скачать книгу бесплатно
Командир дивизии, уже немолодой генерал, вначале с недоверием отнесся к назначению начальником штаба полковника из квартирмейстерского управления, даже пытался уговорить командующего армией не делать этого. С другой стороны, дела дивизии были совершенно расстроены, и срочно нужен был помощник. Полковник прибыл в штаб рано утром, а вечером уже бойко докладывал о делах дивизии и подготовил, как считал генерал, весьма дельные и продуманные предложения, которые в дальнейшем принесли результат. С этого момента генерал доверился этому еще не нюхавшему пороха, но весьма толковому штабному офицеру. Дивизия три дня отбивала атаки немецкой дивизии, нанесла ей значительный урон, а главное, дала возможность соседям справа отойти на подготовленные для обороны рубежи. Сергей Александрович сразу же выявил слабые звенья, которые не позволяли дивизии успешно вести боевые действия, их оказалось не так много: не было налажено должное взаимодействие с полками, кроме того, из рук вон плохо была организована разведка. Через несколько дней он уже чувствовал доверие к себе со стороны командиров полков и офицеров штаба, а еще перед ним открылась реальная картина происходящего на фронте, о которой он не имел представления, находясь в уютном домике в сосновом лесу. Подготовив первое донесение в вышестоящий штаб, он с ужасом понял, что оно и близко не отражает истиной обстановки, к тому же ежечасно меняющейся. Не успевали ликвидировать прорыв в одном месте, как выяснялось, что соседний полк уже отошел на другие позиции на целый переход, и нужно срочно нацеливать полки на другие задачи, хотя в это время командующим армией было приказано контратаковать противника. Накануне в состав дивизии прибыл кавалерийский полк без обозов и одного эскадрона. Выслушав по телефону доклад командира, Сергей Александрович понял, что для приведения полка в готовность к участию в боевых действиях необходим хотя бы один день. Собрав офицеров и привлекая к обсуждению командиров полков, он подготовил предложения для проведения контрудара: сформировать сводный отряд из батальонов двух пехотных полков и одного эскадрона. Оставалось подписать такой приказ по дивизии и начать незамедлительно его исполнять.
В это утреннее время командир дивизии заканчивал туалет и готовился к завтраку, поэтому его адъютант не советовал Сергею Александровичу беспокоить Его превосходительство. Однако Сергей Александрович потребовал немедленно доложить, что дело очень срочное и не терпит отлагательств. Адъютант вышел с недовольным видом и пригласил его в комнату. Генерал пил чай, он с удивлением и некоторым недоумением взглянул на вошедшего. Сергей Александрович поприветствовал своего начальника и пожелал ему приятного аппетита. Генерал, опустив седую голову, принялся помешивать в стакане чай и сухо разрешил докладывать. При этом лицо его посветлело и стало не таким надменным, что придало Сергею Александровичу уверенности. Да он и не сомневался, что подготовленный приказ непременно будет подписан, а генерал выскажет ему слова благодарности. Он подал документ, генерал выпрямился, откинулся на спинку кресла, надел пенсне, потрогал правый ус и начал читать. На его лице появилось подобие улыбки.
– Нас с вами, дорогой Сергей Александрович, за такое самоволие могут ох как взгреть, а то и под суд отдать. Это в высших штабах можно предлагать воевать и так и этак, и всяк правильно будет, а здесь нам командующий армией приказал, дай ему Бог здоровья и уважения всяческого, контратаковать ненавистного нам противника, и силы нам необходимые дал, и не велел нам привлекать наши полки, возможно, они для других важных планов предназначены. Потрудитесь, Сергей Александрович, исправить написанное и направьте кавалерийский полк в дело. В этой обстановке кавалеристы как никто другой выполнят поставленную задачу, немцы боятся нашей кавалерии – и генерал отодвинул от себя доклад.
На мгновение Сергей Александрович оторопел, краска стала заливать его лицо.
– Ваше превосходительство, по данным разведки, недалеко от места контратаки обнаружены батареи немцев, они могут накрыть атакующих конников, и для нас неизбежны большие потери. Это серьезный риск, пехота будет находиться рядом с окопами противника, артиллерия не сможет вести по ним прицельный огонь.
Генерал нервно отодвинул стакан с недопитым чаем.
– Дорогой Сергей Александрович, уж поверьте мне, я нахожусь на фронте с первых дней этой войны и хорошо знаю противника – и немцев, и австрийцев. Завидев атакующую конницу, они приходят в ужас, а то, что могут быть потери, я знаю не хуже вас, на то она и война – генерал все больше распалялся и говорил тоном, не терпящим возражений. – Мне поставлена задача контратаковать противника, и мы обязаны выполнить приказ, а не рассуждать, как это делается в академиях и высших штабах.
– С полком еще не прибыли обозы, у них отсутствуют боеприпасы, – привел последний аргумент Сергей Александрович.
– А сабли и пики они не оставили в обозе? Это их основное оружие, – последовал ответ, после которого стало ясно, что дальнейший разговор бесполезен.
Сергей Александрович быстро подготовил новый доклад и снова представил его командиру дивизии. Тот пребывал в хорошем расположении духа, смеясь, он с кем-то разговаривал по телефону. Генерал прочитал доклад и со словами: «Вот это другое дело», – подписал его.
– Храни их Бог, напоследок сказал он, – а когда полковник уже подходил к двери, добавил: – Да, Сергей Александрович, неплохо бы оставить здесь при штабе в резерве один эскадрон, который задержался на марше, мало ли что.
Начальник штаба остановился, четко, по-военному повернулся кругом и бодро ответил:
– Слушаюсь, Ваше превосходительство.
4
Из комнаты командира дивизии Сергей Александрович вышел подавленным и раздраженным, никто раньше не разговаривал с ним в таком тоне. Обстановка в дивизии требовала энергичных мер и действий, за которые Сергей Александрович отвечал по долгу службы. Он отдавал приказания, уточнял задачи командирам полков, и недовольство и разочарование после разговора с генералом ушло. От командующего армией поступил очередной приказ: отходить на новые рубежи. А зачем же была нужна контратака, недоумевал Сергей Александрович и снова почувствовал прилив раздражения. Вспомнилась размеренная служба там, в сосновом лесу, и захотелось вернуться туда…
Его размышления прервали доклады с места нанесения удара, они были и обнадеживающими, и удручающими. Кавалерийский полк прорвал оборону противника и преследует его, в плен взято более полутысячи немцев, захвачены орудия. Но преследовать противника дальше нет сил, командир полка ранен, но остается командовать и просит подкрепления, хотя бы эскадрон, оставленный в резерве.
Сергей Александрович поспешил с докладом к командиру дивизии, который находился в полевом штабе. Тот радостно его встретил:
– Молодцы кавалеристы, я знал, что они выполнят задачу и погонят немцев. Командующий армией нами доволен и просил передать вам благодарность, – командир дивизии взглянул на нахмуренное лицо своего подчиненного и, перестав улыбаться, с беспокойством спросил, что с ним случилось. Сергей Александрович стал докладывать о сложившейся обстановке в полку и необходимости направить ему подкрепление.
– Да Бог с вами, дорогой Сергей Александрович, дивизии дан приказ совершить дневной переход и занять новый рубеж, а полк будет прикрывать отход остальных полков. Ни сегодня, ни завтра немцы атаковать их не станут, они два дня будут приходить в себя после заданной им хорошей трепки, а эскадрон пусть останется у нас в резерве, – с воодушевлением закончил генерал.
– Полк понес очень существенные потери, по докладу командира, конников наберется всего-то на один эскадрон, они не смогут сдержать противника и будут уничтожены.
– Э, какой вы неугомонный, Сергей Александрович, так это же война, это вам не карты рисовать, здесь смерть рядом ходит. У меня есть уверенность, что немцев мы разобьем, хотя у них и боеприпасов полно, и стреляют они метко, но у нас есть неоспоримое преимущество – мы можем мобилизовать в армию огромное число солдат, а у них раз-два и хонде хох. Поэтому нас победить нельзя, а войны без потерь не бывает, поверьте мне, дорогой Сергей Александрович, и давайте будем готовиться исполнять приказ командующего армией.
Снова нужно было определять место размещения штаба, пути движения, налаживать все виды связи и многое другое, а главное, не дать противнику беспрепятственно наносить удары по отходящим полкам и другим воинским частям. В этой суматохе незаметно прошел день, встал вопрос о необходимости обеспечения охраны движения штабных колонн и обозов. В этот момент Сергей Александрович вспомнил об отставшем от полка эскадроне и с досадой подумал: «А ведь прав был генерал, оставив его в резерве». Он приказал вызвать к себе командира эскадрона. Тот представился ротмистром Кольцовым и, вытянувшись, застыл в ожидании своей дальнейшей участи. Кольцов уже знал о судьбе, постигшей полк, а его эскадрон почти в полном составе находился здесь, в довольно безопасном месте, и, направляясь к начальнику штаба дивизии, он ожидал нагоняя за опоздание отправки туда, где погибали его однополчане. Но узнал он и другое, что начальник штаба назначен в дивизию из самого главного штаба недавно и армейскую фронтовую жизнь еще постиг слабо, да и с подчиненными он хоть и заносчив, но доброжелателен, это немного успокаивало.
В этот момент Сергея Александровича связали по телефону со штабом полка, который находился уже на переходе. Из доклада следовало, что немцы прорвали оборону на стыке с соседней дивизией и зашли в тыл полка, практически окружив его. Там, где находятся остатки кавалерийского полка, слышна артиллерийская канонада, требуется срочное подкрепление. На этом связь прервалась. Сергей Александрович изменился в лице и даже на миг забыл, зачем здесь стоит ротмистр и кто его сюда вызывал. Напрягся и Кольцов, он почувствовал, что назревает серьезное дело, в котором ему придется участвовать. В такие ответственные минуты Сергей Александрович весь сжимался и начинал, казалось бы, спонтанно предпринимать меры, но впоследствии они давали нужный результат. Вот и сейчас он попросил ротмистра подойти к столу, где лежала карта, и, чеканя каждое слово, поставил перед ним задачу: отправить в указанном направлении разведку, в бой не вступать, получив сведения о противнике, немедленно доставить их сюда в штаб. Он тут же приказал выделить взвод для сопровождения штабной колонны и обозов. Кольцов уточнил на карте места разведки, маршруты движения и был отпущен для выполнения приказа.
Командир дивизии выслушал доклад начальника штаба:
– Я вами доволен, Сергей Александрович, только мы с вами не исполняем личный приказ Верховного главнокомандующего, где четко обозначено: ни шагу назад без приказа. А у нас в тылу противник гуляет, это надо исправить. Сергей Александрович, ваши приказания очень уместны. Так, по приказу командующего армией мне необходимо сменить место расположения. До встречи на новом месте, – генерал поднялся, подошел к несколько растерянному полковнику и протянул ему руку.
Сергей Александрович было удручен: «Он надо мной просто издевается. Да, такой приказ из Ставки был получен, но как его выполнить, если противник наседает и непрерывно наносит удары, а мы отходим и отходим? Вот и получается, что отступаем без приказа». Подходя к штабной комнате, он увидел спешившего ему навстречу ротмистра, тот доложил, что разведка встретила передовой отряд противника в составе не менее двух батальонов у населенного пункта в четырех верстах отсюда. У противника имеются артиллерийские орудия небольшого калибра и несколько пулеметов, также была замечена небольшая колонна наших пленных под охраной немцев, которая двигалась в сторону шляха. В заключение ротмистр доложил, что направил конные разъезды для ведения разведки на других направлениях. Сергей Александрович поблагодарил его и приказал немедленно приступить к выводу колонн и обозов. Началась суета, последовали команды, все пришло в движение, заржали лошади, и штабная колонна двинулась в путь.
5
Сергей Александрович понимал, что штаб дивизии утратил управление и не знает сложившейся обстановки, а это уже была его личная вина. Ему пришла мысль: вместе с остатками эскадрона отправиться навстречу противнику, туда, где находятся полки, и самому оценить обстановку. Он вызвал ротмистра и приказал ему готовиться выступить с остатками эскадрона навстречу противнику, с ними последует и он, начальник штаба дивизии. Это была авантюра, но другого выхода для себя Сергей Александрович не видел.
Вестовой подал ему верховую лошадь. Сергей Александрович не садился в седло с тех пор, как вместе с другими офицерами совершал верховые поездки в часы отдыха на прежнем месте службы. На него нахлынули воспоминания тех нереально далеких времен. «А было ли это?» – пронеслось у него в голове.
Эскадрон уже начал движение. К Сергею Александровичу на красивой рыжей лошади подъехал ротмистр, по-видимому, хотел помочь ему, но полковник уверенно вскочил в седло, чем тут же заслужил уважение своего подчиненного. После версты езды рысью к Сергею Александровичу вернулись навыки верховой езды, а с ними и ощущение тревоги, которое охватило его перед отъездом. Однако вскоре все думы и тревоги ушли, эскадрон столкнулся с разведкой противника, тут же смял ее, и конники, разгоряченные удачной стычкой, выскочили на опушку леса, за которой начиналась деревня. Оттуда раздавались орудийные выстрелы. Ротмистр выделил Сергею Александровичу двух конников для охраны, а сам повел эскадрон на противника, который собирался атаковать остатки батальона полка. Атака была стремительной и настолько неожиданной, что два десятка немцев, побросав оружие и сбившись в кучу, подняли руки вверх, остальных добивал батальон и конники. Сергей Александрович тоже пустил лошадь вслед и остановился возле сгрудившихся немцев. Он впервые так близко видел лица вражеских солдат. Нет, раньше, в мирное время, он много раз встречался с представителями различных ведомств Германской имперской армии, многие немцы командовали дивизиями, армиями и даже фронтами в русской армии, но то были совершенно другие немцы. Эти же были врагами, которые несколько минут назад убивали наших солдат. Вид у них был испуганный, глаза бегали, некоторые пытались что-то говорить. Заметив военного, который отличался от рядовых, пролетевших, как вихрь, конников, своей формой и погонами, они, по-видимому, посчитали, что это большой начальник. Опустив руки, они стали приводить себя в порядок. Как и подобает военному человеку, подумал Сергей Александрович. С этой мыслью пришло другое понимание: «Эти люди могли быть убиты, как и те, что лежат чуть поодаль, зачем же мы убиваем друг друга? За что? Только за то, что надели форму?» Но вопросы эти некогда было обдумать, к Сергею Александровичу подъехал всадник и доложил, что противник понес потери, что неподалеку находится командир полка и не будет ли угодно Его превосходительству проехать в штаб. Сергей Александрович молча кивнул, еще раз взглянул на пленных и поскакал за всадником.
Штаб полка располагался в просторном доме ксендза, который утопал в зелени вязов и лип. Он стоял сразу за костелом, а деревня представляла собой всего одну улицу, вытянутую с востока на запад вдоль небольшой речушки, с западной стороны которой и находился костел, а на восточной стороне, ближе к центру, возвышался купол церкви. Несколько домов были разрушены снарядами, на другой стороне речки за поймой находился противник.
Командир полка, седовласый полковник с пышными усами, встретил Сергея Александровича у дома, виделись они впервые, он представился и пригласил его в штаб. Из его доклада следовало, что полк восстановил свое положение, однако в батальонах личного состава наберется не больше одной-двух рот, люди чрезмерно устали, боеприпасов практически нет, от разгрома полк спасли кавалеристы, если бы не их атака, пришлось бы отбиваться в окружении. А боеприпасы на исходе, повторил командир полка. В докладе наступила пауза, все молчали, молчал и подполковник, начальник штаба. Тишину нарушили два взрыва и несколько винтовочных выстрелов. Сергей Александрович чувствовал, что эти серьезные и ответственные люди чего-то не договаривают, а делового разговора не получалось. Только он так подумал, как полковник вдруг заговорил:
– Сергей Александрович, вы простите великодушно, что я к вам так обращаюсь, мы, совершив переход, стали строить оборону и организовали здесь штаб. А вчера ко мне пришли несколько крестьян из этой деревни со священнослужителем и спросили, что им делать, как быть дальше. Я, может, по своей неопытности попросил местных жителей помочь в пропитании нижних чинов, так как тылы наши были расстроены и горячей пищи не было два дня. А еще они спросили, надолго ли мы здесь задержимся и как им жить под супостатом, если, не дай Бог, мы оставим их здесь одних на родной земле. Я им ответил, что это наш последний рубеж, ибо мы получили приказ от самого государя: «Ни шагу назад!» Только предупредил их, что бои здесь могут быть жаркие, и посоветовал им соорудить укрытия у каждого двора. Помогли они нам целый батальон накормить, а поутру опять меня спрашивают. А мы из штаба дивизии приказ получили отходить еще на один переход…
Командир полка замолчал, видимо, собираясь с мыслями, а затем продолжил:
– Сергей Александрович, я, знаете, старый служака, если дал слово, его надо держать. Это как в картах: проиграл – будь добр вернуть долг, это честь твоя. А без чести какой же я офицер? Так и здесь получилось, когда стали нас окружать, я подумал, вот и будет честь моя спасена в бою, а вы подоспели, и враг отброшен. И что же мне им сказать? А еще, Сергей Александрович, скажу вам о нижних чинах и других тоже, они не только чрезмерно устали физически, они устали от отступления, от того, что не можем мы этого врага не то что побить, а даже остановить. Дух у них почти сломлен, еще месяц-другой, не дай Бог, побегут они по домам или, того хуже, в плен сдадутся, и так уже каждый пятый готов сдаться. В плену страшно и жутко, но и здесь становится не лучше. Я вам не жалуюсь, Сергей Александрович, вы в дивизии человек новый, из высших штабов прибыли, вам с генералом за целую дивизию, за тысячи людей думать надо. Уезжайте поскорее, у вас целая дивизия, а ею надо управлять, – лицо командира вспотело, он вытер его платком и хотел что-то добавить, но в этот момент начался обстрел из орудий тяжелой артиллерии.
Все поспешили к выходу. На прощание Сергей Александрович крепко пожал руку командиру полка и взглянул ему в глаза, в них был отчаяние.
– Вы простите, Сергей Александрович, за такой разговор: накипело. А вы человек новый, еще не потерявший веру в будущее, к вам относятся с уважением. Да, и спасибо за выручку, если б не вы, многих уже не было бы в живых. Ну, да храни вас Бог, мне надо в штаб, – и, повернувшись, командир полка, прихрамывая, направился в дом.
У костела стояло несколько верховых лошадей. Навстречу Сергею Александровичу, придерживая саблю, бежал ротмистр Кольцов. Он доложил, что в эскадроне имеются потери, убито шесть кавалеристов, сорок один кавалерист, которые вышли из окружения, направлены к месту передислокации штаба дивизии. Какие будут приказания, спросил он. Сергей Александрович, удрученный разговором с командиром полка, ответил кратко: «В штаб».
День подходил к завершению, лошадь шла рысью, ветерок освежал лицо полковника, мрачные мысли уходили, но набегали вопросы, как там в штабе на новом месте, что делается в дивизии, как отнесется командир к столь длительному его отсутствию. Ответ нашелся быстро: «Вот прибуду в штаб и разберусь», но спокойствие не наступило. Сергей Александрович все еще находился под впечатлением от монолога командира полка. Вдруг лошадь полковника шарахнулась в сторону и пустилась галопом. Сергей Александрович придержал ее, дал ей время успокоиться, успокоился сам и задумался над тем, верит ли он в победу над врагом. Он аж заерзал в седле, отчего лошадь переменила шаг и забеспокоилась, а скакавшие впереди конники продолжали движение, не меняя ритма. Его лошадь прибавила шаг и снова перешла на рысь. Сергей Александрович отогнал от себя этот коварный вопрос и заметил, что навстречу ему галопом мчится рыжая лошадь ротмистра. Когда ротмистр подъехал, стал накрапывать дождь.
– Ваше высокоблагородие, вас вызывает командир дивизии, до штаба еще версты три-четыре, дождь начинается, вот, возьмите, – и он протянул Сергею Александровичу брезентовый плащ.
Полковник неумело накинул его, настроение немного испортилось, предстоял не очень приятный разговор с командиром дивизии.
К длительному отсутствию Сергея Александровича командир дивизии отнесся неодобрительно, он уже знал о том, что произошло в полку, и о роли в этом его начальника штаба. Да, он совершил благородный поступок, но здесь же целая дивизия, это тебе не полк, и необходимо постоянное управление, а это прямая обязанность штаб-полковника. А там мог бы справиться командир батальона или даже эскадрона. Так, вышагивая по небольшой комнате в доме небогатого помещика, размышлял генерал.
Раздался негромкий стук в дверь. Попросив разрешения, Сергей Александрович вошел с докладом. Выслушав его, генерал сухо и строго стал перечислять обязанности начальника штаба, а напоследок произнес:
– Такого своеволия прошу впредь больше не допускать. Идите, Сергей Александрович.
У полковника перехватило дыхание от таких слов, он повернулся и вышел с мыслью, что в таком тоне с ним там, в сосновом лесу, не разговаривали.
6
Началась осень, зачастили дожди, а дивизия продолжала отходить, совершая переходы на новые оборонительные рубежи. Обстановка складывалась крайне удручающаяся, полки каждый день вели непрерывные бои, неся большие потери, которые с трудом удавалось восполнить за счет недавно мобилизованных и практически необученных рекрутов. Оставалось только удивляться, откуда немцы берут силы на наступление. В этот день большие потери понес полк, в котором не так давно побывал Сергей Александрович, а к вечеру стало известно, что командир полка погиб. Прибыв в батальон, который в беспорядке стал отступать, он с сопровождавшими его офицерами под огнем противника пешим кинулся в отступающие цепи, приказывая залечь и открыть огонь. Ему удалось собрать небольшую группу нижних чинов и офицеров и поднять их в атаку, которая спасла батальон от полного уничтожения. Полковник не сдержал данного местным жителям слова, но честь свою не запятнал.
Командир дивизии был не в духе, опять предстояло менять обжитое за неделю место в помещичьем доме. Выслушав невеселый доклад начальника штаба, генерал стал прохаживаться по комнате, рассуждая вслух:
– А германец уже не так активно наступает, нам бы еще месячишко продержаться, а там он выдохнется, и у нас будет время собрать силы, а силы у государя-батюшки, поверьте мне, да вы, Сергей Александрович, и сами хорошо знаете, несметные. Так что месяц надо продержаться, а с командующим армии я уже решил, эскадрон он нам оставляет на это время, а впоследствии он нам уже будет не нужен, привлекайте его в дело, только не совсем уж в окопы, а так, вдруг противник где прорвется небольшими силами – там и место его.
Сергей Александрович уже привык к подобным разговорам и относился к ним настороженно, но с уважением, зачастую они были глубоко продуманы. Генерал часто оказывался прав, он обладал природной интуицией, которая его не подводила. Это был старый служака, воевал с японцами, был ранен.
Из этого разговора Сергей Александрович вынес важную и обнадеживающую информацию: нужно продержаться один месяц. Для этого необходимо было срочно определять маршруты выдвижения и место размещения штаба дивизии, распределять прибывшее пополнение, и таких дел набиралось множество, и они зачастую не заканчивались и за полночь.
Часть девятая
1
В один из дней в первой половине августа в бывшее имение вельможного пана Грушевского въехали два экипажа. Их никто не встречал, но это ничуть не расстроило приезжих. Путь, который они проделали, чтобы добраться сюда, заставил их совершенно по-другому оценивать все происходящее вокруг: людей, пристанище для отдыха, погодные условия. Между Региной и Ядвигой установились сестринские отношения, а маленький Роман казался уже довольно взрослым и самостоятельным мальчиком. Вот только Вацлав был замкнутым и потерянным. За Региной в их маленьком мире закрепилось положение хозяйки, она ничего не приказывала, не капризничала, говорила слова, которые воспринимались всеми как нужные и правильные.
Появился управляющий – полноватый мужчина с испуганным и растерянным выражением лица, что развеселило всех, смеялся и Роман, которому не терпелось выбраться из экипажа. Стал накрапывать дождик. Управляющий со своим работником и возницами принялись разгружать экипажи, определять на постой лошадей. Регина с Ядвигой и Романом поспешили в дом. Вацлаву хотелось побыть одному. Он не узнавал это место, бросались в глаза неухоженность сада, дорожек, въездных ворот, дыры в заборе, темным и неприветливым казался дом, который когда-то был величественным и притягательным, славился порядком и уютом. Сейчас дом выглядел постаревшим и каким-то сгорбленным. Вацлав подумал, зачем он приехал сюда, что он хочет здесь найти?.. Между тем дождь становился сильнее, но Вацлав не замечал его и в задумчивости остановился под разлапистым кленом. Его размышления прервал управляющий, подбежавший к нему, втянув голову в плечи.
– Вельможный пане, вы здесь промокнете, идемте в дом, и там я доложу обо всех делах.
Вацлаву стало жаль этого человека, стоящего под струями дождя, и он последовал за ним. На входе в дом их встретила приятная моложавая женщина, в которой Вацлав припомнил жену управляющего. Она певучим голосом поприветствовала хозяина, называя его вельможным паном, и пожелала ему здоровья и счастливого пребывания в особняке. Вацлав поздоровался, поблагодарил ее за добрые слова и в несколько более приятном настроении переступил порог.
В доме уже налаживалась жизнь, суетились незнакомые женщины, разнося по указанию Регины вещи. «А ведь это мой дом, я здесь хозяин, я буду здесь жить», – пронеслось в голове у Вацлава, и он уже был готов все здесь полюбить, как раздался голос жены:
– Проходите, Вацлав Казимирович, вы загораживаете проход.
От этих слов он сник и сделался жалким. Заметив это, Регина примирительно сказала, что Роман ищет папу и хочет что-то ему показать. Так вот кто здесь хозяин, одновременно подумали управляющий и его жена. После смерти вельможного пана это уже был четвертый хозяин имения, и у управляющего возникал резонный вопрос, надолго ли появился этот. Ну а его жена Катерина тут же стала налаживать контакт с такой приятной и красивой пани Региной и их милым сыночком.
В просторном кабинете сидели Регина, Вацлав и управляющий. Место, на котором некогда восседал вельможный пан Станислав, пустовало, но присутствующим казалось, что тот незримо присутствует и слушает их, от этого чувствовалась напряжение. Доклад управляющего о делах в имении был безрадостным, если не сказать пессимистичным. Мужиков деревнях почти не осталось – забрали на войну, работать некому. В окрестных деревнях появились маклаки, которые скупают весь хлеб и выгодно им торгуют, а также, несмотря на запрет торговли спиртным, тайно продают водку и спаивают мужиков. Пьяные мужики становятся буйными, чуть что – хватаются за вилы и топоры. Недавно недалеко от этих мест поместье сожгли, а управы на них нет никакой, да и война подбирает все, что добыто и выращено, вот поэтому дохода за этот год практически нет. Говоря обо всем этом, управляющий не мог видеть выражения лица хозяйки, которая сидела позади него, и оттого чувствовал себя неуютно и ерзал на стуле. Вацлав сидел спокойно, рассматривая свои ладони, потом перевел взгляд на руки управляющего, и тот быстро опустил их. Вацлав никак не мог уловить нить доклада, он впервые вникал в подобные хозяйственные дела и совершенно не представлял, кто такие маклаки и зачем им спаивать мужиков. Вопросы возникали один за другим, а ответов на них не было. Неожиданно подала голос Регина:
– Уважаемый пан Язеп, потрудитесь дать нам полный отчет за прошлый год и за этот. Нам здесь жить, и мы должны понимать, чем мы располагаем.
Регина тоже многого не поняла из доклада управляющего. Ее заинтересовало, почему за этот год нет никакого дохода, а как же прошлый год?.. Управляющий повернулся к хозяйке и заверил, что к исходу завтрашнего дня такой отчет будет готов. На этом разговор завершился. Вацлав поблагодарил пана управляющего и сказал:
– Да, хорошо бы иметь такой отчет завтра.
– Слушаюсь, вельможный пане, – поклонился управляющий и вышел из кабинета.
– Плут этот управляющий, он чего-то не договаривает, а может, и растратчик, – прохаживаясь возле стола, строил догадки Вацлав, пытаясь включить в обсуждение этого важного дела жену. Но разговора у них не получилось, Роман хотел, чтобы мама поскорее пришла к нему. Регина заторопилась и оставила мужа одного. Вацлав продолжал пребывать в странном состоянии, он никак не мог сосредоточиться на каком-то конкретном деле или хотя бы мысли. Те устремления, которые владели им в Варшаве и Кракове, исчезли, растаяли словно дым от костра после увиденного и услышанного за время путешествия в имение, а потоки беженцев и военных вызывали тревогу и порождали непостижимую и страшную картину надвигающихся событий. Ему с семьей удалось выбраться из этого кошмара и сейчас его пугали тишина и покой, которые он ощутил здесь, в этом доме. Ведь те люди никуда не исчезли, они продолжают двигаться. Где их пристанище? Зачем такая жизнь, и как можно чему-то радоваться в ней, чему-то восхищаться? Перед его мысленным взором возникли костры с кипящими чанами, толпы голодных людей с протянутыми руками, жадно жующими обжигающее мясо. Вацлав опустился в кресло, лицо его горело, воздуха не хватало, а в голове вертелся вопрос: «Зачем жить?» В этот момент в кабинет вошла жена с сыном.
– Папа, там шумит дождь, сильно шумит, я не могу заснуть, останови этот дождь, пусть он не шумит, – попросил Роман.
Вацлав с женой заулыбались.
– Мы сейчас закроем ушки, и дождика не будет, – весело предложила Регина, но Роман не сдавался.
– Это водичка на землю капает и шумит, а не на ушки.
Регина схватила сынишку на руки и крепко прижала к себе, смеясь и приговаривая: «Какой же ты у нас смышленый». Радость жены, милое лепетание сына вызвали у Вацлава раздражение, ему хотелось крикнуть, оставь его, это не твой ребенок, но он только сжал губы и вышел из кабинета. Регину беспокоило состояние мужа, она замечала его потерянность, безучастность к происходящему, это было заметно и при разговоре с управляющим. Через день на новом месте она ощутила его отчужденность к себе и сыну, и это пугало ее больше, чем кошмар, который она пережила в пути. Регина понимала, что дороги назад в Варшаву, к родителям, нет, и неизвестно, когда появится такая возможность. Здесь все было ей чуждо: хитроватый управляющий, незнакомые люди, крестьяне с вилами и топорами. Одна лишь жена Язепа проявляет к ней внимание и пытается понравиться, заигрывает с Романом, а тот ее боится. А тут еще Ядвига принесла новость, что здесь могут появиться военные и может начаться эвакуация. Однако обстановка на новом месте не приводила Регину в отчаяние и уныние, наоборот, в ней возникла жажда деятельности, которая уносила прочь страхи и сомнения.
За обедом она напомнила управляющему об отчете, и вечером в кабинете они втроем снова пытались разобраться в цифрах, каждая из которых вызывала у Вацлава вопросы, и он начинал допытываться у Язепа, что они означают. За два часа обсуждений они продвинулись всего на две строчки и то остались неясности. Вацлав для себя решил, что надо принять отчет таким, какой он есть, да и конечный результат получался не настолько мрачным, как накануне его представил управляющий. Возможный доход устраивал Вацлава. Управляющий чувствовал настроение хозяина и был доволен собой, но с опаской посматривал на молодую пани, от нее можно было ожидать всякого. И действительно, когда уже было решено расходиться, Регина попросила оставить ей отчет со словами, что если ей будет что-то непонятно, она попросит пана Язепа ей пояснить. Какая же въедливая жена у этого недалекого нового хозяина, подумал управляющий.
Вацлав решил детально ознакомиться со своим новым хозяйством и наметить планы, что делать с ним дальше, а еще он хотел съездить в ближайшее местечко и узнать, издается ли там какая-нибудь газета и наладить контакт с редакцией. Да и по совету управляющего надо бы побывать в уездном городке и дать там о себе знать. Но поездку он отложил до полного ознакомления с имением и принадлежащими ему землями. Регина внимательно изучала отчет, записывала интересующие ее вопросы, и через неделю, к удивлению Язепа, попросила его принести ей подтверждающие бумаги на приведенные в отчете цифры. Тот, краснея и покрываясь потом, начал править отчет, отчего менялись и конечные цифры. Управляющий понял, что эта въедливая особа может довести дело до суда, и надо срочно что-то предпринимать. На следующий день он встретился со старостой из соседней деревни, от которого узнал, что в деревню должны прибыть казаки. Они будут забирать все, что осталось у людей, армию кормить нечем, да и германцы наступают, а наши войска все отходят. Для управляющего такие события меняли все его планы, надо было спасать нажитое. Вечером он рассказал обо всем этом жене, надеясь, что она сумеет правильно донести эти новости до молодой хозяйки. Известие об отступлении армии обеспокоило Регину, она уже стала привыкать к этому дому и саду, занятая отчетом, меньше замечала неухоженность усадьбы, и решила, что никуда больше не поедет. Если Вацлав Казимирович хочет, пусть едет, а она останется здесь с ребенком. Да только может ли человек определять, что будет завтра, поедет он куда-либо или не поедет, не в его это власти. Казалось, вот наступил покой после того кошмара, который они пережили в дороге, и страшнее этого ничего уже быть не может. Да только в народе говорят, испытал одну беду, открывай ворота для второй, а то и третей, и дай Бог, чтобы третья стала последней. В короткой человеческой жизни какая бы ни была беда, а жить хочется, ой как хочется: видеть солнце и небо, дышать, обнять сыночка, приласкать мужа. А происходит так, как происходит.
2
Забунтовали мужики, не захотели отдавать зерно задарма, когда сюда придет армия. Стали требовать, пусть военные господское зерно забирают, что в амбарах лежит. А тут возьми и случись пожар, загорелись два амбара, один остался. Эту новость управляющий привез в имение рано утром. Вацлав выслушал его и велел тут же заложить экипаж. Он зашел к жене, которая еще не привела себя в порядок, еще спал маленький Роман. Никому до меня нет дела, подумал он и поспешно вышел. Регина заметила состояние мужа, она чувствовала, что после той трагичной поездки и появления младенца их отношения изменились, они стали отдаляться друг от друга. Ушла та радость и нежность в захватывающие минуты их единения, они сменились редкими, хотя и пылкими проявлениями страсти, после которой наступало не умиротворение, а ощущение вины и лжи. Она быстро поднялась с постели, чтобы увидеть мужа, сказать ему что-то утешительное и ласковое, но встретила растерянную жену управляющего, которая тут же выложила ей последние новости. Побледнев, Регина выбежала на крыльцо, но экипаж уже отъехал от усадьбы. Занявшись вместе с Ядвигой малышом, Регина постепенно успокоилась, и вскоре по дому разносился веселый смех и радостные крики. Немного устав от шума, она вышла во двор и направилась в заросший сад. Там ее думы перенеслись на случившийся пожар, и ей открылась простая истина, что тут замешан Язеп и нужно непременно сказать об этом мужу. На душе стало тяжело, и она поспешила в дом. Лето уже подходило к концу, солнышко светило тускло, на березах появились желтые листочки, и совсем не было слышно птиц, только воробьи весело чирикали, собравшись стайкой у плодов подорожника и переспелых трав, что росли у самой дорожки. Скоро начнутся дожди, и тогда станет совсем скучно и одиноко, подумала Регина. В таком безрадостном настроении прошел день.
Роман уже спал, когда внизу раздался топот и шум. Регина стала прислушиваться, она с нетерпением ждала мужа, он не приехал на обед и, наверное, вернулся очень голодный. Между тем шум внизу нарастал, и уже был слышен плач и причитания. Встревоженная Регина бросилась вниз. Спускаясь по лестнице, ей нестерпимо захотелось плакать. За ней шла обеспокоенная Ядвига. Увидев Катерину с поднятыми вверх руками и плачущую во весь голос, Регина пошатнулась и до нее, как в тумане, донеслось:
– Ой, пани, беда, ой, пани, беда, беда, пани, муж ваш… – и все звуки пропали, все вокруг закружилось, начало рушиться и исчезло. Мир померк, и Регина, уцепившись за балясину, опустилась на ступеньки.
Она пришла в себя на вторые сутки, в ее комнате пахло лекарствами и ладаном, в доме стояла тишина, и, только напрягая слух, можно было расслышать шепот или тихое шарканье ног. Роман с Ядвигой находился на другой половине дома, и мальчик не понимал, почему его не пускают к маме и почему так долго не приезжает папа. Няня часто плакала, тогда начинал плакать и Роман. По дому неспешно прохаживался мужчина в наброшенном поверх одежды халате. Увидев его, Роман тут же убегал и подсматривал за ним через щелочку двери. Ему хотелось во двор, но там шел дождь.
Открыв глаза, Регина увидела лампадку на комоде. «Где я?» – была ее первая мысль. Затем подступила боязнь пошевелиться и упасть. Она обвела глазами потолок, стены, окно, за которым уже было темно, в голове проносились мысли и воспоминания. Она громко сказала: «Вацлав, Вацлав» – и попыталась встать. Послышались шаги, и над ней наклонился незнакомый человек.
– Вы пришли в себя, пани, но вам еще нельзя волноваться. Вы пока лежите, а я сейчас сделаю вам теплый отвар, – услышала она незнакомый мужской голос.
– Где мой муж Вацлав? Кто вы?
Перед ней появилась женщина в белом халате, она протянула ей стакан и сказала:
– Вот, попейте, пани.
Ее приподняли, она сделала несколько глотков теплой жидкости и снова стала спрашивать, где ее муж. Мужской голос отвечал, что он немножко приболел, но скоро поправится и непременно приедет. Мир снова стал отдаляться от Регины, и она уснула.
На следующий день, проснувшись, она села на кровати. Немного кружилась голова. В комнату вошла Ядвига и сразу заговорила, как она рада, что пани выздоровела, но, встретив вопросительный взгляд Регины, замолчала.
– Ядвига, ты должна мне сказать, где Вацлав. Я требую! – такого голоса няня никогда не слышала от своей хозяйки.
Ей ничего не оставалось, как рассказать правду. В уездном городишке в одном доме случился пожар, там были дети, и Вацлав бросился выносить их из огня, одного вынес, а потом все рухнуло, и он остался там. Сюда в имение из уезда приезжали люди благодарить, а потом прискакали казаки с урядником разбираться с пожаром, управляющего забрали с собой, но вечером он вернулся, жена его плачет. Ядвига взглянула в глаза своей хозяйке и замолчала. Регина сидела неподвижно, с каменным лицом, и, казалось, даже не дышала. Ядвиге стало страшно, она хотела закричать, позвать на помощь.
– Помоги мне одеться, я сейчас встану, – прозвучал властный голос пани. Ядвига перекрестилась и тут же принялась искать одежду.
– Одежду возьми в большом кожаном бауле внизу, – уже более спокойно сказала Регина.
Наступили дни траура, которые совпали с началом эвакуации – к этим местам приближался фронт. На похоронах в уездном городишке Регина услышала много патриотичных слов и слов тихих – от матери ребенка, которого спас ее муж. В эти дни она решала вопросы, касающиеся имения, встречалась с полицейскими начальниками, ей выплатили немалые средства. Она снова увидела беженцев, которые двигались по грязным дорогам, и военных и поспешила в имение. Там она встретила всадников, которые остановились возле гостевого дома, – тянули туда провода, подъезжали телеги. Ядвига с Романом встретили ее на крыльце. Роман бросился к матери, обхватил ее ноги руками и заплакал. Ядвига тоже заплакала и сквозь слезы сказала, что ее спрашивал какой-то русский офицер. Тут к крыльцу подъехал верховой на рыжей лошади. Не слезая с седла, он спросил:
– Где здесь можно найти хозяйку?
Регина повернулась и с достоинством ответила, что она и есть хозяйка. Верховой спешился и перекинув ногу через седло, красиво опустился на землю, что-то знакомое было в фигуре военного, покрытого плащом от дождя.
– Мама, наш другой папа приехал! – воскликнул Роман, картаво произнося букву «р», и потопал к офицеру.
Тот подхватил мальчика на руки и высоко поднял. Но это не понравилось Роману, он заболтал ножками, прося опустить его на землю. Ротмистр Кольцов, прижимая к себе мальчика, подошел к женщинам.
– Рад вас видеть, пани, а ваш сын признал меня, хотя прошло немало времени, – Кольцов опустил мальчика на землю, а тот, направляясь к маме, не унимался и твердил, что другой папа вернулся. Регина улыбнулась и тихо сказала: «Да, сынок, вернулся». Кольцов объяснил, что ему велено узнать, не будет она возражать, если возле изгороди имения расположатся военные.
– Ну что, сынок, разрешим нашему другому папе разместиться с военными? Он будет здесь служить, – обратилась Регина к Роману. Мальчик выглядел озадаченным и только согласно кивнул.
– Вот видите, мы согласны. Заходите на чай, наш мальчик будет рад.
Кольцов вскочил в седло, и конь помчал его к въездным воротам.
– А папа еще вернется? – чуть не плача, спросил Роман и снова обхватил ноги мамы.
Вокруг усадьбы да и в самой усадьбе в спешке обустраивались военные разных чинов и званий, раздавались крики и лошадиный топот, телеги и экипажи то въезжали, то уезжали. Вот заурчал мотор автомобиля, который остановился у гостевого дома. Как выяснилось, прибыл важный чин, который был здесь главным. Часть особняка, которую занимали Ядвига с Романом, освободили, и там разместился генерал, также были освобождены покои для полковников. В этом движении, беспрерывных перестановках отступало горе, которое случилось здесь несколько дней назад. Надо было спешно заниматься текущими делами и заботами, речь шла об эвакуации. Регина находилась словно в забытьи, она то начинала помогать переносить вещи, освобождая комнаты, то вдруг застывала на одном месте и звала к себе Романа, а того тянуло во двор, в шум и суету. Вместе с ним приходила Ядвига и просила их отпустить туда, где мальчику было интересно и где он опять встретил того военного на лошади, опять называл его папой, и тот прокатил его верхом на лошади. Регина всплескивала руками, выражая испуг, и говорила, это же так опасно. Она пыталась обнять сына, прижать к себе, но тот вырывался и, громко топая ножками, выбегал во двор. Ядвига не стала рассказывать ей о расспросах военного и о том, что она поведала ему о случившемся горе. И, конечно, она не призналась хозяйке, как ей нравится этот привлекательный и обходительный ротмистр, и что в глубине души она призналась себе, что с радостью пошла бы с ним, куда бы он ее ни повел.
