Дорога к славе

Честер устроился удобнее, придвигая малый барабан ближе, а хай-хэт, наоборот, чуть дальше, и сделал несколько пробных ударов, прислушиваясь к своим ощущениям. Каждое движение левой рукой усиливало боль в боку, но, пожалуй, он мог это потерпеть.

Честер начал со стандартной разминки, с которой начинал каждое занятие. Он никогда не брал полноценных уроков, но всегда с интересом наблюдал за выступающими в клубе группами и не стеснялся спрашивать совета у барабанщиков. Одиночные удары, двойки, парадиддлы, дробь. Присоединил бочку на сильную долю, потом хэт в ноге на слабую. И сам не заметил, как упражнения перешли в бит с чередованием на брейки.

От игры Честера отвлёк Эл. Он пришёл на работу и застал «раненого» за тем, чем тот, согласно рекомендациям квалифицированной медсестры, не должен был заниматься ещё по меньшей мере дюжину дней.

– Чес? – Элу пришлось самому забраться на сцену и встать напротив установки, чтобы Честер обратил на него внимание.

Тот смахнул с лица взмокшие волосы и поднялся на ноги.

– Чес, какого фига?

– Да я просто…

– Ты просто опять кровишь, – не без доли брезгливости Эл кивнул головой на рубашку Честера.

Честер посмотрел вниз и чертыхнулся. Сквозь сине-голубые полосы новой рубашки проступали свежие тёмно-багровые пятна.

– Да ерунда, – сказал Честер, чуть поморщившись. Во время игры боль он почти не замечал, теперь рана напоминала о себе даже с большей силой.

– Ты так никогда не заживёшь, – покачал головой Эл. – Ну что, кофе будешь?

– Можно с виски? – Честер оттянул вперёд рубашку, изучая запятнанный подол. Успеет застирать? У него были особые планы на этот вечер.

– Пошли уж, – усмехнулся Эл и сам направился к бару.

Пока Эл надевал фартук, завязывал его за спиной и включал кофе-машину, Честер привычно устроился за стойкой и достал из кармана пачку сигарет.

– Что, подцепил девчонку? – Эл выставил перед Честером чашку кофе и бутылку виски.

– Что? – переспросил Честер, не слишком натурально делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Да брось! Эта медсестричка! Бетти, кажется? Как у вас с ней?

– Да я не… я не знаю, – Честер покраснел и уткнулся носом в чашку.

– Не знаешь? Парень, что тут можно не знать?

– Ну, кажется, я ей нравлюсь, – неуверенно пробормотал Честер.

– Готов поставить фунтов пять, что она от тебя без ума. Какая приличная девушка будет каждый день бегать к какому-то бездомному проходимцу, если только она по уши в него не влюбилась? И ещё фунтов пять на то, что она тоже тебе нравится! – добавил Эл, лукаво ухмыляясь.

– А это ты с чего взял?

– С того, что ты первый раз побрился за всё то время, что тут приблудился. Лично мне не кажется совпадением, что ты решил воспользоваться бритвой через пару дней после знакомства с девчонкой.

– Да я просто выглядел с этой бородкой как полный идиот! – попытался оправдаться Честер, покраснев сильнее.

– Ага, конечно, – хмыкнул Эл.

– Ну… она правда очень милая, – признался Честер. – И она снится мне вторую ночь подряд…

– Ну-ка, ну-ка? И что же тебе снится?

– Да ничего такого! – краснеть сильнее Честеру было уже некуда.

– Да я ж тебе не мама с папой и не школьница, – фыркнул Эл. – Уж поверь, я наяву делал такое, что постеснялся бы делать во сне!

– Вот. Вот в этом, пожалуй, и проблема, – смущённо пробормотал Честер.

– В смысле?

Честер не был уверен, что он хотел делиться с Элом такой интимной информацией, но сорвавшиеся с языка слова уже нельзя было вернуть обратно.

– В смысле, я ничего такого наяву не делал.

– Хм, – задумчиво протянул Эл. Честер, конечно, порой выглядел младше своих лет. Да и вообще, он был достаточно юн, чтобы не успеть узнать, что такое близость с женщиной. Но с его-то очаровательной физиономией и природным обаянием – сложно было поверить, что он до сих пор не лишился невинности.

– Что, даже смеяться надо мной не будешь? – спросил Честер. Представляя себя со стороны, он сам себе казался презабавным.

– Нет, – пожал плечами Эл. – Не вижу тут ничего смешного. Ну не было у тебя раньше девчонки – так появится ещё… Вот уже почти появилась.

– То есть я не жалкий неудачник? – румянец постепенно сходил с лица Честера, а этот вопрос он задавал с широченной улыбкой.

– Ты не неудачник, ты придурок, – рассмеялся Эл. – Но на твоём месте я бы точно не стал упускать такой шанс. Даже несмотря на то, что ты красавчик.

– Что, прям даже так? – хмыкнул Честер. Как ещё реагировать на такой комплимент он не знал. Он понятия не имел, какой типаж был в тренде у современных девушек. Он вообще не имел понятия, как и по каким принципам определялись законы привлекательности. Вот Бекки, например. Не красавица, скорее всего, с общепринятой точки зрения. А ему она нравилась. Оценивать же самого себя ему было ещё сложнее. Сам-то он был полностью доволен тем, что видел в зеркале, особенно после того, как избавился от усов и бороды, но как это воспринимали окружающие? Этого Честер не знал, да никогда и не задумывался. Он был тем, кем он был. Выглядел так, как выглядел. И вёл себя так, как хотел. И если кому-то это было не по душе, они могли скакать конём ко всем чертям, вслед за лордом Честерфилдом.

Эл покачал головой. Он не верил, что можно было не замечать своей привлекательности. А Честер был по-настоящему хорош собой. Настолько, что ему необязательно было становиться музыкантом, чтобы затащить в постель приглянувшуюся девицу. Только дело, видимо, было не в том, что Честер хотел затаскивать этих самых девиц в постель. Он хотел играть на барабанах – ради самих барабанов.

3.

Остаток дня Честер провёл за ручкой и блокнотом. Написанный накануне текст уже не казался ему таким гениальным. Некоторые места определённо требовали исправлений. Честер искал новые рифмы, менял местами строки, но никак не мог остаться довольным результатом. Может быть, стоило оставить всё как есть?..

– Надо было что ли книжку купить, – вздохнул Честер, рассеянно тыкая ручкой рядом с очередным неудачным вариантом слов.

– Извини? – высокий звонкий голос был ему ответом, и Честер вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, в какой момент в гримёрку заглянула Бекки.

– Привет! – Честер подскочил с дивана и едва подавил желание сложиться пополам от рези в боку. Забавно, за установкой он не чувствовал её, но в «повседневной» жизни стоило хотя бы слишком глубоко вдохнуть – и его глаза едва не слезились от боли.

– Привет, – Бекки улыбнулась и шагнула в комнату, убедившись, что ей тут были рады. – Что ты сказал насчёт книги?

– Да это я так, сам с собой тут. Не обращай внимания, – отмахнулся Честер.

– Ух ты, это ты нарисовал?

Честер проследил за взглядом Бекки и с ужасом осознал, что она смотрела на набросок её собственного профиля. Когда Честер услышал чужой голос, он инстинктивно захлопнул блокнот, чтобы никто не увидел, чем он занимался. Не потому, что боялся, что кто-то может посягнуть на плоды его творчества, а потому что стеснялся их кому-то показать. Но, видимо, второпях он не заметил, что блокнот остался лежать раскрытым на первой странице с каракулями и рисунками.

– Нарисовал – это громко сказано. Так, ручку расписывал, – смущённо сказал Честер.

– А мне нравится, – Бекки или не замечала сходства с собой или делала вид, что его не замечает.

– Спасибо, – улыбнулся Честер.

Он не сводил с Бекки взгляда, цепляясь за большие почти чёрные глаза, за слегка вздёрнутый носик, за выступающие вперёд зубки. И короткую ровную чёлку. Чем больше он на неё смотрел, тем нелепее казалась каждая отдельная деталь её внешности и тем сильнее она нравилась ему в целом.

– Что? – Бекки смутилась от его пристального взгляда. Она могла бы сравнить его с вниманием врача, изучающего пациента. Если бы не улыбка, рассеянная и мечтательная, которая играла на губах Честера.

– Ничего. Просто запоминаю. Хочу попробовать тебя нарисовать.

– Так ты не только барабанщик, но ещё и художник?

– Нет, – рассмеялся Честер. – Просто… это единственный предмет, с которого я никогда не убегал в школе.

– Да вы проказник, ваша светлость!

Честер вздрогнул от такого обращения и настороженно посмотрел на Бекки. Но ничего в ней не выдавало того, что она могла разузнать информацию о его прошлом и происхождении и теперь тонко намекала на это Честеру.

– Не буду этого отрицать! – усмехнулся он в ответ, расслабившись.

– А во время осмотра и перевязки вы тоже будете себя плохо вести? – Бекки не подразумевала своим вопросом ничего пошлого, и Честер знал это. При всём желании услышать непристойный намёк в её словах он не мог этого сделать: слишком естественно и невинно звучал её голос. И всё же воспоминания о её прикосновениях и особенно о тех, что она дарила ему не наяву, а во сне, заставили его судорожно сглотнуть.

– Я постараюсь вести себя хорошо, – не без труда он заставил себя произнести эти слова и подмигнул Бекки, как он смел надеяться – тоже невинно.

– Тогда раздевайся, – она взглядом указала на рубашку и с лёгкой укоризной покачала головой, увидев следы относительно свежей крови.

Честер послушно скинул рубашку и лёг на диванчик, подставляя свой левый бок под заботливые руки Бекки. Кажется, с каждым разом в её прикосновениях было всё меньше одного лишь профессионализма и всё больше нежности.

– Ты торопишься сегодня куда-нибудь? – спросил Честер через несколько минут тишины, во время которых Бекки молча занималась его раной.

– Нет. А что? – она на мгновение отвлеклась от пореза: в некоторых местах края уже начинали сходиться, но там, куда, по-видимому приходилась наибольшая нагрузка, они расходились и были немного воспалены. – Хочешь снова пригласить меня на кофе?

– Нет. То есть кофе тоже можно. Но что ты скажешь на приглашение поужинать со мной?

– Скажу, что как медицинский работник я бы не рекомендовала тебе слишком много двигаться.

Честер закатил глаза к потолку и вздохнул.

– А ты можешь на время позабыть, что ты медицинский работник? Сомневаюсь, что прогулка пешком до ближайшего кафе так уж сильно мне повредит.

Бекки тоже вздохнула. Вообще-то Честер был прав. А она очень хотела ответить на его приглашение согласием. Но ведь было неприлично вот так запросто и открыто в этом признаваться?

– Ладно, – наконец кивнула головой Бекки.

– Вот и отлично, – Честер довольно улыбнулся.

Эл вселил в него изрядную уверенность, но Бекки, сама того не зная и совершенно точно не намереваясь этого делать, почему-то успела эту уверенность хорошенько пошатнуть.

4.

Честер, порадовавшись, что на всякий случай купил две рубашки, переоделся. Бекки заметила его старания выглядеть хорошо (особенно, конечно, бросалось в глаза отсутствие усов и бороды), но она не стала ничего говорить. Если честно, на её персональный взгляд, растительность на лице ничуть не портила Честера.

– И куда мы идём? – спросила она, когда они вышли из клуба и неспешно побрели по улице.

– Ты любишь пиццу? – вопросом на вопрос ответил Честер.

– Пиццу? – удивилась Бекки. – Если честно, я…

– Ели честно, я тоже её не пробовал, – поспешно сказал Честер, заметив, что Бекки растерялась.

– Это же что-то из итальянской кухни, верно? – спросила Бекки.

– Ага. Тут неподалёку есть ресторанчик. Я там никогда не был. Только слышал, как мои родители его обсуждали. Они там тоже не бывали, правда. Только осуждали заранее…

– У тебя с родителями непростые отношения?

– Ну–у–у, – протянул Честер. Он не был готов к такому разговору. Он по-прежнему не собирался ни с кем делиться своим прошлом. Даже с Бекки. Или тем более с Бекки.

– Прости, – Бекки виновато встряхнула головой и осторожно взяла Честера за руку.

Он вздрогнул от её прикосновения, но уж точно не потому, что это было ему неприятно.

– У меня с родителями не непростые отношения. У меня с ними вообще нет никаких отношений.

– Мне жаль, – негромко произнесла Бекки, сильнее сжимая ладонь Честера.

– Не стоит, – он улыбнулся и покачал головой. – Я не слишком-то расстраиваюсь по этому поводу.

– Это значит, что ты бесчувственный чурбан с каменным сердцем или они тебя чем-то обидели. На бесчувственного чурбана ты не похож, хотя, конечно, я не так хорошо тебя знаю.

– Бекки, слушай, я правда не хочу обсуждать сейчас эту тему. Это всё слишком сложно.

– Извини, – она перебила его. – А я правда не хотела показаться настырной любознательной пронырой, которая суёт свой длинный нос в чужие дела.

– Верю, – Честер усмехнулся. – Тем более, что твой нос вовсе не длинный!.. Кстати, мы пришли.

Они стояли перед вывеской «Пицца Экспресс», которая висела на ничем не примечательном здании, одном из многих, где в последние годы всё чаще открывались ресторанчики мировой кухни, которая в исполнении английских поваров мало чем отличалась от кухни местной.

– Надеюсь, у них найдётся свободный столик, – запоздало забеспокоился Честер. Решение пригласить Бекки на ужин пришло к нему спонтанно. Как и большая часть всех принимаемых им решений.

– Даже если нет, ничего страшного. Мы можем прийти сюда в другой раз, – Бекки обеими руками обхватила Честера за плечо. Она была старше него на два года, но выглядела скорее его ровесницей и даже на высоких каблуках едва доставала макушкой до его подбородка.

Честер посмотрел на неё сверху вниз, вдруг отчётливо понимая, что похоже и впрямь это была его первая девушка!

– Я могу расценивать это как согласие пойти со мной на свидание?

– Можешь, – Бекки посмотрела на него снизу-вверх и робко улыбнулась.

– А сегодняшний вечер я могу расценивать как свидание?

– Если хочешь, – Бекки вдруг подмигнула ему и решительно шагнула к дверям ресторана. – Пойдём посмотрим, что это за место!

5.

Место мало чем отличалось от традиционных лондонских заведений. Многочисленные столики, хотя и изо всех сил старались выглядеть иностранцами, принарядившись в полосатые бело–красно–зелёные скатерти, всё равно выдавали коренных англичан массивными деревянными ножками. На стенах висели фотографии Рима, Венеции и Неаполя, но всё это было больше похоже на бал–маскарад: костюм по размеру и соответствует выбранному образу, но под маской всё равно можно узнать старого знакомого.

Свободный столик нашёлся в дальнем углу зала, и Честер с Бекки сделали свой заказ. Так как оба ничего не понимали в итальянской пицце, то положились на выбор официанта.

– Что синьор и синьорина будут пить? – спросил официант, стараясь вести себя так, как, по его мнению, должен был вести себя настоящий итальянец. Размахивал руками, беспрерывно жестикулировал и говорил с чрезмерной экспрессией. Честер, глядя на это, едва сдерживал смех.

– Вина? – предложил он, вопросительно глядя на Бекки.

Бекки приподняла одну бровь, но ничего не сказала до тех пор, пока официант не удалился в сторону кухни, прихватив с собой меню, которое захлопнул с таким видом, как будто сделал посетителям огромное одолжение тем, что принял их заказ.

– Вино? – переспросила Бекки.

– Мне будет восемнадцать через неделю, – сказал Честер.

– Ладно–ладно… Я только надеюсь, что мне не придётся тащить тебя на себе обратно до клуба, – рассмеялась Бекки.

– Обещаю, что этого не будет. Просто сбегаешь туда, позовёшь Эла. А уж он-то меня дотащит, – Честер лукаво подмигнул ей. – А что, уже есть опыт общения с пьяными идиотами?

– Только в качестве пациентов.

– И что, всё было настолько ужасно?

– Да нет. Вообще-то нет. Скорее уж, смешно. Во всяком случае, вспоминать об этом смешно. Но я бы всё же предпочла обойтись без повторных эпизодов.

– Ладно. Обещаю, что буду вести себя прилично, – сказал Честер с самым серьёзным видом, на который только был способен.

Бекки кивнула. Она всё ещё сомневалась в том, что не совершала ошибку. Она ничего не знала об этом мальчишке, и здравый смысл твердил ей держаться от него подальше. Но она больше прислушивалась к своим чувствам, а чувства подсказывали ей, что Честеру можно было доверять.

– Значит, ты работаешь медсестрой? – спросил Честер, решив, что молчание несколько затянулось.

– Да, – ответила Бекки. – Я закончила школу и сразу после этого пошла на специальные курсы. Не могу сказать, что мама была в восторге. Кажется, единственное будущее, которого она для меня желает, это удачное замужество. Но папа меня поддержал.

– По-моему, беда всех родителей в том, что они считают, будто бы знают, что лучше для их детей.

– Беда всех родителей в том, что за счёт своих детей они хотят исполнить свои собственные нереализованные мечты, – мягко возразила Бекки. – Но мне повезло с папой. Он считает, что я сама в праве выбирать своё будущее.

– Я не смотрел на этот вопрос с такой позиции, – пожал плечами Честер. Если честно, он не думал, что эта версия могла объяснить поведение его собственного отца. Лорд Честерфилд просто всегда стремился к власти и терпеть не мог, когда ему перечили, и так уж вышло, что из всех мальчишек–аристократов ему в сыновья достался самый своевольный.

– Снова вернулись к запретной теме, да? – Бекки покачала головой.

– Это не запретная тема, просто…

– Просто ты очень загадочный и таинственный, – рассмеялась Бекки. – На твоём месте я бы придумала легенду. Чтобы не раскрывать никаких секретов, но вместе с тем не заставлять окружающих задаваться миллионом лишних вопросов.

– У меня есть легенда. Не слишком хорошая, правда, – он усмехнулся, вспоминая свой разговор с Риком. Тот, кажется, на историю Честера так и не купился. – К тому же я не хочу тебе врать.

– Как это благородно!

Честер посмотрел на Бекки, вопросительно изогнув одну бровь и прищурив второй глаз, словно бы оценивал сказанную фразу на степень иронии и сарказма. Но Бекки выглядела невинно и невозмутимо.

Тем временем официант поставил на стол круглое блюдо с не менее круглой пиццей и два бокала красного вина. Вид он при этом имел такой, словно принёс по меньшей мере вазочку с чёрной икрой и бутылку Moet et Chandon.

– Приятного аппетита, – произнёс он, стараясь говорить с итальянским акцентом, и Честеру пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не расхохотаться.

– Мистер, вы обещали вести себя прилично! – Бекки с показательно укоризненным видом покачала головой, но, чего уж скрывать, старания местного персонала воссоздать итальянскую атмосферу забавляли и её – о чём свидетельствовали лукавые искорки в глазах и тянущиеся вверх уголки её губ.

– А я и веду себя прилично! Пока ещё.

6.

Одну съеденную пиццу и два выпитых бокала вина спустя, Честер и Бекки вновь неторопливо брели по улицам Лондона.

Пицца оказалась вполне сносной, хотя Честеру и Бекки не с чем было сравнивать. Честер же и вовсе радовался любому разнообразию после двух месяцев жизни на одних только сэндвичах. Вино оказалось довольно посредственным, но свою миссию – раскрепостить и развязать языки – оно выполнило.

Честер сжимал в своей руке ладошку Бекки и думал только об одном – каково будет её поцеловать. Мысли Бекки мало чем отличались: «А что будет, если он решит меня поцеловать?» и «А что, если он так меня и не поцелует?» – думала она. На её щеках всё ярче выступал румянец. К своим двадцати годам она успела пройти через кратковременные отношения с одним из врачей больницы, расставшись без взаимных обид. Но с Честером всё было волнительно, как в первый раз.

Они не молчали, они говорили обо всём подряд. Честер рассказывал, как однажды мечтал стать жокеем, но как потом рок–н–ролл навсегда затмил в его душе всё остальное. Бекки рассказывала, как ей нравилось помогать людям и как тяжело было знать, что иногда она была бессильна. Они обсуждали любимые фильмы (у Честера таковых почти не было, в кино он ходил всего несколько раз, предпочитая этому сначала скачки, а потом концерты и репетиции; Бекки любила комедии и мелодрамы, и особенно – Одри Хепберн) и книги (читать Честер любил, читал много и с удовольствием и его любимым романом была «В дороге» Керуака; Бекки читала мало художественной литературы, отдавая предпочтение медицинским журналам и справочникам)…

– И куда мы идём? – спросила Бекки, когда очередная тема для разговора себя исчерпала.

– Я собирался проводить тебя домой.

– Это, несомненно, характеризует тебя как истинного джентльмена, но пешком до моего дома мы будем добираться долго. К тому же, я пока не готова появляться перед окнами под руку с таким кавалером, как ты… Без обид, Честер, но это вряд ли оценит даже мой понимающий папа.

– Значит, тебе за меня стыдно? – усмехнулся Честер – его это совершенно не обижало, даже, пожалуй, наоборот – льстило.

– Нет. Просто родителей надо подготовить, – рассмеялась Бекки. – Давай мы поймаем мне такси, а ты вернёшься в клуб. Завтра я снова заскочу тебя проведать.

Честер помялся с ноги на ногу. Расставаться с Бекки ему не хотелось. Сегодня вечером он очень надеялся её поцеловать, а в план, предложенный Бекки, поцелуй не очень-то вписывался. Честер был разочарован и поспешно придумывал ответное предложение.

– А может быть мы вместе дойдём до клуба и оттуда вызовем тебе такси?

Бекки взглянула на часы, покачала головой, вздохнула, но в конце концов всё-таки согласилась.

– Ладно. Ты умеешь уговаривать.

Честер ухмыльнулся и зашагал дальше, продолжая держать Бекки за руку.

Они вернулись в клуб, где уже собралась изрядная толпа завсегдатаев. Честер вызвал такси по служебному телефону, после чего они снова поднялись на улицу, почти пустую в этот вечерний час – все желающие попасть в клуб уже были внутри.

– Во сколько мне тебя завтра ждать? – спросил Честер.

Он прислонился спиной к стене, осторожно взял Бекки теперь уже за обе ладони, притянул к себе и обнял за талию. Бекки не сопротивлялась. Только чувствовала, как сильнее забилось в груди сердце после этих робких движений Честера. Похоже, он всё-таки собирался её поцеловать. На мгновение её охватила паника, и Честер снова подумал, что она со своими большими тёмными глазами и выступающими зубками была похожа на дикого зверька.

– Извини, – Честер поспешно развёл руки в стороны, выпуская Бекки из объятий. В тот момент, когда он её обнимал, ему казалось, что это было правильно. А сейчас, глядя на её реакцию, он уже сильно в этом сомневался.

Бекки, вопреки ожиданиям Честера, не отстранилась, а наоборот, навалилась на него всем своим весом – небольшим, но для раненого бока Честера и этого оказалось достаточно, чтобы он не смог сдержать сдавленного кряхтения. Бекки не обратила на это внимания и не стала ждать от Честера повторных попыток проявить инициативу. Она не знала, что такое он увидел на её лице, что заставило его передумать, но теперь хотела во что бы то ни стало вернуть всё обратно. Не один только Честер надеялся на поцелуй этим вечером.

Бок болел всё сильнее – Бекки продолжала давить на него своим телом. Но одновременно с болью Честер начинал чувствовать что–то ещё, что–то, что заставляло боль отступать на второй план. Это напоминало ему его сны, только наяву ощущения были ярче. Они были осязаемыми. Приятными и волнительными. Немного стыдливыми и чуть пугающими…

Бекки прижималась к нему, её ладони пробрались по его плечам, и она смотрела на него снизу–вверх своими огромными тёмными глазами, а приоткрытый рот с выступающими вперёд заячьими зубками казался как никогда соблазнительным.

Она приподнялась на цыпочки и потянулась к нему навстречу, больше всего на свете боясь, что он оттолкнёт её или увернётся. Что-то подсказывало ей, что это был не самый мудрый поступок в её жизни, да и вообще приличным девушкам не пристало первыми целовать мужчин. Но отступать было поздно.

Честер словно в замедленной съёмке наблюдал, как лицо Бекки приближалось к нему. В фильме главный герой уже непременно бы наклонился, чтобы завершить начатое девушкой. И Честер ждал, ждал и ждал от этого главного героя, когда же наконец тот перестанет стоять без движения. Нелепая и внезапная мысль, что он сам и был этим главным героем и никто другой не сделает за него этот важный шаг, заставила Честера выйти из ступора. И кажется первый раз в жизни он сумел сдержать приступ неистового смеха над собственным идиотизмом. Каким-то образом он знал, что смех в этот момент мог навсегда оттолкнуть от него Бекки и, заставив глупого смешливого мальчишку забиться в глубины подсознания, он склонил голову и коснулся губ Бекки своими.

Про поцелуи Честер знал только из разговоров друзей и одноклассников – в частности, Том Блэквуд частенько хвастался, что целовался «по-настоящему, с языком», но Честер понятия не имел, что в тех рассказах было правдой, а что вымыслом. Он совершенно не знал, что делать, поэтому только прижимался своими губами к губам Бекки, а его руки снова вернулись к ней на талию, обвивая и притягивая ближе к себе, и чёрт с ним, с порезом на боку. Спустя несколько секунд он отстранился, чувствуя, что ему совершенно не хватает воздуха. Голова кружилась, а в висках глухо и часто отдавался каждый удар сердца. Бекки, раскрасневшаяся, отступила на шаг назад, пошатнулась, и Честер крепче обхватил её руками, не давая потерять равновесие.