Битый снег

Прошло немного времени и наступила весна. Империя Людей, теперь единственное государство на материке, неторопливо зализывала раны, нанесенные войной: отстраивались города, восстанавливались железные дороги, снова строились дирижабли…

В земли, отнятые у пауков, толпами уходили люди: ксенобиологи, пытавшиеся по руинам выстроить картину жизни и быта истребленных нынче стеклянных пауков. Агрономы, искавшие плодородную почву, геологи, лелеющие надежду найти жилу с чем-то полезным.

Вместе с гражданскими на юг уходили боевые отряды – они патрулировали эти земли и добивали очень малочисленные последние группы пауков.

Часть солдат досрочно демобилизовали домой. В основном рядовых, которым до окончания контракта оставалось год и меньше. Чтобы они не роптали, им выплатили жалование за остававшийся срок службы и выдали похвальные грамоты, дававшие кое-какие льготы.

У империи просто отпала нужда в армии такого размера.

Вообще, все теперь поговаривали о том, что стоит снарядить давно уже необходимую экспедицию за море. Кто-то предлагал отправить дирижабль, кто-то – корабль. Некоторые отстаивали идею гибрида. Дескать, воздухоплавательное судно, которое можно спустить с небес на воду и трансформировать в корабль.

Увы, эта идея вызывала лишь смех.

Солдаты возвращались домой, их семьи – радовались. Оружие сдавалось в арсенал, мундиры вешались в шкафы, типографии печатали новые варианты календарей, где отдельно выделялся день победы – как праздник.

После осквернения трупов пауков (на моральную сторону вопроса большая часть населения закрыла глаза, потому что считала это естественным на протяжении многих поколений), империя весьма неплохо обогатилась: несколько тонн золота и стеклянных изделий различного назначения.

Некоторые, относительно целые экземпляры пауков, выставили на всеобщее обозрение в императорском музее – в назидание потомкам и гипотетическим врагам людей.

Так что пауки были уничтожены не только физически, но и на культурном уровне. Жестоко, но ожидаемо и логично.

Для Лема весна принесла две внезапные новости, очень тесно взаимосвязанные.

Первая была настолько неожиданная, что Лем лишился дара речи и сполз по стене. Минут пять император приводил его в чувство лично: он от души врезал своему другу по лицу ладонью, облил водой и заставил выпить коньяку. Когда Лем пришел в себя, он попросил крайне медленно и четко повторить новость и сказать, что это – шутка.

– Ты женишься на моей сестре. Это не шутка, – медленно и четко сказал император.

У Лема началась истерика – женитьба на цесаревне никак не входила в его планы. В его планы входило найти девушку из далекого города Виноградный. Петра все чаще всплывала в его памяти и Лем уже собирался взять отпуск и наведаться к ней.

В конце концов, он обещал это Дилану!

Лем так и не смог понять, почему император стал считать его настолько близким своим другом. В принципе, они вместе прошли не через одно сражение и пару раз спасали друг другу жизни, но… Как бы, Лем всегда соблюдал дистанцию: где император, а где он – мальчик из семьи инженера.

А тут – такое…

Нет, Виктория была неплохим человеком: умная, красивая, «всё при всём», как говорится, но… Она была умнее Лема. Старше. Коварнее и хитрее его и все трое это понимали. Лем знал, что если он согласится на этот брак, то всю жизнь будет в тени своей жены.

К тому же, тихо и робко, где-то на уровне подполья, всегда по империи ходили слухи о том, что цесаревна-то не без греха. В частности, девочек любит явно больше, чем мальчиков. И Лем, как близкий друг семьи императора, знал, что это не слухи, а стопроцентная правда.

Собственно, именно поэтому цесаревна до сих пор и не вышла замуж.

– Но… Почему я? Зачем?! – удивился Лем.

– Я доверяю только тебе, – сказал Альберт. – Тем более, такую дорогую для меня вещь, как сестра.

– Вещь? – приподняла брось Виктория.

– Ты, моя дорогая сестра, являешься именем существительным, конкретным, обозначающим объект реального мира. То есть да, вещь. Ты – вещь, я – вещь, Лем, вот тоже, вещь, – спокойно ответил Альберт.

– Выкрутился, паразит! – ответила Виктория.

– Не увиливай от темы, товарищ! – попросил Лем.

– Врачи диагностировали у меня бесплодие, – просто сказал Альберт. – Я не смогу иметь детей. Поэтому жениться мне смысла нет. И, в случае чего, после моей смерти власть перейдет не к моим детям, а, ввиду отсутствия прямых наследников, к моей безутешной вдове или к какому-нибудь придурковатому родственнику. Я не знаю ни одной женщины, которой мог бы доверять так же сильно, как моей сестре. Соответственно, если я не женюсь и у меня не будет детей, то ближайшим наследником станет моя сестра. И ее муж. Если мужа у нее не будет (а мы все трое знаем, почему мужа у нее не будет добровольно), права наследства уйдут к кому-то из наших двоюродных братьев. А они – те еще мудаки, уж поверь. Соответственно, мне нужна страховка. Сестре я доверяю на все сто – тебе, в принципе, тоже.

– Но почему?! Я же ничего не сделал!

– Да потому что ты простой, как три копейки, – ответил Альберт. – Простой и честный человек. Я давно за тобой присматривал.

– Но я же не… Блин, я же не люблю её! Без обид, Виктория, – сказал Лем.

– Я к тебе тоже эротических фантазий не питаю, – откликнулась Виктория. – И именно поэтому выбор пал на тебя. Ты не станешь истерить, что между нами ничего нет. В интимном плане.

– Но вам придется, – с нажимом сказал Альберт. – Нужен наследник императорской крови, иначе такое начнется…

– Да, семейка у нас та еще, – подтвердила Виктория. Лем не общался с двоюродными братьями императора и вообще почти не слышал о них. Что явно не прибавляло им положительности в образе. – Но, ради империи и спокойствия брата, я потерплю.

Лему стало стыдно.

– Да не переживай ты! – отмахнулась Виктория. – Обзаведемся потом… дамами сердца. Оба. Ты себе девушку найдешь, я тоже… Главное – наследник. А общественное мнение предоставь мне. Они нас будут на руках носить.

– Жесть какая-то, – у Лема шла кругом голова. Его снова использовали, причем он снова отказаться не мог. Ему было безразлично, что его казнят за измену в случае отказа, но вот судьба родителей его беспокоила, и не мало. А их, в случае отказа Лема, тоже вряд ли ожидало радужное будущее. – Но я ведь не знатной крови!

– Исправим, – отмахнулся Альберт. Он вынул из ящика стола свернутую в трубку бумагу. – Это – приказ о присвоении тебе (за особые заслуги перед империей, конечно!) титула.

– Какого титула? – опешил Лем. Это была вторая внезапная новость.

– Теперь ты – князь, братец. И, через пару недель, еще и мой зять официальный. А через месяцев девять-десять – отец моего племянника (да, ребята, вам придется постараться произвести на свет именно мальчика!). Смекаешь?

– Да пошел ты, – вяло огрызнулся Лем. Он сел на стул и обхватил голову руками. Рядом села Виктория и стала ласково поглаживать его по спине.

– Эй, мать! Иди глянь-кось! – хохотал Станислав. Сабина, весьма удивленная хохотом мужа, вышла в коридор и взяла протянутый ей лист бумаги. Бумага выглядела крайне официально, содержала небольшой текст и массу печатей, подписей и прочих «заверителей подлинности». Лем молча сидел в углу со стеклянными глазами. – Мы с тобой, мать, не просто так! Мы князя состряпать умудрились! – Станислав размазывал по щекам слезы и громогласно хохотал во все горло.

– Это еще не все, – деревянным голосом сказал Лем. Он все так же смотрел в одну точку.

– Что еще? Куда уж круче этого? – все еще потешался отец. – Ты что же, сынок, сестренку императорскую сосватал, что ли?

– Именно, – без тени улыбки сказал Лем.

После этого сообщения уже и мама Лема стала хохотать.

А через неделю сыграли свадьбу, и снова вся страна гуляла и радовалась: мало ли! Национальный герой женился на сестре императора! Лема в народе любили (как и многих других героев войны), а уж Викторию – и подавно.

И всем было безразлично, что улыбки у молодоженов какие-то… натянутые, неестественные. Мало ли? Свадьба – дело серьезное, нервное.

А после свадьбы была самая странная в плане интима ночь для Лема и Виктории.

Но то ли благодаря молитвам императора и Лема с Викторией, то ли просто везению и счастливому случаю, но все удалось с первого раза.

Хотя контрольный все же провели (брат настоял).

Лему брак по расчету не очень-то понравился, но его не спросили.

Впрочем, когда Виктория убедилась в своей беременности, Лем почувствовал себя куда как спокойнее. Да, Виктория была очень красивой, а ее тело – сексуальным и вполне в его вкусе, но вот… Её глаза во время секса – в них было написано «терпи! Терпи!».

Лему было стыдно и неловко.

Впрочем, перед ним стоял довольно простой выбор: или он переспит с сестрой императора, или его казнят.

Между сексом с лесбиянкой и гильотиной Лем выбрал уютную постель цесаревны.

Через положенное время Виктория родила здорового, крепкого мальчика, удивительно похожего на своего покойного деда. Особенно малышу удавался хмурый подозрительный взгляд своего предка.

Империя ликовала: по случаю рождения ребенка, посреди зимы устроили грандиозный фестиваль – яркие колонны костюмированных людей, танцы, громкая музыка, фейерверки до утра… Империя Людей гуляла почти двое суток. Через два дня после рождения ребенка было оглашено желание цесаревны: она просила свой народ проголосовать за имя племянника императора. В конце концов, младенец, в свое время, станет их новым правителем.

В каждом городе поставили специальные металлические ящики, в которые каждый желающий мог бросить бумажку с написанным на ней именем. К ящикам приставили караул, в который набрали людей с исключительной памятью на лица. Они проверяли документы всех, кто бросал бумажки в ящик, записывали их в специальный регистр и запрещали проходить эту процедуру повторно.

Через неделю стало известно имя будущего императора – Александр IV Виельгорский.

И все было хорошо, и все было замечательно, и все были всем довольны, пока на следующий, после рождения Александра, год, поздней весной, не убили императора Альберта.

Лема разбудила встревоженная жена – она ворвалась в его спальню и принялась усиленно будить мужа, что-то бормоча себе под нос. Сонный Лем хмурился и ничего не мог разобрать, кроме слов «не может быть, просто не может…».

– В чем дело? – сипло спросил Лем.

–В ставай, бегом, – отрезала Виктория.

Лем мгновенно поднялся и натянул на себя штаны и рубаху.

– Пойдем, – так же резко сказала Виктория.

Они быстрым шагом прошли через половину дворца и оказались в комнате для экстренных заседаний. В ней сидел и поглядывал по сторонам всего один человек – капитан императорской стражи. Лем сразу обратил внимание на его бледное лицо и синяки под глазами. Присмотревшись, он заметил на теле капитана следы крови.

– В чем дело? – спросил Лем. Какие-то нехорошие предчувствия зашевелились в его душе.

– Император мертв, – коротко сказал капитан.

– Что? – тихо переспросил Лем. Последнее, что он слышал о своем друге, это то, что он отправился на охоту, вглубь страны.

– Пауки, – коротко ответил капитан.

– Немедленно… – сказал Лем. – Прямо сейчас. Туда. Бегом!

– Есть! – ответил капитан.

Виктория осталась во дворце.

Лема доставил на место происшествия самолет. Сомнений быть не могло: разбросанные части тел пауков говорили о том, что стеклянные демоны были уничтожены именно здесь, а не подброшены, как в случае с покушением на Константина Виельгорского.

Лем видел слишком много убитых в бою пауков, чтобы его можно было обмануть.

Все случилось рано утром – император в сопровождении своей охраны (ныне почти полностью перебитой пауками) двигался на лошадях вдоль берега реки. Была поздняя весна, поэтому на лед никто выходить не рискнул – реку собирались форсировать ниже по течению – там стоял мост.

Внезапно все услышали какие-то странные звуки со стороны реки. Поскольку в обозримых пределах видно никого не было, все решили, что это – просто трескается нагревающийся лед.

Через десять минут после того, как был услышан первый звук, точно напротив императора лед будто взорвался – снизу, прямо со дна реки, поднимались пауки. Огромные, облепленные тиной и водорослями – даже сейчас, поверженные пулями, они производили устрашающее впечатление.

Они в мгновение ока убили императора и пятерых его охранников и вступили в бой с выжившими. Пауков было всего четверо, людей – две дюжины (включая лекаря, кучеров на грузовых дилижансах и пару подсобных рабочих). Пауков убили в течение пяти минут. Лекарь попытался оказать императору первую помощь, но он был уже мертв – из его груди торчало пять стеклянных кинжалов.

Пауки очень постарались, чтобы их последний бой нанес человечеству как можно больший ущерб.

Сейчас тела погибших доставили в ближайший город, откуда собирались перевезти их в Столицу. Пока что о произошедшем знали только спутники Альберта, его сестра и Лем. Вплоть до официального распоряжения Виктории все так и будет оставаться.

Лем бродил по месту происшествия и с растерянным видом ерошил свои волосы. У него просто в голове не укладывалось – вот так… Так просто?! Просто взяли, напали и… И убили Альберта?! Императора?! Вот так?! За пару минут боя?!

Так не бывает. Императоры погибают или в бою, или в результате тщательно спланированных покушений! А это дело пахло плохо продуманным экспромтом и самоубийством.

И оно удалось, что самое интересное.

– Мы обследовали берега реки на пару километров в обе стороны, – сказал капитан императорской стражи. – Выше по течению обнаружено место, где пауки, предположительно, проникли под лед – там до сих пор еще огромная полынья. Судя по всему, они отследили наш маршрут с момента подъема и до обеда – когда совершили покушение.

– Сволочи, – только и ответил Лем. – Ладно, мне тут делать больше нечего.

Лем возвращался в столицу – все так же, на самолете – и думал. Что будет дальше? Кто встанет во главе страны? Племянник императора еще слишком мал для того, чтобы управлять империей. Сестру императора, конечно, любят, но одного факта того, что она – женщина, будет достаточно для того, чтобы какой-нибудь двоюродный брат предъявил права на престол.

Нехорошая ситуация. Может получиться слишком много проблем.

Судя по лицу Виктории, она думала о том же. Когда Лем вернулся, она его встречала прямо на взлетно-посадочной полосе. Лем, отойдя в сторону от инженеров, занимавшихся самолетом, пересказал все, что увидел на месте.

Виктория тревожилась. Все шло не по плану. Она и Альберт не были готовы к такому повороту дел, все произошло слишком быстро, слишком внезапно, слишком рано.

Известие о смерти молодого императора повергло страну в траур. Люди надевали одежду темного цвета, отменили торжественные мероприятия, старались вести себя скромно – Альберта в народе любили и только-только начали к нему привыкать. А тут – такой поворот.

На похоронах Лем чувствовал себя неуютно: кроме своей жены, да еще пары человек, он лично не знал никого из присутствующих: какие-то чиновники, боевые офицеры, дальние родственники, еще какие-то люди… Все они подходили к его жене и выражали слова «искреннего соболезнования», хотя, по большей части, за их взглядами читались… Что? Недоумение? Любопытство? Цинизм?

Трудно сказать.

Но скорби и сопереживания в них практически не было.

В этот момент Лем думал, что нет более циничного мероприятия, чем похороны. Все ходят с напускным печальным видом, лопочут в лицо какие-то банальности, а стоит им остаться почти наедине или просто уйти из зоны внимания, как содержание речей меняется и то тут, то там можно услышать смех или увидеть очень ехидный взгляд.

Искренне переживали по поводу смерти Альберта всего несколько человек: близкие друзья, Лем и Виктория.

Маленького Александра решили на похороны не брать – слишком мал, он не поймет ничего, перепугается только.

Отпевание Альберта проходило в старинной каменной часовне. Повсюду расставили свечи, подожгли ароматические масла, понавешали траурных драпировок… Первосвященник Империи Людей что-то уныло бубнил на кафедре, стоявшей рядом с гробом.

Альберт, лежавший внутри этого ящика, выглядел умиротворенным и красивым: «трупные визажисты» постарались убрать с его лица выражение крайнего удивления – последней эмоции, испытанной им при жизни.

Дыры в груди прикрывала плотная ткань парадного мундира с орденами.

После окончания отпевания, тело Альберта поместили в склеп. Виктория тихо плакала и держала Лема за руку. А Лем смотрел по сторонам, рассеянно гладил жену по голове и думал о том, что в воздухе витает вопрос «А что дальше?». И правда – что дальше? Кто будет всеми править? Как будет существовать империя дальше? Будут ли они бояться еще таких вылазок последних пауков? Что будет дальше?

После погребения, некоторых из гостей, а так же Лема и Викторию, пригласили в просторный, торжественно украшенный зал во дворце. Лем смутно представлял, зачем это было нужно. На длинном деревянном столе не было ничего, кроме черного бархата. Рядом стояли десять стульев – по числу приглашенных людей. Из окна не было видно ничего – отсвечивало из-за солнца. На стенах не было ни картин, ни украшений. «Строгий кабинет» – подумал Лем.

Вошел человек: в деловом костюме, с белым париком на голове и взглядом столь суровым, что сидевшему во главе стола Лему стало неуютно. Он решил, что таким взглядом можно орехи колоть.

–Вас всех собрали здесь для того, чтобы огласить завещание императора, – сказал вошедший. Лем удивленно посмотрел на Викторию. Та ответила ему не менее удивленным взглядом. – Покойный, почти сразу после вступления на престол, выбрал достойнейшего из законников («Ну как тут не польстить самому себе?» – усмехнулся мысленно Лем) и составил завещание. Документ заверен по всем правилам и содержит все необходимые подписи и печати. Завещание держалось в тайне по просьбе самого императора.

Законник обвел суровым взглядом всех присутствующих. Пользуясь случаем, Лем тоже посмотрел на них: кроме Виктории, присутствовали еще близкие друзья Альберта, пара боевых офицеров и нервно ерзающий на своем месте двоюродный брат покойного.

– Это – следующий претендент на престол, – шепнула Виктория. – По идее, не будь у нас сына – он бы унаследовал власть.

– И черт его знает, что там в завещании, верно? – слабо усмехнулся Лем.

– Потому и нервничает, – кивнула Виктория. Лему даже показалось на миг, что скорбь отступила из глаз его жены. Но он тут же понял, что она просто временно заглушила в себе все чувства, чтобы в такой важный момент быть максимально собранной.

– Итак, завещание, – законник откашлялся и махнул рукой. Из боковой двери вышел молодой человек чопорного вида и подал небольшую плоскую шкатулку. Законник извлек из нее документ и принялся читать: «Мои дорогие друзья! Если вы это сейчас слышите, то я, судя по всему, мертв. Да и ладно. Оставим славословия и пустомельство – к делу! Вопрос слишком серьезен, чтобы откладывать его надолго. Итак, перво-наперво, империя. Всю Империю Людей без остатка, я завещаю своему близкому другу Лему и его жене, моей горячо любимой сестре Виктории. Не удивляйтесь, все так и задумано. В том случае, если у них есть совершеннолетний сын – то империя отходит ему. Если нет – то Лему и Виктории. Я – император, слово мое – закон!»…

Законник продолжил читать. Он называл имена и фамилии и то, что Альберт велел им раздать. Кому-то досталась крупная сумма денег, кому-то земельные участки. А кому-то – коллекция книг и холодного оружия.

Лем сидел, как громом пораженный. Он не знал, случались ли подобные прецеденты в истории – чтобы империю передавали по наследству. Но… раз законник не возразил ничего против, значит… Значит Лем теперь – император?

Виктория в лице не переменилась. Судя по всему, она предполагала такой вариант развития событий.

А вот двоюродный брат ее – побелел от плохо сдерживаемой злобы. Даже руки у него тряслись от гнева.

– «..И последнее, моему уважаемому двоюродному брату Филиппу, следующему после меня в очереди престолонаследия… – продолжал читать законник, – Я дарю то, что поможет ему забыть о том, что я не отдал престол ему. Я не держу (и никогда не держал) на него зла, так пусть он примет от меня в дар эту шкатулку. В ней – то, что я искренне желаю ему. В память о старых добрых временах…»… – законник закончил читать завещание и вновь махнул рукой. В кабинет вошел все тот же чопорный юноша и внес изящную металлическую шкатулку, украшенную драгоценными камнями. – По условиям завещания, вы должны открыть ее здесь и сейчас, – сказал законник.

Филипп выглядел так, будто его молния поразила. Виктория, впрочем, тоже.

– Ты чего? – шепотом спросил Лем.

– Он же… ненавидел Альберта до глубины души… – прошептала Виктория. – И все детство и юношество ему каверзы строил! А тут… такое…

Филипп, казалось, был охвачен теми же самыми мыслями. Он осторожно взял шкатулку, повертел ее в руках, прочел гравировку: «Филиппу от Альберта. От всей души и в память о том, что нас всегда связывало и том, чего я никогда не забуду».

Нахмурившись, Филипп поставил шкатулку на стол. Немного подумал и положил руку на крышку. К ней был прикреплен цепочкой маленький ключик. Все, даже законник, завороженно следили за его движениями. Пожав плечами, Филипп вставил ключ в замочную скважину и резко его повернул. Ничего не произошло – только раздался щелчок открывшегося замка. Филипп поднял крышку, грохнул выстрел и двоюродный брат Альберта упал замертво на пол, конвульсивно дергая ногами и разбрызгивая повсюду капли крови.

В шкатулку был встроен заряженный револьвер. Из дула револьвера вилась струйка дыма.

Первой воцарившуюся тишину нарушила Виктория – она громко засмеялась. Она все смеялась и смеялась, и повторяла бессвязно:

– Он ему обещал… хахаха, обещал… никогда не забыть… до смерти помнить… хахаха….

На том оглашение последней воли покойного и было закончено.

– Бред какой-то, – бормотал Лем. Виктория, надевавшая на него праздничный мундир, ухмыльнулась.

– Ну почему же бред? Ты теперь станешь императором. Не мечтал разве в детстве? – в голосе ее слышалась горечь – всего две недели прошло с момента похорон ее брата.

– Какой из меня император? Я ведь просто… абсолютно простой человек! – ответил Лем. Виктория посмотрела в его остекленевшие глаза.

– А какой у тебя есть выбор? – жестко спросила она. – Следующий претендент на престол был убит моим братом. После него идет – наш сын. Сын еще слишком мал, поэтому… поэтому править придется нам.

– Но я ведь даже не знаю, что делать!

– Да ничего тебе не надо делать! Забыл что ли?! – прокричала Виктория. Ее нервы тоже были на пределе. – Я тоже никогда не хотела быть императрицей! Мое дело было – общественное мнение! Серый кардинал! Голос из-за трона! А теперь меня выставили вперед, на всеобщее обозрение! Мы этого не планировали!

Лем молчал. Он машинально застегивал пуговицы на мундире. Церемония коронации должна была вот-вот начаться. Виктория уже переоделась в роскошное платье, а стилисты навертели ей великолепную прическу.

– Так что б*ть заткнись и получай удовольствие, – подытожила Виктория. – Я все сделаю.

– А народ? Они не будут возмущаться? – спросил Лем.

– Народ? А что народ? Ты теперь император, что скажешь – то и будет исполнено. Народ все съест. Пока не начнешь устраивать беспричинные массовые казни. К тому же ты – герой войны, как-никак. И личный друг Альберта. Люди тебя примут.

Она немного помолчала.

– По крайней мере, примут с большей охотой, чем Филиппа, уж поверь.

Лем снова промолчал.

– Я позабочусь о мнении людей, как всегда, – уже спокойнее проворчала Виктория. – Доверь это мне. Я этим уже лет десять занимаюсь. Готов?

– Готов, – кивнул Лем. Они проследовали к двери, ведущей в самый большой зал дворца – именно там и будет проходить коронация. Из-за двери слышался шум толпы.

В небольшой комнатке, где стояли Лем и Виктория, не было никого, кроме них.

– Странно это, – сказал Лем.

– Что именно?

– Вообще все, – ответил будущий император. – Вы с братом так все распланировали четко, даже нашли простого человека – меня – для страховки. И все шло по плану! Войну развязали, и мы даже победили! Потом старый император… скоропостижно скончался. И концы в воду. И все было великолепно, пока… пока не вмешалась случайность. И теперь все идет не по плану. Импровизация на ходу.

– Причем основной генератор идей мертв, – сухо дополнила Виктория.

– Именно, – кивнул Лем. – Тебе не кажется… Не кажется, что все это было зря? Особенно – война? Ведь, в конечном итоге, вы добились не совсем того, чего хотели.