Победы достоин каждый

– Клара? – обрадовался он. – Здравствуйте! Очень рад вас видеть!

Он расплылся в улыбке, пожал ей руку.

– Буквально две минутки! – извинился он, развернулся и вновь потянулся на антресоль.

– Саша! Ну неужели нельзя поаккуратнее?! – взвизгнула блондинка и двумя руками протолкнула её дальше. Дальше была кухня. Чистая, белая, с закруглённым белым уголком, куда Клара и села.

– Вы чай пьёте или кофе? Давайте я вам кофе сделаю? Только что в турке кипел! Вы чёрный будете или с молоком?

Клара подумала, что невежливо молчать и надо бы что-то ответить, но не успела. Ей налили чёрный кофе в маленькую белую чашечку с золотым ободком.

– Ой, я же вам ещё тосты обещала!

И хозяйка закрутилась волчком, хлопая ящичками и дверцей высокого холодильника.

– Саша, тост с маслом хочешь?

– Я уже ел! – донеслось из коридора.

– Я знаю! А вдруг ты ещё хочешь?

– Не хочу! Предложи гостье! Вдруг она не завтракала!

– Ты меня совсем за дурочку держишь?! Конечно, я её накормлю!

– Ты у меня умница! Я нисколечко в тебе не сомневаюсь!

На этих словах в коридоре что-то упало. Блондинка с полотенцем на голове бросила всё и кинулась в коридор.

– Саша!

Случились пять секунд тишины.

– Да это не я! Это вот этот мешок!

– Ой! Будь аккуратнее! Что там?

– Понятия не имею! Давай я вот сюда поставлю? Потом приеду и разберусь!

– Ага! Ты уедешь, а он тут всё это время стоять будет?! Ну уж нет! Положи где взял!

Саша мощно и расстроенно вздохнул.

– Ладно!

Пауза. Клара не видела, что делают эти двое в коридоре.

– Ты у меня самый лучший!

После этого хозяйка дома вернулась с неизменным полотенцем на голове, счастливая и улыбающаяся. Села напротив Клары, продолжая улыбаться.

«Не сомневаюсь, что она очень красива», – почему-то позавидовала ей Клара.

– Меня Машей зовут, – представилась блондинка.

–

Папа Карло опоздал.

Десять утра (а именно на это время договаривались о встрече) было десять минут назад. В это время появился Джеймс. Его бурно встретили, появился Костя, который, как оказалось, сидел в другой комнате и играл с детьми.

Клара уже выпила кофе, съела тосты с маслом, ещё раз выпила кофе, съела пару конфет из хрустальной вазочки. Маша успела ей рассказать о том, как они с Сашей познакомились, как стали встречаться и о том, как она переживает, что Саша боксирует.

– Это ведь не очень опасно, да? – спросила она Клару. Этот вопрос поставил Клару в тупик. Клара сама не заметила, как стала кивать. Маша решила, что этот ответ именно то, что она хотела получить и стала радостно улыбаться.

И в этот момент Клара поняла, что сидит напротив Маши и улыбается.

Здесь нельзя было не улыбаться. Так тепло, так уютно! Столько заботы и любви разлито во всём этом домашнем прекрасном космосе. Множество абсолютно разных людей – женщины и мужчины, дети и взрослые, разных поколений и разного жизненного опыта – но все объединённые чем-то невероятным, все так стараются, все рады тебя видеть, хотя ты ещё ничего не сделала, они о тебе ещё ничего не знают, но все уже тебя любят! Это так прекрасно! Это так невероятно!

Клара словно бы вышла из тёмного леса в маленький домик, зажгла камин и села рядом. Греться возле чужого счастья.

– Клара, я знаю, что с Сашей вы впервые в тренировочный лагерь едете. А до этого ездили? – спросила Маша.

– Нет, не доводилось.

– А в клинике нормально отпустили?

– С радостью. Они ведь получили за это деньги. И там есть кому меня заменить.

– А родные как отреагировали, что вы на две недели уедете?

Клара усмехнулась. Понимала, что где-то внутри себя злится и не могла понять на что, ведь Маша интересовалась с любовью и заботой.

– Я детдомовская, – сказала Клара и стала искать ещё один глоток кофе на дне пустой красивой чашки с золотым ободком.

– Ой, простите! Я не знала, простите!

Маша вся потерялась. Красота её словно поблекла, сама Маша съёжилась, потерялась и замолчала.

«Она даже и подумать не может, что мир не весь состоит из любви и уюта», – поняла Клара, а самой в этот момент стало так стыдно, будто она что-то стащила из этого дома и вот, её раскрыли, надо вернуть какую-нибудь серебряную ложку или что она там стащила.

– Все готовы? – заглянул к ним Папа Карло. – Надо выдвигаться!

«Полчаса уж как!» – зло подумала Клара, но успела попридержать язык и вслух этих слов не произнесла.

Все стали выходить из квартиры.

Красный угол

Странно, что было холодно.

Рок чувствовал, как замёрз кончик носа. По одеялом было тепло, а полутёмной, замершей, казалось что от холода, комнате было холодно. Нос можно было спрятать под это самое одеяло и согреться целиком.

«Могу задеть её плечо, – подумал Рок. – Тогда она проснётся от холода. Не хочу, чтобы она просыпалась от холода!»

По этой причине Рок не стал прятать нос под одеяло. Повернулся на бок и стал смотреть на Алису. Та спала, задрав маленький остренький носик вверх. Закрутившаяся пружинкой прядь волос смешно дрожала, когда Алиса выдыхала воздух.

«Может быть как угодно холодно, но вдвоём под одеялом всегда тепло, – подумал Рок. – Похоже, главное в жизни – это найти человека, с которым хочется быть под одним одеялом, когда вот так холодно, как сейчас».

Пружинка волос дрогнула и сползла на висок. Алиса дышала ровно, плотно сжав аккуратные пухленькие губки. Холодная тишина почти что звучала.

– Ты не спишь, – аккуратно прошептал Рок.

Алиса медленно вся развернулась к нему, под одеялом нашла руками его плечи, своими ногами коснулась его ног.

– Ты не спишь, – повторил Рок.

– Если я перестану притворяться, что сплю, то мы должны будем встать и начать что-то делать, – сказала Алиса куда-то вниз, стараясь не открывать губ. Рок промолчал.

– А я не хочу! – по-детски капризно добавила она. Рок улыбнулся.

– Смотри на меня! – с той же детской непосредственностью потребовала уже не спящая Алиса. Некоторое время они молчали.

– У меня будет бой, – просто так сказал Рок.

– Я знаю.

Голос Алисы сразу же изменился. Стал взрослым, серьёзным. В комнате как будто бы стала больше света. Но всё так же по-прежнему холодно.

– Мне надо готовиться, – сказал Рок. Получилось так, как будто бы он и в этом был виноват. Маленьким хорошеньким носиком Алиса засопела.

– Я уеду, – сказал Рок. Казалось, от этих слов в комнате стало холоднее. Алиса как могла притворялась спящей. Рок пожалел, что сказал об отъезде, хоть и понимал, что сказать ведь всё равно было нужно. Но подходящий момент всё никак не наступал, и сейчас, как выяснилось уже после того, как Рок сказал, снова был неподходящий момент.

«Обиделась?» – с досадой подумал Рок, вслушиваясь в тишину и пытаясь понять, что всё это значит.

– Я могу к тебе приехать?

Рок не мог себе представить ничего более тёплого, чем этот вопрос.

– Если у тебя получится, – осторожно ответил он. Алиса прогнула спину, точно кошка, и развернулась к Року спиной.

– Какой холодный ответ! – заспанно и громко протянула она. – Как нож в спину!

Рок забылся и ласково ткнулся в её спину носом.

– Ай!

– Прости! – рассмеялся он. – Совсем забыл, что нос у меня холодный!

– Это я виновата! – весело развернулась к нему Алиса, улыбаясь, сияя глазами талого льда.

– Как это?

– Забыла вчера форточку закрыть! А ночи сейчас, прямо скажем, не летние!

– Ах вот из-за кого так холодно! – страшно нахмурил брови Рок и прижал её к себе. – Тогда вот тебе наказание: будешь подниматься первой! Я никуда не пойду!

В ответ Алиса вскочила, рывком стащила с него одеяло и, закутываясь в него на бегу, исчезла в дверном проёме. Из кухни стал доноситься её звонкий смех.

Рок устало вздохнул, потянулся и сел на кровати в позе гребца. Было холодно. Особенно от того, что он сидел абсолютно голым. Но было прекрасно, потому что он слышал, как стукнула рама форточки, а на кухне зашумел электрический чайник.

–

Вдвоём вошли в лифт.

Алиса стояла напротив него. В белой блузке и красных брюках с безупречными стрелками. Накрашенная, с золотыми длинными серьгами и такой же цепочкой на шее. Гордо-красивая. В зеркале она отражалась задумчивой. Резко повернулась, посмотрела на своё отражение и зачем-то красным ногтем что-то подправила в уголке губ.

От неё Рок переставал дышать.

В зеркале Алиса смотрела не на себя. Предстоящий бой ей был не интересен. Она только понимала, что бой важен для Рока.

– Вот, возьми, – услышала она из-за спины. Зеркало подсказало ей, что Рок протягивает ей сложенную пачку купюр.

– Зачем? – спросила она и стала смотреть ему в глаза через зеркало.

– Вдруг захочешь приехать.

Алиса не собиралась брать у Рока деньги, хотела даже вспыхнуть от негодования, но мгновенно поняла, что в ближайшее время ей денег не добыть. А это делало её желание приехать к нему практически неосуществимым. Это, конечно, осознавать тяжело, щёки сразу же стали алыми, и она не захотела разворачиваться и стоять с Роком лицом к лицу.

Ей стало стыдно. Она ведь сама сказала, что приедет к нему, за язык никто не тянул. Можно было молчать. Можно было сюрприз сделать. Нет же, сама пообещала! А как она это сделает? Как окажется рядом с ним?

«Ничего не понимаю, голова только кружится и всё!» – злилась Алиса.

– Ты Нике деньги отдал?

Рок выдержал паузу.

– Нет ещё.

Мозг у Алисы потихоньку включился, и она поняла, что Рок сейчас выбирал, сказать ей правду или соврать. И между этими двумя полюсами жизни он выбрал правду. Иначе бы сделал вид, что бывшая жена получила от него долг и таких проблем у него нет.

– Может, лучше с ней сначала рассчитаться? – робко спросила Алиса.

– Ника подождёт, – уверенно заявил Рок. Стало понятно, что, возможно, Ника не хотела бы ждать, но у Ники не будет другого выхода. Рок всё уже рассчитал, уже принял все решения. В такие моменты он становился страшен. Чувствовалась внутри него какая-то неодолимая сила, с которой было лучше не спорить.

«особенно, когда ты находишься с ним один на один в замкнутом пространстве», – додумала про себя Алиса.

Она развернулась и взяла деньги. Опустила голову, не нашла слов и спрятала деньги в сумочку.

Лифт приехал и открыл двери. Рок уверенно вышел первым.

«Интересно, он в ринге такой же?» – испугалась Алиса.

– Тебе позвонит Юон, – сказал Рок, когда они вместе выходили из подъезда. – Не помню, кореец он или китаец, но косоглазый. Сейчас он мой менеджер. Он тебя и проведёт на бой. У тебя номер определяется?

– Да, – сказала Алиса, чувствуя, что становится частью жизни Рока и это ощущение наполняет её жизнь особым смыслом, которого она не могла представить, и от этого нового для себя ощущения чувствовала, как упоительно кружится голова, как мир дрожит под ногами.

– Номер Юона заканчивается на тройки. Если не сможешь взять сразу – перезвони. Он будет ждать.

Они остановились для того, чтобы попрощаться. Дальше они увидятся только в одном случае: если этого захочет Алиса.

Оба это понимали.

Сердцебиение каждого

Синий угол

– Мы очень скучаем! – сказала Маша, с трудом удерживая на руках Мирослава, который лез куда-то, где было ему интереснее, чем этот разговор взрослых по видеосвязи.

– Я знаю! – отвечал Саша, прильнув к экрану, широко улыбаясь, всеми флюидами передавая свою любовь жене. – Но ты же знаешь…

– Знаю! – покорно сказала Маша и упустила ребёнка из рук.

На всё это Костя смотрел не в первый раз, и ему было скучно.

Конечно, Маша скучает. Тут и сомневаться не приходится. Но она понимает. Она всё понимает. Знает, что должна делать и делает именно это. Она ведь не только должна ждать своего мужа с тренировок и соревнований. Ей полагается скучать по нему.

«Какая это странная мысль, – подумал Костя. – Она должна скучать и скучает».

В комнату Саши скоро должны были прийти Джеймс, Папа Карло и Клара. Всей компанией они должны будут обсуждать прошедшие тренировки и намечать планы на будущее. Джемс расшифрует все свои записи, расскажет, что получилось, а что не очень. Клара расскажет всё реакции организма Саши на все нагрузки. Пульс, давление, что-то там ещё. Папа Карло нужен для контроля над всеми процессами. Он – Костик – не для чего такого не нужен. Поэтому его отправили к Саше в комнату для моральной поддержки.

– Тебя хорошо кормят? – в сотый раз спрашивала Маша.

«Сейчас предложит испечь и привезти шарлотку», – устало подумал Костик.

– Давай я испеку и привезу тебе шарлотку? – спросила Маша с экрана. – Ведь от кусочка шарлотки ничего не будет! А остальное все остальные съедят!

Маша не заметила каламбура в своей речи. Саша тоже ничего не заметил. Они вдвоём ничего не замечали.

«Интересно, а если бы меня не было тут, они бы иначе разговаривали друг с другом или моё присутствие ничего не меняет?» – подумал Костик.

– Когда ты выиграешь этот бой, я испеку тебе самую сладкую шарлотку, слышишь?!

Саша весело рассмеялся. От милоты этой угрозы исходило столько любви и тепла, что Костик виновато стал озираться по сторонам.

«Уйти, что ли?» – подумал он. Стал оглядываться по сторонам и даже приподнялся с кресла, а потом понял, что будет слишком много вопросов, если Папа Карло придёт и не найдёт его там, куда отправил.

– Ты куда делся? – спросит он. Спокойно спросит, не повышая голоса. Но за этим вопросом будет стоять столько карающей силы, что даже если придумать какую-нибудь отмазку заранее, то скулы будет сводить от страха, когда будешь что-то отвечать.

– Ну Маш! Прекрати! Здесь Костик!

Маша покорно вздохнула.

– Привет, Костик! – весело, но с укоризной помахала она с экрана, хотя пять минут назад они здоровались.

«Ёрничает?» – подумал Костик, но на приветствие отозвался. Дальше Маша продолжила что-то узнавать у мужа, а Костик погрузился в раздумья:

«Ну и зачем я нужен? Что я здесь делаю?»

Никакого внятного ответа он не находил, всё больше и больше чувствовал себя пустым местом. От этого он злился. Понимал, что делать этого не должен, но не злиться не мог.

Красный угол

Рок бежал по густому настилу сосновых иголок.

День был безоблачный, лёгкий. Синева неба уносила в такую звонкую глубину, опускалась свежестью на высоченные игольчатые верхушки сосен. Где-то в высоких перекрещенных ветках отзывались стуком дятлы, притягивали взгляды прыгучие белки. Сосны качались. От всего этого кружилась голова и казалось, что ноги крутят этот мир.

«Да, лучше думать так, – думал Рок. – Нужно думать так!»

Он боялся думать иначе, бежал изо всех сил, погружаясь то в своё тяжёлое, пробирающее до самых костей, дыхание, то изо всех сил стараясь ощутить пружинистую почву под ногами. Слушать долго дыхание не мог.

«Страшно, – признавал он. – Как будто сейчас ещё один вздох – и всё».

Что именно «всё» он не думал изо всех оставшихся сил. Бежал. И тут же начинал думать о том, как хорошо бежать по сосновым иголкам.

«Сколько бы их не топтали, они всё равно как-то там расправляются и другой человек, бегущий по ним, их снова притаптывает. Но нет человека, который втопчет их в землю так, что другой не почувствует их пружину. Пружину, которая будет вечно распрямляться».

Казалось, такие мысли могли заставить его бежать вечно. Но что-то случилось. Он с опаской стал замечать, что нога не пружинит.

«Не может быть!» – подумал он.

Рок снова переключился на своё дыхание. Оно становилось тяжелее, дышалось с ужасными паузами, воздух поднимался как будто бы тяжёлым.

«Так быть не может,» – сказал он сам себе, но убедить самого себя не смог. Переключился на ощущение соснового настила под ногами, но ноги уже не чувствовали привычной пружинистости под собой.

«Словно деревянные,» – испугался Рок. Эта мысль резанула остро и больно, потом иглой впилась в сердце. Рок вскрикнул, понял, что ноги не слушаются и упал.

Пока падал вскинул руки и, приземляясь, успел выставить их так, что не уткнулся лицом. Даже так миллионы иголок, уже давно упавшие с деревьев, почти что подбросили его в воздух.

«Пружинят!» – обрадовался Рок, перевернулся на спину, потянулся звёздочкой и сел так, как несколько дней назад потянулся и сел в постели с Алисой.

Он испугался этой мысли и воровато оглянулся вокруг.

Конечно, вокруг никого не было. Не было и Алисы.

«По крайней мере я держу слово, которое дал сам себе: я думаю только о бое и об Алисе».

Это было чистой правдой. Вот уже шесть дней Рок соблюдал какой-то странный пост: думал только о предстоящем бое и об Алисе. И даже строже: он думал обо всех аспектах подготовки, мысленно перебирал в голове все упражнения, зорко следил за своими движениями, не позволяя себе сачковать, но об Алисе думал исключительно воспоминаниями, отгоняя прочь мысли о том, что она обещала приехать, что у неё есть деньги на эту поездку, а она не едет и не пишет, и не звонит, и не напоминает о себе, хотя двадцать первый век сделал всё, чтобы люди могли преодолевать любые расстояния и преграды. Современный мир так жесток, что практически не позволяет оправдать нежелание другого человека оказаться рядом. Единственный барьер, который действительно можно было поставить отсутствию связи, мог быть создан в голове того человека, который как раз таки эта связь нужна.

И тут Рок удивлял сам себя: он такой барьер смог поставить.

–

– Ты о чём думал? Заснул что ли?

По тону Викторыча можно было подумать, что он сейчас лично добьёт Рока. Но сам Рок знал: такое рычание тренера – это единственная забота, на которую тот был способен. Если бы он был зол или разочарован, то ушёл бы продолжать тренировку. Викторыч умел наказывать только равнодушием. Всё остальное в его исполнении можно было считать похвалой.

– В ринге надо зверем, а не балериной! Куда смотрел? Куда смотрел, я спрашиваю?!

Подошедшая медсестра с ватками и склянками испуганно остановилась, не решаясь подойти ближе и думая, что Рок должен ответить. Но Рок знал: отвечать не нужно. Только сидеть. Сидеть так, как будто бы тебя тут и нет.

Викторыч покривился, нагнулся, осматривая разбитый нос, посверлил глазами, сделал вид, что что-то для себя понял и отошёл, позволяя медсестре заняться своими профессиональными обязанностями.

– Василий Степанович сейчас подойдёт, – робко произнесла она. Она растерялась, потому что Рок просто сидел и никак не реагировал на ватки, которые шипели и впитывали кровь, а Викторыч хмурился, суетился вокруг. Она же должна донести информацию до боксёра, но тому, похоже, ничего не надо, а тренер вроде бы должен уйти продолжать тренировку. Но тренер всё не уходил, боксёр сидел как статуя, а врач всё не появлялся.

– Я отсюда вижу, что в паре нельзя будет работать пару-тройку дней, – сделал заключение Викторыч, не дожидаясь врача.

– На мешке же можно? – спросил Рок.

– Да, – задумчиво ответил тренер. Потом словно бы спохватился и добавил: – Тебе же на ринг с мешком выходить? В паре можно и не работать!

Медсестра удивлённо уставилась на Викторыча, не чувствуя и не понимая его сарказма.

– Осёл! Просто осёл! – выдал Викторыч, махнул рукой и отправился дальше проводить тренировку. Рок ухмыльнулся.

– Так, кто тут у нас? – бодро зашёл врач в белом халате, словно собирался делать операцию, которая способна спасти жизнь.

–

Ночью было лучше всего. Всё болело, всё говорило о том, что надо всё прекратить, забыть и исчезнуть. С такими мыслями тяжело засыпать. С такими мыслями можно только «вырубиться», но вот именно «вырубиться» и не получалось.

Ночь была прекрасна: бархатная, лунная, очаровывающая. Чувствовалась даже сквозь тёмные тяжёлые шторы, звала к себе. Казалось, что совершенно необходимо подняться, выйти на маленький балкончик, почувствовать, как всё вокруг заливает свет луны.

«Я нарушаю обещание думать только о бое и о ней», – напомнил себе Рок.

Почти сразу же на залитом луной балкончике в его мыслях оказалась Алиса. В чёрном вечернем платье, с длинными золотыми серёжками, с вьющимися по обнажённым плечам волосами.

– Я бы обернулась кукушкой, прилетела бы к тебе, омыла бы твои раны, – сказала вымышленная Алиса, коснулась его виска рукой в тонких золотых браслетах.

– Не стоит, – сказал Рок и тяжело вздохнул.

– Почему? – удивилась придуманная Алиса.

– Я помню этот отрывок из «Слова о полку Игореве». Ты мне рассказывала его смысл на том ужине, когда мы познакомились.

– Ты помнишь?

– Нет конечно! Помню, что ты говорила, что этого Игоря разбили в пух и прах и его жене пришлось колдовать, чтобы он каким-нибудь волшебным образом бежал из плена!

– Ты помнишь! – весело зазвенела смехом придуманная Алиса, молитвенно сложила руки и отступила на шаг.

– Ничего я не помню! – разозлился Рок. – Не надо меня спасать! Это мой бой! Мне не нужны колдовские чары! Это мой бой, слышишь?

– Нет, Рок, – грустно улыбнулась придуманная Алиса и подошла вплотную. Так, чтобы он чувствовал, что её здесь нет. – Это наш бой. Даже если ты думаешь, что это твой бой…

– Это мой бой! – крикнул изо всех сил Рок и проснулся.

Потянулся к смартфону, где был установлен будильник. До звонка будильника оставалось две минуты.

–

– Рока кто-нибудь видел? – спросил Викторыч

– Да, холм с другой стороны штурмует, – ответил кто-то из группы пробегавших мимо боксёров.

Викторыч почесал затылок.

– Что-то не так? – спросил рядом молодой длинный парень, работающий у Викторыча помощником на этих сборах.

– Мне казалось, я не успел ему сказать, чтобы он попробовал спурты на холм.

– А это надо?

– Да.

– Тогда всё хорошо! – сделал выводы помощник и стал улыбаться.

«Господи, одни идиоты вокруг», – подумал Викторыч и даже не понял, на что или на кого он злится.

Психи

Синий угол

Костик, как Джеймс и Папа Карло, смотрелв экран ноутбука.

– Ещё замедли! – потребовал Папа Карло. Джеймс улыбнулся и замедлил видео. Костик понимал, что всё идёт хорошо. На экране ноутбука в замедленном повторе можно было бесконечно наблюдать идеальные по точности и невероятные по скорости удары Саши. Да, пока только по снарядам, но всё шло по плану.

– Хорошо! – улыбнулся Джеймс. – Очень хорошо!

Папа Карло сжал губы, шумно выдохнул.

«Странно, – думал Костик. – Всё идёт лучше, чем предполагали. Папа это видит, но почему-то боится. Он привык, что постоянно есть какие-то сложности и проблемы. Он настолько привык заниматься их решением, что вот сейчас, когда нет никаких проблем и надо просто двигаться дальше, он стоит, смотрит на экран и не знает, что теперь делать дальше».

Действительно, казалось, что у Папы Карло температура: волосы всклокочены, глаза постоянно расширены и бегают во все стороны.

Другое дело Джеймс. Англичанин улыбается во все тридцать два зуба, душа его поёт, от него буквально струится свет силы и уверенности.

Папа Карло не может этого не замечать, хотя очень старается. Но Джеймс постоянно говорит своё «хорошо», чем выводит Папу Карло из себя. Тот держится из последних сил, чтобы не послать тренера сына куда подальше.

– Вот! – Джеймс показывает на красный столбик внизу экрана. Специальная программа посчитала силу удара Саши и сравнила с его же предыдущими показателями. Даже Костик не выдержал и зааплодировал. И Джеймс, и Папа Карло обернулись на него. Джеймс одобрительно, светясь от счастья и драйва, Папа Карло хмуро, с непонятным для Костика осуждением.

– Хорошо! – в очередной раз возликовал Джеймс. – Лучший! Зе бест!

Папа Карло выдержал паузу, задумчиво почесал подбородок и выдал:

– Нужны данные от Клары.

– Гут! – ответил Джеймс. Казалось, для него слова Папы Карло не имели никакого значения, он их просто не замечал. Игнорировал так, как будто бы Папа Карло вторил ему, разделял его счастье от всех этих показателей.

– Сходи за Кларой, – потребовал отец, и Костик понял, что после того, как он выйдет из комнаты, между Папой Карло и Джеймсом состоится действительно важный разговор.

– Да, нужна Клара, – подтвердил Джеймс, но улыбаться и излучать счастье не перестал. Джеймсу тоже был нужен серьёзный разговор с Папой Карло и ему тоже Костик мешал.

«Относятся ко мне как к маленькому мальчику, – обидчиво подумал Костик. – Зачем я тогда вообще здесь нужен, если при любом серьёзном разговоре от меня избавляются, ничего действительно важного не доверяют? Я вроде бы везде есть, но я ничего не решаю, ничего не делаю. Зачем всё это?»

С этими мыслями он поднялся с кресла и отправился к двери. Папа Карло и Джеймс молча наблюдали за тем, как он выходит и молчали.

Казалось, в комнате повисло облако ожидания молчания, пока Костик выходит. У самого Костика даже мелькнула бандитская мысль выйти, подождать минуту, а потом неожиданно распахнуть дверь и сделать вид, что что-то забыл или обратиться с каким-нибудь надуманным вопросом. Так можно было застать их врасплох и услышать действительно что-то важное, а не вот этот диалог из ничего не значащих реплик. Костик представил себе удивлённые лица Папы Карло и Джеймса, когда он внезапно распахнёт дверь и застанет их… А за чем, он, собственно, может их застать? Что такого они могут сказать друг другу в те минуты, пока он дойдёт до номера Клары и скажет той, что её ждут здесь?