Чиним всё

Валентина Бурдалева

Чиним всё

Глава 1

Медленно, но уверенно старушка следовала привычному маршруту. Легкая сумка покачивалась у неё на локте, вводя в гипноз и без того сонный город, готовый вот-вот погрузиться в зимнюю летаргию.

Она шла по узкой улочке, зажатой между серыми административными зданиями и жилыми домами, и продолжала бы идти в том же темпе, если бы не лужа, ставшая серьезным препятствием на её пути. В этом черном, неправильной формы зеркале отражалось небо, засланяемое деревьями. Ветви которых словно когти потусторонних существ пытались закрыть свет этого мира, но их сдерживала тонкая корочка льда.

Пожилая женщина остановилась, чтобы перевести дух и подумать, как обойти это недоразумение, возникшее из-за халатности местных служб.

Она любила эту часть города, которую время почти не тронуло. Пока центральную часть захватывали сетевые магазины, здешние лавки, скрытые от глаз, оставались в вечных девяностых с их потускневшими вывесками и плакатами за большими окнами.

"Вот здесь, – размышляла старушка, глядя на один из магазинов, – я точно помню, как покупала себе ковер. А еще постельное белье в крошечный цветочек".

В риэлторской конторе когда-то работала ее внучка, но та давно уехала из-за отсутствия перспектив.

"А тут…" – на этом её мысль оборвалась. Она не смогла вспомнить, чтобы здесь была мастерская. Пожилая женщина бегло, едва шевеля губами, прочитала надпись крупными буквами и замерла. Старушка забыла куда держала путь, забыла про лужу, что стала причиной этой внезапной остановки, и про остальной список дел, составлявший её неизменное расписание.

Мастерская "Чиним всё!"

"Вернем к жизни дорогие вашему сердцу часы! Даже если в других мастерских облом!" – плакат словно заигрывал с ней.

"Облом", – повторила старушка и обнажила запястье, где покоились её старые часики на тонком ремешке. Часы как часы, разве что старые, с застывшими стрелками на 9:15.

"Облом", – уже про себя повторила она это слово, накрыв циферблат. На этой неделе она уже слышала его от молодого парня, который пытался починить ее часы, но так и не смог.

Всё говорило о том, что следовало поверить этим ребятам, которые так старательно подбирали слова для рекламы. Лужа, которую можно обойти только по кромке со стороны мастерской, это странное слово из прошлого. Да и ноги, в которых вдруг появилась прыть, уже несли её проверить заявленное обещание.

Она толкнула дверь, разбудив колокольчик. Её встретил полумрак, рассеиваемый лампочками на длинных проводах. Здесь пахло сыростью, металлом и чем-то неуловимым, почти мистическим.

Помещение было завалено техникой разного времени: старые телевизоры с выпуклыми и плоскими экранами, мониторы, клавиатуры и пылесосы с перекрученными шлангами.

Тут имелся и второй этаж, куда вела уродливая и не внушавшая доверия лестница.

– Здравствуйте, – поприветствовал старушку громкий, но добродушный голос, моментально выведя ее из транса.

Приятной внешности весьма упитанный молодой человек поприветствовал её из-за стойки. Он поправил воротничок рубашки, торчавший из-под свитера, и вернул горизонтальное положение бейджику на груди. «Антон Сергеевич, менеджер. «Чиним всё» – гласила надпись.

– Добрый день, – тихо сказала пожилая гостья. – Я… мне нужно починить часы.

– А, часы! – оживился парень. – Давайте их сюда, а я пока приглашу мастера!

Он нажал на кнопку на телефоне, выдавив из него противный писк, и, наклонившись к аппарату, сказал:

– Илья Петрович, у нас клиент!

Не дожидаясь ответа, менеджер снял палец с кнопки и принял от старушки часы. Повертел, присмотрелся, нацепил на глаз какой-то чудаковатый прибор с огромной линзой и яркой лампочкой.

– Любимой Настеньке…, – прочитал он вслух.

– Это я, – со скорбью в голосе подтвердила старушка.

– …от… неразборчиво… Ивана…?

– Игоря! Игоря Семёновича, – пискнула старушка, отчего поймала гигантский прищур менеджера, чей глаз походил на рыбий.

Молодой парень сделал какую-то запись в тетради и снова нажал на кнопку, чтобы поторопить мастера.

Сверху раздался грохот, затем испуганно мяукнула кошка, реплика "Зараза!", возня и, наконец, на самом верху лестницы появился тот, кого уже все заждались.

В отличие от опрятного, пусть и слегка растрепанного парня, мастер выглядел помятым. Худой, небритый, с длинными волосами, собранными в пучок. Вдобавок его свитеру не хватало свежести.

Таким он явился перед нашей гостьей. Тонкий нос старушки тут же уловил запах сигарет и явный недостаток сна. А зоркий глаз сразу зацепился за свежую царапину на щеке.

Он взял часы и, не утруждая себя нормами приличия, направился обратно в свою коморку.

Старушка недовольно крякнула и поджала губы, зыркнув на менеджера. Тот пожал плечами, виновато улыбнулся и спрятался за стойкой. Ведь у него самого была работенка.

Он возился с тостером.

Антон Сергеевич достал из пакета два куска хлеба правильной формы, вставил их в пазы и опустил с помощью рычажка. Встроенный таймер затикал, вызвав неподдельную радость простодушного паренька. И в тот момент, когда тосты со звоном прыгнули, напугав задремавшую старушку, сверху раздался мощный удар.

– А, черт! – простонал Антон Сергеевич.

– Вот же зараза! – выругался мастер откуда-то сверху и снова ударил. Судя по звуку тот работал, скорее всего, молотком.

Старушка вцепилась за стойку, дрожа всем телом:

– Что он… что он там делает?

– Он занят делом, – расстроенно пробормотал менеджер, доставая из тостера нечто, что в идеале должно было быть румяными кусками хлеба.

– Это что? Лед? – спросила старушка, не понимая, чему удивляться и чему возмущаться.

– Как видите, – ответил паренёк за стойкой и выбросил два куска льда в урну, а затем смял рыхлый подбородок. – Я – не мастер, а только учусь, мне далеко до Ильи…

Снова серия ударов. Старушка сжала кулачки и хотела возразить, но Антон Сергеевич поспешил ее успокоить:

– Все нормально, еще пара минут…

– Ну и крепкая же штука! – кричал мастер.

– Он что? Их… ломает?" – сдавленным голосом спросила пожилая женщина.

– Он их чинит. Просто иногда, чтобы что-то починить, нужно сначала…

Снова удар.

– …ну, вы понимаете. Успокойтесь, все идет по плану

– Верните мне мои часы, и я пойду! – не выдержала старушка, яростно закинув сумку на плечо. – Это не сервис! Это…

– Уверяю вас, мастер скоро закончит. Просто иногда, – очень ласково сказал менеджер, – вещи сопротивляются.

– Что вы…, – начала было недовольная клиентка, но тут дверь второго этажа то ли победоносно, то ли просто с ноги открылась, и все присутствующие могли наблюдать, как мастер уже спускался вниз.

– Вы мне заплатите! Эти часы пусть и не дорогие, но они представляют ценность иного рода! – зашипела старушка, но ее гнев тут же сменился если не милостью, то приятным удивлением.

Мастер продемонстрировал ей целёхонькие часы, а затем приложил их к уху клиентки. Та заплакала, приняла часы от мастера и тут же прижала к груди.

– Сколько я должна вам за ремонт? – спросила она обессиленным голосом и полезла в сумку.

– Я так понимаю, что тут я больше не нужен, – сказал мастер, но Антон Сергеевич его задержал, пробормотав одной половиной рта "у нас тут лёд" и вернулся к старушке.

– Ой, нисколько вы нам пока не должны! Приходите через неделю. Если часы по-прежнему будут тикать и показывать время, мы вас рассчитаем.

Рот пожилой женщины превратился в заглавную "О", но все же сомнения её не покидали:

– Скажите, хоть сколько примерно, мне же нужно понимать! Вдруг я…

– Заверяю вас, это…, – начал было Антон Сергеевич, а потом обратился к мастеру, – сколько ударов?

– Семь! – лицо недовольного мастера начинало сереть.

– Семь ударов, – махнул рукой менеджер, – это сущие копейки! Пользуйтесь часами на здоровье!

После этих слов, растерянно попрощавшись, старушка ушла, оставив после себя непродолжительный звон колокольчика.

Эти двое выдохнули.

– Думаешь, неделя? – спросил Илья.

– Уверен.

– Так что там с тостером?

Не успели парни заняться прибором, который почему-то работал с точностью до наоборот, как над их головами раздался приятный женский голос:

– Мальчики, – а затем стук каблуков по лестнице.

"Мальчики" тут же подняли головы и увидели роскошную брюнетку.

– …не знаю, как вас благодарить, – сказала женщина, цокая каблучками на каждом слове. Она спускалась будто не с лестницы, а как некое наваждение с небес.

– Антон Сергеевич, – с трудом оторвав взгляд от прекрасной брюнетки, сказал мастер своему товарищу, – рассчитайте даму.

Менеджер часто заморгал и, оставив в покое тостер, заикаясь, обратился к клиентке:

– По карте или наличными? – чувствуя, как его обволакивает цветочный аромат её духов.

Она выбрала оплату по карте, менеджер набрал трехзначную цифру на терминале и выставил аппарат для оплаты на стойку. Женщина легким и едва уловимым движением достала пластик из недр маленькой сумочки, приложила его к мигающей точке, и, не сводя глаз с Антона Сергеевича, провела оплату.

Перед тем как уйти, она легонько коснулась плеча мастера:

– Прошу прощения за царапину, – и, не дождавшись ответа, продефилировала мимо свалки различной техники и растворилась вместе с трелью надверного колокольчика.

"Прошу прощения за царапину", – передразнил женщину менеджер, ощущая, как магическое воздействие её духов прошло. – Что ж, не каждый день ты прикладываешь электрошокером фурию, которая обратилась в кошку.

– …и не каждый день это твоя бывшая. Так что одна царапина – это так, поцелуй на прощание, – на выдохе произнес Илья Петрович.

Антон Сергеевич похлопал коллегу по плечу и попытался изобразить воодушевление:

– Черт с ним с тостером! Мы еще узнаем, почему он вдруг вообразил себя холодильником, – менеджер снова взял в руки "непослушный" тостер и добавил, – хотя, может, некоторые вещи и не нужно чинить, а использовать по назначению. Зато у нас всегда теперь будет лёд.

Илья Петрович, который обычно отмечал дежурные шутки напарника хотя бы ухмылкой, вообще не дал никакой реакции. Он все еще загадочно смотрел на дверь.

– Так все, – уже более серьезным тоном проговорил Антон Сергеевич, – "на выход", – и с этими словами снял куртку со стула и буквально силком вытолкал мастера на улицу.

Они оба уставились на большую черную лужу, которая в то же мгновение задрожала и стала медленно освобождаться ото льда. Илья Петрович тут же взял под руку своего коллегу, и они оба шагнули в эту самую лужу. Что была вовсе никакая не лужа, а что-то вроде эскалаторной ступеньки, что моментально перенесла их на другую сторону этого города.

На том месте, где только что стояли эти двое, лужа тут же исчезла, мгновенно обелив коммунальщиков. Да и сама мастерская перестала там существовать, вернув прежний порядок последовательности местным магазинам.

На другой же стороне Илья Петрович отнял руку от коллеги, и они оба огляделись, будто впервые оказались здесь. На первый взгляд ничего не изменилось, потому как там, откуда они пришли, и без того было серо. Однако серость на этой стороне была несколько иной, скорее плотной. Административное здание напротив тоже почти не претерпело изменений, но обзавелось угрожающими шпилями, над которыми кружило черное облако с воронкой и молниями в самом центре.

– Вызовешь такси? – спросил Антон Сергеевич. Его друг кивнул, достал помятую пачку сигарет, закурил, продолжая пребывать в своих мрачных мыслях. Да таких мрачных, что для пущего антуража ему самому не хватало небольшой тучи над головой.

Простодушный толстячок с сожалением глянул на Илью Петровича, но его больше интересовала сигарета, которая укорачивалась быстрее тех, что представлены в нашем мире. Закашлялся в кулак и посмотрел в конец абсолютно пустынной улицы, из-за угла которой только что появилось ярко-желтое такси.

Когда Илья Петровчи щелчком отправил сигарету в воздух, автомобиль уже стоял около них. Антон Сергеевич открыл дверь и, дождавшись, когда его друг устроится, уселся сам. Такси качнулось, дверь хлопнула, и они тронулись.

– Бар, – сказал Антон Сергеевич, заранее протянув лысому водителю сотню. Тот, не оборачиваясь и не произнеся ни слова, взял деньги, продолжая рулить.

Из черного облака, что уже крутилось воронкой над административным зданием, мелькнула молния, ударив в один из шпилей. Громыхнул гром, и пошел дождь.

Антон Сергеевич много раз наблюдал, когда несколько дней подряд над каким-нибудь зданием, могла собираться туча, а потом, против всякой логики, проливаться локальным дождем. Но все равно находил в себе что-то вроде детского удивления. Хотя кому-кому, а ему не стоило удивляться ничему подобному, тут он чувствовал себя как дома и привык к разного рода чудесам.

Илья Петрович же, напротив, старался в окно не смотреть. Да и чего он там не видел? В этом мире никаких изменений не происходило, в этом и был смысл. Ведь они ехали по улице из прошлого их родного города. Точнее, прошлого, которого жители реального городка так не хотели отпускать. Те же дома, те же узкие улочки с понатыканными дорожными знаками. С тем же успехом они могли бы попасть в чей-то мутный сон, наполненный пустыми ожиданиями и страхами.

– Помнишь, как мы впервые попали сюда? – Антон Сергеевич решил разговорить и отвлечь своего друга.

– Угу, плохая была идея играть на заброшенной свалке, – неохотно ответил его друг и по совместительству коллега.

– Почему плохая? Там так атмосферно, много старых, никому не нужных вещей…, – не согласился с ним Антон Сергеевич.

– …которые лучше не трогать! Но тебе вдруг взбрело в голову забрать и отремонтировать тот старый радиоприемник.

– Такой же был у моего деда, один в один! Я бы не удивился, если это он и был!

– А как мы испугались, когда провозились несколько часов в гараже твоего отца, и всё же его отремонтировали? Помнишь, песни, которые заиграли? – Илья Петрович всё же поддался приятному искушению ностальгии.

– У меня до сих пор мороз по коже! Слава богу, таких песен в нашем мире никто никогда не писал!

– А потом этот голос из приемника, как мы выбежали во двор и там был не наш двор, помнишь? – без страха и даже с некой задоринкой произнес Антон Сергеевич.

– Он с нами говорил будто по телефону, – с той же теплотой вспоминал Илья Петрович и, наконец, глянул в окно, но не чтобы созерцать серость другой версии города, а чтобы примерно понять, сколько им ехать.

– Я думал, у меня поехала крыша. Или мы нанюхались чего на свалке, поэтому все так здорово поменялось. Наш дом выглядел ни как наш дом, а как тот, что стоял до него. Тот, что сгорел.

– А пруд? На его месте был просто котлован и тот мост…

– Сколько мы пробыли тут впервые тогда? Чудо, что мы вообще вернулись обратно! – Антон Сергеевич съежился и тут же повел разговор немного в другу сторону.

– Это тебе же пришла в голову идея поймать обычную волну, найти ту, где играли песни нашего времени. А ведь мы могли бы…

– Самое забавное в этом то, что после всего пережитого, мы вернулись на свалку и стали искать еще предметы, – добродушно хохотнул толстяк.

– Мы были детьми, а детям кажется, что все не по-настоящему, как в игре, – заключил Илья Петрович, подведя под разговором некую черту. Они приехали.

Таксист круто вырулил на парковку перед огромным жилым зданием, в торце которого и находился бар. Точь-в-точь, как тот, что стоял по "другую сторону", вот только вывеска была другая. Над козырьком красовалась надпись "Бар".

Некогда Антон Сергеевич рассуждал, что здесь у мест ровно такие названия, какие им дают жители другой версии города. Илье Петровичу тогда это показалось разумным. Но все равно вопросов у них оставалось много, несмотря на то, что они большую часть своего детства и всю сознательную взрослую жизнь посвятили изучению этого мира. С того самого первого дня, как нашли тот радиоприемник, который так походил на дедушкин. Антон Сергеевич хорошо помнил царапину на решетке и был готов поклясться на инструкции к этому самому радиоприемнику, как на Библии, что это он и был!

Несмотря на то, что в параллельной версии их родного города точно так же царила поздняя осень и подкрадывалась зима, тут все же было куда теплее. Опять же, если верить догадкам Антона, это все потому, что город был пристанищем воспоминаний и ощущений реальных жителей. Как некий карман, куда каждый складывал то, с чем не готов был расстаться.

– Мы же не просто так здесь? У нас какое-то дело, верно? – спросил Илья, перед тем как войти в бар. Его напарник уже взялся за ручку двери и, потянув на себя, ответил:

– А ты думал, мы идем напиваться, чтобы ты в очередной раз пострадал? Я, между прочим, пока ты умирал с раненым сердцем, взял одно дело.

– Вот только не начинай! – уже оказавшись внутри, в неком пространстве между дверьми, где было достаточно темно, пробурчал Илья Петрович.

– Я всего лишь хочу вернуть тебя в рабочий строй. Вот ознакомишься с делом, тут же забудешь про свою фурию! – ответил он и толкнул следующую дверь, из-за которой уже доносилась мелодия, которая, судя по тому, что Антон Сергеевич начал пританцовывать, кивая в такт головой, была одна из самых его любимых.

Илья Петрович закатил глаза, в то время как его друг стал наиграно подпевать:

"I wear my sunglasses at night. So I can, so I can. Watch you weave then breathe your story lines…"

Воздух бара из-за дыма сигарет казался плотным, но не въедался в нос и глаза. Зато липкий запах пива будто приставал к коже, отчего Илья съежился и потер ладони.

В заведении было полно народу, все столики оказались заняты. Но на их счастье стойка, что располагалась в центре помещения, была практически пуста, не считая, конечно, бармена, который по классике натирал бокалы на фоне длинного шкафа с различным алкоголем.

"…And I wear my sunglasses at night. So I can, so I can. Keep track of the visions in my eyes", – продолжал завывать Антон Сергеевич, поглядывая на рядом идущего друга с кислым лицом, а потом рассмеялся и хлопнул Илью Петровича по плечу:

– Тебе не нравится ода ношению темных очков?

Илье Петровичу не нравилось, когда его друг начинал петь, потому как он знал, что за этим последует. Антон Сергеевич был ужасным меломаном, в голове которого, помимо текстов его любимых композиций, хранилась тонна фактов, как про сами песни, так и про их исполнителей. Так что он знал, что сейчас будет, когда они опустят свои задницы на высокие стулья и закажут выпивку. И почти не ошибся, так как о выпивке не было и речи, зато его друг кое-что вспомнил:

– Восемьдесят четвертый, у Кори Харта готов его альбом, в котором уже было одиннадцать композиций, но вдруг у него появляется двенадцатая. Он её пишет, хотя знает, что продюсеры могут его послать. Первая строчка «I wear my sunglasses at night» появилась не просто так. Там, где они записывались, какой-то дурак установил неправильно кондиционер. Кори приходилось сидеть в студии в солнцезащитных очках, потому как из-за жары выключить они кондиционеры не могли, а в лицо дуло. Этой песни вообще не должно было быть, но именно она стала хитом!

– Я предлагаю сначала заказать выпить, а уже потом…

– Зря ты так скептически ко всему относишься. Песни – одна из причин, по которым люди застревают в прошлом, а этот трек – весьма сильная ловушка, – продолжил Антон Сергеевич, но, видя, что его друг пока не настроен на беседу, подозвал бармена и заказал пива с острыми жареными крыльями.

– Мне шот «Забвения», будьте добры, – добавил Илья Петрович, пряча взгляд от напарника.

– Все настолько плохо?" – разговаривать про музыку у того пропало всякое желание.

– Я бы рад ударить себя тем молотком, чтобы меня собрало по кусочкам, или вжарить как следует шокером, но мы бы знаем, что…

– …нас нельзя починить, – договорил за друга Антон Сергеевич, – поэтому я предлагаю тебе найти хорошего психотерапевта.

– И что я ей скажу? – его друг принялся городить заборы против всех аргументов, как обычно поступают люди, когда кто-то коснулся их травм, – Здравствуйте, я тут не могу забыть одну мстительную ведьму, с которой меня свела судьба после того, как я бросил свою девушку. Та, видимо, меня прокляла или что-то типа того, и теперь я страдаю из-за неразделенной любви к существу не из нашего мира. Которая, между прочим, пришла меня убить! Но так как я спас ей жизнь, она меня миловала, и мы даже немного провстречались, но это совершенно невыносимая тварь! Так что ли? Достаточно для анализа? Или мне прямо сразу можно ехать сам знаешь куда?

Бармен поставил перед друзьями два запотевших бокала с пивом и шот с розовой дымящейся жидкостью.

– Найди местного мозгоправа! Ему уж точно можно! «Забвение» и всякие магические штучки, которые ты ищешь – не выход!

Илья Петрович со злостью посмотрел на своего напарника, схватил стопку и тут же залил в себя. Поморщился, тряхнул головой и полез в карман за сигаретами.

– Смотри, что с тобой стало!

– Следи лучше за собой, мой дорогой друг, и узнай-ка еще больше занятных историй про какого-нибудь Джона Бон Джови.

Антон Сергеевич нырнул в свой бокал и просидел так какое-то время, пока перед ним не появилась тарелка с крыльями. Тот с удовольствием подцепил крыло и обмакнул его в кетчуп. Трек давно сменился на "Take on Me" группы A-ha, о котором уж наверняка тот много знал, но предпочел об этом разговаривать где-то внутри себя, задрыгав ногой.

– А помнишь, – спустя несколько напряженных минут, проговорил Илья Петрович, немного заплетаясь, пытаясь добавить брутальности голосу, – "«Они тебя починят! Они все чинят!»

– Первый «Робокоп»?

– Да, когда его напарница лежала в луже. «Они тебя починят. Они все чинят»".

– Сколько раз мы смотрели этот фильм? – улыбнулся Антон Сергеевич, чувствуя, как теплело в душе. Ему, конечно, не нравилось, что его друг прибегает к радикальным мерам, напиваясь «Забвением», но с другой стороны радовался тому, что между ними наступило перемирие.

– Неправильный вопрос! Правильный: сколько мы еще раз его посмотрим? – Илья Петрович поцеживал пиво. С его лица сошло напряжение, и тот, явно, повеселел. Да, к музыке он относился довольно прохладно, а вот кино просто обожал. Особенно те, что смотрел в детстве.

Друзья отметили перемирие звоном бокалов.

– Что-что, а пиво тут лучше, чем в нашем мире! – отметил Илья Петрович, а затем попросил наполнить опустевший бокал.

– Еще бы! Это ни сколько вкус пива, сколько вкус прошлого и воспоминаний о нем. Надо как-нибудь заглянуть в столовую, где подают мороженое в бумажных стаканчиках. Уверен, оно такое же вкусное, как в нашем детстве. Или даже вкуснее, – мечтательно и постепенно напиваясь, сказал Антон Сергеевич, а затем повернулся лицом к залу, чтобы погрузиться в атмосферу, созданную людьми, точнее их ностальгией.

Один трек сменял другой, в основном тут проигрывались записи зарубежных исполнителей. Что неудивительно, так как карман, который однажды для себя открыли парни, будучи еще мальчишками, содержал в себе, в основном, воспоминания достаточно взрослых людей. У детей и подростков пока не было столь сильных переживаний о прошлом, точнее, настолько сильного потенциала.

Но если для Антона Сергеевича и Ильи Петровича этот мир ассоциировался с чем-то приятным, то для жителей, населявших этот карман, это место могло стать самой настоящей ловушкой. Если ты попал сюда после смерти или здесь зародился и укрепился твой образ по причине того, что ты стал чьим-то мощным воспоминанием, выбраться тебе отсюда не удастся. Ты тут на века, если, конечно, "с той стороны" тебя "не отпустят" после хорошего сеанса психотерапии.

С крыльями было покончено. В бокалах друзей, на доньях, еще оставалось немного этого чудесного напитка, главным секретом которого были воспоминания людей, обожавших это заведение. Илья Петрович в очередной раз закурил, поддерживая задымленность помещения на нужном уровне. Он оживился, когда его напарник достал смартфон. Да, связь здесь, конечно же, не ловила, а вот для просмотра файлов – прекрасно подходило.