скачать книгу бесплатно
– Нет, я уже управился, – ответил хозяин. – Пойдём-ка лучше к нам, Тюша там пирогов напекла в честь дорогих гостей, звала чай пить.
Мужики направились в избу Ивана, стоящую на этом же подворье.
– Разговор у меня есть к тебе, – начал Егор, когда они уселись за стол перед большим медным самоваром. – Серьёзный. Я специально не пошёл со своими в лес, хотел поговорить, пока их нет.
Тюша, налив мужикам чая и порезав на куски большой пирог с квашеной капустой, удалилась в огород, чтоб не мешать им своим присутствием.
– Беда у нас со старшим, – вздохнув, заговорил Егор.
– С Тимохой что ли? – переспросил Иван.
– С ним, – кивнул гость, – связался он с дурной компанией. Приятель у него новый появился, сбивает парня с панталыку, в какой-то тайный кружок его водит. Вот наш-то наслушался там всякой ереси про бедных и богатых, про борьбу за правду и справедливость и младшему, Никите, голову дурить начал, дрянью этой забивать. Мир им, видите ли, переустроить надо! Потому и приехали мы сюда, чтоб от греха подальше увезти парня, пока большой беды не приключилось. Придётся разлучить братьев-то, так спокойнее будет. Мы с Никитой завтра домой вернёмся, нам работать надо, а Маруся с Тимофеем и Нютой тут останутся до конца лета. Так ты уж, Вань, если чего, по-родственному вправь ему мозги-то, коли станет он эту ересь нести. Маруся, конечно, глаз с него не спустит, но и ты будь начеку, помоги нам спасти парня. В работу впрягай, чтоб силушку расходовал на доброе дело, а не на глупости всякие. Пусть упахивается так, чтоб едва до подушки голову донести мог.
– Понял, Егор, понял, – ответил Иван. – Пригляжу, конечно. У нас тут тихо, нет ничего такого. А работу-то я ему завсегда придумаю, не беспокойся! Впереди покос, потом жатва. Не до глупостев будет. А коли девку какую приглядит, так и вовсе про свою борьбу забудет. Много у нас красавиц в околотке-то живёт, мигом окрутят!
– Да уж, пусть бы лучше по девкам бегал, чем всякой ерундой голову забивать, – согласился Егор. – Я хотел, было, к братьям его определить в кузницу, он уже неплохо справляется с нашим ремеслом, да только Сано ведь там. Не хочу, чтоб они лишний раз пересекались.
– Согласен, с Саном лучше не связываться. Пьёт он опять. Раньше-то хоть отца с матерью побаивался, сдерживался немного, а как померли они, ничего его уже не держит. Понеслась душа! И Танька ему не указ. Вроде, и баба боевая, а приструнить мужика не может.
Егор горестно кивнул. Жаль брата. Пропадает. И ничего тут не поделаешь. Сам виноват.
Помолчали немного.
– Ладно, брат сам за себя отвечает, человек он взрослый. Хочет сгубить себя – пусть губит. А сыну я должен помочь. И помогу, не дам пропасть, – решительно сказал Егор.
– Наша-то тоже чудит, – подхватил Иван, – то в монашки собиралась, то передумала. Это хорошо, конечно, что передумала, так ведь замуж давно пора, восемнадцатый год уже идёт, скоро в старые девы запишут. Ладно, хоть нынче на гулянья выходить стала, а то затворницей жила. Прямо и не знаю, чего с этой девкой делать. Отдать бы за доброго парня, пока в подоле не принесла, как Любаня. Дурное-то дело нехитрое. Они ведь, молодые-то, из одной крайности в другую кидаются. Вот и не знаешь, чего от них ждать. Может, мне самому ей жениха-то приглядеть? Как ты думаешь?
– Коли никто ей не люб, то можно и самому приглядеть, а коли есть кто у неё на примете, тогда жизнь девке можешь поломать.
Иван вздохнул, вспомнив, как оженил его тятенька когда-то. Конечно, прав Егор, но всё равно надо что-то решать с Асей.
– Ладно, доживём до осени, может, кто и посватается, – заключил он. – Расскажи лучше, как вы там живёте, в вашем городе. Как с работой? Как Василко поживает? Часто видитесь? А у Нюры-то бываете?
Егор улыбнулся такому обилию вопросов и начал рассказывать:
– Всё у всех, слава Богу, неплохо. Павел Иванович пока работает, но всё поговаривает, что пора бы пойти в отставку. Только вот думаю я, что не усидит он без работы. Он у нас голова! За советом, за любым делом все к нему обращаемся. Никогда не откажет, и чем может, всегда поможет. Нам-то с Марусей он по первости шибко помог, и деньгами выручил, когда мы свой первый дом покупали. Вот и Василию теперь подсказал, в какой завод лучше пойти работать, и с начальством договорился. Повезло сестре твоей с мужем. Ценит он её и оберегает. А заодно и нас всех около себя держит. Говорит, что семья – это святое. Да и мы все к нему с уважением.
– Да, хороший он мужик. Любашу нашу приютил в своё время и помог ей очень, – согласился Иван. – Это да. Он такой. А ведь Нюра за него идти не хотела. Влюбилась она, помнится, в одного голодранца. И я поначалу сильно сочувствовал ей. Мне-то ведь тятенька тоже не дал жениться по своей воле. Вот и жалел я её. А оказалось, что это её судьба. Вот как в жизни-то бывает!
– У него своих-то родных никого не осталось, так он обо всех нас печётся. А детей своих как любит! Но строг с ними и требователен. За учёбу спрашивает серьёзно, сызмальства их обучает. Таким всякая дурь в голову не полезет, как Тимохе моему. Ивана-то, старшего, хочет дальше учиться отправить, в университет. Он парень толковый, весь в отца.
– Да уж, не чета нашим, – согласно кивнул Иван. – А ты-то сам как?
– Я в порядке. Работа есть, заказов хоть отбавляй. Из кузни почти не вылезаю, подручных больше не держу, теперь сыновья за них, оба уже неплохими кузнецами стали. Постепенно к ним дело отойдёт. Домашнее хозяйство, конечно, на Марусе. Она хорошо научилась прислугой командовать, и деньгам счёт вести умеет, – улыбнулся Егор.
– Повезло ей с тобой! – заключил Иван.
– Это мне с ней повезло!
– Правильно ты сделал, что увёл её от братца-то. Что бы за жизнь была у Маруси с этим непутёвым? А теперь гляжу на неё и радуюсь – какой она стала! Вот думал ли я прежде, что сестрицы мои младшие упорхнут так далеко, да ещё удачно устроятся в жизни?! Интересно она нами крутит, жизнь-то. Порой поставит на перепутье – выбирай, мол, человек, какой дорогой тебе идти. Вот этот-то выбор всю твою будущую жизнь и определяет. Пойди я в своё время против воли тятенькиной, выбери Алёнку, да убереги её от беды, совсем бы другим путём жизнь свою прошёл. И у Маруси с Нюрой могли бы быть сейчас иные судьбы. А может, и не могли бы. Ведёт ведь Господь-то нас к правильному выбору, подсказывает верный путь. Главное – услыхать его вовремя. Вот я всё время о том размышляю – неспроста всё в нашей жизни.
– Может, и неспроста, – задумчиво ответил Егор. – Только я ведь тогда, увозя Марусю, совсем не был уверен, что смогу сделать её жизнь счастливой, знал только, что буду изо всех сил стараться ради неё. Очень уж я хотел быть с ней рядом.
– Кто чего-то сильно хочет, тому Господь это и даёт, – многозначительно произнёс Иван. – Главное – знать, чего ты хочешь, тогда оно и придёт к тебе. А коли живёт человек без помыслов и устремлений, коптит себе небо потихоньку, как братец твой, например, то ничего он и не добьётся в жизни.
– Только братцу-то я крылья подрезал, вот ведь какое дело! – вздохнул Егор. – Виноват я перед ним.
– А вот это ты зря! – тут же возразил ему Иван. – Кабы был у него характер, так он назло вам с Маруськой вперёд бы попёр. Напролом! А он не захотел. Стал пьянствовать да плакаться, так-то ему сподручнее. А потому и виноватых тут быть не может!
Егор помолчал. Прав Иван. Конечно, прав. Он и сам нередко говорил себе подобные слова. Но где-то в глубине его души всё равно жила вина перед братом.
– Интересный у нас разговор получается, – улыбнулся Иван. – Только неправильно мы его ведём. Кто ж за чаем-то о жизни рассуждает? Тут надо чего покрепче!
Он быстро спустился в голбец* и вскоре вылез с большой бутылью:
– Вот теперь у нас с тобой правильный разговор пойдёт! Не так часто мы встречаемся, чтоб чаем обходиться! Бражка-то, она как раз для хорошей беседы предназначена.
Егор улыбнулся. Они только что осудили пьянство его младшего брата, а теперь и сами примутся за это же.
– Не ради пьянства, – сказал Иван, подняв наполненную кружку, – а всего лишь для душевной беседы.
А беседа и впрямь потекла намного душевней. Вспоминали давние годы, общих знакомых, забавные истории из детства. Ещё раз обсудили странные веяния молодёжи, готовой поменять всё жизненное устройство, которое складывалось веками. К обеду они уже были так хороши, что вернувшаяся из огорода Тюша невольно рассмеялась:
– Это ж надо такое придумать – с утра пьянку учинить!
Следом за ней пришла Анфиса, потерявшая, было, зятя.
– Ой-ё! – всплеснула она руками, глядя в довольные лица мужиков. – Никак напились? Вот греховодники-то! Пост Петровский, а они пьянствуют!
– Мы чуть-чуть! – попытался оправдаться Иван.
– Вот Маруся-то щас вернётся, дак устроит вам чуть-чуть! Вы её знаете! – не унималась Анфиса.
– Она может! – Егор поднял вверх палец. – Недавно на базаре одного мужика так отчитала, что он, бедный, уж и не знал, куда деваться. Они с дочкой на рынок ходили. Нюта шла впереди, а Маруся чуть приотстала. И вот какой-то торгаш, зазывая народ, схватил Нюту за руку. Ну, Маруся ему и устроила! Как он потом жалел об этом, как умолял о пощаде! И ведь, заметьте, она не кричала, не ругалась. Но так с ним поговорила, что он, бедный, чуть под прилавок не залез. А когда она околоточного позвала, мужик тот готов был даром ей весь товар отдать, только бы отступилась. Это мне дочка потом рассказывала, посмеялись мы с ней тогда.
Все улыбались, глядя на Егора.
– Молодец сестрица! Никому спуску не даст! – похвалил Иван.
– Пойдём-ка, зятёк, я тебя спать уложу, пока ребята не вернулись. Может, уже и протрезвеешь к их возвращению, не то придётся тебе самому от жены прятаться, как тому торговцу.
Егор согласно кивнул и пошёл за тёщей.
Через какое-то время Степан с Тимофеем закатили во двор тележку, доверху наполненную берёзовыми вениками. Следом за ними шёл Сашка, неся несколько веников, связанных попарно и перекинутых через плечо. Маруся и Нюта держали в руках корзинки, полные земляники.
– А где же Ася? – с тревогой спросила вышедшая на крыльцо Тюша.
– А её там, у речки, какой-то кавалер поджидал, так она с ним осталась, обещалась скоро прийти, – ответила Маруся.
– Какой кавалер? – удивилась Тюша.
– Тебе лучше знать! – развела руки Маруся.
– Нюта! Ты знаешь про этого кавалера? – начала допрос Тюша, спускаясь с крыльца.
Нюта пожала плечами и бочком двинулась к бабушкиной избе.
– Стой! – закричала ей вслед Тюша. – Я вижу, что знаешь!
Но та уже юркнула на крылечко и скрылась за дверью.
– Тюша! Ты чего? – вскинула брови Маруся. – Она взрослая девица! Сейчас поговорит с парнем и придёт. Ничего с ней не случится!
– И правда, чего это я? – садясь на ступеньку, проговорила растерянная мать.
*Го?лбец – подполье (диал.)
Глава 4
Ася смотрит на Данилу и глазам своим не верит. Перед нею как будто другой человек. Ладонь левой руки перебинтована, только кончики пальцев торчат из-под повязки, на правой щеке не зажившие ещё следы ожогов, волосы из-под картуза совсем не видны. Тоже обгорели? Или коротко пострижены? Зелёные глаза стали другими, в глубине их засела боль. И сам он какой-то другой, пережитое как будто сделало его старше на годы. В первый момент, когда Данило окликнул Асю, девица даже не узнала его. А потом словно обожгло изнутри – Господи, что же с ним сделалось?!
Они сидят на берегу реки, на выброшенной половодьем большой чёрной коряге.
– Неужели ты ничего не слыхала о пожаре? Уже почти месяц прошёл. И в газете, говорят, про него прописано было, в «Екатеринбургской неделе».
Ася пожимает плечами. Газет она не читает, никто их тут и не видит. Тётушка Маруся сказывала что-то бабушке Анфисе про сожжённые подворья, которые они видели, когда ехали сюда, но Ася и не прислушивалась к разговорам взрослых. До того ли ей было, коли Нюта приехала?! Видать, как раз про Невьянский завод и шла речь-то у них.
– Расскажи мне, что там было, – просит она, робко погладив его по перевязанной руке.
– Страшно было. Не приведи Господь пережить тебе такое. Никогда я ничего страшнее не видывал. Жар стоял жуткий, вздохнуть трудно было. Горело всё: дома, сараи, заборы. Мелкая животина, которая убежать не успела или заперта была, орала дико, охваченная огнём, крупный-то скот, слава Богу, на выпасе был. Многие люди, спасая своё добро, теряли жизни. А кто-то сразу понял, что бороться с огнём бесполезно, и убрался восвояси.
– А ты как же?
– А я всё потерял. И всех…
Он помолчал немного. Ася тоже молчала, понимая, как непросто Данилу говорить об этом.
– Я никогда не смогу забыть тот страшный день, – продолжил вдруг он. – В мае это было. Двадцать третьего. Мы с тятенькой работали в нашей мастерской и как раз вышли во двор перекурить. Было тепло и солнечно, к полудню подходило. Сидим на лавке, отец самокрутку свернул, затянулся и говорит вдруг, что жениться мне пора. Присмотрел, мол, он мне невесту хорошую, по осени сватов засылать собирается. А я ему и отвечаю, что есть у меня невеста, только в другом заводе живёт, вот туда и поедем свататься. Это я про тебя ему сказываю. Вижу, что не по нраву ему мои слова. Но ответить он не успел, тут в аккурат часы на башне завели свою мелодию. Полдень, стало быть. И только музыка отыграла, как забили в набатный колокол. Мы подхватились да за ворота выскочили. Видим – пожар недалеко от торговой площади, в посудной лавке и вокруг неё. Мы туда. Народ сбегается, все пытаются тушить. А ветер в это время усиливается, и пламя с бешеной скоростью скачет от одной постройки к другой. Перекинулось на избы. Да что там избы, каменные дома, и те горели. Началась паника, все кинулись спасать своё добро. На улицах суматоха, столпотворение. Из-за этого повозки с водой не могут приблизиться к горящим постройкам. А огонь, как демон какой, бежит стремительно и пожирает всё на своём пути. Воздух раскалился до невозможности. Представляешь, вспыхивает всё на глазах: дома, деревья, одежда на людях! Бросились мы с батей обратно к своей избе, а она уже полыхает вовсю, и матушки нигде не видать. В конце огорода вещи какие-то кучей свалены. Видимо, матушка их из избы натаскала туда. А самой-то её нет. Отец кличет её диким голосом и в огонь рвётся. Я едва его удерживаю. Он мне на амбар показывает, глянь, мол, нельзя ли ещё чего спасти. Я только повернулся к амбару-то, а батя уже в горящую избу кинулся, я мигом за ним. А тут кровля и рухнула. Я отскочить успел, а тятеньку на моих глазах накрыло. До сих пор в ушах стоит его страшный рёв. Вытащил я его из-под горящих-то брёвен, сам весь обгорел, а он уже мёртв. Матушку и вовсе не нашёл. То ли сгорела в избе, то ли ещё где. Дальше плохо помню. Всё в каком-то тумане. Ужас охватил меня. Представь себе огненное море около версты длиной и не одну сотню сажень шириной. Кругом вопли, в воздухе летает пепел, по Нейве плывут обгоревшие вещи. Даже через пруд пламя перекинулось. Стремительно так. Сначала охватило разный скарб, вытащенный людьми на берег, потом с порывами ветра перекинулось на плоты и лодки, уплывающие прочь от огня, и мигом до другого берега долетело. И там тоже начали гореть дома. Всё это было так страшно, словно демон огненный прогневался за что-то на людей и готов уничтожить всё в один миг. Лишь к вечеру пожар начал стихать, подъедая остатки людского скарба. Осталось страшное пепелище. Больше тыщи дворов сгорело напрочь. Долго ещё головешки тлели. И те вещи, которые люди пытались спасти, вытаскивая их из изб, тоже все погорели. А людей-то сколько погибло – кто сгорел, кто в пруду потонул, не сумев доплыть до другого берега. А иные прятались в погребах, думали, что спасутся, там ведь холодно и сыро, особенно те, у кого ледники оборудованы, но и они погибали, задыхались от жара и дыма.
Ася видела, с каким трудом даётся Данилу этот рассказ, и продолжала гладить его по руке, словно утешая.
– А сёстры твои как же? – спросила она.
– Живы сёстры. Старшая-то живёт в Быньговском заводе, а младшая с семьёй к ней в гости как раз уехала. Их изба-то тоже сгорела, да и добро всё огонь пожрал, так они решили там, у сестрицы, и поселиться, новую жизнь начинать. А я потом долго ещё наше пепелище разгребал. Ничего у меня не осталось. Гол как сокол. И матушку не нашёл… Ни в живых, ни в мёртвых. Приехал вот к родственникам. Хочу тут осесть. Дядька обещал помочь.
Ася невольно обрадовалась, что он теперь рядом жить станет, никуда не уедет больше. Но тут же мысленно попросила у Бога прощения за думы свои, за радость эту, ведь парня сюда привело великое горе.
– Видишь, как оно вышло, хотел жениться на тебе, а теперь ты за нищего-то и не пойдёшь, – печально проговорил он.
– А ты попробуй, позови, может, и пойду, – улыбнулась Ася, удивляясь сама себе.
– Ты-то, может, и пойдёшь, а вот тятенька твой едва ли захочет тебя за голодранца выдать.
– А вот сейчас мы у него и спросим! – сказала Ася и потянула парня за руку.
– Ты чего? – удивился он.
– А ничего! Ты хочешь на мне жениться?
– Хочу, конечно!
– Тогда пойдём!
В неё словно бес какой вселился. Девица уверенно вела Данилу за собой.
Когда они вошли во двор, на крыльце стояла матушка и руководила сыновьями, которые развешивали на длинную жердь заготовленные веники.
– Нет, Степан, так не годится, раздвинь их немного, чтоб лучше сохли, – говорила она. – А ты, Сашок, с другой стороны их поправь. Жердь-то длинная, места хватит! Ещё двигай!
Она перевела удивлённый взгляд на вошедших, сразу смекнув, что это и есть тот самый кавалер, который задержал Асю. Только видок у него уж больно странный.
Парень поклонился Тюше.
– Это Данило, матушка! – бойко начала Ася. – И я нынче пойду за него замуж.
Тюша тут и села на ступеньку. Во даёт, девка! То в монастырь, то замуж. И главное, не спросясь родительского благословения.
– Давай, мы не будем спешить, – остановила её напор Тюша. – Отец сейчас спит, его лучше не тревожить. А вот вечером пусть Данило к нам придёт, как положено, и мы спокойно всё обсудим.
Парень смущённо топтался под пристальным взглядом Асиной матери. Не ожидал он от девицы такой прыти, а теперь и не знает, что делать.
Он откланялся и пошёл со двора. А Тюша обняла дочку за плечи и вывела её в огород. Уселись они на скамейку под черёмухой и начали свой задушевный разговор. Тюша постаралась всё вызнать про парня, и Ася откровенно рассказала ей историю их давнего знакомства.
– А чего же он весь перевязанный, будто с войны вернулся?
– А вот это самое главное, из-за чего я готова хоть сейчас за него пойти. Помощь ему нужна и поддержка.
И Ася рассказала матушке про пожар в Невьянском заводе и гибель его родителей. Тюша что-то слышала в лавке про страшный тот пожар, ходили слухи-то в заводе, не без этого.
– Девонька ты моя, сердобольная ты моя, – обняла она дочку, – коли хочешь пойти за него только из жалости, из желания помочь, то это худая затея. Не забывай, что потом всю жизнь с ним прожить придётся. А жизнь-то, она долгая.
– Матушка, я не из жалости, я бы только за него и пошла, другой-то мне никто не нужен.
Тюша внимательно поглядела на дочь. А ведь и правда, влюбилась девка-то. Сама его привела сюда. Чего же делать-то теперь? И что Ваня скажет? Как-то бы подготовить его к встрече с женихом, а то, не ровён час, начнёт рубить с плеча. Надо же, как на грех, опять жених бездомный попался, всё повторяется, как когда-то со старшей дочерью. Отказывать парню не стоит, видно, что люб он девке. Но ему надо дать время, чтоб на ноги встал. Опять же, Любаше с Николкой тоже однажды дали время, так она чего натворила-то! Нет, надолго отодвигать свадьбу не следует. Пусть осенью женятся. Только как-то бы помочь им, чтоб и парня не обидеть, и дочь обеспечить. Надо Ивана будить да обсудить всё с ним.
Тут в огород прибежала Нюта, и Тюша отправилась домой.
– Давай рассказывай, чего там у вас? – тут же подступила она с расспросами к Асе. – Я видела, как ты его сюда приводила. Только не шибко он и красивый, я думала, побаще будет.
