Тысяча лет до нашей жизни

Сергей Монастырский

Тысяча лет до нашей жизни

Анна с ведром помоев с трудом открыла тяжелую деревянную дверь трактира, нести долго не пришлось, помои выливались тут же. Вообще-то подавальщице не подобало заниматься помоями, но других девок сегодня на кухне не было – повальная болезнь косила всех вокруг.

В не закрытую за Анной дверь вывалился из гудящего и орущего трактира косматый мужик. От выпитой водки его носило из стороны в сторону, глаза бессмысленно таращились на лоб, и грязная поддевка зацепилась за торчащую возле двери оглоблю.

Анна попыталась было прошмыгнуть мимо, обратно в кабак, но мужик, учующий возле себя какое-то движение, схватил вдруг ее за косу и распознав в ней бабу потащил к стоящему рядом хлеву, с разбросанной возле него соломой.

Анна заорала было, но мужик, хоть и пьян был, почуял, что добыча уходит из-под рук и заткнул ей ладонью рот.

Повалив на сено, он свободной рукой, задрав ей платье, долго пытался развязать пояс на своих штанах.

Наконец, ему это удалось, и он со всего маха воткнул в Анну свое хозяйство.

Анна попыталась биться, вцепилась одной рукой в вонючую от щей и табака бороду мужика, но тут же почувствовала удар крепкого кулака по лбу и затихла в беспамятстве.

Наконец, мужик перестал на ней дергаться и навалившись всей огромной тушей на Анну, захрапел. Тяжел был мужик, свалить его никак не удавалось.

– Эй, мужики, вот он где! – услышала она хриплый мужской голос и чьи-то руки, подняли медвежье вонючее тело с Анки.

– Ах ты, сволочь! – продолжал орать спасительный голос, – проиграл, – иди, выставляй!

Поднятый с нее и поставленный на качающиеся ноги мужик, что-то мычал и опять бессмысленно вращал глазами. Не застёгнутые портки сползли с него, и он долго пытался их подтянуть.

Наконец, не справившись, он грохнулся в грязь, и Анна услышала мат-перемат и звуки ударов.

Били долго и остервенело, но Анна уже не слышала, постаралась как можно быстрее удрать в кухню, чтобы эта орава, устав бить мужика, не занялась ею.

– Где тебя черт носил!? – услышала она голос хозяина. – Тащи самовар на второй стол! Да крендели не забудь!

Анна побежала, не успев оправиться от пережитого.

– Надо бы к бабке Мотьке скорее сбегать! – успела мелькнуть мысль.

Бабка Мотька в таких случаях врачевала: вливала между ног какую-то отраву, пахнущую уксусом и скипидаром. Вроде бы от беременности. Но жгло потом ужасно.

Черны от копоти были стены кабака, тяжелая вонь от прогорклого табачного дыма и еще чего-то стояла в этих стенах, орали песни пьяные мужики, время от времени какой-нибудь удалец хватал пробегающую мимо Анну за подол и пытался затащить в чулан, но выходил на ее визг из кухни хозяин и огромным кулаком осаживал молодца…

… Андрей вздрогнул и проснулся. Лучи летнего утреннего солнца пробивались сквозь шторы коттеджа, слышались птицы и голоса прогуливающихся и вырвавшихся из своего дома на улицу детей коттеджного поселка.

На спинке постели в его ногах сидел ангел. Андрей, конечно, сразу узнал, что это ангел, не узнать было невозможно, но все-таки спросил:

– Ты кто?

– Я твой ангел, – ответил ангел. – Ты что? Не понял?

– А что, я умер? – от неожиданности спросил Андрей.

– Да, чуть было не умер. Вчера. – подтвердил Ангел.

– Но, я тебя спас. Такая работа.

Андрей недоуменно покрутил головой:

– Ничего не понимаю!

Тут дверь спальни стремительно открылась и в комнату вбежала жена.

– Андрюша! Ты отошел? Как ты себя чувствуешь? – кинулась она к нему.

Ангел исчез.

– Валь, – Андрей все еще не мог прийти в себя. Все происходящее казалось ему не реальным. И Ангел, и какая-то Анна, и эти дурацкие разговоры!

Но вот он. Его реальная жена Валя и ее странные вопросы с самого утра!

– Валь, что со мной? – почти прошептал Андрей, – я что умер?

– Андрей, ты не волнуйся, врач сказал, что тебе нужен покой! Ты, слава богу, не умер, вернее, умер, но вчера …

Тут Валентина окончательно запуталась.

Из дальнейшего рассказа Андрей узнал следующее:

Вчера вечером во дворе его укусила пчела. Удачно так, прямо в вену на голове. Сначала никто ничего не понимал. Но через полчаса он внезапно упал на землю, задергался, изо рта пошла пена и сознание покинуло его, сбежались ближайшие соседи. Хорошо, что среди них был кто-то, немного понимающий в медицине, услышав причину, он немедленно завел свою машину и Андрея затащили на заднее сиденье. Валентина села рядом и сосед, не обращая внимания на кочки помчался в соседний поселок, где была районная больница.

– Анафилактический шок, – по ходу объяснял он испуганной Валентине, – может наступить клиническая смерть! Бей его по щекам, тормоши!

До больницы, было, минут пятнадцать.

И сосед выжимал из машины все что мог.

… Андрей в это время тихо, плавно плыл по воздуху в каком-то туннеле, играла музыка, и такое спокойствие, такая радость и безмятежность охватывала его, что слаще этой минуты он никогда не чувствовал в жизни.

Но кто-то мешал ему, тормошил и так мешал, что он крикнул:

– Отстань! Уйди, я сказал!

Это ему казалось, что крикнул он. Потом Валя ему объяснила, что ничего он не кричал. Он вдруг перестал дышать, тело вздрогнуло, и закричала, как раз она, а не Андрей.

В это время в туннеле, по которому плыл Андрей, появился ангел. Он летел вместе с ним, а потом взял его за руку…

Туннель заканчивался. Замолкла музыка. Вокруг ничего не было.

– Клиническая смерть. Быстро! – услышал он голос врача.

… Прошел день. Все заливало утреннее солнце – расцветали газоны перед усадебным участком, на завитой виноградом террасе женой был накрыт завтрак, дочка по случаю летних каникул мирно досматривала сны в спальне второго этажа. Перекликались собирающиеся на работу соседи, все было, как обычно.

И как обычно, жена, во время того, как Андрей, дожевывая бутерброд – тыкала пальцем в бумажку с записями того, что из магазинов Андрей должен был привезти вечером, что-то комментировала, но нет…

Ничего их того, что говорила Валентина, Андрей ни слышал.

Внезапно перед глазами появились, как в замедленной съемке кадры вчерашнего дня. Ангел, сидевший на спинке кровати, какая-то Анка, стиснутая на соломе громадным бородатым мужиком…

– С тобой все в порядке? – прорезался голос Валентины.

– Валь, – вдруг спросил Андрей, – ты здесь ангела не видела?

– Андрюш, что с тобой!? – испуганно прошептала жена.

Андрей поднялся:

– Ладно, поеду на работу.

– Никуда не поедешь! – закричала жена. – Не пущу! Что происходит?!

Пришлось рассказать.

– Андрюш, – испуганно сказала Валентина, – может быть так бывает, после такого потрясения! Все-таки у тебя была клиническая смерть! Давай съездим к врачу!

– Не сегодня! – не согласился Андрей. – Если не пройдет, тогда съездим!

Он сел в машину.

На передней панели, свесив ноги вниз, сидел ангел.

– Привет! – сказал он, – Как дела?

Андрей поколебался с ответом, но потом справедливо решил, что ангел и так все знает. И самому ангелу он почему-то ничуть не удивился. – Плохо, признался Андрей. Черт-те что снится!

– Ты черта при мне не поминай! – строго сказал ангел.

– Я понял, не буду! – извинился Андрей и решил выяснить все до конца.

– Слушай! – спросил он. – А ты не знаешь, кто такая Анна?

Ангел достал откуда-то из-под крыла мобильник, покопался в нем и ответил:

– Была такая подавальщица в трактире. Два века назад.

– А я здесь причем?

– Ты не причем! – спокойно сказал ангел. – А дом твой оказался причем!

И объяснил:

– На этом месте когда-то стоял тот трактир. Потом он сгорел. Потом на его месте много чего было построено. Последнее – это дом, в котором ты живешь!

– Но я давно здесь живу, – возразил Андрей, – и никогда ничего из этого мне не снилось.

– Тебе не повезло! – вздохнул ангел. – При клинической смерти так бывает – человек начинает видеть все из прошлой жизни. Редко, но бывает!

– Из моей прошлой жизни?! – отчаянно спросил Андрей,

– Нет! Представь сколько жизней зарыто под твоим домом! Земля же не пустовала.

В общем, твой дом стоит на десятке могил, живших здесь до тебя!

Никого они не тревожат, никто их не видит. Кроме тебя!

– Но, я не хочу! – почти закричал Андрей.

– Это не ко мне, – вздохнул ангел. – Я по части спасения жизни!

– А к кому?

– Не знаю. К врачу, наверное.

– Андрюш, с кем ты разговариваешь? – подошла к нему, и сидящему в так и не тронувшейся со двора машине, жена.

– Да так, Валь, с работы звонили.

Андрей завел двигатель и выкатился за ворота. Проехав метров сто, он остановился.

– Ангел! -позвал он.

Ангел появился.

– А много там, этих, ну как ты сказал, могил?

– Со времен рождения Христа….

… – Ну, мне приснилась только Анка! С тех пор много?

Ангел опять поискал в мобильнике.

– Тут вообще-то многое стерто.… Но вот что я вижу: была здесь после трактира помещичья усадьба, потом, там что-то произошло. Затем был монастырь … потом была революция, ну это мне не интересно … потом после войны здесь построили свой дом молодожены.

– Какой войны?

– Второй мировой!

– Отечественной? – спросил Андрей.

– Не знаю такой. После второй мировой.

… Майская метель из лепестков вишневого сада и распускающейся вдоль забора черемухи покрывала зеленеющий сад при каждом дуновении ветра. Гроздями висели распускающиеся цветы на ветках яблонь.

Был месяц май.

Качели, стоящие в дальнем углу громадного купеческого двора, баюкали двух ранних, как эта весна молодых людей. Николая – сына хозяина этого купеческого помещичьего дома, приехавшего из города не только по случаю каникул, но и по случаю завершения последнего курса обучения в университете и Стешу. Совсем не по праву занимала Стеша место на хозяйской скамейке. Была она дочкой одного из крестьянской обслуги этого поместья, но хороша была Стеша! Свежа своей молодостью, глядела на все блестящими от расцветающей жизни и любви глазами! Тонкий стан, скрывало широкое, деревенское платье. И неоднократно уже сжимал этот стан Николай в руках.

– Я вам не ровня, барин! Отпустите меня! – смеялась Стеша при каждом падении с новой высоты вниз, – езжайте к себе в город!

– Какой я тебе барин!? – кричал Николай, также отрываясь вниз с качелей, – и хватался за нее, чтобы поцеловать, – и, если еще раз назовешь меня на вы! То….

– Ну! Что тогда?! – возбужденно кричала Стеша, – увертываясь от поцелуя.

– Тогда … Вот что тогда! – закричал Николай, сваливаясь с качелей на траву вместе со Стешей.

… Коля! …зашептала Стеша, очутившись на траве и чувствуя, как объятия Николая сжимаются вокруг ее талии, – Ну, не надо! Ну, пожалуйста! Вдруг кто увидит!

– Никто не увидит! – тихо шептал Николай на ухо, – подожди! Я скоро заберу тебя с собой в город, мы поженимся и будем вместе всю жизнь!

– Всю жизнь?! – восторженно и не помня себя, спрашивала Стеша. – А ничего барин, что я крестьянка простая, а вы вон, университет закончили!

– За барина щас в лоб получишь! – шептал Николай. – А про крестьянку забудь! Ты вольная! Крепостное-то право только, что отменили!

– Ну и что? – шепотом возражала Стеша, – все равно крестьянка! Нет, не ровня я тебе, Коля!

– Читать умеешь? – вдруг спросил Николай.

Стеша на минуту задумалась.

– Ну да, в церковной школе обучали!

– Я тебе дам все книги, которые прочитал! Мы вместе их читать будем! Стеша, мне никто кроме тебя не нужен.

Стеша вдруг поднялась, села на траве.

– И дети у нас будут?

– Два!

– Что, два?!

– То есть, двое. Мальчик и девочка!

– Ну, да как же «будут»? У меня и документов то нет!

– Да не сейчас, Стеш, осенью! А осенью вам всем паспорта обещали!

– Не сейчас? – переспросила озорно Стеша. – Ну, ладно!

Николай опять повалил ее на траву.

– Не сейчас! – весело закричала Стеша, – ты же сказал: осенью!

И спокойно улеглась на траву, взяла Николая за руку, рассудительно спросила:

– И что ты во мне нашел? Небось, в городе столько девок красивых!

– Нет во всем свете никаких девок! – горячо зашептал Николай, – только ты Стеша! Я тебя уже два года люблю. Ты же знаешь, все это время приезжал к отцу, только, чтобы тебя увидеть! Как увидел в первый раз, так навсегда и влюбился!

– Ну, да, – засмеялась Стеша, – помню, помню! Как приехал, сразу на ходу подол задрал!

– Ну, Стеш, – засмущался Николай. – Я не знал, что это ты!

– Ага! – Если не я, то на каждой можно платье задирать! Хорош жених!

– Стеш! – торжественно объявил Николай, – как узнал, что это ты, никому больше не задирал!

– Знаю я вас! – деланно отвернулась Стеша.

– Колька! – послышался грозный сердитый крик.

Вдали, сквозь яблони появилась грузная фигура отца.

Окладистая борода, свободно свисающая на штаны рубаха, сразу выдавали в нем хозяина.

Николай и Стеша вскочили с травы.

– Что за девка?! – закричал отец.

– Пап! Я же тебе говорил, это Стеша!

– Пошла вон! – грозно кивнул Стеше отец.

Стеша кинулась, было прочь.

– Никуда не ходи! – крикнул Николай, удерживая Стешу за руку.

Лицо купца побагровело:

– Мал еще командовать! – крикнул он, и еще раз яростно посмотрел на Стешу:

– Я сказал, пошла вон!

– Ах, так! – также яростно крикнул Николай, – крепостное право отменено! И знай! Я женюсь на Стеше!

– Ну да? – иронично усомнился купец. – А вот это видел?! – И он поднес увесистый кулак к лицу сына.

– Чтоб мой сын, да на холопке?! – И уже, вроде, успокаиваясь сказал:

– На ком скажу, на той и женишься! Завтра же поедем к Митрофанову, вот на его дочери и женишься. Объединим хозяйства. Мельницу построим! Дурак ты, Коля!

– Я сказал: – нет! – голос Николая неожиданно стал визглив.

– Ах так! – отец схватил Стешу за руку, – посмотрим, как ты на этой девке женишься?

И крикнул вдали виднеющемуся конюху Степану.

– Ну-ка веди ее в баню!

Деревенская баня, спускающаяся к реке, стояла от дома неподалеку. Что в ней с девками делал отец после смерти матери, Николай знал.

Степан подбежал, схватил Стешу за локоть.

– Барин! Отпусти Христа Ради, – забилась в крепких руках Стеша, – Ей богу, не подойду больше близко к барину!

Но Степан уже почти за волосы тащил Стешу в баню.

– Ах, так! – Николай кинулся, было к отцу.

Но крепкий кулак в лоб вырубил его напрочь.

… Николай не знал, сколько времени пролежал на земле. Должно быть минуту, но когда очнулся Стеши рядом уже не было.

Николай рванулся к бане. Дверь была закрыта изнутри. Тяжелая дверь, но он знал, что изнутри она закрыта на легкий крючок.

Отчаянно осматриваясь по сторонам, его взгляд упал на пень, для колки дров, в который был воткнут топор.

Выхватив топор, он просунул его в щель между дверью и стеной, и нажав из последних сил, он откинул крючок!

Все что успел увидеть его взгляд, это медленно поднимающийся и опускающийся голый зад отца и трясущуюся под ним Стешу.

Дальнейшее он помнит смутно. Вроде бы поднял в бешенстве топор и с небывалой до сих пор силой опустил его на голову отца. Помнит, как грузное тело осело на лежащую под ним Стешу, помнит испуганные глаза Стеши, и помнит, как одним рывком свалил с лавки окровавленное тело, как мелькнула часть обнаженного женского тела и отчетливо почему-то помнил тонкую струйку крови, стекающую от лобка по ноге Стеши.

Помнит, как рванул обезумевшую от страха Стешу с лавки, как крикнул:

– Бежим!

…. Андрей, в ужасе проснулся.

Валентина, откинув одеяло, сидела рядом с ним на постели.

В комнату, сквозь шторы пробивалось раннее летнее утро.

– Что, Андрюш!? – спросила она.

– А что?

– Ты кричал! Звал какую-то Стешу! Что опять?

– Андрей помолчал. Он с трудом вспомнил прошедшую ночь.

Наконец, сознание прояснилось.

– Знаешь, – сказал он, наверное, мне все-таки нужно показаться врачу.

– Может, пройдет? – опасливо предложила Валентина.

– Может. Но лучше показаться!

… Кому показаться и сам не знал. Конечно, можно было пойти к любому психиатру или неврологу, но широко было распространено предубеждение, что при этом запишут тебя просто только из-за самого обращения психически больным, и поставят на учет. А это считай конец всей жизни!

Слава богу, вспомнился приятель, у которого два года назад отец после автомобильной аварии лежал несколько месяцев в психиатрической больнице. Приятель его регулярно там посещал и сблизился с лечащим врачом, от которого у него остались самые приятные воспоминания.

– Ну, я могу ему позвонить, – задумчиво по телефону сказал приятель, – а в чем просьба?

– Чтобы прием был не официальный. Без записи в регистрационном журнале.

– Ну…, – замялся приятель. – Ты же понимаешь, что это не бесплатно!

– Какие вопросы?!

… Врач действительно оказался приятным пожилым человеком с уже седеющей бородой.

– Да… – задумчиво сказал он, выслушав Андрея и проверив, как он дотягивается пальцем до кончика носа и проделав другие манипуляции, – давайте сначала проверим, много ли физиологических отклонений или что-то вроде этого…

И назначил всякие МРТ, УЗИ, и другие исследования.

– Все, Слава Богу, в порядке! – обрадовал он Андрея в следующий приход.

– Значит, сдвиг по фазе?

– Да нет, сдвиг, как вы выражаетесь, по фазе – это и есть отклонение!

…– В науке о мозге, – заключил он после непродолжительной лекции, – много неизученного.

Я могу предположить, что из-за нервного стресса…

– А какой стресс? – спросил Андрей.

– Ну, переход из жизни к смерти, а потом опять к жизни, это безусловно, огромный стресс для нормального, спокойного состояния мозга!

В этом случае, – продолжил он, – возможно заработала какая-то неизвестная частичка мозга, а вы знаете, что наш мозг действует далеко не в полноту всех клеток, – отвечающих за ненужную человеку память!

– Почему ненужную?

– Ну, вам, например, нужно, чтобы вы помнили и знали все предыдущие до вас жизни в вашем роду, которому, возможно сотни лет? С ума можно сойти!

Вот есть предохранительные клетки, которые, страхуя безумие, блокируют такую память!

Да я вам образно говорю. Как это происходит и почему, я сам не знаю. Боюсь, что и никто не знает!

– И что делать? – с надеждой спросил Андрей.

– Я вам не отвечу. И никто не ответит. «Случай ваш уникальный», —вдруг с энтузиазмом произнес он. Хотите я отправлю вас в институт нейрохирургии на исследование?

– И они вылечат?

– Нет. Но науке вы принесете большую пользу!

…Андрей все-таки начал принимать таблетки, прописанные врачом.

Взглянув на них Валентина засомневалась.

– Андрюш, это антидепрессанты! Все равно, что наркотик! Ты от них потом всю жизнь не избавишься!

Андрей все сопротивлялся:

– Валь, может все пройдет! Давай посмотрим! …

Действительно, стало как-то легче. Не то чтобы эти дьявольские сны пропали, но появлялись не всегда, а если и появлялись, то разобрать ничего было невозможно, только было под утро как-то суетно, тревожно, но Андрей ничего не помнил.

– Ну, и хорошо! Решила Валентина, – теперь бросаем!

И выкинула все таблетки в мусорное ведро.

…Тяжелое смутное время катилось по стране! И что будет с ней и что будет с каждым из них, не понимал никто!

Где-то там далеко уже не было царя, уже не было ничего, что окружало людей веками, кто-то с кем-то дрался, кто-то кого-то убивал, и за что и почему – никто не понимал!

Из епархии, отрезанной от монастыря сотней верст, прискакал на перекладных гонец и передал настоятелю – отцу Василию указание.

– Прятать документы, иконы и всю ценную монастырскую утварь, и бежать монахам, прятаться куда угодно, спасаться до лучших времен! Потому что лютовали уже полгубернии, казаки с красными лентами на папахах, большевистские гонцы с тачанками, перебили уже всех монахов и монахинь в соседних монастырях.

Соседний ближний монастырь был в ста пятнадцати верстах.

Настоятель собрал все немногочисленное население братьев во храме – человек двадцать.

– Помолимся и разбегаемся! – объявил он. – Пока недалеко, кто куда договорится. Спрячьтесь в подвалах, на чердаках, где угодно! Пересидим несколько дней. Нечего здесь бусурманам делать, набедокурят и уйдут дальше.

Заберите с собой наши святыни, кто сколько сможет!

Переждем ненастье, а там посмотрим!

– А вы, отец! Святой отец?! – воскликнул кто-то.

– Я остаюсь.

Поднялся гул.

– Я сказал – остаюсь! Не посмеют тронуть! Все же есть бог и у них!

Он перекрестил всех и раздал наиболее ценные иконы и документы.

…Поздний вечер был вдруг взбудоражен стуком копыт, гиканьем всадников и треском колес многочисленных повозок. Красная конница ворвалась в поселок и встала на центральной площади.

– Собирай всех! – крикнул кому-то атаман.– Лети в монастырь, вели звонить в колокола, сами прибегут. И приказал:

– А ну, все в монастырь! Там и переночуем!

Отряд ринулся в монастырский двор.

– Здорово, отец! – весело крикнул первый ворвавшийся всадник.

Отец Василий спокойно стоял в воротах.

– С добром ли? – переспросил он всадника. А толпа за ним уже подпирала.

– С добром, отец, как без добра! – залихватски крикнул тот. – Пусти переночевать?

Отец Василий посторонился.

– Въезжайте, коли, с добром!

Ватага въехала в монастырь. Подъехал атаман.

– А где народ? – спросил он у настоятеля.

– Уехали! – все также спокойно ответил отец Василий. – Неизвестно, чего от вас ждать! -

– Вишь, как испугались, – ухмыльнулся атаман. – Давай, поп, звони в колокола, собирай деревню.

– Я не звонарь! – с достоинством ответил настоятель, – и прошу уважительно относиться к слуге божьему! – Бог один для всех, для красных и белых, кто там среди вас еще есть?

– Да мы, святой отец, к богу относимся с уважением, а вот к попам нет! – весело ответил атаман. И приказал кому-то:

– А ну, лезь на колокольню, звони! – Через пять минут над поселением поплыл звон.

Когда лошади были привязаны, всадники разбрелись по помещениям и кельям, а двор наполнился народом, атаман вышел на крыльцо храма.

– Вот что, граждане! – закричал он. В вашу деревню сегодня пришла советская власть! Никакой другой власти больше не будет! Кто тут у вас главный?

Вперед толпы вышел местный староста.

– Как фамилия? – спросил атаман.

Староста ответил. Атаман вытащил из планшета какую-то бумагу и вписал туда фамилию.

– Вот, – констатировал он, – с сегодняшнего дня, советская власть в твоем лице, назначаем тебя начальником поселения.

Он протянул ему бумагу.

– Здесь вот подпись и печать революционного губернского комитета. Все его должны слушаться и подчиняться!

Он вытащил у ближайшего к нему казака револьвер, передал старосте и приказал:

– Кто не будет подчиняться Советской власти – немедленно расстрел!

Толпа молчала.

– Все! – закончил атаман. – Разойтись!

И обратился к настоятелю:

–А ты, святой отец, за мной!

Заведя его в трапезную, где уже возле стола толпились казаки, он спросил:

– Еда есть?

– В подвалах, – спокойно ответил настоятель.

– Веди! – приказал он.

– Вот дверь, – пусть сами идут, – с достоинством ответил Василий.

– Атаман кивнул кому-то, и тот прихватив друзей ринулся в подвал.

…– Так, – взгляд атамана стал задумчив. И не предвещал ничего хорошего.– А люди твои где?

– Я же сказал, уехали!

– Петька, – крикнул атаман, – бери людей, ну и по домам, где-то попики спрятались.

Петька рванулся во

двор.

Казаки между тем вытаскивали из погреба немудреные припасы.

Атаман развалился за столом.

– Подавай! – спокойно приказал он настоятелю.

– Я, мил человек, слуга божий, но не твой! – ответил поп.

– Ну, да?! – как бы удивился атаман. – Ну, пойдешь тогда к своему богу! Тащи крест! – яростно крикнул он кому-то.

Тот понял, кинулся к задним дверям и через несколько минут вытащил на середину большой деревянный крест, с которым в церквях проводят крестный ход.

– Клади на пол! – скомандовал атаман.

Крест положили.

– Ну, что отец, – все больше распалялся атаман, – прими и ты муки Христовы!

– Слышь, атаман, – кто-то из казаков выступил вперед, – негоже, все-таки святой отец! –

Атаман вытащил револьвер и пальнул в воздух.

Заступник тут же спрятался в толпе казаков.

– Контрреволюционную мразь уничтожать будем беспощадно! – крикнул атаман.

Отца Василия прибили к кресту гвоздями и под крики и улюлюканье выволокли во двор к большому, стоящему во дворе столбу.