Сердце русалки. Благословение Кай'Ши

Лун замер и высунул из пасти язык перевернулся кверху брюхом.

«Не пробовать. А он вкусный?»

***

Состояние было паршивым. После тоника Мастера Юй Мин слабость и боль свернулись тугой змеей в уголке тела и больше не терзали мышцы резкими судорогами. Сейчас же началось все по новой.

Ник с трудом открыл свинцовые веки и непроизвольно застонал, когда попытка поднять хотя бы голову, не увенчалась успехом.

– Тише, мой милый. Не надо столько бессмысленных усилий.

Затылок приподняли и сквозь сухие губы протолкнулась пластиковая трубочка. Ник пил быстро и жадно, чуть ли не давясь, с удовольствием ощущая, как восстанавливаются силы вместе с наполненостью желудка животворящей влагой.

– Вот так, птенчик. Все, больше пока нельзя. Стало лучше?

Взгляд, наконец, прояснился, и парень с удивлением понял, что находится в лазарете. Яркие белые блики перед глазами, были не мушками, а хвостами магианы, которая сидела рядом с его койкой и внимательно отмеряла какие-то порошки на старых весах с чашечками. Мутная бронза, давно утратившая свой блеск от многочисленных царапин, исправно натягивала цепочки, повинуясь воле женщины, склоняясь то в одну сторону, то в другую, тонкой иглой демонстрируя недовес или перевес.

Бамбуковый пинцет мелькал в умелых руках, успешно орудуя мелкими гранулами.

– Воспоминания сохранились какие-либо, или ты помнишь только то, что проснулся утром и остался в кровати?

– Помню все…

Горечь скопилась внутри горючим озером, лишая даже иллюзии спокойствия. Парень отвернулся к перегородке и молча закрыл глаза.

Помнит ли он перемещение? Разговоры о русалках и теплые руки с бездной сожаления в таких красивых зеленых глазах.

Помнит.

Дословно.

Насильно усыпленное сознание отказалось полностью погрузиться в беспамятство, и Николас прекрасно слышал все до последнего о своей связи с Соней и Верховным.

И постыдную, непрошеную радость. Он связанный? Он тоже достоин? Он может на что-то претендовать?

Не может.

Стивен не уследил, Банерджи не давал клятв и не налагали на него запрет артефакты. Поэтому мысленный диалог между любовниками, а теперь он знал это точно, не стал для него тайной.

И оправдать все магической привязкой не получается. Она же понравилась ему раньше, чем он даже заподозрил в ней связь с Камар-Таджем.

Тогда на остановке, худенькая симпатичная девушка с безумно обаятельной улыбкой привлекла самыми красивыми глазами на свете. Он помог по инерции, просто по тому что так воспитан. Увы, молодость немного стерла часть этого воспитания, когда он нес пакеты к устроеной на скамейке незнакомке. Кружевное белье заставило вспыхнуть кровь и воображение. Глядя на нее, довольно легко было представить элементы нескромного туалета на женском теле. Такой уж у него возраст, невольно взрываешься определенной реакцией, особенно тех, на кого запечатлелся с первого взгляда.

Он испытал сожаление, что она уехала. А встреча в обители стала приятной неожиданностью. Вдруг судьба? Место же такое, волшебное.

Сейчас он стоял босыми стопами на холодных осколках собственных надежд.

Конечно судьба. Она же та еще насмешница, но верить не хотелось. Ни изумрудным глазам, так ярко вспыхивающим при приближении злополучного мага. Ни полунамекам и прикосновениям.

Даже смиренно приняв факт их связи, она не рассматривала варианты ее сохранения. Пожалела, пытается исправить содеянное и минимализировать последствия.

Но он не хотел рвать эти узы!

Что с ним? Воздействие русалки или собственные чувства? И смеет ли он высказывать претензии, не разобравшись в себе. Одно Ник знал наверняка, жаль что у девочки такой недостойный ее мужчина.

Стивен Стрэндж – как средоточие нетерпимости, гордости и самоуверенности. Он с легкостью ломал словами и поступками хрупкие человеческие надежды. Гордо нес звание Верховного как знаменитый эскалибур, будто это награда, а не тяжелый терновый венец, унесший жизнь Старейшины.

Он слушал их диалог, вспоминал ранее увиденное и с болью видел, как без сомнения влюбленная Соня, будет так же играючи сломана и растоптана этим владетелем мира.

– Какой забавный. Эй, Ромео, ты чего влажность развел? Я думал рыцари еще не перевелись в человеческом обществе, а все оказалось еще печальней. Подумать страшно, рыцари стали принцессами, а принцессы натянули латы. Юми, ты слишком его облизываешь, вот он и размяк.

Громкой веселый голос ворвался в пучину обид и раздражений, отдернув в сторону раздвижную перегородку. Взору младшего Банерджи предстал забинтованный почти по шею смутно знакомый мужчина подозрительно похожий на Юй Мин и нагло щурящийся невозможно рыжими нечеловеческими глазами. Он сидел на соседней койке, поджав ноги в свободных штанах, подперев подбородок жутко обожженными руками, в толстом слое белесой мази.

– В обморок падать будешь, пацан?

– Юн, оставь Николаса. Ему необходимо время, чтобы прийти в себя и принять столь нелепую и неприятную ситуацию.

– Хорошее дело, – одобрительно кивнул названный Юном, явно насмешничая. – В миру это называется проще – жевание соплей. Вы с Верховным прям два сапога пара. Ведете себя, как две избалованные принцессы. Любит, не любит, заслужил, не заслужил. Дорам что ли пересмотрели? Я ради смеха снялся в парочке, так самое то для женских страданий.

Мужчина делано пугливо отодвинулся от края:

– Ты это, не дыши на меня, а то этот южнокорейский вирус похоже и к мужикам цепляется. Может отдадим Соню кому поумнее, а вас со Стрэнджем оставим страдать и убиваться вместе? К тому же я слышал, среди людей такое больше не порицается. Еще и литературно то ли яоем называется, то ли слэшом каким-то.

Ник нахмурился от непрозрачных намеков, но орать или ругаться не спешил. Незнакомец дурачился, внимательно следя за реакцией собеседника, и, отметив осознание в глазах собеседника, одобрительно сверкнул своими бешеными радужками, продолжая паясничать. Банерджи даже уважительно признал, что мужик силен. Явно сильно пострадал, но ни звуком не выдал, что ему плохо, наоборот ведет себя как ни в чем не бывало.

– Приятно познакомиться, Мастер Юн Мин. Меня зовут Николас Банерджи.

– Лежи, болезный, и ручки не тяни, у меня, как видишь, кожа сохнет от жаркого климата, вот масочки делаю. Ну что, перестал себе кишки глодать. Ты послушай умного лиса. В себе разберись, а потом решай, лезть к женщине или нет. А то ходите как два дебила, глазки закатываете и страдаете: «Ах, она не моя». Мозги запудрите, а потом оказывается, что она вам и не сдалась никуда, а девчонке страдать. Учти, начнешь с Верховным цапаться или чубчиками мериться, плохо будет Соне. Будешь глаза побитого щенка делать, плохо будет Соне. Ей помощь нужна, а не соперничество. И так вы в пару достались. Меня даже на заступничество и сочувствие прошибло.

Мужчина махнул культями и тонкий халат скрыл достаточно широкие плечи с закровившими повязками от взгляда отвлекшийся сестры.

– Вот представь, приведут тебе десяток девушек и скажут, что теперь ты с ними со всеми спать обязан, детей им делать по пять раз в день и еще лечить, любить, холить и лелеять.

Перспективы Ника не впечатлили, но пример он понял.

– Во-во, она тоже не впечатлилась. Ей может уже почти никто не нужен. Видно же, что и к тебе она спокойно относится, да и Стрэндж допек уже до маковки. Если так себя вести, никакая любовь не выдержит, в океан сбежит.

Оборотень весело оскалился, демонстрируя прекрасный прикус с угрожающего вида клыками.

– Так что сжал свое достоинство в кулачках и не тряси им попусту. Другом будь, поддержи и может еще обломится что, когда ее некоторые окончательно доконают. Легче?

– Спасибо, я приму Ваши слова к сведению. Но если бы смог двигаться, предпочел бы сбежать.

Ник с уже куда более спокойной улыбкой наблюдал за веселящимся мужчиной. Если рыться глубоко, там где люди прячут даже от себя не очень хорошие и добрые мысли, то старший брат Юй Мин озвучил именно то, что нужно. Как же иногда просто чужие, хоть и обидные, но верные, слова могут мгновенно поменять настрой человека и подарить надежду.

Этот надежду не собирался дарить, да и говорит, скорее всего по просьбе Мастера, которую он бы и слушать не стал. Да и проверяет на вшивость. Хорошо быть древним существом, можно не особо напрягаясь совмещать в одном деле более десятка скрытых мотивов и при этом явно страдать от мучающих тело физических увечий.

– Хорошие мысли, правильные, «птенчик». Юми, детка, отпусти меня баиньки, – Мин подмигнул Нику и принялся нудеть самым мерзким из всех возможных голосов, полностью уподобившись маленькому капризному ребенку. Начни Ник так делать, забрали бы в психушку, а этот вполне органично смотрится в роли няшки. Дамы, наверное, млеют.

– Мин, ляг и помолчи, иначе усыплю здесь. Придется спать без своего плюшевого медвежонка.

Голос женщины раздался так близко и резко, что Ник вздрогнул, за разговором со странным магом, забывший о присутствии здесь его сестры. Юн Мин обладал потрясающим умением управлять своей харизмой, как водонапорной башней, заполняя обаянием все свободное пространство и заворачивая в него всех окружающих, как мух в паутину.

Парень повернул голову и сосредоточил внимание на склонившейся над ним магиане, которая, закрыв глаза, водила пальцами над его телом и каждое движение, оказывается, вызывало болезненный спазм внутри.

Юй Мин распахнула глаза и свечение с ее рук исчезло, а тело утратило и следы слабости, которые успешно мигрировали на посеревшее лицо оборотницы.

– Можешь идти, милый. Зова сегодня не будет, так что спи спокойно. И посмотри за дедом, ночь, может сдаться, будет тяжелой для всех членов Совета.

– Спасибо, Мастер и Вам тоже, Хранитель.

Парень поднялся с койки вполне легко и благодарно улыбнулся близнецам. Ему стало лучше и физически и морально, поэтому ободренный и немного обеспокоенный состоянием родственника, Банерджи удалился из лазарета, осторожно прикрыв за собой дверь…

Которая вспыхнула многослойной защитой, отсекая Камар-Тадж от помещения, где тонкая женщина со стоном рухнула поперек покинутой пациентом кушетки, выстрелив всеми девятью белыми хвостами.

– Довольна? И что ты носишься с этим мальцом? Сил нет, еще и на него тратишь. Ты не лиса, ты курица. Наседка. Еще и сводница.

Юн Мин с шипение опустился на свою кровать и магией уложил сестру поудобнее. Это стало последним усилием, поскольку Хранителя самого смяло такой волной боли, будто внутренности прокручиваются через мясорубку.

Испарина покрыла безупречные лица оборотней, рыжие блики смешались с белыми и комната в миг пропиталась магией кицуне, как по сообщающимся сосудам перемещаясь от брата к сестре и обратно.

Женщину выгибало дугой, мужчина с рычанием вцепился в остов своей кровати, не позволяя себе выть от изумительных ощущений, обеспеченных истощением в щупальцах каргалов и откатом использования крови русалки.

Точно так же мучились и остальные маги, испившие силы морского создания.

Ен Сук корчилась на полу своей лаборатории, закрывшись от всех и царапая ногтями каменное покрытие.

Гертмунд после попойки, вовремя убравшись в Та Ло был застигнут откатом в пещере водных драконов, которые пожалели друга и погрузили его по шею в воду пресного озера, закутав в кольца чешуйчатых тел и снимая боль своей магией.

Хранитель Лондонского храма скрипел зубами, пока сила Санктума не хлынула потоком из самих стен, укрывая и баюкая сотнями голосов своего защитника.

Ин Нан и Хамир, вовремя внявшие предупреждению Мастера Навина, лежали в набраных ваннах и пили очищающие настои с содрогание наблюдая, как сквозь поры кожи сочится лиловая смесь из крови с той самой жалкой каплей крови русалки темной густой субстанцией оседающей на дне бадьи.

После варварского изъятия части воспоминаний, Навин не был в силах набрать себе воды, поэтому, наказанный за ложь маг, просто лежал в кровати под гнетом обезболивающих заклятий и терпел вспышки убийственной древней магии.

Мастер Пич, так же сполна осознавший свое недомогущество, неспособный справиться с ощущениями лопающихся в теле сосудов, растворился в магии и слился с собственной тенью, найдя успокоение в объятьях мощи своего покровителя.

Изгнан Дормамму сегодня был большой ценой, и не пострадай он сам при попытке убийства русалки, мог бы сейчас беспрепятственно завершить начатое, поскольку маги были прочно выведены из строя.

Один лишь усыпленный Верховный и сама Соня избежали последствий, и то не до конца. Девушка, впустившая второй раз в свое тело стихию еще не знала и даже не подозревала, что прежней уже не будет.

Все на свете берет свою плату.

Глава 3. И наказания и показания

Чрезмерная честность граничит с глупостью.

Поговорка

А мысль казалась такой простой, вот с выполнением пришлось повозиться.

Под покровом наползающего утра, я вышла в двуногом виде на один из общественных пляжей и, будем честны, сперла примостившийся на камнях полотенчик.

Ну, а что? Я ж верну!

Уверенной походкой спокойного человека с почти чистой совестью, я дотопала до открывающихся ларьков и высыпала на стойку успешно выковыренные на дне монетки. Подозрительно щурящийся парнишка недовольно пересчитал кучу мелочи и выдал неадекватной и явно наширявшейся клиентке раздельный купальник, длинное парео темно-зеленого цвета и резиновые тапочки.

Удалившись в одну из общественных кабинок, быстро переоделась в приличную туристку, поклонницу пляжного отдыха. Полотенчик, как и обещано, вернулся на место, а я прямо так поперлась на глубину по мягкому песочку. До буйков пришлось плыть по-человечески, загребая шлепанцами и злясь на саму себя. Когда берег оказался достаточно размытым в утренней туманной дымке, я стянула с себя низ купальника, завязала его вместе с тапками в парео и обмотала на манер поясной сумки.

Русалочий хвост вернулся на законное место и быстро-быстро унес меня с места преступления.

Так, обзаведясь атрибутами маскировки, я нырнула в открывшийся водоворот, чтобы выплыть из него в районе местной Турции. А что?

Частные пляжи такая прелесть, кто заподозрит, что посторонний человек приплыл из открытого океана и беспардонно прикинулся отдыхающим. А что столовую ищет больше по запаху, чем по памяти?

Может она только заехала.

А браслет где опознавательный?

Да задумалась девушка и сняла случайно, молоденькая же совсем.

К тому же, кто будет в лицо помнить всех людей в огромном пятизвёздочном отеле, где поток сменяющих друг друга отдыхающих просто чудовищный?

На это я и надеялась, когда, выйдя на берег в высушенной магией одежде, неспешным шагом бывалого туриста пошла искать… да туалет!

Даже тормознула одного работника спросить, на что он спокойно указал мне требуемое.

Из местной дамской комнаты я вышла не просто довольная, а счастливая по самые уши!

В уборной я умылась, причесала рукой топорщащиеся огрызки и поправила на шее толстую золотую цепь красивого плетения, которую нашла пару часов назад.

В конце концов, кто будет смотреть на какие-то бумажные браслеты, когда в декольте украшение как десять путевок?

Русалка-диверсантка так же успешно обнаружила огромную столовую со шведским столом и легкой походкой от бедра направилась объедать несчастных турок.

Завтрак был просто выше всяких похвал. Хотя по местному времени это скорее обед. Трудно жить с кучей часовых поясов. Спала я точно в темноте, значит от Камар-Таджа заплыла не так далеко. Проснулась довольно рано, а тут времени явно больше, чем там где спала. Голова пухнет. Зато, найдя глазами огромный акриловый циферблат, поняла почему так трудно было найти продукты на столе, сопоставимые с понятием – завтрак. Бывает, главное в принципе нашла.

Устроилась я на веранде, крошила вилкой пышный омлет, заедая его бутербродом и слабосоленым рассольним сыром. Рядом грела душу тарелка с фруктами, блюдце со сладостями и чашка горячего кофе.

И что самое главное, никто, совершенно никто не тыкал в меня пальцем, с криками: « Держите вора!»

Тут половина гостей была в купальниках, вторая при параде, но и они воспринимаются индифферентно. Так что я могла никого не опасаться и просто наслаждаться едой.

Это было прекрасное утро, вкусное и ароматное, как мякоть спелого персика, от которого брызнул сладкий сок во все стороны, стоило впиться в него зубами.

Соленый морской воздух трепал волосы, целуя бледные щеки и звал искупаться, убежать с ним наперегонки и мчаться по слепящей отраженным солнцем водной глади.

Щурясь, я кивала и обещала обязательно поиграть попозже. Гомон разноязыких людей вокруг сливался в бессмысленную массу постороннего гула, а крики чаек и насмешливые визги далеких дельфинов становились все понятнее и роднее.

Ощущения – просто восторг, ни тревог, ни забот. Просто наслаждайся жизнью, делай посильное тебе и ни о чем не сожалей.

– Даже и представить не мог, что ты опустишься до такого. А вид и правда неплох.

Вздрогнув, ошалела от прервавшего мою задумчивость голоса, которого просто не могло быть.

Я моргнула пару раз, но Стивен не испарился.

В белой футболке, серых, по моему даже домашних, штанах, он беспардонно уселся напротив попивая дымящийся крепкий кофе из явно местной кружки. Он не смотрел на меня, уделяя внимание пейзажу сбоку от нас.

– Ты… ты как нашел меня? – я отдернула руки со стола, чуть не уронив тарелку, боясь соприкосновения и новых печатей.

Себя ни разу не оправдываю. Убежав вечером от всего Совета, поступила как последняя идиотка, эгоистичная и инфантильная. Но пути назад уже нет, поэтому возвращаться было откровенно страшно. И вот теперь… как?!

Взгляд безмятежных, как чистое голубое небо, глаз остановился на мне и задержался дольше обычного. Стивен внимательно оглядел с ног до головы, насколько позволял разделяющий нас стол, так же лениво прихлебывая напиток и не спеша отвечать.

Непроизвольно, затянула парео потуже, скрывая неловкость и нервозность.

– Твоя карманная зверушка изрядно линяет.

Блин, а Лун на берег со мной вышел. Аж спина зачесалась, где сейчас и отсвечивал скромный рисунок водного дракона.

– Расслабься, я не собираюсь тебя есть… даже если тебе этого очень хочется.

Только я хотела выдохнуть на первой части фразы, как на второй почти подавилась воздухом.

– Могу я забрать? – вежливый посторонний голос сбросил градус нарастающего напряжения.

С натянутой улыбкой я кивнула молодой девушке с подносом, а Стивен отставил кружку и откинулся на спинку плетеного кресла, сложив руки на груди.

Мы молчали, пока быстрые руки сгружали посуду и улыбчивая темноволосая официантка споро справилась, удаляясь в сторону крытого помещения столовой.

Наконец, собравшись с мыслями, я поставила локти на стол и, куснув себя за губу, посмотрела на мага.

– Я поступила правильно, спрятавшись в расслойку.

Стрэндж поощрительно кивнул, пугая меня своим расслабленным видом, заставляя нервничать еще больше.

– И не покинь ты означенного мной радиуса для плавания, скорее всего была бы мертва также как и Эрик.

Он улыбнулся, а я вздрогнула всем телом и сжалась в комок. Маг, тот маг, что вчера следил за мной, я даже не знала его имени, а ведь он погиб, в одиночку отбиваясь от аватаров Дормамму. И действительно, если бы мы с Луном не сбежали, то скорее всего влезли спасать парня или нет? Остался бы он жив, если бы я сманила монстров к полости раньше?

– Молодые люди, добрый день.

Местный работник, похоже, отнюдь не кухонного типажа, двигался в нашу сторону с обезоруживающей улыбкой и тем самым парнем, у которого я спрашивала дорогу в туалет. Блин…

– Упс, – усмехнулся Стивен. – Раскрыли, да?

Мир вздрогнул и на мгновение расслоился. Мы стояли на пустынном песчаном пляже. Таком знакомом и уже почти родном. Причем родным он был настолько, что от воспоминаний невольно вспыхнули уши.

Покачнувшись, попыталась вернуть желудок на место.

– Мне непонятно, почему ты рассказываешь очевидные и правильные вещи. Лучше поясни, в чем была неправа.

Выпрямившись, я скинула один тапок в воду, потом второй. Даже если уплывут, найду. Зато ластящаяся волна под ногами и еще только проснувшееся теплое солнце дают уверенности чуть больше, чем плещущийся на дне души ноль. Следом за тапками спланировало вниз и парео, оставив меня в купальнике.

Стрэндж стоял буквально в паре шагов, не делал попыток приблизиться, только с насмешливо вздернутой бровью наблюдал за моими действиями.

– Прекрасно, стриптиз оценен по достоинству, хоть и недостаток пластики виден невооруженным взглядом. Ну так что? Что ты сделала вчера не так?

Зло выдохнув, уже не скрываясь:

– Я после битвы сняла печати и пропала в неизвестном направлении, не послушавшись тебя и подвергнув себя опасности.

Он хмыкнул и развернулся ко мне всем телом.

– Высший балл непременно попадет в твой табель.

Еще движение вперед, вынуждающее непроизвольно отшатнуться:

– А знаешь ли ты, что этой ночью из строя были временно выведены все старшие Мастера кроме меня, заботливо усыпленного другом. И случись хоть какая-то малейшая неприятность с прорывами или еще с чем-то столь же фантастически-магически опасным, никто. Никто, не пришел бы тебе на помощь! Будь на теле печати, кольцо или хотя бы действуй ментальная настройка, осталась бы надежда остаться в живых. Но ты настолько не ценишь свою жизнь, что предпочла ночевать в воде, послав к чертям всех, кому хоть как-то дорога!

Последнюю фразу он почти прорычал. Я же прикрылась руками, по-детски прячась от чужой злости, полу придушено пискнув: «Прости.»

– Мне не нужно твое «прости» и убери руки от лица. Я кажется поклялся не причинять вред, поэтому твои попытки закрыться просто оскорбительны!

Раздраженный голос упал в звучании на несколько октав, и тем не менее злость прослеживалась не стихающая. Сглотнув, опустила судорожно сжатые ладони, с горящим от стыда лицом, посмотрев на Стивена.

– Мне было страшно, – тихо призналась я.

– А мне не было страшно?! – сверкнул глазами мужчина. – Или я должен был испытывать облегчение и радостно отправить тебя на корм Дормамму? Ты хоть иногда думаешь не только о себе, но и о чувствах других? Или у нас в голове, только Николас бедный и несчастный, а остальные каменные?

– А причем тут Ник? – знаю, глупый вопрос. Но новый участник нашей притензионной лекции поставил в тупик.

– Совершенно не при чем, – Стивен раздраженно дернул плечом. – Не пытайся уйти от темы разговора. Соня, – он как-то очень уж тяжело вздохнул и перевел взгляд на горизонт. – Я не хочу уподобляться тирану-отцу или сатрапу-директору, отчитывающему проблемную ученицу, но и снова молчать, рождая между нами накопившееся недопонимание, уже нет сил. Постарайся понять. Ты постоянно подвергаешь себя опасности, совершенно не задумываешься о последствии своих действий и напрочь игнорируешь право других людей о тебе беспокоиться. Вот скажи, моя злость обоснована?

Нехотя кивнула, почему-то от серьезности тона сперло дыхание и слезы сами выступили на глаза. Глупо плакать, но именно нашкодившим щенком я себя ощутила. В мгновение очень потянуло развернуться и уйти в море. Впервые испытываю потребность и тягу находиться ниже уровня земли, когда вокруг не свободное воздушное пространство, а слегка сдавливающее ощущение подводной среды. Где любое приближение выдает себя предупреждающей вибрацией воды вокруг. Где об опасности предупреждает сам океан давая время спрятаться или собраться с силами и дать отпор.

Как беззащитны люди на суше, не зная заботы окружающего их мира.

– Так почему сейчас ты стоишь и глотаешь слезы, будто невинно поруганное дитя? Что мне говорить и как реагировать, когда любое слово или любую реакцию ты воспринимаешь, как акт агрессии в свою сторону? Скажи мне…

Я обхватила себя руками и тоже посмотрела на медленно поднимающийся диск солнца, уже выбравшийся из-за тонкой, почти не различимой, линии горизонта и отряхнувшись от бодрящих прохладных капель, чисто и ярко, изо всех сил принялся выполнять свою ежедневную работу по обогреву, как оказалось, достаточно хладнокровного мира, быстро теряющего за ночь все с трудом накопленное тепло.

– Не знаю, Стивен. Очень устала. Столько потрясений за одну маленькую неделю. Будто раньше жизнь была прямой и предсказуемой, а тут ее взяли и встряхнули. Мне тяжело доверять кому бы то ни было, даже тебе.

– Я разве давал для этого повод? – сухо уточнил он. – Я всегда был на твоей стороне. Помогал по мере сил, хоть и, возможно, не всегда правильно реагировал на возникающие трудности. Но природа человеческая такова, что не получается изо дня в день поступать так верно, как хотелось бы. Все твои возмущения и претензии были услышаны и удовлетворены, по мере возможности, и при этом ты все еще недовольна.