скачать книгу бесплатно
– Тебе сегодня в ночь? – спросила Салли, – связь стала хуже, в трубке шуршит.
– Да-да, я заметил, это из-за дождя… чуть поторчу дома и в семь поеду, тебе позвонить в дороге? – послышалось шипение, – ну, кстати, да хуже слышно, и заметно, – еще сильнее затрещало.
– Позвони, я уже закончу работать. Сегодня я приеду к тебе, – прокричала в трубку Салли.
– Хорошо, дорогая! Договорились, давай, я позже перезвоню, – Сэм ушел в спальню и включил компьютер, загудел монотонно вентилятор.
– Пока, – сказала Салли и повесила трубку.
Глава 2
На улице посвежело. Ветер едва сдувал жирные капли дождя с листьев деревьев, в воздухе, как показалось Сэму, витала какая-то странная напряженность, как перед бурей. Природа затихла, и только трава хрустела под подошвами и хлюпала грязь, на секунду даже шум машин исчез.
Радио забурчало, когда Сэм нажал на кнопку приемника.
Сэм выкатил свою тачку из гаража, и не спеша поехал на завод.
Дорога к работе лежала через лес, там она становилась особо извилистой. Телефон затрещал.
Пахло сыростью. Вокруг спокойно стоял хвойный лес, посаженный еще его дедом, который местами окружала заболоченная почва до самой трассы, идущей вплоть до города Липтикут.
Затем под мостом Сэм повернул вправо, проезжая большое озеро, затем плотину, которая круглый год сбрасывала в реку воду. После пару населенных пунктов, и вот – он на работе. Низкий сетчатый забор огораживал фабрику со всех сторон.
Пока тот был в пути, Сэм набрал номер Салли.
Дождь усилился и на дамбе влил ливень.
– Везде вода, – подумал Сэм, – опять пошел дождь.
– Привет еще раз, Салли, – девушка взяла трубку и отозвалась.
– Привет, ты за рулём? – спросила она.
– Да, поставил на громкую связь, – Сэм сбавил газу и переехал лежачие полицейские на дамбе, его колымага загудела и рывком бросилась вперёд.
– Сэм, мне кажется, что я непродуктивная. Всё что я делаю не идет на пользу, никакого смысла.
– С чего ты так решила дорогая? – Сэм вздохнул.
– Не вижу никаких результатов, с изучением языка, с косметикой, всего навалилось, и нет денег. Денег не хватает, я посчитала, что нужна просто куча денег! Чтобы заниматься тем, чем хочешь. Работа меня бесит, ненавижу отвечать на звонки, из одного центра в другой, чувствую себя плохо! Это не моё, а ещё и зрение падает…
– Ну-ну, дорогая, успокойся, просто черная полоса, – попытался успокоить ее Сэм.
– Такое впечатление, что одна полоса черная, а белой нет, я устала, – Салли расстроено вздохнула.
– Тебе просто нужно отдохнуть, ты слишком много думаешь, как организовать свою жизнь и постоянно вплотную забираешь у себя время. Да, многие вещи нужно делать целыми годами и может десятилетиями, чтобы добиться результатов, не всё дается так просто. Ничего не даётся быстро, тебе всего двадцать два года!
– Мне уже двадцать два года! – возмутилась Салли, – а я ничего ещё не достигла! Даже намёка нет, одна рутина, – продолжала она.
– Многие только к тридцати годам начинают шевелиться… – возразил Сэм, – или даже не начинают… это нормально, ты сама знаешь, что иногда даже опыт не решает – понравишься, не понравишься. В нашем городе и так сложно найти хорошую работу.
– Возможно ты прав! Да, я многого хочу!
– Ты слишком амбициозна, ты хочешь сразу свернуть гору, извини, так не бывает, – Сэм вздохнул.
– Хочешь сказать, я наивная? – спросила Салли.
– Да, ты наивная, ты постоянно живёшь мечтами, хотя нужно делать шаги к мечте. Они рутинные, иногда скучные, повторение ото дня в день, ото дня в день!
– Ну спасибо! Так я никакая, к том же еще и наивная, – обиделась Салли, её голос звучал обиженно и агрессивно.
– Слушай, я тебе постоянно трещу об одном и том же! Я устал тебе повторять, хочешь поныть – ной, так что давай пока, хочу побыть в тишине перед работой!
– Будь, пока! – задребезжал голос Салли.
– Ты что обижаешься?
– Да, если ты меня обижаешь, – сорвалась Салли.
– Прекрати, а! Никто на тебя не орёт, пока! До вечера!
– Ага, – и Сэм положил трубку.
Постоянные разговоры об одном и том же его начали раздражать, они никогда не заканчивалась. Никогда.
– К чёрту, – выпалил он и замолчал, ударив рукой о руль.
Над горизонтом, тем временем проходили дождевые тучи. Они темнели от вечера, хотя и без того были достаточно чёрными, насыщенными водой.
Смутное чувство тревоги зарождалось где-то в глубине сознания Сэма и росло незаметно, словно опухоль где-то в голове, но он пока не чувствовал приближающейся бури, не чувствовал тех головных болей, которые испытывает больной раком и тучи, наполненные влагой всё росли и росли, богатели ей, словно нескончаемая бездна всё всасывала и всасывала влагу, готовую литься на головы неделями или целыми месяцами, скрывая под собой людей, словно верхушки самых высоких деревьев, словно тот мифический потоп, который пережил такой же мифический Ной с его скотом.
Так пара капель ударилась о лобовое стекло.
Сэм думал о работе. Он думал о том, что тратит лучшие молодые годы на заводе, получая гроши, не имея никаких перспектив на будущее и никакого развития. Как работник, и как человек, Сэм был неглуп, но ему просто не везло, для своего работодателя Сэм являлся очередным профессиональным импотентом, нищим, который что и может, как только крутить эти чёртовы гайки, наворачивать их на чёртовы болты, день изо дня, месяц за месяцем и год за годом, убеждая, что нет пределу совершенства, что всего лишь маленький рабочий еще не достиг того просветления, того совершенства гуру по наворачиванию гаек на болты, когда бы он смог шагнуть на ступеньку выше на профессиональной лестнице, так он и оставался в одной должности целых пять лет, от которой его уже тошнило, а что ещё хуже, он просто профессионально выгорел. Но он неплохо рисовал, и тем спасался от глубокой депрессии. Салли иногда подливала масла в огонь, дела ее тоже не клеились.
Они думали, что никогда не выберутся в жизнь, никогда не выберутся из этой грязи и нищеты Липтикута, и они не имели в виду блеск и роскошь, а просто больше чем еда и одежда.
Его кормили обещаниями о повышении, каждая перспектива обходила его стороной. Капитализм словно смеялся над ним, словно открывал свой рот, полный золотых зубов, и твердил ему поучающим тоном, что он ничтожество, ничего не достиг и у него нет будущего, что он не перспективный, и вообще ни стратег, ни менеджер, а для рубки денег нужно быть избранным, твердил ему голос, иметь особенные качества, которых у него нет, одним словом – нужно быть "сверхчеловеком", "сверхпотребителем", и "сверхумником" или чьим-то знакомым, имеющим влияние и защиту. Так он и рулил баранкой своего старенького "шеврале", по наизусть изученной дороге, от поворота до поворота, через шлагбаум, подъезжая к проходным. С поиском другой работы ему не везло, Сэм был нигде не нужен.
Сэм ещё помнил то разгромное собеседование, на котором его разорвали в клочья, он упал в собственных глазах и никому не рассказывал о неудачи на работе, если только людям вне работы, которым он доверял и принимал их советы, без них бы он пал духом.
Собеседование за собеседованием, ему твердили, что он не годен для работы, каждый раз придумывая новые отговорки, но он знал, и все знали правду. Виной всему была его неуверенность, он был не опытен и его легко можно было запутать и перебить, Сэм тяжело выражал свои мысли вслух, хотя из него вышел бы отличный писатель, пером он владел отлично.
Все гнило и разваливалось, словно дерево с трухлявой сердцевиной, а теперь еще и сырость пришла, но парень этого не видел и не осознавал, он любил свой дом, любил работать и мечтал закончить университет.
Все всё знали, но все молчали, молчал и Сэм, он не хотел потерять работу, хоть работа ему и надоела, жуткое скучное однообразие и бесперспективность, идеализм его не привлекал, жалкое подобие бизнеса, Сэм хотел работать, быть полезным.
– Будь стоиком, – говорил он сам себе, – греки терпели, и ты потерпишь, могло быть и хуже, нечего опускать руки, расстраиваться каждой неудаче – не хватит расстройства, – Сэм хлопнул дверью, поздоровался с коллегами и шагнул через турникет.
Глава 3
Китай трясло в лихорадке, пока весь мир шатался по барам и ресторанам, а также жарил шашлыки в парках.
Китайский вирус добрался и до Америки и поджидал уже за углом, чтобы убить. Незначительные новости доносились до провинций, но ситуация усугублялась и в эру интернета поднялась шумиха, паника и вот-вот бы закрыли Техас на карантин и вместе с ним зараженный и опустевший Нью-Йорк.
Машины то и дело проносились мимо Липтикута, но всякая зараза обходила городок стороной, а чрезвычайную ситуацию все не объявляли, а войска все стягивались к эпицентру эпидемии. Люди, как зараженные крысы разносили коронавирус из Уханя по всей Америке.
Салли родилась в деревушке под Липтикутом, совсем рядом с Сэмом. Семейку ее вряд ли можно назвать нормальной, скорее она была совершено ненормальной.
Девочкой она жила без отца, потому что этот "старый козёл", кем она считала его, даже не здоровался с ней, ушёл на чёрную зарплату, чтобы не платить алименты и развелся со своей новой "мымрой", чтобы уж совсем не платить алименты, а платить часть себе же самому, в лице его "мымры". Хитрый ход конем, или скорее козлом.
Долгие годы её мать переезжала с квартиры на квартиру, от нового мужа она родила ещё одну дочь. Третий брак оставил на детях и на ней хороший долг, третий муж продал незаконно их маленькое паршивое жильё, и что самое главное, вышел сухим из воды. Но самым неприятным было её проживание со своими дедом и бабулей. Дед работал на грузовике, пока не взялся хорошенько за бутылку, и однажды упал в яму под грузовик, где ударился головой и промёрз, после чего его мозг просто умер, а сам он превратился в живой овощ, не способный говорить, мыслить. Дед ходил под себя, мочился в ванной, иногда кидался с ножом на внучек.
Бабуля, как особый фрукт в этой семье, никогда не работала, всю жизнь она сидела с сёстрами и братьями, которых было семеро. И так, из года в год, не получая ни опыта, ни знаний, она начала деградировать под жёстким деревенским воспитанием и сходить с ума. Бабушка и сошла с ума, съехала с катушек, суицидальные наклонности открылись в ней. Она прыгала в колодец, угрожала убить себя и других, убить внуков, она ненавидела всё, ненавидела всех, как и своего мужа, как и муж ненавидел всё и вся, живя в постоянном потоке изрыгаемой желчи, скандалах и сплетнях. Даже когда её поносило, она звонила своей такой же полоумной сестре и сплетничала, рассказывая какого цвета у неё кал и чем ее бедняжку травят в этом проклятом доме.
Драки, ругань, ненависть были постоянными жителями дома Салли. В такой идеальной обстановке для жизни и взошла Салли, но она то прекрасно осознавала своё положение, проблемы и перспективы жизни в этом гнилом городе. Осознанность Салли – маленькое чудо, практически невозможное в подобных условиях. Но все же, они были друг у друга – Сэм и Салли.
Говоря о самом городе – это самая настоящая дыра, реальная помойка, производственный отстойник, в котором всем на всё плевать, где каждый норовит вырваться или пристроить своего отпрыска или знакомого на доходное местечко. Семейка Салли – есть настоящее олицетворение этого города, его рядовая семья, состоящая из самых рядовых граждан.
Грязные улицы, разбитые фасады, такие же дороги, ужасные и дурные люди, гадящие у себя под носом, так и под носом соседа, наплевательство. Постоянное хамство, ужасные ржавые автобусы, серость, пробки, узкие улицы. Постоянная вонь, пыль и ужасный воздух, который испортили заводы и машины. У кого в этом городке нет машины? Конечно, все экологические и социальные проблемы можно было стерпеть, но людей, друг друга ненавидящих, страдающих всевозможными комплексами "царьков", "принцесс", "нарциссов", шизофреников, шизоидов, невоспитанной деревенщины, плюющей себе под ноги, отрыгивающей свои выделения из прокуренных лёгких, терпеть было невыносимо и тяжело. Город превращался в маргинала, ещё большего, чем был.
На его месте был пустырь, затем на пустыре построили металлургический завод, вокруг началось заселение, небольшие местные деревушки, затем город, весь сброд, все маргиналы стекались за работой. Принося дикую культуру, они так и не переродились в городских жителей, оставшись в неком подобии химеры, представляющей из себя смесь свиньи и человека. Но в семье не без урода, если ты не пьёшь, не тусуешься в кругу модных чуваков, то ты просто неудачник, не берёшь от жизни всё, ты скучный, к таким и девушки не липнут, ты слишком серьезный для своего социального положения, ты отброс, возомнивший себя не отбросом, а хотя бы приблизительным подобием человека. Ты серость среди коричневого.
Поэтому друзей ни у Салли, ни у Сэма не было. Они им, казалось, были ни к чему, все хотели поиметь что-то, чтобы ты их развлекал, или приносил какую-нибудь выгоду, хотя бы бесплатно кормил. Здесь уже каждый первоклашка знал, с кем нужно общаться, чтобы подняться в будущем.
И как только Сэм и Салли начали встречаться, весь мир отвернулся от них. Жизнь в самоизоляции оказалась для них не нова и привычна.
Куда бы не пошел Сэм, он везде чувствовал себя одиноким, все это началось еще очень давно, в школе, где над ним с подачки мерзкого старшего троюродного братца издевались в младших классах старшеклассники. В старших классах Природа обделила Сэма красотой и паренек рос худощавым, но выше своих сверстников. Все почему-то сторонились его или быстро теряли к нему интерес, словно к чему-то чужому и непонятному. Во взрослой жизни все его отношения с людьми строились на деловой и профессиональной основе. Он возмужал, оброс мышцами и уже далеко отошел от своего старого образа.
Сэм прекрасно всё понимал, но словно купол над головой, над ним висело одиночество, и если бы не Салли, скорее всего жизнь его закончилась скверно и из года в год Сэм становился всё более угрюмым и серьезным, хотя от природы он был общительным и жизнерадостным.
По вечерам его скуку развеивали книги, иногда он смотрел в свою подзорную трубу на звезды, но главным способом уйти от мира было искусство, а рисовал он вроде бы неплохо, но никак ему не везло с продажей картин. Миру не нужны были картины, миру нужны были зеленые бумажки, красивые тачки и веселье. Три бога современного мира затмили собой бога солнца, искусства и смысла. Легкость, бессмыслица стала вкусом моды, чем проще и вульгарнее, чем быстрее для продажи – тем лучше. Так стало, или так было всегда?
Липтикут – это неудачное отражение образа города в виде зачахшего на стадии эмбриона.
Хотя, если человек втянулся и не видел другой жизни, вне этого индустриального хищника, жизнь казалась ему непримечательной, терпимой, хорошей и обычной. Все было не так плохо, помимо периодов депрессии и зимы. Человеку свойственно драматизировать, и он ко всему привыкает, особенно к хорошему.
Город не отличался архитектурой, все его постройки строились с полнейшей безвкусицей, какое только мог иметь провинциальный строитель.
Ни за какое строение нельзя было ухватиться взглядом, плавно перескакивая с одной крыши на другое, наоборот, не хотелось открывать и смотреть на весь сраный стыд. Наверное, это был самый гадкий и плохой городок во всей Америке, про который мало кто и знал. Неизвестно, почему его стороной обходил весь свет цивилизации и прогресса, словно какое-то проклятье, сонная чума или лень опутали его улочки. Но здесь было много заводов, даже пара крупных. Преступность держалась на продажных копах, мелких бандах молокососов и на наркоторговцах, торгующих курительными ядами для школоты. Убийства случались редко, но по лицу можно было выхватить на раз-два-три, просто ни за что, не имея даже двух баксов в кармане, просто если ты не понравился какому-то возомнившему себя королем улиц сопляку из дешевой качалки и спортзала.
Сэму было не до такой жизни, он ее сторонился. Обживая свой небольшой дворик, живя с отцом и решая уже вопрос о переезде на квартиру с Салли, у него имелись свои нерешенные проблемы. Аура города была враждебной и Сэм не находил места, где можно было бы насладиться природой или видом на город, кроме единственной любимой ими всратой кафешки.
Весь мир от него чего-то требовал, не давая ничего взамен, поэтому этот мир стоял на месте, как вкопанный, вокруг которого крутится жизнь, и чтобы этот инертный неповоротливый мир сдвинулся с мертвой точки, нужна была невероятная сила, нужен был настоящий атомный взрыв. Нужен был новый политик, нужна была настоящая «ядерная» реформа, но их миром правила стабильность, тишина, граничащая со стерильностью, которую никому не давали нарушить. Этот мир не принимал героев, супергероев или революционеров, он принимал только купюры.
Сэм чувствовал себя батарейкой, человеческой батарейкой, которая заряжалась по ночам во сне и получала энергию, путем переработки химических веществ, получаемых из пищи.
Все было не так плохо. Правда была в то, что светлые дни были всегда, только Сэм падал в глубокую депрессию, вместе с Салли. Помогая друг другу, они все же не сдавались и боролись, поддерживая другу друга. Счастливые времена, когда они вместе, всегда любят друг друга, счастливы и беззаботны, как дети.
Сэм думал о том, чем ограничен человек и что нужно, чтобы быть больше, чем батарейка для заводов. Вот-вот и настанет один светлый день длиною в жизнь, переломный момент, в который они верили. Для человека нужно немного надежды, чтобы не терять дно под ногами и потерять ориентир.
Сериалы, книги, прогулки, ничего было не чуждо, современный мир стоял на трех гигантских китах: развлечение, наука и искусство. Но стоило обществу подкинуть кость извращенного развлечения, или какую-нибудь мистическую дрянь, оно хватало ее и с жадностью кусало. Сэм был не из таких, иногда критицизм доводил его до упадка сил и депрессии, но даже депрессию он подвергал критике. Ему было тяжело, он замечал негатив вокруг и не мог его не замечать и страдал от этого. Его голова становилась большой и тяжелой, а сам он занудой, но Салли вытаскивала его из негативных мыслей, и служила, своего рода, противовесом. Сэм был одиноким парнем, пока его не встретила Салли и лишь тогда он почувствовал себя хорошо.
Глава 4
Метеорологи уже обещали неделю ливней, такой резкой перемены погоды еще не бывало, хотя пока страна сидела на самоизоляции можно было и потерпеть.
В городе чуть ли не объявили штормовое предупреждение и как всегда отключили свет.
Ливень колотил по раскинувшейся крыше завода. Хотя никто в городке ни к чему не готовился, никаких мер на случай наводнения не предпринималось, никогда в истории современного Липтикута настоящего потопа не было. Случались наводнения, когда еще не существовало плотины и водохранилища, но это было совсем другое время – время Великой депрессии.
– Свет погас, – сказал Сэм самому себе, когда производственная линия потухла, – у-у-у-у, – удивился он.
С крыши лилась вода и на улице творилась жуть, канализация вывалилась прямо на асфальт и уже затапливала территорию завода, затекала в цеха. Оставив рабочее место и собрав вещи, Сэм двинул в столовую, туда же стекались его коллеги. Горело аварийное освещение, парни включали фонарики на телефонах и весело кричали друг другу в темноте.
Все спешили к кулеру, пока вода в трубках не остыла, наливать себе последние горячие капли воды для кофе.
В столовой стоял шум от толпы.
– Потоп, – весело сказал ему Боб сзади, – второй цех плывет, как бассейн! – и засмеялся.
– Уточек не хватает, – улыбнулся ему Сэм, – наверное, нас домой отпустят, как ты думаешь? Включат свет или нет? Настоящий блэкаут!
– Что на улице творится ты видел? Стена воды с крыши, по колено уже натекло! Как мы пойдем? – спросил его растерянный и впечатленный Боб.
– Придется через цех, все равно всё стоит, – Сэм налил себе теплой воды и отпил, он почувствовал ее несвежесть из-за нечищеных водопроводных труб, в этот момент в столовую вошел мастер смены.
– Сегодня не работаем, всех отпускают. Завод стоит, ребята! – обратился он ко всем.
– Плывет, Робби, плывет, а не стоит!!! – отозвались из толпы и раздался хохот.
– Не то слово, пока всё не смыло, все домой, и ждите звонка, ситуация продлится долго, может день, может быть два. Начальство не знает, когда запуск, передают целую неделю дождей и ситуация может усугубиться.
Спустя несколько минут Сэм в компании коллег, не мытый из-за отсутствия света, пересекал залитый водой цех и под проливной дождь добежал до стоянки, сел в машину, вытер мокрое лицо и завел мотор.
Впереди его ждала особо тяжелая дорога домой. На дороге валялись ветки, грязь, камни устилали асфальт, сверкала молния и долбил нескончаемый гром.
Ехать в такую погоду всегда тяжело, почти всегда на тормозах. Из под колес его машины била вода, которая расступалась на асфальте и затем вновь собиралась в поток.
Будущее. Киберпанк. Сэм не верил во всю эту чепуху, будущее не наступит, никакие роботы не отнимут у людей работу. Отнимать работу могут только сами люди, путем обесценивая труда, что происходит с обеих сторон трудового договора.
Высокие технологии для Липтикута оставались где-то за горизонтом, а все повседневное превращалось в долгую томительную обыденность, высокие технологии подразумевают рост, инновации и замену старого новым, а нужно было заменить сам Липтикут, вынуть из него систему и залить вместо нее нечто новое и совершенное, кристально чистую суспензию роста. Но это были лишь фантазии, и то не Сэма, а единичных жителей округи, собранные по слову от каждого.
Человеческий труд был слишком дешевым, чтобы его ценить и в это же время незаменимым из-за его все той же незатейливой дешевизны.
Всегда ценился труд редких специалистов, но и его система пыталась обесценить путем нехватки таких кадров и конкуренцией. А что было бы в обществе роботов, у которых отсутствуют амбиции и эмоции, для которых не существует социального статуса? Их можно было бы эксплуатировать не щадя – подумал бы какой-нибудь техношовинист, и оказался бы прав. У машин нет прав – только инструкции, у скотины нет прав – только ярмо. У роботов и скотины были бы свои паспорта – небольшой штрих-код, в то время, для людей цифры в документах и имена, а это уже огромная разница между штрих-кодом и QR-кодом.
Капитализм. Если у кого-то прибывает, то где-то чего-то не хватает. Бесплатная рабочая сила – волшебная палочка, по взмаху которой обогащается меньшинство.
