Колыбельная ведьм. Скриптум Первый

– Я люблю тебя, Тадди.

– А я тебя, Колючка.

III. Ворон

«Некоторые говорят, что его маска передаётся как титул, и под ней каждое поколение скрываются разные люди. Иные считают, что Ворон всё-таки один и он стар как сам мир, а под маской прячет ужасающие шрамы, оставленные древней магией.

Я, разумеется, не знаю правды, дорогие читатели, но могу с уверенностью сказать, что в одном верховному ведьмаку не откажешь – в безупречном чувстве стиля. Сегодняшняя рубрика посвящена не тайне маски, да и наше издание далеко от столь серьёзных тем, но мы, как и обычно, изучим каждую пуговку, каждое пёрышко в облачении одного из самых известных ведьмаков в мире!»

(Статья в специальном выпуске журнала «Венецианская мода».)

Путь до Академии прошёл спокойно и без новых сомнительных встреч. Вновь оказавшись в главном зале, Тадеуш поспешно поцеловал меня в щёку и произнёс:

– Спокойной ночи, сестрёнка!

– Ты не идёшь в дормитории?[6] – подозрительно спросила я.

– Меня ждут…

– Тадеуш Бенджамин Огастус Кроу! – строго сказала я, пародируя Санторо.

– Теперь что, из-за одного инцидента не выходить из Академии?! – закатил глаза Тадди. – Сама-то вон едешь на свои пустоши!

– Там шанс встретить пьяных докеров, ненавидящих ведьм, меньше, чем в кабаке.

– Колючка, я же иду в «Уголок Данте». Там только наши.

– А если по пути что-то случится? – не унималась я.

Мне была несвойственна подобная опека над братом, но столкновение в кафе «Флориан» знатно выбило меня из колеи и заставило тревожиться о каждой мелочи. Собственно говоря, делать то же, что и Тадеуш несколько минут назад, когда он пытался отговорить меня от поездки в Йоркшир.

– Так идём со мной – будешь меньше переживать, – предложил он компромисс.

– Мне нужно собираться.

– Я знаю, – Тадеуш ещё раз поцеловал меня в щёку и направился к выходу из зала. – Сладких снов, сестрёнка! И не забывай про обещание писать мне.

– Береги себя, – тихо попросила я.

Но брат уже покинул зал, не услышав этого.

Оставшись в одиночестве, я почувствовала, что пережитый страх берёт своё. Колени тряслись, и путь по многочисленным лестницам до дормиторий представлялся настоящей пыткой.

В такие минуты меня переставала радовать величественная архитектура Академии. Да, башня, альма-матер ведающих, выглядела поистине волшебно. Она возвышалась над Венецией, уходя далеко за облака, и напоминала своими коридорами Вавилонскую башню, а изяществом – Пизанскую.

Но как же тяжело было подниматься по лестницам до нужных этажей! У профессоров, конечно, были специальные магические переходы – быстрые и удобные. Но наш преподаватель по физической подготовке – профессор Аполло – ещё много лет назад настоял на том, чтобы запретить пользоваться этой магией студентам. Да и профессора ночью оставались без подобного удобства: магию развеивали, чтобы не тянуть из резерва поддерживающих её артефактов слишком много сил.

Я добрела до фонтана в центре главного зала и села на холодный каменный бортик. Магия больше не освещала воду: тратить энергию на её поддержание в ночи, как и в случае с переходами профессоров, было расточительством.

«Моя Академия», – улыбнулась я, запоминая родные стены. Они дарили ощущение защищённости, а скрытые за ними знания манили вернуться в аудитории. «И я обязательно вернусь. Но знания без должной практики бесполезны». Мысли об Академии и воспоминания о проведённых в ней счастливых годах помогали отвлечься от пережитого страха.

Внезапно в галерее надо мной послышались шаги.

Комендантский час был обязательным лишь для студентов, но от старых привычек сложно было отказаться за несколько часов. Поэтому я, как последняя первокурсница, соскользнула с бортика и прижалась спиной к стене за фонтаном, как раз под галереей. Там меня могли увидеть, только подойдя совсем близко к балюстраде и посмотрев точно вниз.

Шаги сверху остановились, и я услышала разговор.

– Я способна оценить способности своих студентов! – тон профессора Санторо был непривычно напряжённым.

– Никто не ставит под сомнение ваш профессионализм, – ответил ей глубокий мужской голос. – Но лишь один из ваших студентов смог на втором курсе снять инфернальное проклятие, с которым не справилась даже Лукреция.

Я с удивлением поняла, что моя преподавательница говорила с верховным ведьмаком Вороном.

– Это была случайность. Девочка умна, талантлива и трудолюбива, но тогда ей просто повезло, – резко ответила Санторо.

– А когда Эстер Кроу, практикуясь во французском колледже Академии, смогла вывести безопасную формулу экзорцизма – это тоже случайность?

Услышав своё имя, я перестала дышать.

– Что вы хотите от меня услышать, верховный ведьмак? – Санторо устало вздохнула. – Эстер – моя лучшая ученица за много лет. У неё талант, особенно в сфере проклятий. Но я не могу, не имею права лишать её выбора. А она чётко дала понять, что профессорская карьера ей неинтересна.

Только теперь я смогла понять суть разговора. Ковен контролировал Академию. Его мнение в выборе профессорского состава было решающим. Страх за судьбу Тадеуша неприятным холодком пробежал по позвоночнику, но я всё ещё не могла понять, какое дело было Ворону до ассистентуры вчерашних студентов и почему он настаивал на моей кандидатуре.

Я вжалась спиной в стену. Моё укрытие было в высшей степени ненадёжным, но использовать магию для отвода глаз было слишком рискованно. Если от профессора у меня ещё был шанс скрыться, то Ворон наверняка почувствовал бы даже малейший всплеск энергии. Поэтому, почти не дыша, я только мысленно молилась покровительнице ведьм: «О Геката, Мать Триады, укрой меня тенями…»

– Вы должны были подвести Эстер к решению стать профессором, как только заметили талант, – продолжал Ворон. – Сильных ведающих становится всё меньше не только из-за связей с простыми людьми. Главная причина – это недостаток знаний о собственных возможностях, неумение их развивать и передавать. Академия была создана для того, чтобы это исправить. Именно поэтому те, кто в ней преподаёт, обязаны быть лучшими.

– Неужели вы думаете, что я могла избрать своим преемником недостойного кандидата? – холодно и почти с угрозой ответила Санторо.

– Тадеуш Кроу – сильный ведьмак. В этой семье иного быть не могло. Но он не лучший.

– Тем не менее моим ассистентом, а вскоре и профессором проклятий, станет именно он, – не терпящим возражений тоном сказала профессор. – Я забочусь о благе ведающих. Я чту законы и мудрость Ковена. Но я всегда буду давать своим студентом право на собственный выбор.

На галерее воцарилась тишина. Мне отчаянно хотелось увидеть реакцию Ворона на слова Санторо. Достаточно было немного приподнять голову, бесшумно и осторожно…

Подняв взгляд, я поняла, что совершила ошибку. Казалось, сердце рухнуло вниз, а воздух отказался проникать в лёгкие, ведь прямо на меня смотрел сам верховный ведьмак.

«Он знает, что я слышала. Сейчас скажет Санторо, и… и всё», – забились в голове панические мысли. Я не знала, что сделает профессор. Откажет ли Тадди в ассистентуре? Или просто разочаруется во мне? Почему-то второй вариант был более страшным.

Хотя… Я же ничего плохого не сделала! Это они не удостоверились, что в зале никого нет! И никаких особых тайн раскрыто не было. Значит, бояться нечего.

Секунды шли, а член Триумвирата Ковена по-прежнему молчал.

– Это всё, о чём вы хотели поговорить? – спросила Санторо, когда тишина стала затягиваться.

– Да, профессор, – спокойно ответил Ворон. – Благодарю вас за уделённое время.

Может, он не заметил меня? Верилось в это с трудом.

– Buona notte[7], верховный ведьмак. Выход, думаю, вы найдёте сами.

Я видела, как профессор покинула галерею. Она всегда отличалась жёстким характером, но манера её разговора с членом Ковена была… впечатляющей. Надежда на то, что Ворон уйдёт вслед за ней, умерла очень быстро. Я успела лишь моргнуть, а когда вновь открыла глаза, мужчина уже стоял передо мной.

Из груди вырвался неприличный писк.

– Эстер Кроу, – протянул Ворон, склоняя голову.

Из-за маски было невозможно понять выражение его лица. Да и в голосе не проскальзывало ни единой эмоции.

– Это была случайность. Я не хотела ничего подслушивать или… – попыталась оправдаться я.

– Случайность? – верховный ведьмак вопросительно развёл руки. – Разве ведьма может верить в случайности?

– Я просто оказалась здесь не вовремя.

Мужчина шагнул ближе ко мне, осматривая, как диковинку в цирке или картину в музее. По крайней мере, мне так казалось, а я, с учётом маски, могла судить исключительно по языку тела.

– Ты не услышала ничего такого, о чём не знала бы сама. Да и Санторо тебя не видела. Скажи…

Я напряглась, не зная, чего ожидать.

– Испытала ли ты удовольствие от осознания того, как высоко Ковен оценивает твои способности?

Да. Конечно, испытала.

– Нет, – вслух ответила я.

Ворон усмехнулся.

– А что по поводу твоего выбора карьеры думает Александр?

Имя отца, упомянутое так легко и так не к месту, всколыхнуло во мне волну раздражения.

– Верховный ведьмак, я прошу прощения за то, что оказалась невольным свидетелем вашего разговора с профессором. Но мой выбор – это моё личное дело, и если вы хотите меня в чём-то убедить…

– Значит, ты даже не сказала ему, от чего отказываешься, – не слушая меня, подытожил ведьмак.

– Мои отношения с отцом вас не касаются.

«Прекрати дерзить!.. – убеждала я себя. – Тебе нужно помочь Тадди!»

– Простите, – это извинение далось мне с большим трудом.

– Прощу, – бесстрастно ответил Ворон. – Но лишь потому, что мы одни и никто не слышал, как ты обращаешься с членом Триумвирата.

«А то, как вы обращаетесь со мной и Тадеушем, пытаясь решать наши судьбы за спиной?..» Я прикусила язык, силясь сдержать волну негодования.

– Вы позволите Тадеушу стать ассистентом профессора Санторо? – этот вопрос был для меня самым важным в ту минуту.

– Ты же слышала разговор. Всё уже решено.

– Спасибо.

Ворон изящно качнул рукой, отмахиваясь от моей благодарности. Внезапно он поднял ладонь, обтянутую чёрной перчаткой, к своему лицу, точнее, к маске.

Это было очень простое движение. Его большой палец оказался под подбородком, ровно на пересечении чёрного каменного материала, из которого была сделана маска, и бледной кожи шеи. Казалось, достаточно было одной секунды, чтобы он открыл своё лицо.

Шок и дикое любопытство смешались в душе, пока я жадно наблюдала за тонкими – даже в перчатках – пальцами мужчины, скользнувшими по краям маски.

Столько слухов, столько теорий… Какое-то время Тадеуш всерьёз интересовался тайной личности Ворона. Его исследования никуда не привели, но я хорошо запомнила поговорку, которую многие считали истиной: «Узри ворона – и умри».

Мне было страшно. Я видела, как мужчина передо мной обхватил маску, готовясь избавиться от неё. Ворон был самым древним из членов Триумвирата. Легенды о нём уходили в далёкое прошлое и терялись во временах, когда ещё не была придумана письменность. Никто и никогда не видел его лица. «Тайна. Тайна, которую я могу узнать. Пусть даже она и может стать последней. О Геката! Позволь мне быть смелой… и узреть Ворона».

Конечно, я не собиралась отворачиваться, да и не могла. Моим пороком было любопытство.

Ведьмак лёгким движением скользнул по маске, откинул от лица белоснежную прядь и скрестил руки на груди.

– Потрясающее зрелище, – тихо рассмеялся он.

Если бы я писала роман, то описала бы его смех как бархатный. И, возможно, опасный. Мне хватило секунды, чтобы понять, что Ворон не собирался открывать своё лицо. То была или проверка, или попытка посмеяться над глупой выпускницей.

– Вы никогда не думали об актёрской карьере? – сдержать раздражение мне не удалось.

Я ненавидела чувствовать себя глупой и обманутой.

– Я видел страх в твоих глазах. Как он успел смениться новой дерзостью? – уже без тени смеха спросил мужчина.

– Да, я боюсь, как и многие ведающие. Но я ведьма, которая стремится к научной карьере. Мне положено злиться, когда тайна ускользает из-под носа.

– Большинство бы отвернулись. Твой отец когда-то отвернулся, – новая усмешка Ворона была намного тише.

– Я – не мой отец.

– Время покажет, – пожал плечами ведьмак.

Богатое оплечье его чёрного замысловатого пальто сплошь состояло из вороньих перьев, которые от этого движения мягко покачнулись. А серебряная брошь на лацкане в виде странного лица в профиль заблестела ярче.

Тишина в зале повисла ненадолго. В следующую же секунду член Триумвирата Ковена растворился в чёрном дыме, похожем на чернильные подтёки. «Единственный из ныне живущих ведьмаков, кто освоил пространственное перемещение исключительно за счёт собственных сил…»

Слишком насыщенный день принёс головную боль, а все пережитые страхи и тревоги давили на грудь. Услышанное от Ворона, встреча с инквизитором, беспомощность перед простыми докерами… Слишком многое омрачало радость от становления ведьмой. Успокаивало одно: Тадди всё ещё был назначен ассистентом Санторо. Хоть об этом можно было не беспокоиться.

Постаравшись выкинуть из головы все посторонние мысли, я поспешила покинуть зал. На сегодня мне хватило приключений… А впереди ещё ждал сбор в дорогу. Последнее больше радовало, чем тяготило, ведь утром я отправлялась к своей мечте.

IV. Полынь и вереск

«Вы заметили, что если речь идёт о каких-то странностях, неподвластных пониманию англичан, то почти всегда это связано с Йоркширом? Нет, конечно, вы можете сказать, что мы намного чаще не понимаем шотландцев и, да простят меня лепреконы, ирландцев, но если говорить только об Англии, то Йоркшир побеждает в соревновании за звание самого таинственного места. Чего только стоят вересковые пустоши, на которых ежегодно пропадают десятки людей! А страшилки, такие как призрачный пёс Гайтраш, сулящий смерть и отлично описанный госпожой Бронте? Дженни Зелёные Зубы? Джек-в-цепях? Они ведь все неразрывно связаны с Йоркширом и его поверьями!

Не пытайтесь убедить меня в обратном. Магия и Йоркшир испокон веков идут рука об руку».

(Из мемуаров Джорджа Тейлора.)

ОКТЯБРЬ

155 год от Зимнего Совета

1890 год от Рождества Первозданного

Окно одинокой сторожки дрожало от ветра. После пяти лет постоянного пребывания в Италии одного года было слишком мало, чтобы снова привыкнуть к британскому холоду.

Соблазн посильнее укутаться в пуховое одеяло и никуда не идти был велик, но я знала, что сегодня мне нужно было закончить исследование последней точки. Проклятия становились сильнее с приближением зимы, и позже работа с ними могла быть слишком опасной.

Я заставила себя вылезти и постели из начать одеваться. В комнате не стояло зеркало, да и проклятию на вересковых пустошах было наплевать на то, как я выгляжу. И всё же хороший внешний вид добавлял уверенности. Если верить убеждениям Тадеуша, конечно.

Вспомнив о брате, который был завсегдатаем самых модных венецианских салонов, я натянула изящную тёмно-зелёную амазонку[8]. На первый взгляд она ничем не отличалась от моделей, надеваемых леди на верховые прогулки. Но стоило мне сделать пару шагов, становилось понятно, что асимметричная юбка, предназначенная для удобной посадки в дамском седле, была разрезана по шву до самого бедра. Из-под неё выглядывали замшевые бриджи и толстые шерстяные шоссы[9], закреплённые кожаными ремешками под коленями. К краям разреза были пришиты крупные крючки: они позволяли мне двумя движениями закрепить юбку на поясе, укоротив её.

Такие ухищрения помогали оставаться в рамках приличий, если в места моих исследований забредали люди, и в то же время быть свободной в перемещениях (и бегстве) при надобности.

Под двубортным корсажем амазонки, украшенным серебряными пуговицами, разумеется, тоже было несколько слоёв тёплого белья. Магия магией, а постоянно тратить ресурс на заклинания тепла было неразумно.

Последними я надела очки. У меня было не самое хорошее зрение, но постоянной нужды в очках я не испытывала. Просто в этот раз на линзы было наложено заклинание «Внимание», которое позволяло быстрее замечать нужные детали и лучше видеть краем глаза. Жаль, что использовать эту магию можно было только на предметах.

На столе меня уже ждали пустой лист бумаги и перо с чернилами. Из-за постоянных переездов между пустошами я не могла получать письма от брата. Вот уже год – ни одной весточки, но такова была специфика работы с проклятиями. Я должна была перемещаться часто и быстро, но всегда следила за тем, чтобы в крайнем случае мои послания Тадеушу кто-нибудь мог отправить.

Дорогой Тадди, это уже четвёртое письмо за неделю, но я же обещала писать перед каждым выходом на пустоши.

Все мои письма брату были почти одинаковыми. Менялись лишь координаты и даты написания.

Я по-прежнему в Йоркшире. Сегодня отправляюсь на последнюю проклятую точку. Координаты следующие: –54.2027642, –2.1725634. Через три дня в сторожку, где я пишу тебе это письмо, придёт егерь. Если он меня не найдёт, то отправит это письмо и все предыдущие тебе. А ты уж постарайся меня найти!

Я глубоко вздохнула. Особенно тяжело мне давалась последняя часть письма: каждый раз сердце от неё сжималось. Но я понимала, насколько серьёзными были риски при работе с проклятиями, и не писать в этих посланиях слова прощания было опрометчиво.

Тадди, если ты читаешь это письмо, то, возможно, меня нет в живых. Я пишу «возможно», потому что надеюсь, что все мои письма мы прочтём вместе и хорошенько посмеёмся. Но если – если! – что-то пойдёт не так, я хочу, чтобы ты знал…

Я люблю тебя, братик. И я верю в тебя.

Твоя Колючка

30 октября, 155 год от Зимнего Совета,

1890 год от Рождества Первозданного

Закончив письмо, я как можно быстрее запечатала его и кинула на кровать.

– Однажды ты всё равно получишь такое послание, Тадди. Я сама выбрала такую специальность, – шепнула я конверту. – Только надеюсь, что не в этот раз.

Перед выходом из сторожки мне оставалось сделать кое-что важное: не забыть пучок засушенной полыни и вывернуть что-то из вещей наизнанку.

Мысленно поблагодарив профессора по травничеству за бесценные знания, я быстро нашла травы в саквояже. «Если поджечь пучок засушенной полыни, то дым отпугнёт зло и очистит разум». Тадеуш смеялся над тем, как я могла цитировать учебники, но ведь это помогало!

В голове тут же всплыла цитата из сборника советов по борьбе с проклятиями: «Отправляясь в проклятое место, выворачивайте что-то из одежды – так вы становитесь невидимым для тех, кто туманит разум». Сняв шоссы, я поспешно вывернула их наизнанку и снова натянула.

Наконец, довольная своей готовностью, я вышла из сторожки на промозглые вересковые пустоши.

Холмы, покрытые лиловыми цветами вереска, холодные лучи солнца и промозглый ветер – типичный Йоркшир.

– Для начала надо найти проклятый холм. Он притягивает людей, значит, притянет и меня. – За год отшельнической жизни на разных пустошах я приобрела привычку говорить сама с собой. К счастью, собеседник был образованный и понимал меня с полуслова.

Медленно гуляя по холму, я то и дело растопыривала пальцы, пытаясь почувствовать вибрации, свойственные сильным проклятиям. Здесь они просто обязаны были проявиться, ведь в этой местности сначала пропадали животные, потом дети, а недавно исчезла супруга графа Ферфакса. Разумеется, после этого граф тут же направил запрос в Британский колледж Академии, а они уже передали его Санторо.

Это было моё первое настолько серьёзное исследование. «Если смогу снять здесь проклятие, то закончу диссертацию к зиме… И поеду на болота Нового Орлеана!» Думая о своих будущих магических изысканиях, я едва не наступила на сухой серый вереск.

– Вот ты где!

На холме, к которому я подошла, не было ни одного лилового цветка – только сухие колючки и странный сладковатый запах. Я быстро достала пучок полыни и, создав огонёк на кончике пальца, подожгла его. Дым дрожал, как будто отшатываясь от холма. «Придётся, дымок», – мысленно уговаривала я его, делая шаг вперёд и тут же споткнувшись.

Сработали вывернутые шоссы: предупредили о плохом пути, задерживая меня. Обойдя холм с другой стороны, я, уже не спотыкаясь, начала подъём.

Найти эпицентр проклятия было несложно. В какой-то момент, сделав очередной шаг, я почувствовала, как кто-то касается моего плеча.

– Сестрёнка! Ты тоже тут? Я так соскучился! – голос Тадеуша был обычным, точно таким, как я помнила.

Улыбнувшись, я закрыла глаза и даже не попыталась обернуться: выпускников Академии такой простой обманкой пронять было нельзя. К сожалению, дети, встретив в таких местах иллюзии родных, часто отправлялись за ними, попадая под действие проклятия. И погибали. Мне нужно было не допустить повторения таких случаев в этой пустоши, и я решила начать с простейшего заклинания «Очищение».

Очертив в воздухе пифагорейский пентакль, я распахнула глаза и чётко прочла формулу:

– Ab aeterno, ab antiquo, ab initio mundi requiescat in pace.

– КАК ТЫ С – С-СМЕЕШЬ?.. – сущность, что говорила как Тадеуш, явила свой истинный скрипучий голос.

– Requiescat in pace! Отпусти эти земли! – Опустившись на колени, я прижала ладонь к холму, выпуская в него почти весь свой резерв.

«Здесь было совершено много зла… Не справлюсь…» – вдруг поняла я. Сила, что мне противостояла, не была ни духом, ни демоном – просто злость с чистом виде. Такие проклятия появлялись в местах сражений или массовых захоронений, когда ярость сотен людей проникала в саму землю.

– Requiescat in pace! Покойтесь с миром! – в последний раз выплеснув в землю потоки магии, я рухнула, пытаясь восстановить дыхание.

Завывание сущности ушло. Прикоснувшись к вереску, я попыталась ощутить вибрацию проклятия. «Ничего!» Немного истеричный смех сорвался с губ:

– Болота Нового Орлеана, ждите меня!

Услышав вежливое покашливание неподалёку, я сначала решила, что это остатки проклятия, и приготовилась снова использовать «Очищение», чертыхаясь себе под нос:

– Я же всё развеяла!

Главным было не смотреть на проявление, чтобы проклятие не смогло пробраться в голову, поэтому мои глаза снова были крепко зажмурены.

– Прошу прощения, синьорина Кроу. Я не хотел вас напугать. Я не часть проклятия.

Незнакомый мужской голос и лёгкий итальянский акцент были странным выбором для проклятой сущности. Обычно они использовали значимые образы из подсознания человека, чтобы было проще получить контроль.

– Скажите, какое сегодня число? – потребовала я, готовая в любой момент использовать магию.

Проклятия не ориентировались во времени, и такой способ проверки был самым действенным из тех, что пришли мне в голову.

– Тридцатое октября сто пятьдесят пятого года от Зимнего Совета, – быстро ответил незнакомец. – Повторюсь, я не проклятие, хотя и понимаю ваши опасения.

Голос мужчины не звучал ни обиженно, ни угрожающе, и я наконец решилась посмотреть на него.

Незнакомец оказался статным итальянцем в профессорской форме Академии – бежевом щегольском костюме из твида и синем плаще с символом моей альма-матер. Он был высок и выглядел лет на тридцать, то есть чуть старше меня. Тёмные кудри, прикрывающие скулы, лёгкая ухоженная небритость и округлые очки в золотой оправе делали образ мужчины внушающим доверие. Он стоял на холме и внимательно оглядывал выгоревший отпечаток на земле, то место, куда я вбивала магию, чтобы избавиться от проклятия.

– Вижу, вы использовали полынь… Очень умно. Многие забывают про неё, считая старческой припаркой, – тихо сказал он на английском.

– В Академии учат только ценной информации, – вежливо улыбнулась я. – Но, думаю, вы и сами это знаете… профессор?

– Простите мою бестактность, – быстро сказал мужчина, и его щёки едва заметно порозовели. – Меня зовут Джиованни Калисто, я профессор алхимии из Венецианского колледжа Академии.

Мне вспомнился милейший старичок – профессор Бронте, который преподавал алхимию ещё год назад. Словно прочитав мои мысли, Джиованни добавил:

– Синьор Бронте оставил должность, чтобы переехать к внукам в Тоскану.

Всё ещё не понимая, по какой причине новый профессор Академии появился в месте моих исследований, я кивнула.

– Синьорина Кроу, как вы понимаете, моё появление здесь не случайность, – мужчина тихо вздохнул, потирая, вероятно, замёрзшие руки. – На моём месте должна была быть ректор Санторо, но она плохо переносит путешествия через порталы.

«Ректор Санторо? Много же я пропустила за год… – в голове пока не было ни одного предположения о происходящем. – Что так срочно могло понадобиться от меня Академии, если они воспользовались порталом? Это ведь целое состояние!»