Из пепла

Это. Ни хрена. Не нормально.

– Что значит, она нуждалась в тебе?

Тайлер вздохнул и покачал головой.

– Я же говорю, все сложно.

Мы оба посмотрели в сторону девчачьего визга и шумного плеска. Парни кидали девчонок в озеро, и ноги сами понесли меня к Джейку, когда он подхватил и забросил на плечо Кэсси. Длинные волосы упали на ее лицо. Маленькие кулачки били по спине Джейка. При виде этого мои ладони тоже сжались в кулаки.

– Отпусти меня, я не в купальнике! – кричала Кэсси столь воинственно для такой малышки, как она, что это почти вызвало у меня улыбку. Почти. – Я серьезно! Отпусти меня!

– Джейк, я же велел тебе не трогать ее. Отпусти Кэсси.

Я встал прямо за его спиной. Кэсси вцепилась в джинсы Джейка и оттолкнулась от него, чтобы приподняться и посмотреть на меня, но Джейк развернулся и встал ко мне лицом. Кэсси пыталась лягаться, но он крепко держал ее за бедра. Я вновь сжал кулаки.

– Да ладно тебе, Гейдж, – раздраженно проворчал Джейк. – Все девчонки в воде.

– Она не хочет… – Следующими словами я подавился.

Джейк опустил Кэсси на землю, и ее рубашка на спине задралась. Позади охнуло несколько человек.

КАКОГО ЧЕРТА?!

Тайлер схватил Кэсси за руку и потащил за собой. Он смотрел на нее с сочувствием. Наши взгляды встретились, и я прочитал в его глазах беспокойство. Стиснув зубы, Кэсси шла за Тайлером к джипу с пылающим лицом.

Джейк уставился на меня, как на психа. Если бы не другие парни со схожей реакцией, я бы и сам подумал, что поехал кукухой.

Я развернулся и пошел за Таем и Кэсси. Отойдя на достаточное расстояние, когда нас уже никто не слышал, спросил:

– Что за жесть я сейчас видел?

Тайлер усадил Кэсси в джип, обогнул капот машины и открыл водительскую дверь. Кэсси, стиснув челюсти, смотрела в одну точку перед собой.

– Тай, бро, что это было?

– Ничего. Увидимся дома.

– Да хрена с два это «ничего»!

Он со вздохом отошел от двери и наклонился ко мне, чтобы Кэсси его не слышала.

– Слушай, мы пытались избежать чего-то подобного, но, раз уж ты это увидел, я позже тебе все объясню. Скажу пока одно: это причина, по которой я увез Кэсси с собой. Поэтому, если ты не против, отвезу ее сейчас в нашу квартиру.

Мне и этого хватило. Я побежал к своему пикапу, поднял задний борт кузова, сдернув с него рубашку, запрыгнул в салон и помчал за Таем и Кэсси. По пути какие только предположения не приходили мне на ум, и от каждого на руле судорожно сжимались руки. В темноте я не совсем разглядел то, что увидел мельком, но увиденное напоминало кровоподтеки. Множественные. Я слышал, гематомы бывают при некоторых болезнях. Что у нее может быть? Кэсси такая хрупкая. Я бы подумал, что предположение верное, но на ее лице нет и следа болезни. К тому же не стоит забывать о том, что Тайлер не хотел оставлять Кэсси летом одну. Мой разум отказывался принимать очевидное. Ну не могли ее бить. А если били, то я урою этих людей.

Почему Кэсси вызывает у меня столь отчаянное желание ее защищать? Мы с ней до сегодняшнего дня и знакомы-то не были, а за вечер едва перекинулись парой слов. Даже с сестрами я подобного не испытывал, а люблю их безумно. Не знаю, что такого в этой девушке, но она уже забралась мне под кожу. И я пока не понимаю, нравится мне это или нет.

Обратный путь занял целую вечность. У меня вырвался вздох облегчения, когда я наконец припарковался у дома. Тай остановился рядом с моим пикапом. Я рысью добежал до его машины, распахнул пассажирскую дверь и при виде Кэсси отступил. Она сидела с безучастным лицом, направив остекленевший взгляд в одну точку. Я протянул руку, чтобы помочь ей выйти из джипа, но Тайлер отпихнул меня, злобно зыркнув, и сам помог спуститься. Приобняв, проводил ее до нашей квартиры и сразу увел в свою комнату. Я ждал их возвращения в гостиной, но спустя полчаса дверь в их спальню так и не открылась. Тяжело вздохнув, я пошел принять душ – от меня несло пролитым Кэсси пивом. Слава богу, меня не тормознула полиция. Выйдя из ванной, я обнаружил у себя в комнате Тайлера. Он сидел на моей постели.

– Прости, Гейдж, Кэсси не захотела говорить.

– Она больна?

– Что? – удивился Тай. – Нет. С чего ты… А, – понял он. – Нет, она не больна.

Я почувствовал облегчение, и в то же время у меня сжалось сердце: другой вариант объяснения увиденного мне очень не нравился.

– Ты поэтому никогда ее не оставлял? – тихо спросил я.

– Да.

– Это сделал ее парень?

Тай помотал головой.

– Родители?

Он кивнул, и я скрипнул зубами.

– Подожди секунду.

Тайлер вышел из комнаты, открылась и закрылась дверь его спальни, потом он вернулся ко мне и прикрыл мою дверь.

– Проверил, не проснулась ли Кэсси. Она не хотела, чтобы ты об этом знал. Но раз уж ты все видел, придется рассказать… Мне и самому нужно выговориться. – Тай уронил голову на руки, его плечи затряслись, и он глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Я молчал одиннадцать лет. Можешь представить, каково это – знать о происходящем и никому об этом не говорить?

– Одиннадцать лет? – прошипел я и прислонился к стене, чтобы не броситься на брата. – Ее били одиннадцать лет, а ты, мать твою, молчал? У тебя все нормально с головой?

– Кэсси заставила меня пообещать, что я никому ничего не расскажу! Она ужасно боялась, что ее заберет опека.

– Ты видел ее спину?! Там сплошной синяк!

Тайлер снова повесил голову:

– Это не самое худшее, что с ней было. Кэсси приходила ко мне с сотрясениями мозга, несколько раз я убеждал ее наложить на раны швы. Клянусь богом, эта девушка сильнее духом большинства знакомых мне ребят. Отец зашивал ее без обезболивания прямо на нашей кухне. Бывало, после побоев она даже с пола не могла подняться. Часами лежала на полу, набираясь сил, чтобы пошевелиться. Став постарше, мы с Кэсси купили мобильный. Она набирала мне сообщение, и я сам за ней приходил.

Меня затошнило, и я сглотнул поднявшуюся к горлу желчь.

– Доходило до такого, а ты продолжал молчать? Что бы ты делал, если бы однажды они убили ее?

У скорчившегося Тая вырвался судорожный вздох.

– Я ненавижу себя за то, что не остановил это. Но каждый раз, когда я пытался заступиться за нее, Кэсси злилась и прогоняла меня, а когда я уходил – в тот же вечер или на следующий, – ее били так, что она встать не могла.

– Это не оправдание. Ты мог забрать ее оттуда. Дядя Джим мог помочь!

– Слушай, Гейдж, мне и без тебя паршиво так, что дальше некуда. Это я смывал с нее кровь, это я обрабатывал ее раны даже тогда, когда их нужно было зашивать. Я поставил в комнату мини-морозилку, чтобы у меня всегда был для Кэсси лед!

Тайлер вытащил из кармана мобильный, несколько раз нажал на экран пальцем и с приглушенным всхлипом передал телефон мне.

– Что это? – Свежие кровоподтеки на фото в виде маленьких прямоугольников точно нанесли не руками. Они что-то напоминали, но что именно, я не понимал.

– Клюшка для гольфа. Я не знал об этих синяках. Кэсси рассказала мне о них по дороге с озера, и я сделал фото. Ее избили вчера утром, перед тем как я пришел за ней и собрал ее вещи.

– Есть еще снимки?

Тай на секунду поднял голову, кивнул.

– Я фотографировал ее каждый раз после побоев, как только у меня появился первый мобильный. И всегда переносил снимки на новые телефоны. Есть и резервные копии. Кэсси запретила мне рассказывать об этом, но я держал фото на случай… – Его голос сорвался. Но заканчивать фразу было ни к чему. Я и так все понял.

Я листал фотографии и не верил, что это снимки нежной девушки, которую я встретил всего несколько часов назад. Ее тело покрывали гематомы всевозможных оттенков, форм и размеров. На снимки было больно смотреть, но я продолжал себя мучить. Старые, сходящие синяки сменялись свежими. Мелькали фотографии с окровавленной спиной, руками, лицом. И каждое фото с лицом передавало то же самое выражение, с которым Кэсси сидела в машине. Ни единой эмоции, ни единой слезинки, пустой взгляд. Меня это убивало.

– Что они делали с ней?

– Тебе лучше не знать.

Черта с два! Я уже вижу, как мчу в Калифорнию со своим дробовиком.

– Что. Они. Делали. С ней?

Тайлер так долго молчал, что я уже не ожидал ответа.

– Поначалу они обычно били ее кулаками или ногами, но потом стали использовать все, что попадалось под руку. Кэсси приходила ко мне только после избиений предметами. На побои и пинки она даже внимания не обращала. Это были для нее самые спокойные дни.

– То, что я сегодня видел, не самое худшее?

– Даже близко нет.

– А что тогда было худшим?

Он вздохнул и поднял на меня глаза. По его лицу текли слезы.

– Я не знаю. Не могу назвать самое худшее, потому что страшные побои были не раз.

Я прожигал его бешеным взглядом. Тая стоило отделать только за то, что он не пресекал это столько лет. Кэсси сейчас семнадцать или восемнадцать. Ее били с шестилетнего или семилетнего возраста. И он все это время молчал.

– Пару лет назад, ночью, приехали полицейские…

– Она же запретила тебе звонить в полицию или опеку.

– Звонил не я. – Тайлер вздохнул и несколько раз провел рукой по волосам. – Полицию вызвала соседка – пожилая женщина, жившая в доме между нами. Она услышала крики.

Я оттолкнулся от стены и всплеснул руками.

– У тебя была прекрасная возможность обо всем рассказать, а ты все равно промолчал?! Полиция ничего не сделала?

– Гейдж, я знать не знал, что приезжали копы. Кэсси написала мне об этом часы спустя!

– И что там было? – потребовал я ответа, с усилием заставив себя снова прислониться к стене.

– Кэсси открыла дверь. Мать с отчимом стояли прямо у нее за спиной. На открытых частях тела синяков не было, и они втроем, включая Кэсси, отрицали, что кто-либо в их доме кричал.

Серьезно? Что за треш?

– После ухода полицейских мама Кэсси сняла туфлю и шпилькой ударила ее несколько раз по голове. В комнате было столько крови, Гейдж! Кэсси неделю было больно даже лежать головой на подушке. В другой раз отчим бросил в Кэсси бокал со спиртным. Она пригнулась, и тот разбился о стену. Кэсси не пострадала, поэтому отчим схватил ее за горло, оттащил к осколкам и одним из них изрезал ей лоб, руки, живот и спину. Она носила шарф на шее, пока не сошли следы от его пальцев, и теперь всегда прикрывает лоб челкой. Это случилось, когда Кэсси было десять, и шрам на лбу уже незаметен, но она по-прежнему его прячет. Она все их пытается спрятать, но часть можно скрыть лишь джинсами и длинными рукавами.

Шокированный, я пытался связать в сознании девушку, о которой Тай рассказывал, с девушкой, которую только что встретил. Видел фотографии, но все равно не мог постичь происходившего. Я не представлял, как кто-то измывался над ней, а она столько времени терпела, молча позволяя творить с собой такое.

– Ты жалкое подобие мужчины, Тайлер.

Я открыл дверь и скрестил руки на груди. Тай еще сильнее сгорбился.

– Думаешь, я сам этого не знаю?

Мне больше нечего было ему сказать. Как только он вышел из комнаты, я хлопнул дверью и упал на кровать. Хотелось запереть брата в моей спальне, а самому пойти к Кэсси. Обнять ее и сказать, что не позволю больше никому причинить ей боль. Но она нуждалась в Тайлере, а мы друг друга совсем не знали, и подобный жест с моей стороны выглядел бы даже стремнее желания весь вечер находиться поблизости и слышать ее голос.

Меня трясло от ярости при мысли о том, что ее били, причем не только руками. Хрупкая и нежная Кэсси заслуживала родителей и мужчину, которые бы лелеяли ее, а не уродов, что над ней издевались, и не мальчишку, который знал об этом и сидел сложа руки. Заставляя себя оставаться в постели, я уже в третий раз подавил рвотный позыв – меня тошнило с тех пор, как открылась правда.

Я закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. В памяти отпечаталась синюшная спина Кэсси и показанные Таем снимки. Я вытеснял их ее образом – прелестным личиком и медовыми глазами. Представлял, как между пальцами скользят ее длинные темные пряди. Как я касаюсь поцелуями ее шеи, щек и наконец-то губ – чувственных и податливых. Тайлер не заслуживает ее. Абсолютно. Я бы взял Кэсси на руки и отвез к себе на ранчо, чтобы она до конца своей жизни была в безопасности. Но она и так жила жизнью, которую не выбирала, поэтому я не стану делать выбор за нее. Я подожду, когда Кэсси сама оставит Тая и придет ко мне.

2

Кэссиди

И шести часов не прошло с нашего приезда в Остин, как мои синяки уже увидели. И не кто-нибудь, а двоюродный брат Тайлера, наш сосед по квартире, парень, не выходящий у меня из головы. Я просила Тая не рассказывать ему ничего – пусть думает, что хочет, – однако друг, конечно же, не послушал меня и разболтал больше, чем следует. Но как его винить? Я вынудила его хранить непосильный для ребенка секрет. Тайлер думал, что я сплю, но даже если бы я и уснула, то меня бы разбудили крики Гейджа или сам Тай, по возвращении в комнату обнявший меня, плакавший и просивший прощения. Сама я отучилась плакать давно, когда осознала, что слезы вызывают у мамы и отчима еще большую агрессию. Тогда я мастерски овладела умением отключать эмоции. Но я знала: если открою глаза и увижу слезы Тая, то выстроенная в душе стена рухнет и я буду рыдать вместе с ним. Поэтому я лежала и не шевелилась, смежив веки и отключив эмоции, пока Тайлер не уснул, обессилев от слез.

Когда Тай утром пошел в душ, я выскользнула на кухню приготовить нам кофе. За прошедшие годы мы провели вместе множество бессонных ночей и привыкли с утра подбадривать себя этим напитком. Здорово, что сейчас Таю не придется тайком брать для меня вторую чашку, чтобы его родители не узнали о моих ночевках в их доме.

Я тихо прикрыла дверь, развернулась, чтобы на цыпочках пересечь кухню, и тут увидела Гейджа. Сердце тотчас пустилось вскачь. Он был только в шортах и кроссовках, и его кожа блестела от пота. Какой же он потрясающий, что дыхание перехватывает. И лицо, и тело просто идеальны. Вчера я лишь мельком видела Гейджа без рубашки и сегодня не могла отвести от него глаз.

– Доброе утро.

Мой взгляд метнулся вверх. Вблизи и при утреннем свете в яркой зелени глаз Гейджа сверкали золотистые крапинки. Никогда не видела таких красивых глаз.

– Доброе утро, Гейдж.

– Как… эм… как себя чувствуешь?

Вздохнув, я прошла к кофейнику:

– Я знаю, что Тай говорил с тобой вчера. Слышала вас. Не хочу, чтобы ты испытывал неловкость рядом со мной.

– Кэсси, ты пережила ужасное. Тайлер не должен был молчать.

Повернувшись к нему, я обнаружила его прямо перед собой:

– Я заставила его пообещать, что он никому не расскажет.

– Он не должен был тебя слушать.

– Ты не понимаешь, Гейдж. Тебя там не было. Я бы ему не позволила.

Он сузил глаза:

– Да, меня там не было. Иначе бы я пресек это после первого же раза. Почему ты не сказала ничего полицейским?

Я покачала головой. Какой смысл что-то объяснять ему и доказывать?

Гейдж взял мое лицо в ладони и наклонился ко мне. Показалось, он поцелует меня – так же, как вчера вечером. И меня ничуть не волновало, что я его едва знаю. Я хотела этого поцелуя.

– Ты не заслуживала подобного. Ты ведь понимаешь это?

– Понимаю.

Прежде чем я успела осознать, что он делает, Гейдж убрал с моего лба челку и провел большим пальцем по шраму, оставленному Джеффом. Его глаза, изучающие отметину, потемнели. Я мгновенно напряглась. Гейдж медленно отвел взгляд от шрама и посмотрел мне в глаза.

– Ты не заслуживала этого, – мягко повторил он.

Я отступила от него и развернулась к кофейнику. Гейдж опередил меня – достал две кружки и наполнил их.

– Если ты любишь добавлять в кофе сливки, то, прости, у меня их нет, – тихо сказал он.

– Нестрашно. – Я коротко выдохнула от облегчения, шагнула к холодильнику и достала молоко. – Схожу попозже в магазин и куплю.

После того как я добавила в кофе молока, Гейдж закрутил за меня крышку и убрал пакет в холодильник. Потом снова вернулся ко мне и приподнял мой подбородок пальцем, вынуждая взглянуть на него.

– Как часто это случалось, Кэсси?

У меня участилось дыхание. Что в нем такого, что мне хочется упасть в его объятия и навсегда остаться в его сильных руках? Из грез меня вырвал повторный вопрос. Гейдж зажал меня у кухонной стойки, деваться было некуда, но я отвернула голову, высвободив подбородок, и уставилась за его плечо в гостиную.

Мое нежелание отвечать было красноречивым, и он сам все понял.

– Каждый день?

Я продолжала молчать. В выходные мне доставалось дважды, а то и трижды за день. Но этого не знает даже Тайлер. Меня начало невольно потрясывать. Показывать Гейджу слабину было неприятно.

– Этого никогда больше не повторится, Кэсси, – прошептал он, всматриваясь в мое лицо.

Мой взгляд метнулся к его глазам, и горло сжалось. Гейдж говорил с болью в голосе. Не знаю почему. Мне очень захотелось, чтобы он обвил меня руками. Я прочистила горло и заставила себя смотреть ему в глаза.

– Кэссиди.

– Что?

– Меня зовут Кэссиди.

– Оу. – Гейдж слегка смутился. – Прости, не подумал.

– Нет, я это к тому, что Таю не нравится имя Кэссиди. Он зовет меня Кэсси. Я просто хотела, чтобы ты знал мое настоящее имя. – По правде говоря, я хотела услышать свое имя, произнесенное его голосом с хрипотцой.

Гейдж тепло улыбался, с минуту рассматривая меня и отпивая кофе из кружки.

– Мне нравится это имя. Кэссиди. Тебе подходит.

Ох, черт… да! Не зря я желала услышать свое имя из его уст. Руки покрылись мурашками, по телу пробежала сладкая дрожь. Да-а-а, настолько у Гейджа сексуальный голос.

Я молчала, и Гейдж, подойдя к столу, выдвинул для меня стул. Мы некоторое время сидели в тишине, а потом я не выдержала и подняла на него взгляд.

– Боюсь показаться грубой, но можно тебя кое о чем спросить?

Уголок его губ приподнялся в улыбке.

– По-моему, сегодняшним утром я побил все рекорды по задаванию грубых вопросов, так что спрашивай, не стесняйся.

На щеках Гейджа заиграли треклятые ямочки, и я тут же утратила связь с реальностью. Уставилась на них и напрочь забыла, о чем собиралась спросить. Легкий изгиб губ Гейджа сменился бесшабашной улыбкой. Такими темпами мне придется напяливать на лицо маску для сна и затыкать уши берушами, чтобы не выглядеть рядом с ним идиоткой. Хотя в таком виде я буду выглядеть не лучше.

– Тайлер сказал, ты живешь на ранчо?

– Живу.

– Я думала, ты будешь похож на ковбоя.

Хохот Гейджа заполнил кухню, отскакивая от стен, и я расслабилась, слушая его смех.

– И каким же ты меня представляла?

– Ну, знаешь, в сапогах, шляпе, синих джинсах в обтяжку, с широким ремнем, – ответила я, стушевавшись.

– Сапоги у меня есть. И шляпы. Но вряд ли мама с сестрами позволят мне когда-нибудь одеваться, как отец.

– Ох.

– У отца даже усища есть. Он на Сэма Эллиотта похож.

Я не сразу сообразила, о ком он.

– Правда, что ли? – рассмеялась.

– Слово даю. Прям близнец его.

– Хотелось бы его увидеть. Так куда ты вчера дел шляпу?

Гейдж пожал плечами:

– Оставил на ранчо. Вместе с сапогами.

– Почему?

– Они у меня не модный аксессуар. И здесь, в городе хиппи, явно не потребуются для той работы, для какой нужны.

– В городе хиппи? – оторопела я.

– Сама увидишь, когда мы куда-нибудь выберемся.

Я кивнула:

– А для какой работы тебе нужны сапоги и шляпы? Что у вас за ранчо?

– Скотоводческое. Для любой работы: уход за животиной, перегон скота в разные части ранчо, починка заборов, клеймение… Для разной, в общем, – подытожил Гейдж.

– Сколько у вас коров?

– Шестнадцать.

Я, конечно, маловато понимаю в ранчо, но вроде для скотоводческого ранчо как-то негусто?

– У вас шестнадцать коров?

Гейдж фыркнул от смеха и широко улыбнулся.

– Сотен. Тысяча шестьсот голов.

– Господи… Это же прорва коров.

Он снова пожал плечами.

– Скоро будет больше. У нас достаточно земли.

– И сколько же акров?[3]

– Двадцать.

– Сотен?

– Тысяч.

– Двадцать тысяч акров?! – У меня отпала челюсть. Елки-палки, зачем кому-то столько земли?

– Да, мэм. – Гейдж крутанул на столе свою кружку.

– Мэм? Серьезно?

– А что? – выгнул он бровь.

– Я же не бабулька какая. Я младше тебя!

Он закатил глаза:

– При чем здесь возраст? Это вежливое обращение.

Увидев выражение моего лица, Гейдж с тихим смехом покачал головой:

– Янки.

– Так, ковбой, слушай сюда: я не с севера.

– Но и не с юга. Янки, – ухмыльнулся он.

Я от одних ямочек таю, а он еще и подмигивает! Все, мне конец.

– Ты опять о янки, бро? – спросил вошедший в кухню Тай.

Гейдж пожал плечами, и зеленые глаза под темными бровями поймали мой взгляд.

– «Мэм» ей не по вкусу.

– Привыкай, Кэсси. Мы, может, и в городе, но тут все по-другому.

Я недовольно побухтела, вызвав у Гейджа смех.

– О чем говорили? – Тайлер сел возле меня.

– Об их громадном ранчо с кучей коров, – ответила я.

– Она права, коров у вас многовато, – заметил Тай между глотками кофе.

– Тебе там понравится, – произнес Гейдж со странным выражением лица.

– Губу закатай! Кэсси не любит грязь и ненавидит жуков. Для нее хуже твоего ранчо места не придумать.

Гейдж сердито зыркнул на брата, затем вернул взгляд ко мне.

– У нас есть лошади.

Я ахнула:

– Правда? Я никогда не ездила верхом!

– Восемь арабских скакунов. Я научу тебя ездить верхом, когда ты приедешь к нам в гости.

Гейдж откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. На брата он смотрел с усмешкой, будто в чем-то его обыграл.

Мы с Таем погрузились в молчание. Папа обещал начать обучать меня верховой езде с шести лет, а на семилетие подарить лошадь. Чего, естественно, так и не произошло. И дело не в деньгах, они у нас были. Просто мама даже не готовила для меня, о чем-то посерьезнее речи вообще не стояло. И хотя я по-прежнему любила лошадей, они теперь всегда напоминали мне о папе.

– Я сказал что-то не то? – Гейдж немного растерялся и смотрел не на меня, а на Тайлера.

– Нет, – мягко улыбнулась я. – Было бы здорово.

Спустя несколько неловких минут Гейдж поднялся, поставил кружку в посудомоечную машину и пошел к себе, объясняя на ходу:

– Я в душ. Если планируете что-то на сегодня, дайте знать.

Тайлер придвинул меня к себе вместе со стулом:

– Расстроилась? Вспомнила об отце?

– Да, я думала о нем. Представляешь, папы нет уже двенадцать лет. Я должна бы уже позабыть его, но он умер, когда я была совсем маленькой, и мне не дали времени оплакать его. Наверное, поэтому мне до сих пор так тяжело. И предстоящий день рождения не радует. Я думала, что вдалеке от мамы и Джеффа снова буду наслаждаться этим праздником, а сейчас вовсе его не хочу. По-моему, нужно придумать мне новый день рождения, Тай, – грустно рассмеялась я.

– Никому не понравится отмечать свой день рождения в годовщину смерти отца.

Тайлер перетянул меня к себе на колени и приобнял осторожно, чтобы не потревожить больную спину.

– Он был замечательным отцом, и тебе не нужно его забывать. Ты всегда будешь тосковать по нему. И никаких новых дней рождений. Ты будешь отмечать тот день, в который родилась, и я в лепешку расшибусь, чтобы с каждым годом он приносил тебе все больше радости.

Я долго молчала в его объятиях, прежде чем снова заговорила:

– Спасибо, Тай. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Кэсси.

Гейдж

Бог ты мой! Отец Кэсси умер в день ее рождения? Что еще пережила эта девушка? Ладно, признаю, перед душем я ненадолго оставил дверь в ванную приоткрытой. Но очевидно, я сказал что-то не то, раз после моих слов они оба замолчали, и я чувствовал, что Тайлер обязательно заговорит об этом, стоит мне оставить их одних. Я знал, что зацеплю Кэсси лошадьми, и был прав, но не ожидал, что разговор о верховой езде вызовет воспоминания о ее отце, который явно был лучше ее матери и отчима.

До прихода в кухню Тая у меня было лучшее утро из всех, правда, продлилось оно минут десять, не больше. От улыбок Кэсси душа наполнялась радостью, а ее смех! Боже, он реально звучал песней ангелов. У меня сжималось сердце каждый раз, когда Кэсси, позабыв о синяках, расслабленно откидывалась на спинку стула и тотчас дергалась назад. Я без слов понимал: ей больно. С такой спиной, как у нее, не расслабишься. Поэтому ее не сходящая с губ улыбка еще больше убивала меня. Другая бы была подавлена, расстроена, плакала. Какой же силой духа надо обладать, чтобы всего пару дней как вырваться из семейного ада и быть способной улыбаться?

Когда я вышел из ванной, Кэсси все еще сидела, свернувшись калачиком у Тайлера на коленях. Я тяжко вздохнул. Нужно поскорее побороть в себе чувства к ней, иначе совместная жизнь с этими двумя грозит вечным стрессом.