Расплата

скачать книгу бесплатно


Берту хватились далеко за полночь, Бертиль с бранью накинулась на глупого увальня. Вот осел! Куда он смотрел, если девчонки до сих пор нет? Видно, собрал выручку и посиживал в трактире, наедаясь до отвала, да лакая вино. Готран слабо огрызался в ответ, почем ему знать? Паршивка, наверное, засмотрелась на витрины нарядных лавок в чистом городе, да не собрала ни одного су. Теперь прячется где – нибудь по близости, опасаясь наказания. Два стаканчика вина на время примирили спорщиков, но через час, когда с промысла окончательно вернулись все обитатели галерей, сам Готран перепугался не на шутку. Как бы Хромуша не боялась наказания, уж ночевать – то ей точно негде, не станет же маленькая грязнуха спать на улице в эдакую погоду. Растолкав успевших задремать ребятишек, Бертиль и Готран засыпали их вопросами, но все твердили, что после полудня Хромушу никто не видел. Пресвятая Дева, неужели девчонку раздавил экипаж знатных господ, что носятся быстрее ветра, или она утонула, свалившись в реку? Да, но до пристани слишком далеко, вряд ли Берта отправилась в такой путь. Один из мальчишек, Арман по прозвищу Крысенок, округлив глаза, пробормотал – а что, если Хромушу утащили ведьмы на свой шабаш, чтобы напиться крови? Звонкая оплеуха от Бертиль начисто отвергла такое происшествие.

Толстое и глуповатое лицо Готрана побледнело, когда настало время доложить хозяину об этом деле. На дрожащих ногах направился он к заветной двери, отчаянно вспоминая хотя бы пару фраз из молитвы. Видно, этого оказалось достаточно, чтобы святые сжалились над бедолагой – звериный рев Каторжника из – за прикрытой двери ясно дал понять, что у хозяина случилась неприятность посерьезнее, чем пропажа маленькой Хромуши.

Лицо Гастона Перрена, и без того уродливое, пылало, словно опаленное огнем. Глаза налились кровью, одна щека дергалась, словно изнутри ее сжимали клещами. Два часа назад он получил крайне неприятное известие: бесследно исчез пройдоха – ювелир со всеми вещами, не оставив в комнате даже свечного огарка. Хозяйка дома только хлопала глазами и все, что она могла рассказать, только как отправилась в церковь, а вернувшись, не застала квартиранта и его вещей. Деньги она получила еще три дня назад и оттого не стала бить тревогу. Вот если бы господин Дагне сбежал, не уплатив…

– Тупая индюшка! – Бесновался Перрен. – У нее из – под носу исчез жилец, а она и ухом не повела!

– Хозяин, Аристид Дагне улизнул из – под вашего носу. – Неосторожно проронил Мишель Деревяшка. За что тотчас оказался облит вином с головы до пят, Каторжник запустил в него бутылкой, от которой старику удалось счастливо увернуться.

Не успели утихнуть страсти, как явился Метью Трепач с побелевшими от страха глазами и сообщил, что нашел Вертлявого в луже крови с перерезанным горлом.

И Деревяшка, и Удав в ужасе застыли, пожалуй, хозяин от злости укокошит всех из пистолета, что вечно носит с собой. Но Каторжника известие совсем подкосило. Он плюхнулся на лавку и, судорожно пытаясь вздохнуть, рванул ворот своей блузы. Вместо пылающе красного цвета лицо его приняло землистый оттенок. С неожиданной прытью Деревяшка бросился за аптекарем. Эдак хозяин помрет, а кто же защитит их от невидимого врага, что планомерно истребляет людей Каторжника?

У туповатого увальня Готрана хватило ума тревожно прошептать Кловису в самое ухо, что для хозяина слишком много на сегодня дурных вестей, стоит ли говорить, что Хромушу похитили неизвестные?

Удав согласно кивнул, и впрямь, вот напасть. Девчонку наверняка украли те, кто расправился с Вертлявым и помог исчезнуть ювелиру, лекарю и многим другим.

Готран и Бертиль потирали руки, что так легко выпутались из беды. Пусть хозяин разбирается с пропажей, они вовсе не при чем.

А Берта тем временем преспокойно уезжала все дальше и дальше от города. Она успела сладко вздремнуть, закутавшись в накидку, что дала госпожа Мартен. А проснувшись, получила кусок козьего сыра, хлебец и несколько жареных каштанов. Ей отчего – то все меньше и меньше хотелось сбежать, хотя она давно заметила увесистый кошелек на поясе женщины. Для Хромуши вовсе не представляло труда присвоить себе чужое добро и сделать ноги. Но рука, протянутая за деньгами, так и не настигла цели, да и брести на ночь глядя по раскисшей незнакомой дороге – незавидная участь. И Берта вновь подбадривала себя, что сбежать она сможет в любое время, не сейчас, так позже.

Запахнув плотнее теплую накидку, она уселась рядом с госпожой Мартен и поддакивая, кивая, хлопая по худой острой коленке, принялась слушать ее разговоры. Вот незадача! Оказывается, дочь мадам, Жюстина, уродилась жадной и сварливой девушкой. К тому же хозяйка из нее вышла никудышная. Бедняжка надолго засиделась в девках на потеху всем деревенским сплетницам и нахальным ребятишкам. Наконец, отец с матерью приискали ей достойного жениха из дальних мест. Конечно, господин Трюбло был в летах и имел двоих ребятишек, но у него такой чудесный трактир! Глупая Жюстина жила бы припеваючи с таким солидным мужем. Раз уж из нее не вышло ткачихи, то, может, вышла бы трактирщица. Но негодная вместо благодарности подняла крик и наотрез отказалась выходить за Трюбло. Ей, видишь ли, не по нраву мужчина в летах, и глаза у него торчат, словно у вареного рака, а усы такого цвета, ни дать ни взять, куриный помет. И в придачу двое сопливых ребятишек. Вот нахалка! Соседи так застыдили чету Мартен за избалованную дочку, что муж с женой целый месяц боялись нос высунуть из дому. Бедняжки даже за водой ходили лишь в сумерках, и в часовне на мессах жались к самой стенке. А дочка вбила себе в голову, что сама найдет жениха, да еще такого, что деревенские кумушки умрут от зависти. И действительно, вскоре в их деревне расположился отряд гвардейцев, что возвращались из похода. Жюстину как подменили, то не желала из дому лишний шаг сделать, а теперь, нарядившись как на праздник, отправляется на прогулку, норовя пройтись мимо амбара, где расположились солдаты. Не прошло и недели, как она явилась к родителям под ручку с бравым господином с наглым смазливым лицом и лихо закрученными усами. Огюстен Лариньи, по – хозяйски оглядел дом и пристройки, не поленился заглянуть в загон с птицей и чуть ли не пересчитал кочаны капусты в огороде. При этом вел себя, словно знатный сеньор, и уверял, что в Руане у него славный дом и хорошее состояние, что досталось в наследство. Родителям Жюстины будущий зять не очень – то пришелся по нраву, но дочка рыдала и грозилась утопиться в пруду, если ей не позволят выйти за ненаглядного Огюстена. Скрепя сердце, господа Мартен согласились и честь по чести начали готовиться к свадьбе. Но жених ни в какую не соглашался венчаться в деревенской часовне. Он, видишь ли, не простой человек и ему пристало устроить свадьбу в городе. Чтобы вновь не позориться перед соседями, все семейство Мартен отправилось в Руан, прилично истратившись на это путешествие. Ведь в городе Огюстен наплел, что в его доме рабочие заново обивают стены и расставляют мебель. Новой родне пришлось остановиться на постоялом дворе. На саму церемонию жених не дал и медного су. Все издержки опять легли на плечи четы Мартен – и свадебный наряд, и плата за венчание, и праздничный ужин в солидном трактире, куда Огюстен наприглашал кучу своих товарищей, что ели и пили за десятерых. А после попросту указал тестю и теще на дверь. У бедных родителей только и осталось утешаться мыслью о том, что дочка все – таки вышла замуж, а не сбежала из дому непонятно с кем. Через полгода господин Мартен внезапно захворал и скончался после Дня Всех Святых; ни Жюстина, ни зять даже не подумали явиться на похороны!

– Ох, госпожа Мартен, пожалуй, ваша дочка – настоящая дрянь и негодяйка! – Всплеснув руками, воскликнула Берта. – Уж будь мои родители живы, я бы ухаживала за ними до самой смерти!

– Хоть мне больно слышать такие слова, девочка, но, видно, придется признать их правоту. – Вздохнула женщина. – Я даже опасалась, не случилось ли с ней какой беды, и отправилась проведать молодых. Вообрази только, они живут в жалкой комнатушке, где втроем и повернуться – то нельзя. А уж грязища там такая, что на полу можно сажать латук и редиску. Проклятый зять оказался лгуном, он вовсе не богат и к тому же заядлый картежник – все приданое дочери давно сплыло за долги. А стоит ему отыграться, как он покупает себе батистовую рубаху и шелковые чулки, а Жюстина – кружевную шаль и веер, как у солидных дам. Но к вечеру все это вновь исчезает в закладе. Работать ни он, ни она и вовсе не хотят, горазды только корчить слезливые лица, да клянчить взаймы. Они задолжали всем лавочникам квартала. Мне пришлось оплатить их долг булочнику и бакалейщику, не могла же я оставить собственную дочь голодать?

– Да уж, госпожа Мартен, знавала я ребятишек, что зарабатывали себе на хлеб с самого детства. Ваш зять – настоящий пройдоха! – Участливо произнесла Берта.

– Послушай, детка, не нужно все время называть меня госпожа Мартен. Меня зовут Элиза, ты можешь звать меня тетей.

– Хорошо, госпожа… Ой, тетя Лиза. – Улыбнувшись, кивнула девочка.

К вечеру повозка остановилась у трактира, где хозяин сдавал комнаты для ночлега.

Госпожа Мартен и Берта скромно поужинали мясным пирогом и куском сыра и отправились наверх, в комнату для гостей. Берта с восхищением уставилась на простенькую старую кровать, покрытую простым полотном, старым и неглаженным после стирки. Подушка, из которой перья так и лезли во все стороны, вызвала у маленькой попрошайки настоящее уважение, сроду ей не доводилось спать на такой чудесной постели.

Но Элиза не позволила сразу нырнуть под тощее шерстяное одеяло.

– Мы же еще не прочли молитву, девочка, разве можно довериться сну, не попросив защиты у Господа?

Пришлось Берте встать на колени возле женщины и, сложив руки, повторить за своей наставницей незнакомые слова и фразы. Зато забравшись наконец в кровать, что скрипела от каждого движения, Хромуша натянула одеяло до самого носа и тотчас погрузилась в сладкий сон. И хотя перья из подушки щекотали лицо, а перина давно сбилась и была не толще одеяла, уютнее чем в эту ночь, Берте еще никогда не было.

Соседи госпожи Мартен только плечами пожали, ну и дела, по всему выходило, что Элиза – странная женщина. Конечно, помогать сиротам и калекам – благое помышление, так и священное писание учит, и кюре неустанно повторяет на каждой проповеди, но…. Девчонка вовсе не походит на благостную сиротку из жалостных песен и баллад. Та еще пройдоха, а стоит ей открыть рот, так наслушаешься такой отборной брани, что в палисаднике вянут все цветы. Наверняка маленькая хромоножка подвержена греху лжи и воровства. И недели не пройдет, как она обчистит дом своей благодетельницы и пустится в бега. Вот умора будет поглядеть на занудную госпожу Мартен, что так кичится своей порядочностью.

К слову сказать, Элиза и без приемыша вызывала разные толки и раздражение у соседей. Ее страсть к чистоте и порядку, по мнению деревенских жителей, граничила с настоящим безумием. Разве дело кидаться стирать фартук, посадив на него пару пятен? А часами плоить[13 - делать (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%82%D1%8C) на (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%BD%D0%B0) ткани (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D1%82%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%8C), одежде (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%BE%D0%B4%D0%B5%D0%B6%D0%B4%D0%B0) и т. п. ровные складки (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D1%81%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%BA%D0%B0) при (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%BF%D1%80%D0%B8) помощи (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%BF%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D1%89%D1%8C) особых (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%8B%D0%B9) щипцов (https://ru.wiktionary.org/wiki/%D1%89%D0%B8%D0%BF%D1%86%D1%8B)] оборку чепчика – зачем, если он все равно сомнется? За глаза ребятишки прозвали ее «Мамаша Жестянка», так топорщились крахмальные нижние юбки госпожи Мартен. Соседи посмеивались, что приемышу грозит незавидная участь – вечно торчать в чане с водой, где усердная Элиза будет намывать ее песком и золой. Смотреть тошно, как она скоблит пол кухни по два раза на день. Хорошо ей изображать чистюлю, когда во всем доме только она, да приемыш. Попробуй прибрать дочиста, если дом полон народу, и куча ребятишек таскается туда – сюда. А вообще, надо бы госпоже Мартен перейти к гугенотам, говорят, проклятые отступники считают грязь страшным грехом.

Но как бы не мечталось соседям, Берта мигом поладила со своей приемной матерью. Кто провел годы в жалкой зловонной трущобе, умеет ценить и чистую постель, и доброе отношение. Только поначалу девочке пришлось вытерпеть неприятности, когда тетя битый час отмывала ее от грязи, да как следует расчесывала волосы. Берта визжала, бранилась, брыкалась ногами и руками, но заглянув в круглое зеркало в темной деревянной раме, застыла в восхищении. Неужели это она, Хромуша? Оказывается, щечки у нее такого нежного цвета, как у ангелов на картинках, выставленных в богатой лавке. А волосы! Темно – каштанового цвета, блестящие и густые, аккуратно заплетены в две широкие, толщиной в руку, косы. Ах, какой чудесный чепчик, отделанный узенькой ленточкой; славное платье, точь – в—точь по ее росту, перешитое из старого, но еще крепкого платья Элизы. И длинный фартук, и полосатые чулки, купленные у старухи – вязальщицы, словом, Берта вообразила себя настоящей принцессой, которую наконец – то расколдовала добрая фея. Госпожа Мартен рассмеялась, ее худощавое лицо порозовело от удовольствия.

– Видишь, дитя мое, ты совсем не похожа на оборванку, что скитается по улицам, выклянчивая подаяние. Такой славной девочке вовсе не пристало браниться грязными словечками, которые услышишь разве что от пропащих пьянчужек.

– А если меня станут дразнить или обижать, тетя? Ведь нужно же постоять за себя.

– Берта, послушай, у сироты всегда найдется защита Святых, но злым и гадким людям вовек не дождаться от них помощи. Ты должна всего лишь очистить душу от зла и всякой скверны.

В голове у Берты все же закралось сомнение, пожалуй, на оплеуху все же следует ответить обидчику хорошим пинком под зад. Жизнь в галереях Каторжника убедила ее, что этот способ вернее.

И к великому разочарованию соседей, девочка не пыталась сбежать, а напротив, с утра до ночи возилась по дому и в огороде, помогая приемной матери. Когда деревенские ребятишки под любым предлогом отлынивали от работы, ведь им порядком успевало надоесть то, чем они занимались с самого детства, Берте все казалось в новинку и вызывало неподдельную радость. Разве не чудо – ухаживать за овощами и видеть, как маленький росток превращается в сочную морковь или упругий кочан капусты? А забавные утята, важно семенившие за толстой уткой к пруду. Утиная мамаша шла, переваливаясь с боку на бок, точь – в—точь как сама Берта. Но госпожа Мартен вскоре отнесла сабо приемной дочери тощему и смешливому Борденаву, и он нарастил левый башмак куском дерева. Теперь Берта смогла ходить, почти совсем избавившись от хромоты.