скачать книгу бесплатно
Мальчик взял малышку на руки, и Каторжник сразу заметил, как потеплели глаза Жака.
– Да, господин, это моя младшая сестричка.
Девочка спросонья уставилась на незнакомцев, открыв рот. Забавное круглое личико и грязные пухлые щечки поневоле вызывали улыбку. Не знавшие ножниц волосы спадали на лоб до самых глаз.
– Как ее имя, Жак?
– Берта. Берта… Эмон. – С запинкой произнес мальчик.
Взгляд Каторжника скользнул по пепельно – русым волосам Жака и темно – каштановым кудряшкам девочки.
– Это твоя родная сестра?
– Да. – Твердо ответил мальчик, глядя Перрену прямо в глаза.
– Хм, хорошо. Сколько исполнилось нашей милой крошке?
– На день Святого Марциала исполнится год. Моя Берта, должно быть, давно начала бы ходить, но бедняжке мешает хромота. – С горечью произнес Жак.
– Вот несчастье! – Фальшиво сочувствуя, пробормотал Гастон. – Малютка совсем не держится на ногах?
Жак пожал плечами и опустил сестру на пол. Старик, перехватив быстрый взгляд Каторжника, отломил от хлеба мякиш и протянул девочке:
– Эй, Берта, малышка, возьми, гляди, какой славный кусок.
Девочка взмахнула руками и смешно засеменила к старику, припадая на левую ногу. Старик засмеялся:
– Если бы у меня была дочка, должно быть, такая же, как эта. – С этими словами он поднялся со скамьи и так же припадая на левую ногу, сделал несколько шагов к девочке. И Жак с удивлением увидел, что вместо одной ноги у старика грубо оструганная деревянная подпорка. Тем временем Берта кое – как добралась до цели и получила заветный кусочек.
Что стало бы с несчастным бароном де Кольбе, узнай он, как радуется его маленькая дочка жалкой подачке в мрачном подземелье.
– Ладно, мы слишком припозднились сегодня, гостям пора спать, а нас ждут другие заботы. Позови Коротышку и Бертиль, – приказал Перрен Удаву.
Не прошло и двух минут, как в комнате появились коренастый, невысокого роста юноша и тощая, неопрятная девица. Подол ее шелкового платья, крикливого и вульгарного, был заляпан грязью, оборка местами порвана, а плечи прикрывала затасканная кружевная косынка. Волосы, кое – как расчесанные, подхвачены бархатной лентой. Один глаз у бедняжки косил в сторону, и ни ярко – накрашенные губы и щеки, ни мушка, приклеенная над верхней губой, не могли скрыть этот недостаток, а напротив, только привлекали к нему внимание.
– Бертиль, возьми – ка девочку и позаботься, чтобы устроить ее поудобнее. – Произнес Каторжник.
Девица скривилась.
– Господин Перрен, чем я заслужила эдакое наказание? Отчего мне вечно навязывают сопливых ребятишек, если я могла бы заняться другой работой? – Плаксиво проворчала она.
– Да оттого, черт побери, красотка, что от тебя шарахается даже горький пьяница! – Прорычал Удав. – Чем же еще ты можешь заработать?
Лицо Бертиль покраснело от злости, казалось, что она готова вцепиться обидчику в волосы.
– Ну, ну, Кловис, – добродушно произнес Каторжник. – К чему обижать нашу дорогую Бертиль? Видишь ли, девочка, все знают, что ты добра и заботлива, словно монахиня – кармелитка. Кому же мне доверить беззащитных крошек? Лучше тебя никто не сумеет о них позаботиться. Возьми малышку и устрой ее с остальными. В воскресенье получишь десять су на новое платье.
Бертиль вновь покраснела, теперь уже от радости. Она подхватила девочку на руки и поклонившись, проворковала:
– Я все исполню, хозяин, уж вам беспокоиться незачем, девчонка будет ухожена, словно у знатных сеньоров.
Жак тоскливо проводил взглядом шмыгнувшую за дверь Бертиль.
– А тебя, мой мальчик, Коротышка отведет в уютное местечко, ложись спать и не думай ни о чем. О тебе и о нашей славной малютке теперь есть кому позаботиться.
Гуго по прозвищу Коротышка был некрасивым подростком с глуповатым лицом и завистливым взглядом карих глаз. Как только двери зала закрылись за ними, Гуго решил показать новенькому, кто здесь главный. Он снисходительно поглядел на Жака и пренебрежительно процедил:
– Иди за мной, деревенский простофиля. Если отстанешь, будешь блуждать по галереям до рассвета.
Жак крепко сжал губы, крепкое словечко так и вертелось у него на языке, но теперь, когда он, и главное, сестренка, оказались во власти Перрена Каторжника, горькое состояние беспомощности охватило мальчика. Гуго быстро перебирал кривоватыми ногами, ничуть не заботясь, поспевает ли за ним путник. Наконец Коротышка толкнул грязную, потемневшую от времени дверь, и мальчики оказались в полумраке узкой комнатенки. Под самым потолком виднелся размытый и тусклый лунный свет, что шел от полукруглого оконца. Подросток по – хозяйски чиркнул огнивом и зажег старый фонарь, в стенки которого была вставлена промасленная бумага.
– Да кому там не спится! – Раздался снизу возмущенный голос. – Добрые люди спят по ночам, а не шатаются неизвестно где и не мешают отдыхать другим! – Продолжал досадовать невидимка.
– Заткни свою пасть, Кролик! – Проворчал Гуго. – Тоже еще нашелся знатный сеньор. Что, вообразил, как лакеи без спросу потревожили тебя?
Да погаси фонарь, проклятый Коротышка! Мне вечно приходится вставать чуть свет, это ты валяешься до полудня.
– Ладно, хватит ныть, гляди – ка, хозяин раздобыл новенького. Этот желторотый простофиля прямиком из деревни. Я слышал, что он жил у славной Жюли Трюшон, как и ты. Вставай же, лежебока, поприветствуй его, вы ведь почти родня, раз у вас одна мамаша. – И Коротышка разразился визгливым хохотом.
– Да неужели! Ну и дела! – Воскликнул ворох тряпья, что лежал на соломенном тюфяке. Раскидывая тряпки, от которых поднялась пыль и потянуло запахом давно не стиранного белья, показалась вихрастая голова мальчишки. Даже в сумраке было видно, что волосы его совершенно белого цвета, словно у старика. Прозрачные глаза с любопытством уставились на Жака.
– Ну и дела! Значит, проклятая тетка Трюшон еще жива? А я – то надеялся, что черти жарят ее в аду в самом большом котле. И долго ты прожил у славной хозяюшки, парень, присядь, расскажи, этот бродяга Гуго все равно отбил всякую охоту спать.
Жак, которого уже ноги не держали от усталости, опустился на край тюфяка и пожал плечами.
– Да без малого год мы с сестренкой были у мамаши Трюшон. Моя бедная мать померла сразу, как только родилась малышка. Отец помер еще раньше, какой – то господин дал денег на похороны матери, и дед согласился сплавить нас. Так мы и оказались в проклятом месте.
– Даааа, – протянул белобрысый Клод, по прозвищу Кролик. – Отчего же ты не дал деру?
– Хотел бы, да сестренка была слишком маленькой, я пожалуй, уморил бы ее, скитаясь по дорогам.
– Ну ты и впрямь дурак! – Хмыкнул Гуго. – Тоже мне причина. Усложнять свою жизнь из – за сопливой девчонки.
– А ты не встревай, Коротышка! – Возмущенно воскликнул Клод. – У тебя отродясь никого не было. А у меня был братишка Шарль, такой забавный мальчонка, на ту пору ему минуло два года. Мамаша Трюшон никогда толком не присматривала за ребятишками. Пока я возился в сарае, она болтала с проезжим торговцем, малыш свалился в канаву, полную дождевой воды. Мы отыскали его только на заходе солнца, я все надеялся, что бедняга просто заполз куда – то и заснул.
Глаза Клода блеснули от сдерживаемых слез.
Жак с сочувствием посмотрел на него.
– Экое горе, должно быть, твой братишка отправился прямиком на небо. Говорят, дети после смерти превращаются в ангелов, упокой Господь его невинную душу.
– Ооооо! Началось! Мало мне было терпеть нытье одного сопляка, так появился еще второй. Да к тому же ни дать ни взять – деревенский кюре[10 - Название католического священника во франкоязычных странах]. Заткнитесь оба, иначе получите такую трепку, что утром не узнаете друг друга. – Грубо крикнул Коротышка.
Клод бросил в его сторону злобный взгляд и потянул Жака за руку.
– Эй, парень, ложись ко мне, мы запросто уместимся вдвоем на этом знатном ложе, к тому же вместе намного теплее.
Мальчики тихонько улеглись, накинув на себя ворох тряпок и старой негодной одежды, что служила одеялом. Коротышка довольно хмыкнул и погасил фонарь. Было слышно, как он устраивается на своем тюфяке, натянув старое одеяло до самого носа.
– Эй, спишь? Тебя, кажется, зовут Жак? Слушай, – зашептал Клод новому приятелю прямо в ухо. – Будь настороже, Коротышка поставлен следить за нами, он все доносит хозяину. Если представится случай спокойно поболтать, расскажу тебе много интересного.
– Кто из вас двоих паршивых крысят никак не угомонится? – проворчал Гуго.
Клод нарочито громко засопел, и в комнатенке повисла сонная тишина. Жак долго лежал с открытыми глазами. Тоска сжимала сердце мальчика. Ну и дурак же он, отчего не поторопился сбежать днем раньше, к приезду Метью они с Бертой были бы уже далеко. Ладно, чего уж теперь, «нечего ругать кошку, когда сыр съеден»[11 - Французская поговорка]. Сегодня он слишком измучен и растерян, чтобы решать, как быть дальше. Пока остается присмотреться и проследить, чтобы Берте ничего не угрожало. Жак закрыл глаза и прочел короткую молитву, что когда – то произносила мать.
С самого рассвета зарядил мелкий дождь, стены комнатенки, где спали мальчики, вмиг отсырели, и запах старой кирпичной кладки назойливо окутал все вокруг. Под оконцем натекла лужа, и тонкие ручейки грязной воды грозили подобраться к соломенным тюфякам. Насупленный и хмурый Коротышка грубо пихнул Клода.
– Вставай, Кролик, колокол церкви Сен – Лорен уже звонил, горожане отправились к утренней мессе.
– Ты ходишь к мессе? – удивленно спросил Жак, протирая сонные глаза.
Коротышка и Клод громко расхохотались.
– Ох, деревенщина, ну ты и мастер смешить людей, – вытирая глаза, пробормотал Гуго. – Ничего, надеюсь, господин Перрен скоро найдет тебе занятие, и ты перестанешь молоть всякую чушь.
– А что, Коротышка, может, Жак прогуляется со мной? Чего ему торчать в нашей конуре и киснуть со скуки?
– Хм, насчет этого щенка хозяин еще не распорядился, ну ладно, все равно сейчас слишком рано, он, пожалуй, и сам еще не проснулся. К полудню ждите меня у трактира папаши Вальмона. Если опоздаете хотя бы на минуту, не доживете до вечера.
Глаза Жака потемнели от злости, но Клод тайком сжал его и руку и кивнул.
– Конечно, конечно, мы непременно будем ждать тебя у трактира ровно в полдень.
Ну и красота – оказаться в мрачный дождливый день на улице квартала бедняков. Казалось, унылые потрепанные дома согнулись от горя и заливаются слезами. По грязной узкой улице текут ручьи нечистот. Словно город скинул все свои грехи в это убогое место, как в сточную канаву. Жак сморщил нос, уж больно отвратительный запах царил повсюду.
Клод сочувственно посмотрел на нового товарища.
– Да, парень, пожалуй, в деревне так не воняет, но через недельку – другую ты вовсе не станешь замечать запах. Уж можешь поверить.
Жак пожал плечами и нахмурился, ему все больше хотелось покинуть мрачное место, но не пускаться же в бега одному и оставить маленькую Берту в руках этих гнусных людей. Ну и простофилей он оказался!
Ускорив шаг, приятели выбрались, наконец, к городской церкви. Жак с восторгом уставился на прекрасное здание. Экая красота! Кажется, такую постройку невозможно создать обычному человеку.
– Эй, очнись, успеешь еще поглазеть на шпили и башни. – Проворчал Клод. – Не стоит мозолить глаза прихожанам раньше времени. Встань вот тут возле ограды и жди меня. Сейчас я займусь работой, и если повезет, угостимся горячим. Смотри только, не вздумай подходить ко мне раньше, чем подам знак, иначе провалишь все дело и вместо завтрака получим пинки и оплеухи.
– Хорошо.
– Смотри же, ты обещал. Что бы ни случилось, не высовывай нос.
Жак молча кивнул и отступил в тень раскидистого дуба возле ограды. Вскоре прихожане, тихо переговариваясь, начали покидать храм Святого Лорана. И тут, к удивлению и ужасу Жака, к ним, согнувшись на один бок и надрывно кашляя, заковылял Клод. Лицо его выражало такую муку, что смотреть без жалости было невозможно. Глаза его казались покрасневшими, светлые ресницы действительно придавали сходство с белым кроликом. Бледное острое личико кривилось, он вздрагивал всем телом и заунывно тянул:
– Добрые господа, подайте несчастному калеке. Мать лежит при смерти, и дома еще три голодных рта. Если я не соберу хотя бы десяти су, отец прибьет меня.
После каждой фразы, Клод начинал надрывно кашлять, словно готов душу выплюнуть.
– Ох, вот несчастный!
Взгляните только, бедняжка еле держится на ногах. Какая жестокость бить ребенка и отправлять его просить милостыню.
Его отец наверняка проклятый пьянчуга, что вовсе не заботится об умирающей жене и несчастных малютках. Надо бы повесить негодяя на рыночной площади в назидание другим.
В грязную ладонь Клода посыпались медяки. Горожане и горожанки поохали, покачали головами и повздыхали над несчастным ребенком. И после разошлись по своим делам. Они не оставили просящего без подаяния, как велел Господь, совесть их чиста. А дальше… В конце концов, у каждого есть свои невзгоды, не упиваться же весь день чужими.
Как только поток прихожан иссяк, и горожане скрывались из глаз в улицах и переулках, Клод огляделся и шмыгнул к старому дубу, где ждал новый товарищ.
– Это и есть твоя работа? – Нахмурившись, спросил Жак.
Ха, а ты вообразил, что я служу в храме послушником? Нечего строить из себя благородного сеньора, парень. У Гастона Каторжника много славных должностей, по мне лучше просить деньги, чем воровать их.
– Да уж, завидное дело. Получить деньги можно и честным трудом.
– Ах, Святой Франциск! Коротышка прав, ты действительно простофиля! Ни один человек, что работает на Перрена, в жизни не заработал честно даже медного су.
Жак покраснел, машинально потрогал шнурок на своей шее.
– Прости… Я… Я, должно быть, действительно глуп. – Смущенно шепнул он. – Если поклянешься всеми святыми молчать, я кое – что тебе скажу.
– Клянусь Святой Урсулой, Святым Франциском и Святой Катариной! – Торопливо осенив себя крестом, воскликнул Клод, с любопытством уставившись на товарища.
– Вот, гляди, – Жак развязал тесемки своей блузы и показал тряпичный узел, висевший на шнуре. – Я стащил деньги мамаши Трюшон перед тем, как нас забрал Метью.
– Ого! – Клод звонко хлопнул себя по тощим коленкам. – Да ты парень не промах! Обчистить саму старуху Трюшон! Ну и поделом ей! Экая досада, что я не додумался пошарить в ее доме. Так ты настоящий богач, сколько там?
– Около ста экю серебром.
– Пресвятая Дева! Ты мог бы зажить припеваючи, если бы не попал сюда.
– А кто мне помешает? Возьму Берту, и поминай как звали.
– Не будь дураком, Жак. Все, что ты можешь, это припрятать свои денежки или прокутить их на ярмарке. Уйти от Перрена Каторжника можно лишь на кладбище. Можешь мне поверить. Ты и шагу не сумеешь сделать, как по его приказу Удав свернет шею и тебе, и твоей бедняжке сестре. Выкинь эти мечты из своей красивой головы, если хочешь носить ее на плечах.
– Ты так говоришь, словно у Перрена королевская власть.
– Да уж, его власть в этом городе и предместье, пожалуй, сродни королевской. Идем, неподалеку есть славное местечко, где можно отведать наваристый суп и горячий пирог, и немного почесать языком. В полдень Коротышка явится за деньгами, а я не желаю получить тумаков за то, что собрал слишком мало.
Жаку хотелось как можно больше разузнать от нового приятеля, к тому же приглашение согреться и поесть было очень заманчиво. Мелкий дождь так и не унимался, и когда мальчики переступили порог скромного трактира на окраине, вода текла с них ручьем. В это время полутемный зал с низким потолком и грязными окошками был почти пуст. Приличные люди в такой час заняты работой, а пропащие выпивохи отсыпались после ночного кутежа. Клод кивнул хозяину, полноватому рыхлому мужчине с одутловатым лицом и длинными, уныло висящими усами.
– Адель! – Крикнул он в приоткрытую дверь кухни.
На пороге появилась женщина в грязном фартуке с бледным и уставшим лицом. Она подошла к гостям и сложив руки на тощем животе, спросила:
– Что изволите?
– Доброго дня, тетушка. Подайте нам с приятелем вашего замечательного супу, и по куску пирога. И не мешало бы по стаканчику сидра, мы вымокли до нитки, так недолго и захворать.
– Благодарю, но мне, если можно, просто воды. – Смущенно попросил Жак.
– Ты что? Мало ее пролилось на тебя, пока мы были на улице? – Возмущенно воскликнул Клод.
