скачать книгу бесплатно
А те продолжали тащить парня через казарму, пока пинками не вытолкали его на улицу в промокшем белье на снег, что кусал не хуже зверя, бродившего по долинам.
Не успев подняться, с глухим ударом в Тархельгаса прилетел щит и вся одежда, за исключением меча.
– Принцесса Астисия передает пламенный привет, – заговорил Оидэ. – Покуда ты жив, мы не дадим скучать. И если вдруг подумал, что твои испытания остались позади, то придется тебя разочаровать.
Тибурон раскорячился на снегу, сплевывая кровь, практически не слушая их.
– Одевайся. – Арихард пнул его в бок, нисколько не пытаясь смягчить удар. – Теперь мы втроем повязаны.
Так началось служение Тархельгаса в крепости Воющего Ущелья. Хотя на деле это походило на бурлящий котел, что стал для него реальным.
Глава четвертая
Сложно оспорить факт того, что видовое разнообразие существ долин Лагигарда поражает своей радикальной вариативностью и уникальностью, какой аспект мы бы ни взяли для рассмотрения.
В тех землях можно найти созданий, чье существование противоречит здравой логике. Таких как хэос (гниющий) и его восстановленную форму – хадхэн хэотаг (костяник), с их возможностью к видоизменению после поедания мертвой плоти. Или глас фамхаир (серые гиганты), способных выживать в лютые морозы высоко в горах без еды и воды. И полную им противоположность – фуакор (упырь), распространяющих вирус, что плодит себе подобных из любого живого существа. Не стоит также забывать о бхуид урнаих (молельщицы) – женщинах, которые, по преданиям, помнят слова молитвы безликих жрецов, а на деле не имеют с человеком ничего общего.
Однако из всего вышеперечисленного я привык выделять вид, который считаю особенным и, возможно, самым древним, что появился на просторах мира Рогарридала.
Наоидхеан Фала Геалаич (НаоФалГеа) – дитя кровавого луна, или, как жители долин его называют, волколак, – изначально не был отдельным видом существ. Мои исследования показывают, что это последствия стремительной мутации вследствие внешнего воздействия на окружающую среду после обрушения молитвы жрецов.
Не открою тайну, сказав, что воздействию подверглись именно волки, обитавшие в тех суровых краях, которые сами изменений не претерпели. Как ни удивительно, решающим в этом вопросе стало появление человека.
Укусы таких зверей порождали в теле вирус, что преображал людей, обращая их в наофалгеа. После сами носители вымерли, отчего невозможно и по сей день отыскать ни живых особей (изначальных волков), ни их тел.
Но, несмотря на десятки фактов, это предположение остается лишь теорией.
Вот же что мы знаем наверняка (из рассказов местных жителей, личных наблюдений и бесед с теми, кто видел этих созданий вживую).
Наофалгеа – существо изменчивое, способное приспосабливаться, однако в первые зимы (кровавые луны) своего перерождения зависящее от положения небесных тел.
Первая форма внешне не отличима от человека, и даже тесный контакт не позволит выявить волколака среди обычных людей. А вот сам обращенный обладает повышенной силой, выносливостью, устойчивостью к ядам, чутьем во всех формах и феноменальной (по человеческим меркам) скоростью восстановления тканей. Реакция на серебро в этой форме проявляется острее, чем у людей, но слабее второй и третьей стадии.
Здесь сознание и разум полностью подконтрольны обращенному.
Вторая форма – смесь человека и волка, где его силы, равно как и слабости, возрастают. Первые обращения происходят только в полный лун, и особь практически полностью подчинена звериным инстинктам. Лишь с зимами способность контроля возвращается к человеку, а обращение становится свободным. По неподтвержденным фактам волколак может обрести способность говорить на языке, понятном человеку (подобное не встречалось мной ни разу). Кроме того, только эта форма при укусе порождает себе подобных, передавая древний вирус.
Есть теория, что степень контроля молодой особи напрямую зависит от уровня бешенства существа, его обратившего.
Подобный вид встречается крайне редко, предпочитая проявлять себя лишь за редким исключением или когда процесс обращения неконтролируем. В остальном они держатся особняком, оставаясь в тени лесов и гор.
Третья форма – самая опасная из перечисленных.
При наступлении кровавого луна особь не способна обратить процесс вспять и контролировать инстинкты зверя, поэтому жители долин (как, к великой удаче, однажды и я сам) неоднократно видели их появление в деревнях или местах захоронения, где те питались. Предположу, что не заметить гигантского волка, чья высота в холке может достигать двух метров, весьма сложно.
Мощь особи достигает своего предела. Слабость к серебру губительна (но прежде предстоит пробить плотную шкуру, которая сравнима с самым крепким кожаным доспехом). Укус убивает. В редких случаях у жертв, что остались живы, порождает страшное бешенство (данные не подтверждены). Контроль в этой форме невозможен. Свободное обращение вне кровавого луна – под большим вопросом.
Судя по местам, где были замечены вторые и третьи формы, зона обитания этого вида – Нетронутая долина. Видимо, именно там стоит искать общины наофалгеа (а они, несомненно, имеют место быть), как и первопричину их появления (изначальных волков).
Вопрос лишь в том, что ими движет, раз они покидают свою долину. Голод, простое любопытство, новые территории или борьба за выживание против других видов?
Тут же следует упомянуть, что в среде своего обитания наофалгеа стоят не на вершине пищевой цепи, а вне ее. Это лишний раз говорит о неестественном видообразовании как их самих, так и всех существ долин в целом.
Исследование тех тел (второй и третьей форм, которые не меняют облика после смерти), что с таким трудом удалось получить (порой кажется, что убитых особей умышленно скрывают от глаз людей), подтверждает, что появление данного вида – процесс неестественный и его невозможно повернуть вспять. Лекарства не существует (опыты с мертвыми тканями положительных результатов не дали).
Изучение данного вопроса считаю бессмысленным, поэтому следует больше внимания уделить их повадкам, способам сосуществования с людьми, детальному процессу обращения и физиологическому строению организма.
Лучшим из вариантов вижу лишь поимку живой особи (желательно второй формы с опытом обращения не менее десяти зим) для подробного наблюдения.
Также следует затронуть вопрос…
Отрывок из труда исследователя Ран Насаирч из Ан Абхаин Госу (Речное Королевство) касательно «Существ долин Лагигарда» от 1273 з. н.н.
1
1367 з. н.н. Изрытый котел. Западное направление вырубок от поселения Лихих Каида
Проснулся Тархельгас внезапно. Резко. Так, словно его окатили ледяной водой.
Отдышавшись и осознав, где находится, он понял, что сам не помнил, на чем закончил рассказ и когда уснул. Какую часть поведал, а какая была сном.
Поднявшись с грубой лежанки с топором в руках, Тибурон лишний раз убедился, что, кроме него и Таги, в пристанище больше никого нет. Разве что Джувенил Балес. Парень лежал без движения, склонив голову набок. Возможно, даже не дышал.
Балеса охотник не проверил. Не стал и близко подходить, лишь думал о том, сколько времени поспал. Попытался отстраниться, прислушиваясь к привычному для него завыванию ветра и снега.
На улице разыгралась метель.
Плохое время для дороги, но хорошее для охоты. Буран всегда приносил кого-то в котлы. Добычу, иногда нечисть, а чаще убивал самонадеянного охотника. Тархельгас до сего лика и сам не раз возвращался обратно с пустыми руками, но, в отличие от многих, он все же возвращался.
Может, это было неразумно и глупо, но Тибурон понимал, что застрял в пристанище как минимум на пару лик, и с учетом пути до ближайшего поселения еды ему могло не хватить. Особенно если Балесу удастся перебороть жар.
Достав из сумок Таги с виду обычную палку, он натянул тетиву, придав ей изогнутую форму, так что теперь она напоминала лук. Оттуда же он достал три стрелы – все, что у него было, и все, что ему нужно для охоты.
– Я скоро вернусь.
Последние слова, перед тем как он покинул пристанище, предназначались Таги.
На Балеса тот даже не взглянул.
Еще мгновенье, едва он приоткрыл покосившиеся врата, и белая мгла поглотила его.
Данное Таги обещание он не сдержал. Быстрой охоты не случилось.
Однако же буран одарил его добычей. Обезумевшей от страха, возможно, раненой, несущейся сломя голову молодой самкой молоча.
Животное, больше напоминавшее привычного кабана, но крупнее, с плотной густой шерстью и двумя рядами торчащих клыков, погибло от третей стрелы, переломав каждую из них. Достойная плата за добротный кусок вырезки и окорока, которые Тархельгас забрал с собой, оставив остальное лесу и его обитателям.
Негласный закон котлов, касающийся не только охоты: жадность не к месту привлечет к добыче хищников, с которыми можно и не справиться.
В пристанище Тархельгас заходил в снежных колтунах по всему плащу и перчатках, что, кроме всего прочего, были перемазаны кровью. Лук без стрел висел на одном плече, мешок с мясом – на другом, топор заткнут за пояс.
Балеса он не проверил. Прошел к потухшему очагу, будто парня не существовало, и принялся разводить огонь. Затем занялся мясом, натаял воды из намоленного снега. Привел в порядок оружие, после – себя и осмотрел раны, которых костяник оставил в достатке. Благо ничего серьезного не было.
Пока охотник смывал кровь, как свою, так и чужую, он успевал отвлекаться на готовку.
Прошло еще некоторое время, прежде чем Тархельгас оделся и насытился мясом.
И, только покончив с рутиной, он проверил Балеса.
Парень дышал. Слабо. Но постоянно и ровно.
Минуло еще два лика, и метель окончательно стихла. Балес в себя не приходил, однако Тархельгас продолжал присматривать за ним, меняя перевязки, пусть видимых изменений в состоянии и не наблюдал.
Вот только появилась и другая проблема.
Едва утих ветер и прекратился снег, о себе дали знать голоса. Или, лучше сказать, какая-то часть из них, которая, вопреки своему же желанию спасти парня, теперь хотела бросить его.
«Нужно двигаться дальше».
«Банда не будет ждать нас».
«Брось парня».
Они словно насильно мучили его рассудок, едва Тархельгас прекращал рубить головы или выслеживать ту самую жертву, из-за которой он стал охотником.
Чтобы отстраниться, Тибурону пришлось выпить остатки самогона, что не дало ровным счетом ничего. Он оставался сидеть у слабо полыхающего очага и ворошил угли обломанной веткой, порождая сноп искр.
Охотник кидал обрывки непонятных фраз. Тихо бормотал что-то себе под нос. Кажется, спорил сам с собой.
Или же с голосами?
Он был поглощен этой странной беседой настолько, что полностью погрузился сознанием в темно-алую пляску огней и редкий треск раскаленного дерева. Возможно, даже не сразу услышал посторонний голос, раздавшийся в пристанище.
– Вам нужно подписать приказ по Ахора. Бумаги в сумках.
– Успеется, – заговорил Тархельгас немного погодя, после чего добавил: – Ты оказался крепким малым.
– Неужели следовало ожидать от потомка двенадцати чего-то другого? – Балес был все еще слаб, но старался говорить твердо.
Охотник не ответил, поэтому парень продолжил:
– Вы ведь знали, что ту тварь нельзя было убивать.
– Культ зверя, – пояснил Тархельгас, что бы это ни значило.
Он грузно поднялся, взяв с края очага жидкий супец специально для парня, и передал ему прямо в руки.
– И все же вступились за меня, представляя, какие будут последствия.
За неимением ложки Балес просто отпил из миски, чувствуя живительное тепло, растекающееся по телу. Казалось, силы начали возвращаться к нему.
Тибурон в свою очередь вновь не удостоил того ответом. Сел подле очага, продолжая ритуал, будто искал успокоение в огненных всполохах.
– Вы сказали, что не стоит мне расплачиваться за грехи отца. Поэтому согласились взять меня. Чтобы убить? Отплатить ему за предательство?
– Позволить умереть и убить – в котлах это две разные вещи. Тогда, наверное, я склонялся к первому. Стоять и смотреть, как погибает его наследник, было бы честным ответом на то, что сделал Шатдакул.
– Зачем было спасать меня?
Может, Балес еще не отошел от отвара, которым напоил его охотник, или же был слабее, чем предполагал, но на мгновенье ему показалось, что над очагом склонился не Тархельгас, а черный силуэт духа котла.
– Почему? – он погнал морок прочь, повторив вопрос.
«Жизнь превыше всего, и мы – ее защитники», – он повторил про себя девиз касты, но едва ли сам верил в эти пустые слова. Причина была в другом.
– Они были против.
Тибурон заговорил почти шепотом. К тому же четкого ответа у него не было.
– Кто?
– Голоса.
– О чем вы? – он не понимал, почему охотник просто не ушел. Зачем тратить столько времени на него, если месть отцу не имеет места быть? Дело ведь точно не в Ахора. – Что вы хотели этим…
– Отдыхай, – Тархельгас спокойно прервал его, что однозначно прозвучало как приказ.
Вот только Балес молчал не долго.
– Отец рассказывал о вас. Что вы как никто другой из двенадцати чтили кодекс.
Парень посчитал, что сейчас лучший момент передать слова отца.
– И к чему это привело? Месть Астисии и предательство Шатдакула.
– Он оглушил вас…
– Ударил в спину…
– Так как не хотел, чтобы кто-то пострадал, – Балес перебил охотника в ответ, стараясь донести смысл сказанных слов. – Не поверил обвинениям и знал, что кодекс защитит.
– Выходит, мы оба ошиблись.
– Отец действовал, пытаясь уберечь друга. Считал, что принцесса опорочила вас, и до сих пор не верит ей. Он остался верен вам.
Много лун назад Тархельгас бы взорвался от услышанного. Начал бы кричать, поддавшись гневу. Где был Шат, когда он едва не умер в крепости? Что делал, когда над ним издевались братья Стиуриды, чуть ли не прикончив по итогу? Нашел ли его, когда пала крепость и он потерял всех, кем дорожил?
Прошло много времени, и своего старого друга охотник давно оставил в прошлом. Тархельгас мало что забывал и прощал, но с Шатдакулом покончил раз и навсегда.
