкие руки в доме появились. Если, мол, осенью кто посватается, отказывать не станет, тут же отдаст, но с условием, чтоб жил с нами и общее хозяйство вёл. А тут возьми да и объявись по весне жених для неё самой. Дядька Афанасий. Пришлый какой-то. Не знаю, чего уж он ей наобещал, но она приняла его в дом. С той поры мне житья не стало. Цепляется по каждому пустяку. То я делаю не так, это – не этак. И всё норовит поучать. А у самого глазки масляные, того и гляди – проглотит. И я теперь боюсь в своём дому вместе с ним оставаться без матушки. Прямо чувствую какой-то страх перед ним. Сейчас приду домой, он меня больше матери бранить станет, что поздно явилась.
– Давай я с тобой пойду, скажу, как было всё, – вызвался Тимоха.
– Нет, не надо, как бы хуже не сделать, – ответила она, – ты не бойся, я за себя постоять смогу.
Они попрощались и пошли каждый к своей избе. Тимофей присел на завалинку, ожидая, как там встретят Дарью, не послышится ли брани. Его вдруг накрыло острое желание оградить её от всех бед. Конечно, она и сама может постоять за себя, коли умудрилась сегодня весло сломать о спину назойливого ухажёра. Но всё равно ей нужна защита.
Из Дарьиной избы не доносилось никаких звуков. Тимоха встал, прислушался, тихонько прошёлся по улице, дошагал до заулка и услыхал приглушённые голоса, в ночной тиши они хорошо доносились до него.
– Нет, Ванька, не справился ты с заданием, ничего не получишь! – грозно шипел один голос.
– Но я же пострадал, она меня чуть не убила, – отвечал ему второй.
– Сам дурак, пообходительнее надо быть в таких-то делах! Тсс! Идёт кто-то!
Стоять на виду было глупо, пришлось Тимофею шагать дальше, там он приник к забору и стал ждать. Вскоре из заулка появились два мужских силуэта. Один свернул к Дарьиной избе, другой двинулся дальше. А девке-то и в самом деле грозит опасность! Теперь уж он точно глаз с неё не спустит, будет оберегать и защищать. С этой мыслью он двинулся к бабушкиной избе и опешил – у ворот стояла матушка. Тимофей молча подошёл к ней, обнял и сказал:
– Не переживай за меня. Два отца – это лучше, чем ни одного.
Она приникла к нему, погладила по голове, как в детстве, и тихо молвила:
– Вот и слава Богу!
Глава 8
Егор, вернувшись домой, как и обещал, сразу зашёл к жениному брату, передал гостинцы и поклоны от родни. Едва за ним закрылась дверь, Люба пригорюнилась. Весточка от родных навеяла на неё жуткую тоску. Давно она не была в родительском доме, почитай, с той самой поры, как уехала в Екатеринбург, да и осталась жить у тётушки Нюры. А потом увела её судьба дальними путями-дорогами, аж до самой столицы. Это сколько же лет-то минуло? Шесть или семь? Почти семь. Думала ли она тогда, как жизнь-то повернётся!? Эх, приехать бы сейчас в родной завод, пройтись по улицам, на речку сходить да в лес по ягоды. Может, и впрямь поехать? Соскучилась уже. С тятенькой и матушкой она, конечно, видится, они навещают Любу, да и братцев с собой берут. А Ася и вовсе часто тут бывает, иногда подолгу живёт, помогает ей с детками. Но Любе всё равно домой хочется, посидеть на родном крыльце, обнять бабушку Фису, на дедову могилку сходить. И просто в детство вернуться, хоть ненадолго.
Сейчас у неё своя большая семья. Забот хватает. С той самой поры, как кинулся маленький Филюшка к ней в далёком подмосковном имении, как вдруг назвал её мамой, так она ему мамой и стала. Супротив судьбы идти бесполезно. Тогда и Василий это понял. И как-то сразу стали они одной семьёй. Произошло это просто и естественно, словно так и должно было быть. Филя был трогательно заботлив с Леночкой, она его тоже очень любила и всякий раз радовалась, лишь завидит своего братца. Радовались и родители их дружбе. Эти дети были выстраданы ими, у каждого своя непростая судьба, потому и радость за них была особая. Недавно Леночке шесть лет исполнилось. Любаша уже перестала высматривать в лице дочери черты её родного отца. Какая разница, в конце концов, на кого она будет похожа? К тому же она ничего не знает об Евгении и считает Василия родным отцом. Так-то оно и лучше. Василий говорит, что Леночка – вылитая Любаша в детстве. Те же тёмно-карие глаза, те же непослушные локоны, выбивающиеся из-под капора, и совершенно очаровательная улыбка. Именно такой запомнил он Любашу в день их первой встречи в родительской избе, когда Тюша, Любина матушка, пришла знакомиться с семьёй своей покойной сестрицы Луши.
А Филимону нынче десять будет. Совсем большой парень. Он часто гостит у своих деда и бабки, Лизаветиных родителей. Вот и сейчас отправился пожить туда на недельку-другую. Люба не против. Должна же у парня быть связь с матушкиной роднёй. И на могилку Лизаветину они всегда ходят вместе. Парень он смышлёный, учится хорошо и с Нюриным Прошей дружит. Василий иногда навещает своих родных, порой и Филю с собой берёт. А вот Любаша до сей поры никак не могла туда поехать. У неё на руках ещё трое малышей. Но и они уже подросли, все на своих ногах. А вот когда рождались они каждый год, один за другим, тогда ей нелегко с ними приходилось, несмотря на няньку в доме. Самому младшему, Петруше, нынче по осени три исполнится, вполне можно поехать с детьми к матушке в гости. Это ж не из Москвы добираться.
Вспомнилось вдруг, как возвращались они в родные места, прожив два года в подмосковном имении. Это Люба настояла на переезде. Видела она, что измаялся муж без любимой работы. Как ни старался он заниматься хозяйством, а всё ж по своему металлу тосковал. Рассказывал порой жене, как медь плавят в печах или чугун. Увлечённо так говорил, видать, крепко держит его горнозаводское-то дело. А где ж ему было там, в деревне, применить свои силы и знания? Вот и решила она тогда – надо ехать! А как ехать, коли на руках малые Верочка с Надюшей? Одна едва на ноги встала, другая ещё в колыбели. Да и сама Любаша опять на сносях. Но всё-таки настояла на своём. Зимой Василий продал дедов особняк в Петербурге, а имение решил пока оставить. Захар Кондратьич хорошо ведёт хозяйство, ежегодно доход какой-то имеется от продажи урожая. Да и терем этот они очень полюбили, жаль было расставаться с ним навсегда. Кто знает, как она, жизнь-то, повернётся? По весне начали собираться. В конце апреля дело было. Захар проводил их до Москвы на двух подводах. Там они сели в поезд и доехали до Ярославля. Дальше на пароходе отправились по Волге в Нижний Новгород. А уже из Нижнего по Волге и Каме доплыли до Перми. Поначалу плыть было интересно. Люба впервые взошла на пароход, удивилась уютной каюте, в которой они поселились. Уложив девочек спать или оставив их на Василия, она брала Филю за руку и выходила на палубу, где с интересом рассматривала проплывающие мимо города и сёла, леса и пашни. Но долгая дорога вымотала Любашу, её не отпускала тошнота. Она старалась не показывать вида, иначе Василий бы сильно волновался за неё. Он и так, насколько мог, старался помогать ей с детьми. Дарья, их нянька, ехать в такую даль отказалась, а нанимать в дорогу незнакомого человека они не рискнули. В Перми пришлось долго ждать поезда на Екатеринбург, но там Люба уже чувствовала себя почти дома, и это утешало её.
В Екатеринбурге поначалу остановились у Смирновых. Нюра приняла их с радостью, соскучилась по своему братцу, да и Любашу она очень любила. Первым делом Люба отправилась в Ново-Тихвинский монастырь, взяв с собой Леночку. Уж очень хотелось ей показать матушке Феофании свою дочку, которой могло бы и не быть, кабы не она, и ещё раз поблагодарить монахиню за наставление. Василий вызвался пойти с ними. Он давно не видал матушку, сыгравшую большую роль и в его судьбе, практически спасшую ему жизнь. Не чаяла старая монахиня увидать их вместе, и была очень рада узнать, что они повенчались. Получив благословение Феофании, двинулись они пешком в сторону Нюриного дома, рассматривая богатые особняки и прикидывая, где бы они хотели поселиться. Вскоре Василий купил дом на Тихвинской улице, недалеко от Маруси. Павел Иванович помог ему устроиться на завод, и Любаша радовалась счастливому лицу своего мужа – он снова занят любимым делом. А летом она и вовсе уверилась в том, что поступила правильно, настояв на переезде.
В тот год в Екатеринбурге проходила грандиозная Сибирско-Уральская научно-промышленная выставка. Длилась она почти всё лето. У плотины городского пруда построили множество павильонов, разбили цветники, устроили фонтаны. Сам Великий князь Михаил Николаевич Романов посетил город и стал почётным президентом этой выставки. Чего там только не было! Со всей страны привезли экспонаты. Василий уговорил Любашу пойти туда вместе с ним. Она не смогла ему отказать, хоть и не очень хорошо себя чувствовала, тяжело она Петеньку носила. Но счастливое лицо мужа, сразу увлёкшего её в горнозаводский отдел выставки, подействовало на Любашу благотворно.
– Ты только посмотри, Любушка! Ты посмотри! Какой размах, какая мощь! Здесь жизнь кипит не хуже, чем в столице! – восхищённо говорил он, ведя Любашу от одного экспоната к другому. – Как хорошо, что мы сюда вернулись!
Особенно долго стоял он у витрины с изделиями Гороблагодатских заводов, с гордостью давая жене пояснения. А потом наклонился к самому её уху и тихо сказал:
– Пусть сынок послушает, может, тоже горнозаводским делом займётся.
– А вдруг там не сынок, а очередная дочка? – улыбнулась Любаша.
– Не перечь мужу! Рожай сына! – нарочито строго проговорил Василий, беря её за руку и шагая дальше.
У Любы голова закружилась от обилия впечатлений. Чего только не было на этой выставке! Изделия спичечных фабрик, мыловаренных и свечных заводов, белошвейных и иконостасных мастерских. Экспозиции сменяли одна другую – гвоздарные фабрики, гончарно-печные заводы, чугунолитейные, медеплавильные, железоделательные заводы. Василий водил её из павильона в павильон – мебель, мануфактура, продукты, аптекарские и писчебумажные товары. За один день осмотреть всё было просто невозможно. Устав, Любаша присела на скамейку у фонтана перед павильоном садоводства. Василий дал ей немного времени, чтобы отдохнуть, и потянул её внутрь. Там была такая красота! Обилие света, проникавшего сквозь стеклянные стены и крышу павильона, и множество зеленых оттенков. Диковинные растения поразили Любашу. Там были пальмы самых разных видов, какие-то растения с широкими листьями и с узкими, подобными иглам. Она и названий-то не запомнила, лишь смотрела во все глаза на это чудо природы.
Они потом ещё несколько раз ходили на выставку. Василий водил туда Филю и показывал ему самые интересные экспонаты. Он просто светился от гордости за свой край, и это очень нравилось Любаше. То первое лето их жизни в Екатеринбурге было просто удивительным. В город приезжали артисты, музыканты и художники. По вечерам в городских парках и на территории выставки играли духовые оркестры, а в театре приезжие труппы ставили спектакли. На один из них Василий сводил Любашу. Ей сразу вспомнилось, как они в Петербурге ходили в театр вместе с семьёй Элизабет. Но то время показалось ей уже далёким и каким-то неправдоподобным. Спектакль Любе понравился, он был не хуже, чем в столичном театре. Но более всего её поразила передвижная выставка Академии художеств, которую она посетила не единожды. Она ходила от одной картины к другой, внимательно разглядывая их и запоминая имена художников – Айвазовский, Шишкин, Перов. Люба искренне удивлялась их мастерству и недоумевала, как вообще возможно создать такую красоту.
А по осени, когда выставка закончилась, у Любаши родился сын. Петрушей назвали. Василий был счастлив. Очень уж ему хотелось, чтоб жена ему сына родила. И она тоже радовалась, видя счастливое лицо мужа. Даже сейчас, вспоминая ту пору, она невольно улыбалась. Замечательный это был год, полный ярких событий. Пожалуй, про следующие годы нельзя сказать такого. Нет, они тоже были по-своему хороши, но этот какой-то особенный. С той поры прошло три года, всё в их жизни устоялось, немного подросли детишки, да и Люба пришла в себя после ежегодных родов. У них сейчас хороший дом, прислуга, достаток в семье, а главное – мир и лад. А что ещё для счастья надо? Только вот тоска по родному дому всё чаще стала её посещать. Может, и правда, собрать детвору да махнуть в гости к матушке?
Вечером Люба решила обсудить этот вопрос с мужем. Василий внимательно посмотрел на неё и твёрдо сказал:
– Поехали! Вот только до воскресенья доживём – и поедем. Не могу же я тебя одну с детьми отправить. Да и отпуск мне полагается. Завтра я всё решу.
Любаша аж взвизгнула от удовольствия и бросилась обнимать мужа. А он стоял и довольно улыбался в свою русую бороду, сияя васильковыми глазами. Из всех детей только Петруша унаследовал отцовы синие глаза да русые волосы, дочери уродились черноглазыми и темноволосыми. Сильна оказалась цыганская кровь.
В воскресенье вся семья Василия Белова сидела в вагоне поезда. Детвора весело щебетала, разглядывая медленно уплывающий перрон. Филя тоже вызвался поехать. А вот няню брать с собой не стали, дали ей отпуск. Там будет столько нянек, что в ней нет никакой нужды. Лена, Вера и Надя прилипли к вагонному окну. Филя важно стоял позади сестёр и смотрел поверх их голов. Любаша держала на коленях маленького Петю и улыбалась. Василий сиял от счастья, поглядывая на своих отпрысков. Это был их первый большой выезд.
– Интересно, как мы там все разместимся? – улыбнулся он.
– На полатях всем места хватит, – рассмеялась Любаша, – для ребятни это будет настоящее приключение.
– Представляю, как все удивятся, увидав столько гостей, – с улыбкой проговорил Василий. – Мы ж без предупреждения, как снег на голову.
– Ничего, мы ненадолго, не успеем надоесть.
Глава 9
Приезд Василия с семьёй удивил всю родню. И обрадовал, конечно же. Началась суета, движение из одной избы в другую, стали решать, кого куда лучше разместить.
– Вовремя ты, братец, пожаловал! – смеялся Иван. – Завтра покос начинаем, сейчас я и на тебя косу приготовлю, отобью так, что сама косить будет, а ты только вдогонку за ней поспевай!
Он сидел во дворе на низенькой скамейке перед большой деревянной колодой, специально приспособленной для отбивки кос. В неё была вбита металлическая бабка, на которой Иван старательно отбивал молотком лезвие косы, постепенно шагая от пятки к острому концу.
– Я уже и косить-то, наверное, разучился, – проговорил младший брат.
– А вот завтра мы это и проверим, – всё так же весело отвечал ему Иван.
Он был рад, что в доме столько гостей. Все внучата разом пожаловали. Тюша хлопочет в избе и вся светится от счастья. Давно он её такой не видел. Ася повела на прогулку своих племянниц, которые в ней просто души не чают. Любаша с Марусей сидят в огороде под черёмухой и тихо беседуют о чём-то, а рядом топчется маленький Петруша. Василий подошёл, было, к ним, но увидав, что они увлечены разговором, забрал сына, тут же потянувшегося к отцу, и решил вернуться во двор к брату, но замер в воротах. Тот в это время закончил отбивать косу и внимательно разглядывал лезвие, проводя по нему старой тряпицей. Василия просто оторопь взяла. Он даже головой тряхнул от неожиданности, словно прогоняя наваждение. Показалось, будто это отец стоит, до того Иван похож на него. И осанка, и все его движения, и оценивающий взгляд с прищуром – всё напоминает отца.
– На-ко, зятёк, принимай работу, – протянул Иван готовую косу Василию.
– Спасибо, тятенька, – весело отвечал Василий, – из твоих рук мне всё сгодится!
С той поры, как Любаша, которая Ивану доводилась падчерицей, вышла за его младшего брата, старший частенько посмеивался, называя Василку зятем, а тот в ответ шутливо звал Ивана тятенькой. Все уже привыкли к этому подтруниванию. На самом же деле, непростая судьба и Любушки, и Василия очень беспокоила семью, и этот неожиданный союз порадовал всех, несмотря на такие забавные переплетения родственных связей.
Неожиданно ворота отворились, и во двор вошли Тимофей со Степаном. Лица обоих были разукрашены ссадинами и синяками, у Тимохи рассечена бровь, кровь размазана по лицу. У Стёпки припухла губа, и огромный синяк красуется под правым глазом. На крыльцо, ковыляя, спешила Анфиса, увидавшая внуков в окно.
– Это что же такое делается? – запричитала подоспевшая Тюша. – Куда вы опять ввязались?
На шум из огорода прибежали Маруся с Любашей.
– Сынок! Что случилось? – тихо спросила Маруся.
– Да ничего особенного, подрались немного, – отмахнулся тот.
– Ничего себе, немного! – подхватила Анфиса.
– Вы хоть за правое дело дрались-то? – спросил Иван, пресекая этим вопросом все бабьи всхлипы и вздохи.
– За правое, тять! – сказал Стёпка. – И ещё будем!
Иван только головой покачал, ничего не ответив.
– Идите в огород, из бочки умойтесь, – скомандовала Маруся. – Я сейчас вам полотенце принесу.
Парни послушно двинулись к бочке.
Маруся вернулась из избы и уселась на любимую скамейку в ожидании, пока они умоются.
– Иди сюда, Тима, поговорим, – позвала она сына.
Он послушно подошёл и сел рядом с ней.
– Может быть, ты расскажешь мне, что случилось? С той поры, как ты узнал про своего настоящего отца, у тебя всё время какие-то тайны. То исчезаешь куда-то, то бродишь по улице ночью, то являешься домой побитый. Ты давеча заверил меня, что всё в порядке. Но я же вижу, что это не так, и хочу знать, что происходит, – она положила ладонь на его руку. – Я ведь тревожусь за тебя, сынок.
Тимофей помолчал немного, а потом вдруг решительно сказал:
– Жениться я хочу, матушка.
Маруся опешила:
– Вот те здрасьте! Как жениться? На ком?
– На Дарье Корниловой. Она напротив нас живёт. Асина подружка.
– Вот так сразу и жениться? Мы живём тут всего несколько дней, и уже жениться? А ты хорошо её знаешь? – недоумевала мать. – Это нельзя делать впопыхах. Надо осмотреться, познакомиться с семьёй. Да и молод ты ещё, гулял бы себе.
– А ты сама первый раз не впопыхах замуж выходила? – начал злиться Тимофей.
– Вот потому и прошу тебя не спешить, чтоб ты ошибок моих не повторял, – как можно спокойнее говорила Маруся.
– Но ей помощь нужна. Я хочу её спасти!
Маруся удивлённо смотрела на сына.
– Давай ты мне всё спокойно расскажешь, и мы вместе подумаем, что делать, – вымолвила она, погладив его по руке.
И Тимофей рассказал ей. Про всё. И про тот удивительный вечер, когда они с Дашей познакомились, и про Ваньку Кривова, и про отчима Дарьиного, и про разговор, который он случайно подслушал. А на следующий день после тех событий он позвал Степана и попросил показать ему Ваньку. На реке-то тогда он его плохо разглядел. Они отправились к Ванькиному дому и поджидали его там. А когда тот возвращался, прижали его к дощатому забору, да и отмутузили хорошенько. За Дашу. За злодейство, которое он хотел совершить. Тот раскис, стал молить о пощаде и сознался, что это отчим Дарьин нанял его, чтоб он девку обесчестил, и хорошо заплатить обещал. Ему, мол, очень хотелось, чтоб Дарья была опозорена. Тогда она покладистее бы стала, глядишь, и его бы уважила, не воротила морду-то.
Тимофей, говоря об этом, нервно бил кулаком по своей ладони. Марусю охватил ужас от того, что грозит бедной девице. Молодец Тимоха! Правильный парень вырос. Заступник.
– Значит, сегодня вас тот Ванька отметелил? – догадалась она.
– Ага, подкараулили нас со Стёпкой, когда мы домой шли. Их пятеро было. Но я всё равно не отступлюсь. Я должен помочь Даше.
– Это к ней ты уходишь по вечерам?
– Не то чтобы к ней, – замялся сын. – Просто стерегу, не будет ли шума какого в избе, вдруг помощь моя понадобится. А вчера мы с ней на лодке катались. Отчим куда-то уезжал, и мать её отпустила.
– А лодку где взял?
– Стёпка с одним парнем договорился. – Тимофей повернулся к Марусе, – Матушка, ты не думай, она хорошая девушка. Добрая и весёлая. И работящая. Я это уже приметил.
Маруся улыбнулась. Никак влюбился сынок-то? Наверное, это хорошо.
– А не та ли это девица, что намедни к Асе приходила? Маленького росточку в зелёном сарафане, она?
– Она, – смутился Тимоха.
– Давай договоримся так: сейчас страда настаёт, потом жатва, поэтому ни о какой свадьбе ты не помышляй. Никто в это время свадьбы не справляет, – строго сказала Маруся и тут же улыбнулась – сама-то она как раз в страду за Сану и вышла. – А вот по осени можно и свадьбу сыграть. Вы пока погуляйте, попривыкните друг к другу. С отцом надо всё обсудить: где венчаться, где свадьбу гулять, где жить станете.
Тимоха кивнул. Права матушка, тут не поспоришь. Ему главное сейчас – чтоб Дашу отчим не обидел. И он всё для этого сделает.
Вечером она заставила Тимоху пораньше лечь спать, не отпустила его на очередное дежурство под окна подружки. Утром вставать ни свет ни заря, на покос ехать. Какие могут быть ночные прогулки?! Он насупился и ушёл спать на сеновал. Маруся решила расспросить матушку о соседях. Прежде-то в той избе другие люди жили.
– Ты не помнишь что ли, Сашку-то Корнилова? – удивилась Анфиса. – На соседней улице старый дом стоял на три окошка. Их два брата было, старший-то как раз в том доме и живёт.
– Не помню, – пожала плечами Маруся.
– Тихоня такой был.
– Вот потому и не помню, наверное, – улыбнулась Маруся.
– И то, правда. Наши-то девки не обращали на него внимания, так он жену себе издалека привёз, не то из Верхотурья, не то ещё откуда. Не здешняя она. Но баба, вроде, неплохая. Натальей звать. Дом они вот этот купили у Сычовых, да и жили справно. Только расхворался он чего-то и помер. Вот она, горемычная, и мучается теперь. Соседи помогают ей, как могут.
– Да вроде уже не мучается, новый муж у неё, сказывают.
– Да какой он муж?! Чужак какой-то. Каторжный, поди! Не нравится мне его рожа бесстыжая. Уж и не знаю, откуда он тут взялся.
– А почему бесстыжая-то? – удивилась Маруся.
– А ты его видела?
– Нет.
– Вот увидишь – поймёшь, почему, – отрезала Анфиса.
Маруся поделилась с матушкой историей, которую ей рассказал Тимофей. Может, она посоветует, как тут быть. И девчонку жалко, и парня от беды оградить хочется. А в том, что эта история грозит ему бедой, Маруся не сомневалась.
Анфиса молча выслушала дочь, покачала головой и проговорила задумчиво:
– Негоже нам лезть в чужую жизнь, Маруся. Сама знаешь – в каждой избушке свои погремушки.
