Русская мода. Фейк! Фейк! Фейк!

– Сумочка была куплена в вашем магазине! – заявляет Полина.

– Неужели? А мне кажется, вы хотите возложить ответственность за собственную некомпетентность на чужие плечи, – парирует Кортюсон.

– Вы были так недальновидны, что продали подделку мне – мне! Редактору первого глянцевого журнала в стране!

– Второго главного глянцевого журнала. Первый – «Вог», – поправляет Кортюсон и переходит в нападение. – Люди из «Вог» тоже покупают наши вещи, и пока никто из них не жаловался. Давайте будем откровенны, Полина Марковна, вы прельстились на халяву, которую продают на каждом углу, вы стали соучастником этого бесчеловечного пиратского бизнеса, подрывающего все наши устои, и потом – когда вас застукали и поймали с поличным – вы прибежали сюда, чтобы обвинить в своей неудаче уважаемую компанию! Компанию с двухсотлетней историей, репутацию которой вы готовы поставить под сомнение ради собственной ничтожной попытки сохранить свое лицо.

От столь наглого и одновременно эффектного пассажа Полина на секунду замирает. Телевизионщики с пониманием кивают друг другу – как бы подтверждая, что сказанное прозвучало очень дерзко и круто, а девушка-продавец наконец оставляет попытки остановить съемку: неожиданно развернувшаяся перед глазами битва целиком завладела ее вниманием.

– Я похороню ваш магазин и вашу карьеру, господин Раков, – холодно произносит Полина. – Я похороню вас, не потому что испытываю к вам личную неприязнь, и не потому, что я была застукана с поличным, как вы изволили выразиться. Я похороню вас, потому что вы – прикрываясь лицом известного бренда – развели здесь кондовый кооператив и под видом высокого искусства продаете домотканые лапти своих кустарей. Вас ведь не должно обижать слово «лапти», а, господин Раков? Ведь вы прекрасно знаете, о чем идет речь.

– Я понятия не имею, о чем идет речь. Моя фамилия Кортюсон, а не Раков. И у меня есть к вам один-единственный вопрос – последний – и он, надеюсь, сможет завершить нашу беседу, – администратор набирает воздуха в грудь, а затем произносит, отчетливо чеканя каждую букву. – К-а-к-о-в-ы. В-а-ш-и. Д-о-к-а-з-а-т-е-л-ь-с-т-в-а.

Это все. Последний залп Звезды Смерти, после которого корабли повстанцев рассеянными пунктирами потеряются в безмолвной черноте космоса. Дарт Вейдер снова победил. Люк Скайуокрер удаляется, чтобы набраться джедайского мастерства и накопить сил для следующей схватки.

– Мои доказательства вы услышите в суде, господин Раков, – отвечает Полина, понимая, что крыть нечем.

Это понимает и администратор. Ухмыляясь, он смотрит, как бывший редактор «Актуэля» разворачивается и выходит из магазина вон.

Уйти далеко Полине не дают люди с телевидения.

– Постойте, постойте! – догоняет ее мужчина с микрофоном. – Вы ведь ответите нам на пару вопросов?

– С удовольствием, – улыбаясь, останавливается Полина, которая очень надеется, что телевизионщики не заметят жесткие морщинки, скопившиеся в уголках ее глаз.

– Значит, так, – мужчина подтягивает шнур от микрофона, дожидаясь, когда его догонят человек с камерой и ассистенты. Он коротко кивает им, когда видит, что те заняли свои позиции. – Вы действительно утверждаете, что в официальном магазине бренда вам продали подделку?

– Да! – Полина смотрит в камеру и надеется, что выглядит достаточно смело.

– Если я правильно понял, вы не можете этого доказать?

– Поверьте мне, – отвечает она. – Я нахожусь не в том статусе, чтобы покупать одежду в каких-то подворотнях. Если мне нужен знаковый продукт – такой, как «Луи Вьюиттон» – я иду за ним в официальный бутик. А если мне нужно найти что-то неизвестное, старину, винтаж, я еду в маленькие ретро-магазинчики в Париже, Лондоне и Брюсселе. Вот и все. Я не имела ни малейшего желания идти против этого устоявшегося порядка вещей, пока официальный магазин известного бренда не продал мне левый продукт.

– Скажите это еще раз, прямо в камеру, – просит человек с микрофоном.

– Что именно? – уточняет Полина.

– Скажите, что магазин «Луи Вьюиттон» в Москве продал вам левый продукт.

– Магазин «Луи Вьюиттон» в Москве продал мне левый продукт, – повторяет она и, спустя секунду, добавляет. – Я не знаю, кто делал эти сумки, и как они попали в бутик, но заявляю со всей ответственностью: Дом продал мне стопроцентную подделку. Остерегайтесь!

Человек с микрофоном благодарит Полину и машет оператору, давая отбой. Когда камера выключается, он ошеломленно восклицает: «Охренеть!» – обращаясь не к кому-то лично, а ко всем сразу…

Москва, клуб «Железобетон»

– Вот эта желтенькая. Да, вот эта. Она унесет тебя на небеса, друг мой. Ты сможешь разговаривать с Иисусом, парить над домами, делать всю эту хрень, которую делал супермен.

– Сколько?

– Тысяча пятьсот.

– Это слишком дорого. Остальные берут по тысяче двести, а кое-кто и по тысяче.

– И что они подсовывают тебе за эти деньги? Ты никогда не интересовался этим, парень? Жуткую химию, сваренную в собственной ванной комнате. Калейдоскоп ядов, приправленный поролоном и зубной пастой. Не грузи меня. Я предлагаю тебе настоящий, проверенный ЛСД-25. Это классика – такая же, как «Мальборо» или «Левайс». В конечном итоге, ты платишь больше, чтобы не сомневаться в качестве.

В недрах грохочущего клуба «Солянка» Федор Глухов пытается купить наркотики у накачанного мужика, которого ему порекомендовали как «самого надежного барыгу во вселенной». Однако налицо явный конфуз – денег, имеющихся у Федора, оказывается недостаточно, чтобы приобрести желаемое.

– Тысяча двести пятьдесят, – пытается выторговать он скидку. – Это все что у меня есть.

– О, нет, парень, я в эти игры не играю, – «самый надежный барыга во вселенной» остается тверд. – Я называю цену, и это все. Ты либо соглашаешься, либо нет. Никакой торгашни.

– Окей, окей, я согласен, не уходи.

Федор Глухов нервно выворачивает карманы своих джинсов, но прибавить к тем деньгам, которые уже зажаты в его руке, там нечего. Он роется в рюкзаке – в смутной надежде, что недостающие двести пятьдесят рублей могли случайно остаться после какой-нибудь вечеринки или похода по магазинам – но и в нем тоже денег нет.

Федор Глухов поднимает глаза на собеседника. Ему очень хочется попробовать настоящий ЛСД-25. Это делали все крутые чуваки, и он, Федор Глухов, хочет быть среди них. Джим Моррисон. Баския. Курт Кобейн. Джимми Хендрикс. Даже Джон мать его Леннон жрал кислоту.

Федор мечтает о диковинных мирах, открывающихся дверях восприятия и прочей психоделической чуши, про которую он читал, слышал или догадывался. Сегодня он желает испробовать все на себе. Он поборол сомнения и подготовил свой дух достаточно, чтобы не испугаться. Он ждет ответов на свои вопросы, ждет открытий, неожиданных озарений, экстатических творческих порывов, и самое главное – он ждет, что ЛСД изменит его жизнь. Он знает десятки историй про то, как люди, съевшие кислоту, нащупывали тот самый нерв, после чего у них все налаживалось. Федор Глухов – в голове которого царит странная мерцающая каша из цитат Кастанеды, выдержек из интернет-блогов кислотных гуру и статей в пошлых молодежных журналах – верит в ЛСД как в панацею. Недостача двухсот пятидесяти рублей, происшедшая в двух шагах от исполнения мечты, не входила в его планы.

– Э-э-э… Ну, в общем тут вот какое дело… – он тянет время, судорожно придумывая, что сказать следующим, чтобы не дать человеку с наркотиками уйти.

– Что? – брезгливо поднимает бровь собеседник. – Нет денег? Мамочка с папочкой обрезали кредитную линию? Или сука-начальник в офисе задержал аванс?

Он ухмыляется своей шутке, хлопает Федора по плечу – типа, «бывай, парень» – и готовится убраться восвояси.

– Вообще-то, я фотограф и не сижу в офисе, – говорит Федор. – Снимаю моду для журналов. Ну, знаешь, все эти тетечки в дизайнерских шмотках – маленькие груди, худые жопки, вызывающие позы и желание в глазах.

– Серьезно? – собеседник, уже почти повернувшийся спиной, останавливается, глядит на него с недоверием. – Ты хочешь сказать, что делаешь все эти фотографии?

– Ну, не все. Только некоторые.

– И ты видишь моделей, общаешься с ними, смотришь, как они бегают туда-сюда в этой одежде?

– В точку. Общаюсь с самыми крутыми.

– Типа, привет, Наташа Водянова, ну, как прошло утро?

– Даже больше того. Типа, привет Наташа Водянова, ну, что – твой лорд опять клянчил минет утром или сегодня обошлось?

– Не может быть! – видно, что дилер до конца не верит услышанному, хотя тема, несомненно, интересует его.

– Очень даже может.

– И у тебя есть их телефоны, да? Ну, в смысле, вам же нужно договариваться о съемках и все такое?

Федор пожимает плечами – понимая, что в скользкой игре, которую он только что затеял, главное, не переборщить:

– Телефоны есть. Не все, но есть.

– Почему не все? – наседает собеседник. – Ты же работаешь с ними!

– Чувак, так устроен этот бизнес! Часть девочек вообще не произносит ни слова – все за них говорят их агентства. Перед выездом с них даже могут взять подписку о молчании.

– Вот дела!

– Но, конечно, чаще происходит наоборот. В основном, пташки щебечут так, что не заткнуть, и оказываются не прочь черкнуть свой номер в мою записную книжку. Понимаешь, о чем я?

– Ты не разводишь меня? Нет? – дилер слегка толкает Федора кулаком в грудь. – Смотри, потому что разводил я чувствую за километр. И, знаешь, что происходит тогда? – он показывает Федору два увесистых кулака. На костяшках одного вытатуировано слово «love», на костяшках другого – «hate».

Федор решает, что пришло время играть ва-банк. В своем мобильном телефоне, в разделе контактов, он находит нужный номер и поворачивает табло так, чтобы продавец наркотиков его рассмотрел:

– Загляни сюда. Видишь, что тут написано? Это телефон Наоми.

– Наоми? – собеседник вглядывается в экран. – В смысле, Наоми Кэмпбэлл?

– Точно.

В телефоне действительно забито имя – Наоми, но та девушка, которая носит его, не имеет ни малейшего отношения к чернокожей суперзвезде. Говоря откровенно, Федор и сам не вполне отчетливо представляет, что за Наоми записана в его телефоне. Это какая-то малолетка, смутно припоминает он. Или та двухметровая баба, которую они пьяной компанией подсадили в машину на Дмитровском шоссе прошлой зимой…

– Чувак! – рука собеседника оказывается на плече Федора. Продавец наркотиков улыбается ему – сложно поверить, что этот человек еще минуту назад выстреливал в него лучами презрения и собирался побыстрее отвалить. – Предлагаю нам с тобой поступить следующим образом. Ты сейчас, здесь, без свидетелей, даешь мне телефон этой Наоми – типа, ни она, ни кто-либо другой не узнает, что телефон дал ты. А в ответ я прощу тебе недостающие 250 рублей – потому что я вижу, что парень ты хороший, и тебе непременно нужно закинуться сегодня чистым, первоклассным ЛСД-25.

– Да? – настала очередь Федора с презрением поднять бровь. – Дружище, а тебе не кажется, что за телефон Наоми – мы ведь говорим о Наоми Кэмпбелл, ты не забыл? – тебе нужно дать мне свое чистое первоклассное ЛСД-25 просто так?

После этих слов дилер погружается в задумчивость. Возможность разжиться телефоном одной из самых известных в мире моделей, а в будущем, возможно, и завести с ней тесное знакомство кажется заманчивой. Но в то же время перспектива разом лишиться полутора тысяч рублей кажется еще слишком неожиданной и уступить их так сразу дилер не готов.

– Наоми Кэмпбелл, чувак, – напирает Федор. – Роскошная, независимая, дерзкая. Тебе понадобятся все силы, чтобы ее укротить. Потому что она – как черная пантера: покорится только самцу со стальной выдержкой. Но ты сможешь приручить ее – я вижу эту сталь в твоих глазах.

– Окей, окей, ты меня просто убил, – соглашается дилер. – Давай хренов телефон этой сучки!

Сделка совершена. Федор разжевывает желтый кусочек бумаги, пропитанный кислотой, едва его собеседник исчезает за углом. Это было не так трудно, размышляет он, закуривая сигарету – немного лести, немного лжи, и вот уже нужные вещи сами идут к тебе в руки.

Федору хочется выпить, а поскольку 1250 рублей все еще остаются при нем, он заказывает у бармена двойную порцию «Баккарди».

Попивая ром, он разглядывает посетителей и ждет прихода.

Когда через двадцать минут ничего не происходит, он начинает волноваться.

Через сорок минут все по-прежнему, в смысле – никаких признаков действия кислоты, никаких изменений в пространстве, и только в голове начинает чуть шуметь от алкоголя.

Спустя час Федор Глухов – который к тому времени успел прикончить второй ром и выкурить не меньше десятка сигарет – в ярости проклинает дилера, его гребаную желтую бумажку и свою собственную доверчивость.

Бармен за стойкой считает своим долгом поинтересоваться, все ли у него в порядке.

Федор, едва удостоив его взглядом, раздраженно отвечает, что да, у него все в полном, мать его, порядке, спасибо, что поинтересовались.

Через секунду он понимает, что в облике бармена определенно было что-то подозрительное – какая-то странная деталь, которую он уже замечал где-то, у кого-то, в другом месте. Федор разворачивается, чтобы внимательнее рассмотреть бармена, и в следующий момент его прошибает как молотом, вгоняя в пот, осознание.

Бармен как две капли воды похож на Карла Лагерфельда, известного модельера. У него морщинистое, скрытое за черными очками лицо, длинные белые волосы, забранные в хвост и идеально белая, с накрахмаленным воротничком, рубашка. С бесстрастным видом он разливает напитки посетителям, и никто кроме Федора, кажется, не замечает очевидного сходства.

– Черт, черт, черт, – от неожиданности и испуга Федор приседает за стойкой. По его спине ручьями течет пот, он тяжело дышит, дыхание сбилось, зрачки неестественно расширились.

Он оглядывается, чтобы удостовериться, что своим рывком под стойку не привлек к себе слишком много внимания, а затем вцепляется в отвороты куртки стоящего рядом человека.

– Э-э-э, что за дела? – тот пытается оторвать его руки от своей одежды.

– Ты видел это? – задыхаясь, шепчет Федор. – Видел?

– Видел что? – спрашивает сосед, одновременно не оставляя попыток освободиться от цепкой хватки фотографа.

– Бармен. Он как две капли воды похож на Лагерфельда…, – последние слово застревает у Федора в горле, поэтому получается что-то вроде «Ла-гррр-фель-гррр».

– Приятель, похоже, ты переборщил с веществами. Тебе надо на воздух, – сосед с отвращением отстраняется от него, насколько это возможно. Федор разжимает руки, и тот спешит раствориться в толпе.

Некоторое время Федор продолжает сидеть под стойкой, пытаясь успокоиться. Он отсчитывает про себя – «раз», «два», «три», «четыре», и на счет «десять» резко поднимается из своего укрытия, чтобы еще раз взглянуть на бармена. Он надеется, что галлюцинация прошла, и окружающее вновь приняло свой обычный облик, но не тут-то было.

Лагерфельд в упор смотрит на него со своей стороны стойки, а за его спиной – там, где раньше были полки, заставленные рядами бутылок – полыхает пламя, которое Федор автоматически определяет как «адское».

– Ну? – произносит Лагерфельд, не разжимая губ. – Ты хотел получить ответы. Задавай вопросы.

– Чувак… – Федор в смятении смотрит на него. – Я всегда восхищался твоим прикидом, чувак…

– Это неправильный вопрос, – говорит Лагерфельд, хотя его губы по-прежнему остаются недвижимыми. Он медленно приподнимает свои черные очки – из-под них на фотографа глядят два стеклянных искусственных глаза с мерцающими небесно-голубыми сполохами внутри.

– Чувак? – неуверенно произносит Федор.

В следующий момент стеклянные глаза Лагерфельда выстреливают двумя лазерными лучами. Они прожигают тело Федора Глухова насквозь, проделывая в нем аккуратные ровные отверстия, и тут же края этих отверстий начинают разрастаться, словно бы лазеры оставили на коже враждебные молекулы, и теперь те поглощают оставшуюся плоть.

Федор Глухов размахивает руками, хрипит и хочет вдохнуть – но вдыхать уже нечем, потому что там, где были легкие, сейчас пустота, и ее становится все больше. В ней попеременно исчезают туловище, ноги, руки и голова – все, что еще совсем недавно было телом Федора Глухова, испаряется, и через минуту от него остается одно большое, абсолютное Ничто.

Вокруг гремит музыка, а людей в клубе все прибывает. Если кто-нибудь из них и видел, что сейчас произошло, то на него это не произвело ни малейшего впечатления.

Париж, офис Интерпола

Двое мужчин в одинаковых серых костюмах от Ива Сен-Лорана выглядят озабоченными. Они сидят за массивным черным столом, на 15-м этаже современного здания, сплошь состоящего из стекла и бетона, и морщат лбы. На столе перед ними – разбросанные в беспорядке бумаги и открытый «макбук», в который оба напряженно всматриваются.

Одному из мужчин на вид лет под шестьдесят. Его лицо избороздили интеллигентные европейские морщины, а седеющие волосы уложены назад по моде того времени, о котором сняли сериал «Безумцы». Второму – тридцать с небольшим. Он подстрижен коротко, но со вкусом, поджар и загорел – словом, выглядит как самец в расцвете сил, не чурающийся тренажерных залов. В уголках его рта и глаз тоже проступают морщинки. Но пока они едва заметны, и появились, несомненно, от частых улыбок и хорошего сильного солнца.

Мужчин можно было бы принять за отца и сына или за близких родственников – так они похожи друг на друга. Но, вероятно, самым лучшим окажется их сравнение с агентом Смитом из фильма «Матрица» – потому что в конечном итоге, эти двое выглядят так, словно одного клонировали из другого с разницей в тридцать лет. Даже больше того – при взгляде на них, кажется, что эти копии не единственные, что за дверью скрываются еще десятки таких же загорелых, интеллигентных, подтянутых мужчин разных возрастов, облаченных в серые «сен-лорановские» костюмы.

Одного из сидящих зовут Жан-Люк Потен. Он – глава специальной группы в штате Интерпола, которая занимается тем, что разруливает темные дела, связанные с именами высокой моды. Большую часть своего рабочего времени Потен проводит, составляя картотеку на производителей пиратской продукции, маскирующих свои никчемные товары под известные бренды. Задача Потена и его группы – аккумулировать приходящую со всех сторон информацию, сортировать ее, проводить статистические исследования и рассылать в те региональные офисы Интерпола, на чьих территориях ситуация с пиратством в сфере моды выглядит особенно удручающе. В исключительных случаях – то есть, когда охреневших пиратов нельзя прижать к ногтю обычной судебной бодягой – агенты группы Потена лично выезжают на место, чтобы выступить в роли консультантов, дознавателей, рядовых ищеек или кары Господней, если вам так больше угодно.

Сейчас имеет место исключительный случай, поэтому в комнате кроме Потена, находится второй человек. Это Жак Дювалье, ведущий специалист группы, которого обычно привлекают для расследования наиболее громких дел. Среди своих Дювалье известен под прозвищем «Вазелин» – вероятнее всего, имеется в виду то, насколько легко и плавно он проникает туда, куда остальным агентам вход заказан, ввиду недостатка отваги, нужных контактов, здоровой наглости и дипломатических навыков. Это Дювалье нашел и привлек к суду семью фермеров из Эльзаса, организовавших у себя производство и поставки поддельного шампанского «Моет». Говорят, что с июля 2000-го по январь 2003-го – то есть, до той поры, пока Дювалье не усадил эльзасцев пред око достопочтенного судьи – на севере и востоке Франции не было настоящего «Моет», настолько широко было поставлено дело.

В 2005-м Дювалье три месяца провел по пояс в воде в дельте Амазонки – он искал целый город, скрытый в джунглях и занимавшийся нелегальной штамповкой кроссовок с логотипом «Найк». С тех пор у него развилось стойкое отвращение к кроссовкам любого рода, и даже утренние пробежки он предпочитает совершать в легких тапочках, наподобие тех, которые показывают в китайских фильмах о кунг-фу.

Наконец, в 2008-м именно Дювалье замял конфликт между престижным универмагом Barneys в Нью-Йорке и Бритни Спирс, когда та в состоянии жесткого наркотического опьянения попыталась уйти с покупками, не расплатившись, а затем вцепилась в лицо управляющему универмага, пытавшемуся ее остановить. Тогда универмаг пошел на принцип и был готов отправить певицу в тюрьму. Однако появившийся словно из воздуха Дювалье развел стороны по углам так умело, что в конечном итоге конфликт даже не получил широкой огласки – хотя имел все шансы стать сенсацией, сравнимой только с процессом детей против Майкла Джексона.

Судя по тому, что сейчас Дювалье сидит в кабинете Потена – а его не просто пригласили, но досрочно отозвали из ежегодного отпуска в Каннах, буквально отодрав от 18-летней любовницы – речь должна пойти о чем-то важном.

Жан-Люк Потен протягивает бумаги своему подчиненному:

– Это официальный запрос от службы безопасности «Луи Вьюиттон». Они хотят, чтобы мы разобрались с этими русскими.

– Русскими? – Дювалье всматривается в белые листки с гербами модного дома и картинно поднимает одну бровь. – Что там у них произошло?

– У них произошел форменный скандал. Прежде всего, прилюдно опозорилась эта девчонка, редактор местного офиса «Актуэль». Она приперлась на показ «Ланвин» с поддельной сумкой «Луи Вьюиттон»…

– Луи Вьюиттон?! На показе «Ланвин»? – Дювалье изумляется уже по-настоящему. – Ей разве не сказали, что светить сумочкой «Луи Вьюиттон» на презентациях других дизайнеров – это дурной вкус?

– Надо понимать, так русские берут реванш за холодную войну. Они хотят показать миру, что могут щеголять в чем угодно и где угодно, несмотря на общепринятый этикет.

– Кто вообще берет сумочки на показы, патрон? Где это видано? Нормальные люди оставляют все сумочки в лимузинах.

– Одно слово, вандалы, Жак. Но послушай конец истории. После того, как девчонку прижучили, она вернулась в Москву, к своим медведям, и заявила буквально следующее – глядя своими голубыми глазами в камеру местного телевизионщика, она заявила, что поддельный «Луи Вьюиттон» ей продали во флагманском магазине «Луи Вьюиттон» в России.

– Просто запредельно! И что потом?

– Если раньше Дом был намерен воздерживаться от каких либо реакций, то теперь там словно все с цепи сорвались. Собираются привлечь эту мадемуазель к суду и публично извалять в грязи. А параллельно требуют от нас разобраться, что стоит за ее словами. Не скрывается ли там реальный прецедент.

– Реальный прецедент?! Можно и без всяких расследований сказать, что это абсолютная чушь. Где это видано – сбывать фейки через официальный канал? И с каких это пор в «Луи Вьюиттон» заболели паранойей настолько, чтобы просить нас проверить слова сумасшедшей, да еще к тому же еще и русской?

– Я сказал им абсолютно то же самое, Жак. Но вот что они показали мне в ответ. Взгляни-ка сюда, – Потен разворачивает экран ноутбука так, чтобы тот был виден Дювалье и набирает адрес в поисковой строке – Glam Yourself точка blogspot точка com.

– Что это? – Дювалье откидывается на спинку стула. – Русский фэшн-блогер?

– Именно, – соглашается Потен. – Не просто русский фэшн-блогер, а фактически единственный фэшн-блоггер на развалинах бывшего СССР. А теперь посмотри, что этот парень там наснимал.

Дювалье, слегка сощурившись, вглядывается в экран.

– Эти люди перед тобой – это местный московский бомонд, – продолжает объяснять Потен. – Модники, трендсеттеры, золотая молодежь.

– У них есть и такие? – иронизирует Дювалье.

– Представь себе есть. А теперь вглядись в снимки внимательно. – ничто не бросается тебе в глаза?

Дювалье наклоняется к экрану практически вплотную:

– У них красивые ножки, у московских баб.

– А еще?

– Они все носят сумочки «Луи Вьюиттон».

– И?

Дювалье берет паузу, щурится, сканирует снимки профессиональным взглядом и наконец заключает:

– Весь их «Луи Вьюиттон» – стопроцентный фейк!

– В точку!

– Ну и что в этом такого, шеф? – недоумевает Дювалье. – Весь мир носит поддельный Луи Вьюиттон.

– Особенного в этом то, что перед тобой не обычные люди. Это их элита, сливки московского общества. А что делают сливки в слаборазвитых странах, когда до них доходят отголоски высокой моды?

– Идут транжирить деньги в бутики? – предполагает Дювалье.

– Именно. Они идут в бутики, где цены взвинчены до предела – и они приходят и покупают себе все, что хотят. Ты понимаешь, о чем я? Для всех этих людей на фотографиях в этом паршивом блоге нет нужды покупать подделки. Более того, они шарахаются от подделок как от огня. У них был железный занавес, помнишь? Из-за него они подглядывали за нами и мечтали приобщиться к нашим скромным буржуазным дарам – и в первую очередь, я имею в виду модные дизайнерские штучки. И теперь, Жак, им нужны настоящие вещи – которые стоят баснословные деньги и за которыми они хотят приходить в роскошные, сверкающие огнями и хромом магазины. Вот, что меня настораживает. Все эти люди на фотографиях – эти детки, эти любовницы, эти жены и родственники русских нефтяных магнатов должны были купить настоящий «Луи Вьюиттон». Я просмотрел чертов блог от начала и до конца и обнаружил странную закономерность: если там и есть настоящие сумки, то они попадаются только на самых ранних снимках. На фотографиях, сделанных позже, настоящих нет вовсе. О чем это говорит, Жак? Уж не о том ли, что в какой-то момент в этой дикой стране действительно объявился наглец, который стал толкать свой левак под официальной вывеской Дома?