О чём молчит ночь. Соулмейт Верховного Мага

Мама поглядывала на меня с улыбкой, но скрытым беспокойством в глазах. Вот она от соленой кукурузы не отказалась, но ее уже хорошо заметный животик просто требовал вкусняшек. Вернее малыш внутри. И правильно. Пока мы тут стрессум, он стресс заедает. Молодец пупс, отвлекай маму. Мне можно так нервничать, у меня и возраст подходящий, и гормоны бушуют, и нервная система, пока что, из адамантия. А мамочку беречь надо.

Когда загорелся экран, я вцепилась пальцами в подлокотники и вжалась в кресло, будто меня сейчас нулевая гравитация будет отсюда выковыривать.

Каюсь, когда ЕГО лицо появилось на экране, вскрик удержать не удалось. Потому что это был ОН! Мой Стивен. И глаза, и губы и волосы. И лицо и тело и руки. Господи, я не могла все это придумать! Я про Бенедикта узнала только после того, как мне мама трейлер показала. Не видела я его раньше! И вся Шерлокомания прошла мимо меня.

Мама с любопытством переводила взгляд с экрана на меня. Согласна, моя реакция была такой бурной, что местами интереснее фильма. Мне даже было все равно, что зал полон и многие сидящие рядом люди или цыкали или смотрели недовольно.

Ребята, в записи посмотрите дома! У меня тут судьба решается!

На моменте с Кристин, я побагровела от злости и шипела не слишком культурные слова сквозь стиснутые зубы.

Когда машина рухнула в воду, я сидела бледная, закусив костяшку большого пальца и даже, кажется, молча плакала, вновь переживая этот ужас, эту беспомощность.

Взяв меня за руку, мама крепко переплела наши пальцы, поддерживая и утешая.

Я не смотрела фильм, я жила в нем, я почти физически ощущала его взгляд с экрана, могла поклясться, что чувствовала его запах, который так хорошо узнала и вслушивалась в немного непривычный голос. Думаю, это из-за дубляжа. Во сне голос ниже, грубее, здесь же…будто наложили сверху искажающую дорожку.

Все, что шло за аварией и руками я смотрела, практически не дыша. Весь его путь, все его унижения, взлеты, метания и почти отчаяние.

И вот он – Камар-Тадж. Красивое место, мы придем туда?

Магия. Маги. Порталы. Кольца. Зеркальное измерение. Много книг по магии.

Я впитывала информацию каждой клеточкой, сидя на кресле, как на жердочке, на самом краю, словно стараясь залезть в экран.

Как скупо показали его сражения с Дормамму. И снова я плакала, осознавая, сколько этот человек сделал для мира, ничего не прося взамен.

Когда экран потух, когда отыграли титры и сцена после них, зал опустел громко и стремительно, включились лампы и радостно гомонящая толпа покинула помещение, где остались только мама и я.

– Соня, малыш. Все хорошо?

Встрепенувшись, оторвав взгляд от пустого экрана, посмотрела на родительницу.

– Да мам…это мой Стивен. Красивый, правда?

– Ну, – она потерла живот и в сомнении сморщила нос. – Не мой типаж, но не лишен харизмы. А вот чувство юмора…

Я засмеялась, выходя из коматоза, и помогла родительнице подняться. Она подхватила меня под руку, и мы пошли грабить какое-нибудь кафе поблизости, где будет тихо и можно спокойно поговорить.

Уединенный столик нашелся. Мы сделали заказ и сели друг напротив друга. Мама поставила локти на стол и подперла руками голову:

– Скажешь что-нибудь мне?

– Я в прострации, – призналась честно, уперевшись подбородком в столешницу. Для этого пришлось согнуться, но диванчик был ощутимо ниже требуемого, поэтому и сильно перегибаться не пришлось. – Это так странно. Но…мам. Ты сказала ничего не менять, не говорить ему и не рассказывать о будущем. Я так и делаю, но…

– Но он уже меняется, да?

– Да, – уныло щелкнула зубами, потому что кивать в таком положении не получилось. Так бывает, слишком много по крови походило адреналина, теперь будет немного депрессивный откат. – Он… он не так сильно хочет лечить руки, как в кино.

Женщина побарабанила пальцами по своим щекам:

– А чего же он хочет?

– Меня, – честно призналась я. – Он поцеловал меня вчера, я наорала на него. Он рвался узнать где я живу, куда ему ехать, чтобы меня забрать. Пришлось признаться, что он фильм. Стивен так…будто из него кости удалили без наркоза. Он же должен за руки переживать, а он… сказал, что вернет их, а потом и меня и ну…мы целовались…

– Вот почему ты такая растерянная сегодня. Понравилось? Ты же говорила, что это мерзко и, наверняка, мокро.

Прижалась пылающей щекой к столу, наклонив голову на бок.

– Говорила, но с ним не мерзко. Мам, я не понимаю. Почему я важнее, чем его здоровье и карьера?

Мама вздохнула и улыбнулась, очень загадочно. Она откинулась на спинку диванчика и освободила место для принесенных блюд. Мне так же пришлось сесть нормально, чтобы тарелки на ухо не поставили.

Мы поблагодарили официанта, но к еде никто не притронулся.

– Знаешь, зайка. Сегодня я тебе верю. Подожди…помолчи!

Я просто возмущенно открыла рот, но пришлось захлопнуть. Ну, знаете ли!

– Такого ты придумать не могла, точно. К тому же, у него там есть магия. Или будет, не важно. А важно то, что если у него все получится, то он будет стремиться забрать тебя.

– Забрать… я не думала.

– Подумай. А по поводу здоровья и тебя. Не мучайся. Просто, судя по всему он мужчина. Мужчина, правильно расставляющий приоритеты. Мужчина, понявший, что ему нужно и чего он хочет. Замечательная черта характера. Скажи мне, что он тебе обещал? Зачем ты ему?

– Ну, – я взяла вилку и ткнула в маленькую помидорку в тарелке, но то лишь отпрыгнула в сторону, избегая участи быть проткнутой…как Стивен у Дормамму. Передернувшись от ассоциации, отложила столовый прибор. – Сказал, что поговорит с вами, поможет оформить визу и перевестись в вуз у него, что будет наблюдать и помогать.

– Какая прелесть, противный мужик, я на него злюсь за твои мучения, но хорош. Единственно, знаешь что…

– Что? – с любопытством уточнила я.

– Чувство юмора у него все же ужасное!

Мы прыснули и рассмеялись.

– Дочь, ну рассказывай… как он целуется?

– Мам! – взвыла я.

– Давай, давай, маме интересно!

***

Наболтались мы так, что отваливались языки, но за всеми шутками и подкачками я видела мамино беспокойство, искреннее, которое она пыталась спрятать даже от самой себя. Я ее понимала и не хотела вскрывать за нее накапливающееся нагноение. Оно само рассосется, если страхи окажутся беспочвенными и само лопнет, если оправдаются все напридумованные ужасы.

Спать я ложилась в легком мандраже, а еще впервые, с появления волшебных снов, выбирала себе пижаму.

Ну, чтобы казаться красивее. И причесалась, заплела волосы в косу.

В итоге, грустно рассматривая свои три пижамки, решила лечь спать в большой футболке с абстрактным рисунком. Все лучше, чем кислотные цвета и светящиеся черепушечки с костями. Выглядит… да по детски. Я и купила их в свое время, чтобы Стрэнджа пугать и бесить в темноте.

Сегодня пугать не хотелось.

Сон пришел быстро, и осознала я себя в кресле. Странно, никогда не замечала и не могла предсказать, где окажусь при появлении. Как-то само все получается. Оглядевшись, нашла Стивена у окна. Он стоял и смотрел на иллюзию реального мира за стеклом и явно о чем-то думал. Мешать не хотелось, внезапная робость обуяла по всем фронтам и ватными шариками наглухо забаррикадировала голосовые связки. Поэтому я просто сидела и молчала, подтянув ноги к себе и зябко перебирая в воздухе пальчиками.

– Испугалась?

Встрепенувшись, бросила взгляд на Стрэнджа, что по прежнему был ко мне спиной, но, видимо, заметил мой силуэт в отражении. А еще он был чертовски напряжен.

– Чего? – я даже сначала не поняла вопрос. – Ты вроде побрился сегодня, подстригся, не так и страшно.

И правда. Шрамы, фингалы и особенно крупные гематомы еще не прошли до конца, поэтому говорить о былой расфуфыренности было рано, но мужчину побрили, подстригли покороче и даже причесали. Теперь, посмотрев фильм, даже знаю кто этим занимался. У-у-у, видела врага в лицо. Или врагиню? Не знаю, но Кристина Палмер мне уже заочно поперек шерсти. Кстати, мне кажется зря ему под ноль выскребли подбородок, как в старые добрые. Все же у него очень белая кожа, яркие брови и темные густые волосы, без, хотя бы, щетины, смотрелось дисгармонично, будто все краски на верхней трети. Что ж… с бородкой в фильме было лучше.

– Вчерашнего.

– А-а-а, это, – вот почему стоит там как каменный. Плечи приподняты, точно их спазмировало, спина прямая, ноги на ширине плеч. – Да нет. Почему меня должны пугать мои чувства или проявления твоих. Вроде же природой так и задумано, что, если есть эмоции, их демонстрируют. Для этого даже мышцы на лице есть специальные. Подожди…

Оставшись сидеть, как сидела, положила голову на коленки и прищурилась.

– Этот вопрос возник, потому что ты испугался? Себя или меня? Ну, ты всегда можешь сказать, что это от лекарств тебя так расскипидарило или свет не так падал.

Мне было бы крайне неприятно такое услышать. Потому что вчерашнее откровение не напугало, а наоборот успокоило и, если мой кошмарик сейчас возьмет слова назад, начнет вещать о моем нежном возрасте или что-то такое, это будет разочарование и придется возвращаться к нашему с мамой «плану покорения», а я ватман уже сняла со стены и убрала. Опять что ли вешать?

Стивен развернулся, сложил как мог руки за спиной и сверлил глазами спокойную меня.

Вот те раз, думала девушки более эмоциональные. Хотя, сейчас, глядя на него такого серьезного, я думала о том, что снова бы хотела его поцеловать. Мне понравилось. Особенно вкус и запах, теперь это мое любимое блюдо. Но если включится задняя, не скоро мне придется вновь его попробовать.

А ведь мама права. Я довольно брезгливо относилась к сосущимся на публике парочкам и даже передергивалась от перспектив столь близкого контакта, но вчера эта печать была снята. Я бы сказала, сорвана начисто. Разбуженная внутри меня женщина, подняла голову от подушки и заинтересованно облизнулась на конкретного индивида. Жаль…жаль! И обидно! Только распробовала!

– Себя я не боюсь, – спокойно ответил он, но я что-то выпала из общения и немного прослушала.

– А?

– Я сказал, что не боюсь ни себя, ни своих желаний.

– А моих? – улыбнулась я, заметив, как Стивен напрягся еще сильнее. В самом деле, куда уж больше? Итак как надутый воздушный шарик, еще вброс гелия и нафиг лопнет. И будут лоскутки будущего Верховного расклеены по стенам палаты.

Встала с кресла, хотелось грациозно, но получилось деревянно, я подошла к нему поближе, почти подкралась медленно, смакуя его взведенность. Честно, будь я из мира фэнтези, стала бы энергетическим вампиром, так остро ощущались его запертые в человеческой оболочке бушующие противоречия. Не боится он, смешной какой, и кого он хочет этим обмануть? Меня? Насквозь вижу!

Подходила я неспеша, смакуя дрожащий маревом чувственный фон, как деликатесный и редкий напиток, а приблизившись на расстояние буквально сантиметров тридцати, остановилась и, глядя ему в глаза, расстегнула маленькие пуговицы его больничной спальной рубашки.

Ого, а разве зрачок может раскрываться так широко?

Двух мне хватило, чтобы просунуть ладошку в получившееся отверстие в одежде и коснуться горячего напряженного живота.

Ух ты! Почему так стало резко душно? Прямо как вчера, и кровь ускорила свой бег по венами, и в районе пупка стало тяжело, будто туда гирю положили. Моей смелости надолго не хватит. Как была бы сейчас полезна моя темная половинка. У нее храбрости еще и отливать пришлось бы, чтобы не захлебнулась. Вспомнились те неприличные видео из сети, которые я смотрела и морщилась от омерзения. Интересно, а если так будет с ним, полярность моего восприятия так же сменится с отрицания на принятие. Помнится, особенно меня заинтересовал один вопрос… что поцелуи могут быть и ниже пояса.

Невольно опустила взгляд и все же залилась краской смущения. Нет, моей дерзости на такое не хватит еще несколько лет точно!

Зато раздался смешок сверху. Я отдернула ладонь и посмотрела на ухмыляющегося Стивена:

– А я все думал, насколько далеко ты сможешь зайти. Так что, мне все еще нужно бояться твоих довольно скудных желаний?

Женщина внутри меня злобно зашипела, поэтому я схватила рубашку двумя руками и дернула в стороны, выдрав пару пуговиц. А сама наклонилась вперед и лизнула его кожу на груди, успев услышать просто бешеный стук чужого… хотя уже моего, сердца.

От солоноватого вкуса, который оказалась в десятки раз концентрированнее чем запах, у меня закружилась голова, причем настолько, что мир начал окрашиваться в яркие краски. Шиза впервые за долгое время рвалась к власти, потому что то, что я сделала, вывело ее из принудительного коматоза окончательно.