скачать книгу бесплатно
– Серьёзно?
Виктор строит кислую мину и, расправившись со скудным завтраком, отряхивает и так чистые руки.
Раньше ему нравился Лондон, нравилось читать про него, изучать. Он мечтал жить в Лондоне, но когда лондонское жюри забраковало его проект, ему разонравился этот город. Он почти возненавидел то, что ранее так горячо любил.
– Что нам там делать? – голос Виктора не выдает его волнения. Вероятно, по той причине, что он и не волновался. Ему было просто всё равно, но даже, наверное, с негативным оттенком, потому что он не любил делать лишние движения и беспорядочно метаться.
– Как обычно. Ты же знаешь, в Брайтоне нет такой посуды, какая есть в Лондоне. Там есть один хороший магазинчик, где продаются разные красивые сервизы, – неторопливо объяснила женщина с живым блеском в глазах, который появился у неё впервые за утро.
– Ты упахиваешься на работе, денег всё меньше, у нас кризис, и при этом ты предлагаешь нам смотаться в Лондон за сервизом? Мы внезапно стали миллионерами, а ты мне даже не сказала об этом? – едко ответил он, тут же ругая себя за резкие слова. Мама хоть начала выглядеть живой, когда заговорила о посуде, не то что до этого.
– Да, почему бы нам и не съездить, – пожимает плечами женщина, не усмотрев в вопросах сына грубое и пренебрежительное отношение к себе.
– Нам скоро станет нечего есть, мама, а ты хочешь организовать такую поездку. Нерационально, – Виктор качает головой и скрещивает костлявые руки на груди.
– У меня в планах то, что ты вот-вот выйдешь на работу.
– Да, но…
– Ты закончил престижный университет. Тебе что-то мешает работать? Как по мне, так наоборот.
– Я собирался… – снова не успевает закончить Виктор, как его перебивает мама:
– Вернёмся из Лондона в Брайтон, и тогда ты у меня начнёшь работать, сынок, – тоном, не терпящим возражений, заявила она. – Мне нужен сервиз. Последнее время у меня упадок сил, хоть что-то должно меня развеселить.
– Хорошо, но ты отдаёшь себе отчёт в том, что мы просто выкинем деньги на ветер? При том, что мы могли бы потратить эти средства более полезно?
– Я уже сказала – мне нужна какая-то мотивация, чтобы дальше работать. Собирайся, мы отправляемся завтра же.
«Должно быть, у неё уже началось старческое слабоумие» – мрачно подумал Виктор, складывая свои вещи в старую, местами потёртую сумку.
Парня и так не радовала предстоящая поездка, а когда оказалось, что это путешествие, по большому счёту, было бесполезно, он вообще словно потускнел. Они два дня погуляли по Лондону, полюбовались Темзой, а посуду так и не купили, потому что в том заветном магазинчике в последние дни был наплыв клиентов, в связи с чем там подняли цены.
Его всегда злила нерациональность, бесполезность и пустая трата времени. Он ненавидел всё то, что было сделано зря, а понимание, что поездка в Лондон лишь оттягивает достижение всех его целей, просто приводила Виктора в бешенство.
Если сам Лондон внешне хоть как-то привлекателен, то люди в этом городе просто наиотвратительнейшие.
Виктор считал, что в Брайтоне люди другие. Более приветливые, что ли… Отзывчивые, открытые. Это не означало, что в Брайтоне люди добрые и дружелюбные, просто в сравнении с лондонцами брайтонцы казались такими. А так-то, если не знать, что в столице ещё хуже, брайтонцы выглядели абсолютными ханжами; но Виктор не осуждал их за это, поскольку знал, что и он сам далеко не эталон благочестивости и добродушия. Особенно после того, как зарезал своего бывшего одногруппника.
Зная, что лондонцы все однотипные, Виктор каждую поездку в этот город ставил себе цель – найти там хоть одного интересного человека. Неважно, чем будет выделяться этот человек. Главное, чтобы выделялся. Главное, чтобы этот человек был…
И Виктор, к счастью для себя, нашёл такого человека. Вернее, такую. Это была девочка с ярко-рыжими, почти красными, да притом ещё и кудрявыми волосами. У неё были веснушки, которые, кажется, были конопушками, но чем бы это ни было, выглядело это совершенно удивительно. А самым потрясающим в ней были глаза. Нет, даже не цвет радужки, который у неё, в общем-то, был немного скучноват для такой-то интересной особы. Взгляд этой девочки совершенно поразил Виктора. Это, скорее, была уже девушка, однако из-за своего невысокого роста она вполне смотрелась по-детски.
Её взгляд был печален и полон боли, но одновременно безучастен и равнодушен ко всему. Она выглядела опустошённой и разбитой, когда шла, склонив голову, пока её за руку дёргала за собой немолодая женщина, судя по всему, её мать. Девушка-девочка грустно шагала в сопровождении этой женщины, высокого мужчины в шляпе и девочки-блондинки помладше, её сестры, кажется. Мужчина молчал, серьёзно вглядываясь в светофор, а женщина увлечённо читала нотации старшей дочери, которая морщилась от капелек дождя, попадавших ей на нос и щёки, поджимала губы и с тоской рассматривала прохожих. Младшая выглядела совершенно беззаботно: она пялилась на людей и улыбалась всем подряд.
Однажды Виктор и рыжеволосая встретились глазами. Та грустно окинула его взглядом с ног до головы, а потом невесело улыбнулась. Им обоим нужно было переходить дорогу, а зелёный свет всё никак не хотел загораться. Виктор кивнул ей в ответ, а потом вопросительно указал взглядом на тех, рядом с кем стояла она. Рыжеволосая снова поджала губы. Это показалось Виктору чрезвычайно забавным, но он не улыбнулся. Она опустила взгляд и шмыгнула носом. Когда девушка подняла голову и опять посмотрела на Виктора, они вновь встретились взглядом, потому что парень не мог отвести от неё глаз. Девочка печально вглядывалась Виктору в лицо, словно пытаясь прочитать по его взгляду какие-либо эмоции, но, похоже, парень показался ей холодным и чёрствым, поэтому она отвернулась от него, вздёрнув нос. Наблюдая это, Виктор улыбнулся краешком губ, провожая девочку взглядом, когда она, хлюпая по лужам в своих сапожках, стала переходить дорогу со своей семьёй.
Глава II
Они вернулись в Брайтон. Никому от этой поездки не стало лучше: ни маме, которую Лондон своей энергетикой только ещё сильнее вымотал, ни, тем более, Виктору, который всё путешествие злился на то, что он теряет время зря.
– Нам просто необходимо выйти на прогулку, – твёрдо говорит она, разбирая сумки. Ну, как, разбирая, просто раскидывая вещи в разные стороны, после этого зачем-то снова собирая их в одну кучу.
Виктор со вздохом закрывает лицо руками. Нерациональность – единственная черта характера его матери, которой не было у него. Из-за этого они нередко не сходились во мнениях.
– Мы же только что приехали с отпуска, – аргументирует он без капли жалости.
– Что? С отпуска?! – почти вскрикивает миссис Элфорд. – Ты называешь это «отпуском»? Да там постоянно лил дождь, посуду я не купила, за проезд берут много, гостиницы дорогие! Это не отпуск! Мне сегодня же нужно выйти на прогулку!
– У нас тоже часто дождь, да и цены на всё тоже не прям уж маленькие.
– Там всё это было за деньги, а тут – бесплатно. В Лондоне, можно сказать, мы за каждую дождинку платили, и это при том, что я не заказывала дождь. И где здесь справедливость?
Виктор устало потирает переносицу и с некоторым изнеможением смотрит сначала на лежащие на полу и вывернутые наизнанку сумки, а потом переводит взгляд на мать, сидящую на коленях рядом с сумками.
– Разберём вещи и пойдём, – решает он.
– Тебя ещё на работу нужно устроить, – заметила она.
– Не беспокойся, с этим я уж как-то сам, – заверяет он без особого оптимизма.
– Не слышу в твоём голосе уверенности, – проницательно замечает женщина. – Что так?
– Тебе кажется, – врёт он. – Давай не тянуть, будем действовать оперативно.
– К чему спешка? – интересуется женщина, вопросительно глянув на сына. Она взбивает испорченные слишком агрессивной краской волосы и чешет скулу. – Мы как будто на самолёт, Господи, опаздываем, но, к счастью, это не так. К счастью, конечно, к счастью, Господи… – бормочет она вдруг, отрешённо заметавшись взглядом по всем предметам в комнате.
– Иногда на тебя находит… – начинает Виктор, но тут же осекается, потому что понятия не имеет, что толком находит на его маму.
Он подходит ближе к ней и осторожно кладёт руку ей на худое плечо. Женщина выглядела зависшей, словно её поставили на паузу.
– Иногда на тебя находит что-то, – повторяет он. – Не хочешь сходить к врачу? Тебе пропишут таблетки, будешь их принимать. Тогда ты почувствуешь себя лучше, – вкрадчиво говорит Виктор, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно.
– Ты считаешь меня больной? – громко и гневно спрашивает женщина, вдруг подскочив и встав на ноги так быстро, насколько ей позволяли её больные колени. – Как невежливо, Виктор, – отчитывает она его. – Со своей родной матерью так разговариваешь, совести нет совсем, видит Бог.
– Я ничего такого и не сказал, – он нервно пожимает плечами и засовывает руки в глубокие карманы джинсов, потёртых и немного дырявых на коленях. Джинсы испортились тогда, когда Виктор упал со скейта, но об этом знал только он, так что все подумали, что джинсы так и продавались в магазине – с потёртостями и дырами. Выглядели джинсы до сих пор неплохо, так что Виктора всё устраивало. Ну, почти.
И если сначала идея прогуляться по родному городу после нервной поездки показалась ему ещё более-менее приемлемой, то ближе уже к моменту, когда нужно было выходить из дома, он бы отдал всё за то, чтобы никуда сегодня не идти.
Виктор подходит ближе к своему преподавателю, тот сидит в сквере на скамье, читает пыльную газету и курит. Когда он заметил Виктора, то выкинул окурок и впечатал его подошвой в землю. Немолодой мужчина складывает газету вчетверо и откладывает в сторону, краешки тонкой бумаги дрожат из-за слабого ветра здесь.
– Ну, здравствуй, Виктор, – тепло улыбается преподаватель, выдыхая сизый дым. – Какая приятная встреча. Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Здравствуйте, мистер Хамфри, – приветливо отзывается Виктор, чуть склоняя голову в знак приветствия, на что мужчина в ответ приподнимает свою шляпу. – Я тоже рад Вас видеть. Нечасто можно случайно увидеть знакомые лица.
– Да ну, – фыркает мистер Хамфри. – Городок-то не такой уж большой, – произносит он, покашливая. – А ты присаживайся, родной мой, чего стоишь, – мужчина похлопывает по месту рядом с собой на почти блестящей, совсем недавно выкрашенной скамье. Казалось, что её только сегодня покрасили, настолько она выглядела по-новому. Виктор сначала даже побоялся на неё садиться, но, приглядевшись, понял, что краска давно уж высохла. Он садится возле бывшего преподавателя и застёгивает на себе худую куртку, больше смахивающую на ветровку.
– И нужно было нам тащиться в этот сырой сквер? – ворчит Виктор, пиная попадавшиеся ему на дороге камушки.
Сквер отчего-то больше не радовал глаз. Откровенно говоря, не было желания гулять по нему и любоваться зеленью природы вокруг. Виктор не знал причины этому.
– Не ной, – почти приказывает ему мама. – Погуляем, потом пойдём. Мне нужна разгрузка.
– Ты говорила, что Лондон – твоя разгрузка.
– Ты пытаешься упрекнуть меня в этом? Я отдохну, а потом приступлю к работе. Ты словно пытаешься выжить меня из дома, хочешь побольше проводить времени в своей комнате, но чтобы я тебя не отвлекала, да? Не получится.
– Я не об этом, – почти цедит Виктор. Он угловым зрением видит самого себя неподалёку, потом скашивает глаза, окончательно убедившись в том, что это правда он разговаривает сейчас на той скамье со своим собственным преподавателем. Парень берёт маму за локоть и ненавязчиво увлекает за собой. – Здесь машины рядом, предлагаю сменить локацию, – говорит он уже тогда, когда сквер остаётся далеко позади.
– Как вообще жизнь после университета? Чувствуешь себя взрослым? – любопытствует мистер Хамфри, закидывая одну ногу на другую.
– Жизнь… – задумывается Виктор. Ну, жизнь как жизнь. Ничего особенного. Чувствуется всё по-прежнему, ощущается практически как раньше. Скоро работу себе найду. А взрослым я чувствовал себя всегда. Никогда не считал себя ребёнком.
Мужчина приподнимает одну бровь.
– Никогда не считал себя ребёнком? – переспрашивает он. – Да ну.
– Сколько себя помню, у меня никогда не было ощущения, что я малое дитя. Это почти во всём проявлялось.
– Весьма занимательно, – озвучивает свои мысли мистер Хамфри. – А с ребятами у тебя как? Ты поддерживаешь с ними отношения?
– У меня ни с кем не было особых отношений, – качает головой Виктор, откидываясь на спинку скамьи.
– А мне казалось, что у вас с Ханной что-то есть. Разве она не нравилась тебе? – скрипуче удивляется преподаватель.
– Нравилась, но после того, как обучение в университете закончилось, и мы с Ханной перестали видеться каждый день, я понял, что всё это было лишь мимолётной симпатией, – объяснил Виктор безо всякого смущения или стеснения. Элфорд просто знал, что он – последний человек, с которым разговаривает мистер Хамфри.
– И когда ты уже найдёшь себе девушку? – пробурчала миссис Элфорд. – Я хочу увидеть твою свадьбу, я хочу внуков. Лучше не внуков, а внучек. Вот, точно, внучек, – мечтательно произнесла она, шагая с сыном вдоль площади, уже далеко-далеко от сквера.
– Мама, ещё рано. Мне только двадцать три, – уклончиво ответил он.
– Целых двадцать три, Виктор, целых, а не только! – воскликнула она так, что все прохожие на неё обернулись и смерили неодобрительным взглядом.
– Всё ещё впереди.
– Ты хоть себе девочку присматриваешь? – интересуется она снова достаточно громким голосом, и Виктор из-за этого уже начинает чувствовать себя немного неудобно. Он чувствует на себе колкие взгляды окружающих их людей, но парень старается делать вид, что ему всё равно.
– Мама, ты можешь говорить потише? Немножко потише, пожалуйста, – просит он хриплым голосом. Он не знал, был ли хриплый голос последствием намоченных в луже кроссовок… или это просто курточка на нём была не по сезону.
– Ты мне указываешь? – возмущается она, слегка отталкивая от себя сына. Голос, кстати, тише не стал. – Как ты смеешь указывать своей родной матери, женщине, которая тебя вырастила? Знала бы, что всё так будет, отправила бы тебя прям из роддома в дом малютки.
Виктор понятия не имеет, шутка это или нет, поскольку знал, что иногда его мама может и не шутить.
– Я не указываю, а прошу! – нелепо оправдывается он, чувствует подступающее волнение, но голос не повышает.
– Жаль, что тебя нельзя поставить в угол, как это было раньше, – сетует она.
– Пройдёмся? – предлагает Виктор, поднимаясь со скамьи. Он подаёт руку своему бывшему преподавателю, ожидая согласия.
– Я не против размять затёкшие ноги, – кивает головой мистер Хамфри перед тем, как встать с насиженного места. По забывчивости он забывает забрать газету, которая через несколько минут после их ухода улетает в неизвестном направлении, гонимая ветром.
– Я уже попросту в угол не вмещусь, – шутит Виктор, попинывая встречающиеся ему на пути камушки.
– О том и речь, – вздыхает его мать. – Скажи, а что ты вообще делаешь в своей комнате постоянно? Ты с шестнадцати лет перестал меня туда запускать, ты проводишь там очень много времени. Ко мне только сейчас пришло осознание, что я ничего-то не знаю о твоём времяпрепровождении там. Мне любопытно теперь.
Виктор замялся.
– Не совсем удобный вопрос, мам, – признаётся он. – Даже не знаю, как тебе сказать.
У миссис Элфорд поднимаются брови до предела.
– Что такого ты делаешь, что даже сказать мне не можешь? – обижается она. – Как невежливо с твоей стороны. Я столько лет тебя растила, а ты даже родной маме сказать не можешь.
– Я не могу сказать. Это секрет, – понуро отвечает он, не желая расстраивать маму, но и не в силах сказать правду.
– Какой ты ужасный сын, Виктор, – прищёлкивает языком женщина.
– Прости, пожалуйста. Возможно, когда-то ты узнаешь. Но не сегодня.
Мистер Хамфри чешет совершенно седую бороду и надвигает на нос очки ближе.
– Прекрасная погода, не так ли? – улыбается Виктор, заводя преподавателя всё ближе к переулкам, туда, где невероятно мало людей, где никто не сможет их заметить и стать свидетелем кровопролития.
– Прекрасная, родной мой, – соглашается мистер Хамфри. – Немного жаль, что ты не куришь. У меня закончились сигареты.
– Ну, мистер Хамфри, – Виктор не может переставать улыбаться, хоть и понимает, что сейчас выглядит максимально странно. – Курить вредно.
– Знаю, – скрипит преподаватель. – А отец твой курит? Сигареты, трубку, может?
– У меня нет отца, – сухо отвечает Виктор. Он почти вздрагивает при упоминании Вернона.
– А, да, – вспоминает мужчина, хлопая себя по лбу. – Я, старый дурак, забыл, что у тебя его нет. Прости, пожалуйста, не хотел тебя задеть.
– Ага, – хмыкает Элфорд. – Сейчас у Ваших детей тоже его не будет, – спокойно говорит он.
Виктор злобно ухмыляется, наблюдая то, как стремительно меняется выражение лица у собеседника.
– Всё же, я не понимаю, что там может быть такого особенного, что ты даже мне рассказать не можешь, своему самому близкому человеку, – разочарованно тянет миссис Элфорд.
– Есть такие вещи, которые никому не можешь рассказать, – отвечает Виктор непринуждённо. Его кроссовки в грязи и почти мокрые, но он не обращает на это внимания. Сейчас промокнувшая обувь отчего-то не доставляла сильного дискомфорта, хоть и было прохладно. Он вспомнил о мистере Хамфри и улыбнулся.
– Я также не понимаю природы этих вещей. Не может быть в мире чего-то такого, что ну совсем никому нельзя было бы рассказать, – не отстаёт миссис Элфорд. В такие моменты Виктору казалось, будто его маме не пятьдесят два, а максимум восемнадцать, настолько проскальзывала в её фразах «детскость». – Про убийство человека, разве что, нельзя рассказать, – чуть помедлив, добавила она.
Виктор сделал вид, что разглядывает прохожих, при этом отвернувшись от мамы лицом, и тогда он позволил своей улыбке стать шире.
Парень рывком вытаскивает балисонг из кармана и одним движением раскрывает его. С его лица пропадает мерзковатая усмешка, сменяясь серьёзностью и даже некоторой строгостью; сейчас он выглядит как хищник, готовый вот-вот наброситься на свою добычу, медливший лишь потому, что выгадывал момент поудобнее, когда жертва будет наиболее уязвима. Или ему нравилось тянуть время, наслаждаясь шоком и непониманием ненавистного ему преподавателя.
Виктор сделал шаг к мужчине, тот, напротив, отступил.