скачать книгу бесплатно
– Я не привык пить вино.
– Хм, сколько тебе лет, малыш?
– Да мы, должно быть, одногодки, мне минуло девять.
– Ха – ха – ха, бедный деревенский младенчик! Ты принял меня за мелюзгу. Вот умора! Да мне стукнуло тринадцать еще под Рождество.
Жак удивленно уставился на приятеля. Тщедушный и низкорослый Клод никак не тянул на такого взрослого господина. Тем временем женщина невозмутимо ушла в кухню, не проявив ни малейшего интереса к разговору.
Утолив первый голод, приятели вновь разговорились. Вернее, Жак лишь иногда вставлял пару слов, видно, Клоду не часто удавалось поболтать, да еще почувствовать свое превосходство над тем, кто мал и неопытен. Чавкая и обжигаясь, он поведал все, что успел узнать сам или услышать от прислужников Каторжника.
– Когда – то город был поделен поровну между Мерло по прозвищу «Жареная морда» (из – за страшного ожога на лице) и Перреном Каторжником. Оба они гнусные разбойники, но Леон Мерло по сравнению с Каторжником – сущий ангел. Гастон Перрен захотел владеть городом в одиночку, Мерло нипочем не соглашался добровольно расстаться с заведенным порядком. Коварный Гастон начал исподволь переманивать людей Мерло. Кто – то польстился на деньги, кто – то, словно хитрая крыса, почуял более сильного. Словом, предателей нашлось достаточно, чтобы раскрыть тайное убежище Мерло и его банды. Ну и бойня началась! Пожалуй, ведьмы на своих шабашах ведут себя тише. Кровь текла рекой, говорят, в заброшенной башне, где обитал Мерло и его люди, крови было по щиколотку. Да, да, Метью Трепач уверял, что башмаки его потонули в ней до самых чулок! Хотя, Метью недаром зовут Трепачом. Жалкий воришка, все, что он умеет – стащить у торговки пару яблок или рыбешку. Хвастун и предатель, ведь он служил у Мерло, а затем преспокойно перебрался к Перрену.
– Постой, Клод! Я ведь, кажется, видел этого Мерло однажды ночью у мамаши Трюшон. Ну и натерпелся я тогда страху, стучал зубами до самого рассвета.
– Ха! Разиня ты эдакий! Леон Мерло давно имел дела с проклятой теткой Жюли! Она сплавляла ему мелюзгу для работы. Видно за вас с сестрой он щедро заплатил, а добыча досталась Каторжнику.
– Да зачем им сироты?
– Ох, ты словно желторотый птенец, Жак. Чем младше сирота, тем больше сердобольные горожане ему подают. А выручку отдают хозяину, что тут непонятно. Вообрази, в иной день по улицам шатается куча грязных и оборванных ребятишек, каждый принесет к вечеру не меньше двадцати су, а если повезет, то и больше. Эдак можно стать богачом всего лишь за неделю. Думаю, у Каторжника целые сундуки набиты золотыми луидорами.
– От побирушек?
– Вот ты простофиля! Есть еще воришки и грабители, девчонки, что заманивают знатных господ, жулики и гадалки, словом, все, кто не утруждает себя честным заработком.
– Вот пакость! Отчего же гвардейцы не схватят его и не отправят в тюрьму?
Клод захохотал, хлопая по столу рукой.
– Скорее зацапают проклятых протестантов.
– Должно быть, он продал душу дьяволу, – прошептал Жак. – Я слыхал, что такие люди могут творить зло безнаказанно.
– Не знаю, всякое бывает на свете. Так что, не пытайся бежать, мальчик. Только неприятности накличешь на свою голову. Перрен мигом расправляется с теми, кто решится идти против него. И ни один человек в городе не отважится помочь. Как видишь, даже у Мерло не хватило сил для победы. Говорят, его зарезали в ту ночь.
– Господа еще желают чего – нибудь? – Вяло произнесла Адель, подойдя к столу.
– Нет, достаточно, вот, возьмите. – Произнес Клод, отсчитав в ладонь женщины монетки.
– Погоди, дай я заплачу. – Торопливо пробормотал Жак, – уж слишком нелегко тебе достаются деньги, чтобы угощать друзей.
– Добавь лучше пять су для хозяина, чтобы он молчал о нашем появлении.
Клод повернулся к трактирщику и приложил палец к губам. Толстяк молча кивнул и приятели вышли на улицу.
В этот дождливый и унылый день в мрачных закоулках прекрасного и величественного Руана, для Жака и его названой сестры наступила новая жизнь. Вряд ли он или его мать мечтали о такой незавидной участи. Клод оказался прав, Жак вскоре перестал замечать отвратительную вонь нищего квартала и тяготиться мрачным жильем, куда никогда не заглядывало солнце. День за днем, неделя за неделей, душа его покрывалась толстым слоем бесчувствия и злобы. Каторжник действительно пристроил мальчика на работу. Пока щенок растет, не кормить же его даром. По совету хитрого мастера по части жуликоватых проделок, Мишеля Деревяшки, Жаку справили нарядный костюм из бархата, чудесные башмаки тонкой кожи, украшенную кружевным жабо блузу из тончайшего полотна. Когда чисто умытый и наряженный мальчик предстал перед Перреном, тот аж задохнулся от радости.
– Проклятье! Ты только взгляни на него, старик! – Пихнул он сидевшего рядом Мишеля. – Да скажи мне, что это наследник короля, я не усомнился бы и минуты!
Жак действительно был прекрасен, как статуя, выточенная умелым скульптором. Словно талантливый мастер скрупулезно рассчитывал мельчайшие детали и с любовью ваял свое создание.
– Хм, растяпа Мерло лишился неплохих деньжат, хозяин. – Хмыкнул старик.
Поглазеть на Жака сбежались все, Удав восхищенно цокал языком, Клод счастливо улыбался, словно ему что – то перепало от блеска приятеля. У бедняжки Бертиль глаза и вовсе разъехались в стороны, она уставилась на Жака, словно на редкую и дорогую картину. Прислужники Каторжника одобрительно качали головами, вставляя бранные словечки от невозможности иначе выразить восхищение. Только Коротышка сгорал от зависти и злости. Вот мерзкий деревенский щенок! И за что Господь одарил его красивым лицом, густыми русыми волосами и стройной фигурой? А теперь, когда хозяин зачем – то велел нарядить никчемного парня в такую славную одежду, все битый час пялятся на него, словно бараны на речные мостки. Того и гляди, начнут блеять от восторга. Тьфу ты, пакость! Подумаешь, сеньор нашелся. В таком платье каждый смог бы походить на господина.
Но в глубине души Гуго Коротышка понимал, что никакой камзол из шелка и бархата не добавят ему роста, а ногам стройности, что его жесткие волосы не лягут локонами, а широкий короткий нос не станет тонким и прямым. Это доводило его до бешенства. Ах, с каким бы наслаждением он прошелся бы по смазливой башке Жака доброй дубинкой, только страх перед хозяином удерживал завистливого Коротышку от этого.
Тибо Счастливчика, с внешностью благообразного святоши, нарядили в скромный добротный костюм из сукна и мягкую фетровую шляпу, украшенную пряжкой фальшивого серебра. Вдвоем с Жаком, укутавшись в длинные плащи и надвинув капюшоны до самого носа, они шмыгали переулком до городской ратуши. Там их ждал нарядный экипаж, забитый баулами и коробками. Важный возница и два лакея – Ашиль Вертлявый и Метью Трепач на запятках кареты. Вся компания направлялась в богатый квартал, к самому солидному постоялому двору. И вскоре разыгрывалось целое представление. Хозяин, завидев знатных гостей, сам спешил на встречу. Ах, как мило! Единственный сынок виконта соблаговолил остановиться передохнуть в его гостеприимном доме. Бедное дитя, должно быть, утомлено после долгой дороги. Мальчик едет навестить родню в Париж. Какая жалость, что сам господин виконт и госпожа виконтесса не смогли отправиться вместе с ним. Конечно, они сопровождают самого короля! А за парнишкой присматривает гувернер. Сразу видно, солидный человек, немедля вручил плату за три дня в самых лучших комнатах. Прислуга, словно помешанная, носилась вверх – вниз по устланной ковром лестнице, таская багаж маленького виконта. Вот красивый парнишка, сразу видно, что родился в знатной семье.
Жак, который поначалу отчаянно трусил, быстро вошел во вкус игры и начал высокомерно поглядывать на всех. Так – так, вот славно, когда приличные люди сгибаются в поклоне перед ним, жалким сиротой из нищей семейки. Чудесный ужин господа приказали подать в свои комнаты. Еще бы, стоило только поглядеть, как милая компания чавкает и хватает с блюда все подряд прямо руками, смачно облизывая пальцы, хозяин мигом усомнился бы в знатном происхождении гостей. Ночью Тибо Счастливчик и Жак, старательно обернув тряпками камни, что лежали в багаже, тихонько опустили огромный узел из окна спальни. Трепач и Ашиль Вертлявый, оглядев пустую улицу, подхватили мешок, оттащили его подальше и припрятали среди зарослей жимолости на заднем дворе.
А утром над головой хозяина разразился страшный скандал. Вы только взгляните, за ночь воры обчистили юного виконта до нитки! Позор, в эдаком приличном месте и так обошлись со знатными сеньорами! Баулы пусты, кошелек исчез, вчера прислуга покраснела от усердия, таская тяжелые саквояжи, а сегодня не осталось и нитки. Даже камзол господина виконта с серебряными пуговицами не оставили. Несчастный хозяин побледнел до синевы. Он не мог и слова вымолвить в свое оправдание. Жак лишь молча кивал головой, опустив ресницы. А Тибо, покраснев от возмущения, заламывал руки и громко причитал, проклиная тот день, когда решился остановиться в эдаком паршивом месте. Чудо, что воры не прирезали спящего ребенка! Видно, Пресвятая Дева спустилась на землю и уберегла единственного сыночка знатных людей. Метью Трепач и Ашиль Вертлявый, напустив на себя фальшивый гнев, встали в дверях и заявили, что не выпустят ни одного слугу, прежде чем не проверят его карманы. Шутка ли, обчистить сеньора виконта в первую же ночь.
Лицо хозяина пошло пятнами, его жена, заливаясь слезами, упала на колени, умоляя о милости. Она все готова отдать, только чтобы спасти репутацию мужа. В их заведении не случалось ничего подобного, не иначе, сам дьявол подстроил ужасное преступление. Бедняжка вынула из ушей чудесные жемчужные серьги и умоляюще протянула их Тибо. Хозяин, заметив, как блеснули глаза гувернера, опрометью метнулся в свою комнату и, вернувшись, поставил на стол ларец с украшениями, что старательно берег для приданого своей дочери, и вдобавок вручил полный кошель.
– Это все, что у меня есть, добрые господа. – Страдальчески прошептал он. – Может, это хотя бы немного смягчит вину.
Счастливчик едва не задохнулся, увидав эдакое богатство. Но напустив на себя строгий вид и тяжело вздохнул.
– Конечно, это не может возместить полную стоимость украденного, но господин виконт и его славный сынок – люди добрые и не станут требовать у судьи вашего разорения. Лично для меня главное, что жизнь моего господина вне опасности.
Хозяин готов был плясать от радости, что дело, хвала Господу и всем Святым, может окончиться благополучно. Сеньоры немедленно пожелали покинуть это место, а хозяева еще долго вздрагивали ночами и убивались о потраченных деньгах и отданных драгоценностях. По чести сказать, гостям отдали лишь часть, но все равно жалко до слез. Но как подумаешь, что виконт мог бы пожаловаться самому королю, так мурашки бегут по телу. Дурные вести разносятся быстро и тогда знатных постояльцев поминай как звали. Эдак и по миру пойти недолго.
Стоило компании пройдох оказаться в безопасном месте, как они дрожащими от жадности руками начали рассматривать откупные. Но Тибо Счастливчик, напустив на себя важный вид, мигом положил ладонь на кошель. Мыслимое ли дело, пожалуй, сейчас под шумок кто – нибудь из них ухватит солидный куш. Как он станет держать ответ перед хозяином? Представив себе гнев Перрена, Ашиль Вертлявый и Метью отдернули руки от ларца с драгоценностями, словно от раскаленного угля, выпавшего из очага. Да, с Каторжником шутки плохи. Все помнят, как Удав придушил воришку Жермена за то, что он соврал хозяину, припрятав добычу. Да и сам Каторжник однажды выстрелил из мушкета прямо в сердце бедолаге Бернару. Вот – вот, согласно кивал Счастливчик, под крылышком у хозяина живется им совсем неплохо, к чему же его злить? Хотя, они, конечно же, поработали на славу, если умеют держать язык за зубами, то не грех взять самую малость, уж он, Тибо, знает меру и сам выдаст награду. Протянув Жаку серебряное экю, Счастливчик склонился ближе и прошептал мальчику:
– Вот, возьми, маленький проныра, ты справился с делом и заслужил награду. Надеюсь, кроме смазливого лица, Господь дал тебе и немного ума, чтобы не болтать лишнего.
Да, парень, – хмыкнул Ашиль. – Если проговоришься, мы все свалим на тебя, каждому дорога собственная шкура.
– Поищите наушников и болтунов среди других. – Хмуро проворчал мальчик.
Все решилось, к общей радости. Каторжник не ожидал, что затея Мишеля Деревяшки окажется столь прибыльной и легкой. Тибо торжественно положил на стол хозяина добычу и, не моргнув глазом, сказал, что они даже не решились пересчитать деньги и разглядеть драгоценности. Уж очень опасались разоблачения. Ашиль и Метью униженно благодарили хозяина за горсть медяков, хотя успели положить за пазуху серебро. Только Жак был мрачен и молчалив.
– Ты не рад заработанным деньгам, мальчик? – Удивленно спросил Перрен.
– Мне просто не по душе такая работа, – пробурчал Жак.
Мишель Деревяшка скрипуче рассмеялся, а Кловис Удав грубо тряхнул парнишку за шиворот:
– Проклятье, этот щенок вздумал решать, какая работа для него хороша, а какая не по нутру!
– Оставь его, Удав. – Невозмутимо произнес Каторжник. – Наш Красавчик попросту не сообразил, что за еду и ночлег надо платить. Послушай меня, Жак, и запомни: когда нужны деньги, нет разницы, каким путем они к тебе попадут. Сказочки о честном труде хороши для мелюзги, вроде твоей славной сестрички. Вообрази, если бы малышка помирала с голоду, а хозяин отказался бы платить. Неужели ты смирился бы с тем, что несчастное дитя умрет? Скажи, твоя мать была честной женщиной?
Жак вспыхнул и утвердительно кивнул.
– Ну, помогла ей добрая работа? Она наверняка надрывалась и гнула спину с утра до ночи, чтобы прокормить своих ребятишек, а в итоге померла, совсем выбившись из сил. А ты, не запачкав рук, получил деньги, которые она, бедняжка, и за всю жизнь – то не видала.
В глазах мальчика промелькнула тень сомнения, это не укрылось от внимательного взгляда Каторжника. Он положил руку на плечо Жака и проникновенно произнес:
– Ах, мой дорогой, если ты не хочешь, чтобы вы с Бертой прожили такую короткую жизнь, как ваша несчастная матушка, – при этих словах Перрен закатил глаза и осенил себя крестом, – подумай хорошенько над моими словами. Честная женщина умерла в рассвете лет, оставив двух сироток, а вот мамаша Трюшон живет припеваючи. Хотя она вовсе не достойная пройдоха. Видишь, так устроен мир.
Жак поднял глаза на хозяина и злая улыбка мелькнула на его губах.
– Должно быть, господин Перрен, вы правы, но, надеюсь, мамаше Трюшон не очень – то и сладко. Я забрал все деньги из ее тайника.
В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как копошатся крысы за стеной.
Каторжник, не мигая, уставился на мальчика, а Мишель Деревяшка так и не донес горящий фитиль до своей трубки.
Темные глаза Гастона Перрена вспыхнули злобной радостью.
– Ты обчистил мамашу Трюшон?! Удав, немедля подай вина и кусок сыру, что принесла Симона. Ну, Жак, пожалуй, ты умнее, чем показалось на первый взгляд! Эй вы, недотепы, взгляните только на этого славного парнишку! Другие в его возрасте могут лишь выклянчивать подачки, да стянуть пару каштанов у торговца. Да, мой славный мальчик, надеюсь, тебя ждет большое будущее.
Вслед за хозяином вся компания начала одобрительно прищелкивать языком и похлопывать Жака по плечу. Ха, вот это парень, а все прикидывался простофилей и болтал о честности. Вот уж постарался Господь, давая мальцу кроме смазливой рожи еще и недурную голову.
Жак то бледнел, то краснел, бедняга сам не понимал, чего ради он сболтнул о краже. Но одобрение, что так шумно выражали эти негодные людишки во главе с жестоким убийцей, пришлось ему по душе. За всю свою короткую жизнь не слыхал он похвалы ни от одного человека. Только ругань, окрики и пинки доставались на его долю. Жаль только, что пришлось расстаться с деньгами, вокруг так много нечистых на руку, а у хозяина они будут в сохранности.
Поздней ночью, посиживая с Мишелем Деревяшкой за игрой в кости, Перрен удовлетворенно произнес:
– Ну что я говорил, друг мой. Я сразу понял, что из этого щенка вырастет отъявленный негодяй. Уж я постараюсь выбить из него остатки никчемной порядочности и глупого сострадания.
– Вы правы, хозяин. Думаю, особо стараться и не придется. – Пробормотал старик.
Клод Кролик от души был рад за нового товарища. Вот славно, что Жака не отправят выклянчивать монеты целыми днями напролет при любой погоде. Уж кому, как не Клоду знать, каково это! А Гуго вновь захватила волна черной зависти. Экий везунчик, проклятый деревенский мальчишка. Словно ему удача валится с неба, еще и хозяин взял поганого щенка под свое покровительство. Теперь жди, когда представится случай насолить Красавчику.
Сам Жак вполне спокойно принял свое завидное, по меркам отребья из галерей Гастона Каторжника, положение. Но то «воспитание», которое начала мамаша Трюшон, а Перрен усиленно продолжил, начало давать свои плоды. Мальчик становился все более дерзким и наглым и охотно пускал в ход кулаки, если что – то было ему не по нраву. И если хозяину замечали, что наглость и дерзость Жака уже переходит все границы, Перрен Каторжник лишь ухмылялся. Будущее мальчонки уже предрешено, главное – дождаться, пока ему минет шестнадцать лет. А пока пусть ведет себя как угодно, лишь бы не попался полиции, да не испортил свою внешность. Его красота и есть тот славный товар, который Гастон намеревался дорого продать. Но не кормить же наглеца даром – и Жак вновь и вновь участвовал в хитроумных темных делах, что с упоением выдумывал Мишель Деревяшка. Объехав еще несколько постоялых дворов и обвинив хозяев в краже, шайка занялась другим промыслом, чтобы не вызвать подозрение, да не слишком примелькаться. Как всегда наряженный и чисто умытый, парнишка тайком пробирался в места прогулки знатных господ. Гвардейцам, что стояли у ворот, строго следя, чтобы простолюдины не портили своим унылым видом настроение важным особам, и в голову не могло прийти, что нарядный красавец – жалкий сирота из квартала отверженных. А Жак без всякого стеснения и страха тащил все, что плохо лежит. Оставленные без присмотра веера слоновой кости, шелковые перчатки, кружевные шали. И к гордости своего учителя, Тибо Счастливчика, ловко срезал кошели. Однажды он умудрился незаметно отцепить бриллиантовую брошь у графини Фрадетт Лароз. Все вещи он передавал в глухом углу сада поджидавшему за оградой Трепачу или Ашилю Вертлявому. И уходил с пустыми руками мимо склонившихся в поклоне стражников. У выхода его поджидал Тибо Счастливчик, что вечно изображал солидного слугу из хорошего дома.
К огорчению хозяина, одно не удавалось выбить из пронырливого парня – любовь и заботу о маленькой сестре. Таская у господ дорогие безделушки, Жак непременно тащил что – нибудь для Берты. Ну и комично выглядела бедняжка в грязном платьице и дорогом кружевном чепце. По совету Клода, мальчик частенько совал в жадную ладонь Бертиль несколько су. Благодаря этому, у сестренки было вполне сносное одеяло и удобный тюфяк. И на ее маленькую голову не обрушивался град подзатыльников и оплеух. Вскоре Берта вообразила себя важной особой и частенько выводила Бертиль из себя. Рука так и тянулась отвесить хорошего шлепка или пощечину, но монетка, полученная от Красавчика, останавливала ее.
Гастон Каторжник не терпел дармоедов, где это видано – сидеть сложа руки и ждать угощения? Как говорится, «нет глупого ремесла, есть глупые люди». Так что, для Берты тоже нашлось занятие. Поначалу малышка промышляла с хорошенькой Мариэттой по прозвищу «Мими Святоша». Белая нежная кожа и невинные глаза Мариэтты чудесно подходили к скромному облачению монахини. Прохаживаясь по чистым богатым кварталам, Мими постным благочестивым голоском просила пожертвовать несуществующим приютам для сироток, представляя Берту, как одну из воспитанниц. Да, да, бедное дитя – круглая сирота, к тому же калека, как оставить несчастную без помощи? А ведь таких ангелочков в приюте больше двадцати человек. Глядите сами, добрые господа, это вам не жулики и пройдохи, что притворяются увечными, лишь бы выманить деньги. Малютка действительно хромая! Только жестокое сердце не тронет вид несчастного дитя. А кто согласится выставить себя жестоким? И монетки рекой текли в оловянную кружку.
Никто и представить не мог, что юная нежная красавица Мариэтта и часу не может удержаться от хорошей порции вина. Потихоньку прихлебывая из припрятанной в складках одежды фляги, к вечеру Мими еле держалась на ногах. И вот однажды бедняга попросту уснула прямо на улице, привалившись спиной к толстому стволу каштана. В сумерках редкие прохожие приняли ее за монахиню, что погружена в благочестивые молитвы.
Берте давно наскучило торчать на одном месте, к тому же днем она получила от Мими звонкую оплеуху за то, что не вовремя открыла рот. Пока две солидные дамы опускали в кружку монеты, с умилением поглядывая на малышку, та, отмахиваясь от назойливой мухи, разразилась такой отменной бранью, что дамы едва не лишились чувств. Да разве можно винить в этом девочку, которая растет среди отъявленных негодяев? Ну как бы там ни было, а Мими пришлось схватить маленькую негодницу в охапку и улепетывать подальше. А теперь, когда надзирательница заснула, Берта преспокойно отправилась на прогулку в свое удовольствие. По счастливой случайности в одном из переулков ее увидал Трепач, что возвращался с ловко утащенной из лавки мясника бараньей ногой. У парня глаза вылезли от изумления, как оказалась здесь двухлетняя девчонка совсем одна? Неужто Мими схватила полиция, отчего же они не забрали и Берту? Убедившись, что Мариэтты и впрямь нигде нет, Метью подхватил Хромушу в охапку и поспешил к хозяину.
Лицо Каторжника перекосило от злости – вот поганая пьянчужка! Она чуть не лишила его такой замечательной побирушки! Красивое лицо Жака в один миг побледнело до синевы. Глаза потемнели и гримаса ярости исказила его. Сунув сестренку на руки Бертиль, он ринулся в темноту улиц искать проклятую разиню. С трудом, пинками и затрещинами ему удалось доставить Мими во владения Каторжника. Она никак не могла протрезветь и только икала, пытаясь сообразить, отчего ее сладкий сон так внезапно прервался.
Гастон быстро переглянулся с Мишелем Деревяшкой и, напустив на себя маску справедливого гнева и возмущения, воскликнул:
– Вот паршивая пьяница! Ты понимаешь, что невинное дитя могло погибнуть? Наша славная малютка едва не угодила под экипаж! Ее могли украсть негодные людишки или загрызть бездомные псы!
При этом Каторжник искоса поглядел на Жака.
– Да ты не лучше убийцы, что караулит несчастных в темноте, Мими! Оставить в огромном городе беспомощную калеку! Ах, как ты жестока, сердце замирает от мысли, что мы могли больше никогда не увидеть славное дитя!
Но бедняга Мариэтта продолжала икать, уставившись своими невинными глазками на хозяина. И тут Жак не выдержал и отвесил Мариэтте такую пощечину, что несчастная отлетела к двери, сильно ударившись о дубовый косяк.
Мишель Деревяшка удовлетворенно хмыкнул, бросив быстрый взгляд на хозяина. Лицо Жака болезненно сморщилось, он сам от себя не ожидал такого поступка. Но Гастон, скорчив гримасу сострадания, положил руку на плечо мальчика.
– Не кори себя, друг мой. Сейчас тебе кажется, что ты ударил слабого, но Мими заслужила это своей нерадивостью. Она рисковала жизнью твоей славной сестрички, а разве малышка заслужила гибель?
С этой ночи жалкие остатки благородства, что теплились в душе мальчика, начали исчезать, как весенний снег под лучами солнца. Да, Каторжник славно умеет придать низким поступкам налет справедливости. Щедрой рукой он вливал яд в неокрепшую душу и с удовольствием смотрел на плоды своего труда.
Подданные короля отверженных продолжали влачить свою тяжелую жизнь, принимая как должное власть хозяина. Никто из них даже не пытался что – нибудь изменить. Одних удерживал страх перед хозяином, другие сами предпочитали легкую поживу честному заработку. А у несчастных детей и вовсе не было выбора. Берту поручили пронырливой старушонке по прозвищу Амбарная Мышь. Она обивала пороги добропорядочных горожан, выдавая девочку за свою сироту – внучку. Конечно, дальше черного входа их не пускали, но прислуга с состраданием слушала россказни о погибшей семье и оставленной хромой бедняжке. Амбарная Мышь самозабвенно плела жалостливые истории, в которых родители ребенка то тонули, то погибали на пожаре, то становились жертвами разбойников. Служанки и кухарки с удовольствием оставляли свои дела и, качая головами, охая и ахая, слушали старуху. Обычно в протянутую сухонькую ладонь опускалось пять или шесть су, а в фартук Берты – сладкая булочка, яблоко или свежая вафля. Чтобы девочка не хныкала от усталости, старуха пичкала ее обещанием купить вечером ячменный леденец. Ну она ведь славная малышка и не станет докучать капризами? А леденец такой сладкий и большой, его хватит на весь обратный путь.
Жак, скрепя сердце, терпел, что сестренка стала обычной попрошайкой. В глубине души он продолжал лелеять надежду, что его ловкость позволит им как – нибудь вырваться из – под власти Каторжника. Хотя, если бы Берту оставили в покое и не заставляли работать, то его вполне устраивает такая жизнь. Действительно, к чему надрываться на работе в поле или мастерской, получая жалкие гроши и вечные попреки от хозяина? Куда легче стащить пару монет у какого – нибудь разини и славно пообедать в трактире. Да это же тоска – думать о том, где раздобыть еду на завтра и с тоской ждать жалования. Конечно, можно получить трепку или чего хуже, вовсе оказаться за решеткой, но тут все дело в собственной ловкости. Вот ведь Перрен Каторжник, никакие замки и стража не могут удержать его. А Тибо Счастливчик, не зря носит свое прозвище – пока что он ни разу не попался. Правда, Метью Трепач недавно угодил в переделку и еле унес ноги от разъяренных торговок с рыночной площади. Несколько дней бедняга носу не мог высунуть на улицу. Сам виноват, раз дал себя поймать. Теперь сиди с разбитым носом и заплывшим глазом.
Жаль беднягу Кролика, его промысел незавидный – по любой погоде он выстаивает у церкви и ждет конца мессы, притворяясь хворым. С некоторых пор ему и притворяться не приходится, несчастный и впрямь начал кашлять дни и ночи. Вид у него стал таким больным, что, пожалуй, и просить не нужно, горожане сами кидают медные монетки. Гуго Коротышка зеленеет от злости, что Клод своим кашлем мешает ему спать по ночам. Проклятому Красавчику вновь повезло, он давно уже ночует в комнате наверху, деля ее с Тибо Счастливчиком. Там не так сыро и холодно, и из – под двери комнаты Мишеля Деревяшки идет тепло.
Иногда под вечер к хозяину приходит какой – нибудь незнакомец, закутанный в длинную накидку и в надвинутой на глаза шляпе. Лица и вовсе невозможно разглядеть, бархатная или шелковая маска надежно его прячет. Но по всему видно, что это знатный господин. То мелькнет серебряная пряжка на башмаке, то сверкнет на руке усыпанный камнями перстень. В такие ночи сам Кловис Удав стоит на страже у двери хозяина. Помилуй Господь, высунуть нос не вовремя! Коротышка разок решился поглазеть, уж очень донимало любопытство. Удав молча отвесил бедолаге такую затрещину, что Гуго еле дополз до своего тюфяка и свалился, словно мешок; добрых три дня у него звенело в ушах, как на соборной колокольне.
Все делают вид, что вовсе не знают о тайных посещениях, хотя после знатных гостей Каторжник и Кловис Удав исчезают на всю ночь и возвращаются только на рассвете. Бертиль однажды успела заметить кровь на обшлагах камзола хозяина. А Счастливчик видел, как Удав вытирал окровавленный нож. Но это не их ума дело, помилуй Господь, мало ли что померещится спросонья.
Огромный Руан, словно паутиной, был опутан прислужниками Перрена. Конечно, не все они ютились в мрачных нищих кварталах. К примеру, надменный ювелир Аристид Дагне обитал на чистой улице в аккуратной мансарде, из окна которой открывался чудесный вид. Но господин Дагне тоже состоял на службе у Каторжника и так же опасался его гнева и платил дань. Еще бы, ведь плут вставлял в украшения поддельные камни и охотно скупал краденое. Трактирщик Вальмонт, что прятал в подвале беглых воришек и разбойников, аптекарь Муре, у которого можно разжиться ядами, словом, Гастон Перрен действительно, как паук, везде раскинул свои сети. Его подданных было так много, что попрошайки с одного конца города вовсе не знали в лицо попрошаек с другого. Зато все знали своего хозяина. И несмотря на огромные богатства, о которых шептались обитатели городского дна, он сам довольствовался жизнью в убогой подземной галерее. Уж слишком приметной была внешность Каторжника. Даже на улицу он выходил только по ночам, прикрыв лицо шарфом до самых глаз. Должно быть, не зря он выбрал отвратительное сырое место, где под ногами шмыгали крысы, и солнце вечно отворачивалось, не желая тратить свои лучи на жалкое убогое местечко.
Ни полиция, ни гвардейцы сроду туда не совались, да и без провожатого легко можно было заплутать среди переходов, старых, полузасыпанных подземелий, трухлявых лестниц и бесконечных коридоров.
Такая скрытность повелась еще с тех времен, когда половиной города правил Мерло. Он так же отсиживался в надежном укрытии, облюбовав для себя и приближенных старые винные погреба под развалинами старого замка. Его жилище прозвали «Замком отверженных», и мало кто знал туда дорогу. Теперь, когда вся власть была в руках у Каторжника, там селились жалкие попрошайки и нищие, воришки и целый выводок «веселых» девиц, под надзором злобной и тощей старухи, Клары Боке.
Однажды Жаку довелось побывать в «замке» вместе с Метью Трепачом, что шел с поручением к старухе. Вернувшись в галереи, мальчик решил, что они с сестренкой еще неплохо устроились. Пожалуй, им даже повезло, что хозяин поселил их возле себя, а не сплавил в эдакое место. Обитатели «Замка отверженных» с любопытством глазели на Красавчика. Да что и говорить, парнишка действительно хорош, немудрено, что ему выпал лучший жребий. Девицы окружили подростка плотным кольцом, грубо восхищаясь и хихикая. Но тетка Клара оплеухами и пинками вмиг разогнала всех любопытных и, растянув беззубый рот в кривой усмешке, прошамкала:
– Говорят, у тебя есть младшая сестра, Красавчик? Если она так же хороша, то, когда подрастет, я с удовольствием приму ее в нашу славную компанию.
– Надеюсь, к этому сроку твои кости успеют истлеть, проклятая ведьма! – Злобно прошипел Жак. – Надеюсь, моей сестры тебе не видать даже во сне.
– Всякое случается, Красавчик, в королевстве Каторжника, старуха вполне может пережить молодого. – Скрипуче рассмеялась Клара.
Очень скоро Жаку пришлось вспомнить ее слова. Бедняга Клод, что едва ноги таскал, окончательно свалился под самое Рождество. Несчастный целыми днями лежал на своем жалком тюфяке и стучал зубами от холода. Страшный кашель, казалось, раздирал ему все внутренности. Успевшее достаточно очерстветь сердце Красавчика дрогнуло. Он принес приятелю свое одеяло, пытался поить его подогретым вином. На припрятанные от хозяина монеты покупал в лавке еды для больного. Но бедолага еле – еле мог проглотить кусочек или сделать глоток.
– Что ты корчишь из себя Святого Отца, Красавчик? – Шипел Гуго. – Дураку понятно, что Кролик скоро помрет.
– Заткни пасть, пугало. Не твоего ума дело. – Грубо отвечал Жак. – По мне, так лучше Господь прибрал бы тебя.
– Надеюсь, я успею сплясать на твоих похоронах, проклятый смазливый щенок.
Красавчик и Коротышка смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью, и вскоре оба кидались друг на друга с кулаками прямо у постели умирающего. Хотя Гуго был старше, справиться с Жаком ему никак не удавалось. На шум драки являлся Кловис Удав и с трудом растаскивал дебоширов, раздавая направо и налево затрещины и оплеухи.
Через несколько дней, когда Жак вновь сидел возле Клода, больной вдруг приоткрыл глаза и на исхудавшем бледном лице показалась слабая улыбка.
– Тебе, должно быть, пить хочется? Я принес целую кружку.
– Нет, Жак. – Прошелестел слабый голос. – Пожалуй, я сегодня помру, но мне отчего – то легко на душе. Вообрази, приятель, с самого детства никто обо мне не заботился и не жалел. Я вовсе не рассчитывал, что это когда – нибудь произойдет, а теперь, когда ты рядом, мне так тепло и отрадно, словно у меня есть родня.
У Жака перехватило дыхание, он со всей силы зажмурил глаза, но крохотная слезинка выкатилась из – под ресниц и побежала по щеке.
– Не плачь, что ты, лучше порадуйся, что я наверняка встречу своего младшего брата, а может и родителей. Однажды… – Клод внезапно закляшлялся, и все его жалкое тело словно подпрыгнуло на тощем тюфяке. – Однажды, – совсем тихо повторил он. – Я слышал кусочек мессы, викарий говорил, что Господь справедлив и прощает многие грехи. Я, конечно, порядком успел нагрешить, но никогда не держал зла в сердце и не желал его другим. И у тебя, Жак, сердце доброе, сохрани его ради Берты и ради себя самого, постарайся не стать таким, как наш хозяин.
– Бедняга Клод, – глухо произнес Красавчик, взяв друга за руку. – Я и рад бы пообещать тебе что угодно, но боюсь, доброта не поможет выжить ни мне, ни моей сестре. Малышку сможет защитить только моя жестокость и злоба.
