Мира и Ника, две звезды, или Волшебная больница

– Бедная, бедная Ника! – причитала Мира, качая кроватку как люльку, больше похожая на заключенного, трясущего решетку, – из тебя выкачали всю кровь и положили в эту железяку! И хотя ты вредная и орешь без конца, и, вообще, не пойми откуда у нас взялась, я отомщу им за тебя!

В палату вошла толстая медсестра.

– Прячься! – крикнул кот.

И они бросились под кроватку.

– Ничего, что мы втроём все в одном инфекционном боксе лежим? – спросила мама сверху.

– Ничего, вы все одной болезнью болеете, – самодовольно отвечала медсестра.

«Это вы все одной болезнью болеете, на всю голову больные!», – прошептала Мира.

– Что с моими детьми? – спросила дрожащим голосом мама.

– Ваш лечащий врач увидит кровь и все поймёт. Завтра расскажет.

И вдруг Мира поняла:

– Так вот для кого забирают всю кровь! Лечащий врач! Граф Дракула!

– Ааааа! – заорал кот, но Мира схватила его за рот.

Тетя удалилась из палаты и Мира выглянула из укрытия. Все затихло. Вероника заснула. Мама, отвернувшись к стене, тоже заснула. За окном светил яркий месяц. Скорей всего, наступила полночь.

Кот тоже начал засыпать, бормоча – «Омары, сосиски, колбаса… больница в Ницце…».

Только Мира уснуть не могла. И вдруг из левого угла донеслось.

– Мне страшно.

Мира обернулась: в темноте блестели глаза Хасана, мальчика из Узбекистана. Она встала на кровать и решила его приободрить.

– Не бойся, Хасан. Папа завтра привезёт шпаги, которые мне подарили, и мы забьем их на смерть.

– Кого?! – удивился мальчик.

–Членов подпольной организации «Укусик комарика», – торжественным шепотом проговорила Мира.

– Ого. А что это?

– Оооо, это очень страшная и запрещённая организация, внедренная в ряды врачей и несущая боль, и страдания, называя их укусиком комарика. Их методы жестоки, их цель – запугать детей всего мира. Теперь мы еще знаем, что они делают из детей гематоген и шелк. И их спонсирует кто-то извне, поставляя им инструменты, шприцы, щипцы. Но теперь их крах близок, мы раскрыли штаб-квартиру – и это процедурная! Мы ворвемся туда завтра и забьем, забьем их насмерть!

– Шпагами? – с недоверием спросил Хасан.

– Сначала шпагами. А потом ногами. Думаю, отбойный молоток их не возьмет. Противник оказался слишком серьезным.

Мальчик посмотрел ещё более удивлённо:

– Отбойный молоток?

– Да, я захватила его с собой. А ты что взял, Хасан?

– Тапочки и зубную пасту.

– О господи, ты сбрендил?! Как ты собрался этим драться?!

Мальчик растерянно развел руками.

– Меня мама собирала…

– Наивная женщина твоя мама! Ладно, я дам тебе половник, я захватила и его. Ты владеешь половником?

Мальчик энергично закивал головой.

– Я наливаю им суп.

– Забудь про суп. В нашей стране каждый ребёнок с малых лет обучается искусству боя на половниках! – Мира прыгнула на кровати и стала выталкивать руку вперёд, изображая фехтование половником.

Мальчик захохотал и вдруг погрустнел.

– А это всемирная организация?

– Это вселенская организация! Их агенты – повсюду! – Мира развела руками во мраке, – в каждой поликлиники, еще, оборзевшие, даже ходят по домам!

– Тогда это бесполезно…Нас схватят и выкачают из нас всю кровь…хнык-хнык…

– Так! Что за уныние в наших рядах? – возмутилась Мира.

– Но как? Нас всего двое с половниками. А у них шприцы, щипцы, ингаляторы для удушья!..

Мира остановилась. Серьезно посмотрела на Хасана:

– Да, ты прав. Надо попросить папу завтра привезти сковородку с толстым дном для вока, пару точных ударов и мы разнесем их логово вдребезги!

      Мальчик приободрился от ее уверенности.

– Это будет эпичная битва! – кричала Мира, раскинув руки в обе стороны, – с одной стороны – врачи-убийцы с инструментами, с другой – дети с приборами! Миксеры, венчики, сковородки против щипцов, шприцев и клизм!

– Ура! – подскочил Хасан, – а я могу притащить казан!

– Это что?

– Это такая большая кастрюля для плова! На весь аул!

– Тащи! – крикнула Мира, – казан будет нашим последним секретным оружием! Мы скинем его на них сверху как бомбу и погребем под пловом – бабах!!!

Тут в палату заглянула медсестра и все движение сопротивления залегло на время под одеяло.

Это было очень страшно. Похожая за стеклом на акулу, медсестра, вынюхивала кровь и проплыла дальше в сторону процедурной.

Меж тем мысль о великой битве придал Мире силы. Она шепнула коту: «Соберём сейчас международную банду и замочим их. Ещё того малайзийца с соседней кровати подтянем».

– Эй, Хасан! – наконец, позвала она шёпотом, – давай я вас с радужным котом познакомлю.

Тишина.

Мальчик уже спал. И кот спал.

Спали все.

***

Мира села на кровати. В полутьме светились тусклые наволочки. Палата очень напоминала тюрьму. И эти стены вдруг поколебали ее железобетонную уверенность в себе – она вдруг стала сомневаться во всем. В том, что армия не покинет ее. И что папа согласится привезти сковородку для вока, помня врача с выбитыми зубами.

С каждой секундой сомнения все больше точили Миру, и, наконец, – одержали вверх. Она вдруг все больше стала признавать – боль неизбежна. От этой мысли у Миры потемнело в глазах. Она стала тормошить кота, но тот спал – и, вообще, стал походить на обычную плюшевую игрушку, что с ним сделали в этой зловещей больнице!?

«Нет, нет, – что-то шептало внутри Миры, – не хочу страдать! Надо бежать!» И она со всей силы начала трясти спящую маму и шептать ей:

– Мама-а-а, Маааам, просыпайся, бежим! Если они из своих детей делают шелк, представь, что они сошьют из твоих? Две хлопковые кривые панамки!

– Мира, спи! – рявкнула мама.

Мира грохнулась на пол от неожиданности и слезы брызнули у нее из глаз. «Раз так – придется бежать одной! Невозможно спасти людей против их воли!» – с горечью подумала Мира и стала с грохотом красться к выходу из палаты.

Но уже на выходе бросила взгляд на спящих маму и Нику. Неужели она видит их в последний раз? Неужели они навсегда останутся в этой ужасной палате и ор Вероники никогда не разбудит ее, как и объятия мамы? И тут уж по-настоящему горькие рыдания начали душить ее горло.

Противоречивые ужасные мысли разрывали ее маленькую голову: «Что же делать? Оставить? Бежать? И страдать? Не хочу страдать! Но и без них буду страдать! Не хочу страдать!! Аааааа!»

И тут, как обычно бывает в самые темные минуты жизни, к Мире пришло озарение. Надо прикинуться членом королевской семьи! Ведь королей никто не посмеет тронуть, их нельзя просто так колоть в попу, они и голову могут отрубить. А у нее для этого есть все – серебристая корона в рюкзаке! Надо надеть ее и тогда они поймут, с кем связались, не могут же они быть настолько тупыми!

Она бросилась к рюкзачку и извлекла из него ободок с серебристой короной. Надела на голову и легла, скрестив руки на груди как мумия фараона. Вид у нее сейчас был очень величественный.

Однако вскоре Мира поняла, что так можно и тысячелетия пролежать. Лучше сесть – так, чтобы толстая тетя из регистратуры через стекло палаты сразу заметила ее корону. «Ах, батюшки, – вскрикнет тетя, – ах нам же теперь головы отрубят!

Представляя это, Мира захихикала и умиротворенно села в позу лотоса. Стала глядеть в окно. Глаза слипались. Ночь царила в мире. Вдали светили голубые окна соседнего отделения. Они казались далёкими как чужие планеты. Далекие, не населённые ничем и никем родным планеты. И тут Мира почувствовала такое одиночество и тоску, будто заблудилась не в больнице, а во вселенной и никогда больше не увидит свою планету, свою квартиру, свой холодильник, свой мир… И слёзы опять хлынули у нее из глаз.

А где же мой – мир?

А есть ли, вообще, мой мир?

И был ли он, когда?

А точно ли мир хороший? И, может, организация «Укусик комарика» уже давно захватила мир?

И что такое, вообще, мир? А, может, вся эта больница и есть мир – и этот кафель, и эта тьма, и эта боль? И ничего больше в этом мире нет?..»

Глава 4. Настоящий мир

Не понятно, сколько времени было на часах – может, все ещё полночь – но за окном все также сиял громадный месяц, похожий на врача в халате. Настоящего врача, а не букашку в халате. Все спали. Дверь в палату отворилась – и на пороге появилась…

Грейс.

Грейс! Таинственная врач со скорой!

Она была одета все так же – в белый сияющий халат. И в бархатные перчатки – они синевато лоснились в холодных лучах луны. Ее золотистые локоны были заколоты в прическу с бриллиантовым гребнем, как у какой-нибудь богини из греческих мифов. Все будто осветилось от нее, будто в палату вошла звездная ночь.

Она приложила пальцы ко рту – мигнув тайно Мире – и строго сказала маме:

– Вы здесь Галкины?

– Мы, – моментально проснулась мама.

– Мы! – закричала Мира.

– Тссс… – улыбнулась доктор, – я – доктор Грейс. Вас переводят в другое отделение.

– Почему? – удивилась мама.

– По приказу главрача.

– Кто это? – ещё больше удивилась мама. А Мира пнула ее в бок: «Да какая разница, пошли, пока они не очухались».

И они кинулись собирать вещи. Мира боялась, что Ника проснётся, заорёт и набегут завистливые медсестры-кровопийцы, будут требовать их самих пересилить в другую палату и всех их родственников. Но как только Ника стала ворочаться, врач слегка тронула ее за голову – и Ника даже не проснулась.

Когда они вышли с вещами в коридор, Миру разрывало от предчувствия чего-то хорошего. Да и свет от врача продолжал идти такой, что подол халата светился как хвост кометы. А коридор, между тем, весь был погружен во тьму – даже лампа на регистратуре не горела.

«Вот она, настоящая врач, агент света!» – пронзила вдруг Миру полузабытая фраза.

Она догнала ее и разглядела: изящные ручки в перчатках сжимали две синие книжечки.

– Это ваши истории, – сказала Грейс, увидев взгляд Миры, – историю Ники я понесу сама, а ты, Мира, понесёшь свою историю?

– Да, конечно! – воскликнула Мира. Она сразу поняла, что это истории болезней. Когда она бывала в поликлиники, им всегда давали такую.

Но взяв книжку, она сильно удивилась. Ведь если обычно такие истории были в бумажной обложки, эта была в синей бархатной, тисненной золотым красивым узором. Более того, на обложке был крошечный золотой замочек.

– Ой, а эта книжка не похожа на историю болезни! – воскликнула Мира.

– А кто сказал, что это история болезней? – подняла левую бровь Грейс, – это совсем другие истории… И тут она остановилась резко.

Все тоже остановились. Мира посмотрела вверх и увидела во тьме… табличку: «Процедурная».

Да. Это была та самая процедурная.

Грейс открыла со скрипом железную дверь – и махнула им рукой:

– Идемте.

– А зачем нам туда идти? – нахмурилась Мира,

– Проход в другой корпус идёт через процедурную, – пояснила Грейс.

Мама с Никой зашли туда, а Мира остановилась как вкопанная. Все это ей казалось очень подозрительным…

И тут до нее дошло!

«Эта врач хитростью заманила нас сюда, чтобы там привязать и высосать всю мою кровь! – поняла она, – дурочка, как я могла так купиться!

–Мама, Ника, стойте!»

Сердце забилось, страшный холод пошёл по спине.

И вдруг доктор присела на корточки рядом с Мирой.

– Ты не хочешь туда идти? – спросила она серьезно.

– Конечно, нет. («Тетя, не задавайте глупых вопросов»)

– Потому что там тебе стало очень страшно?

Мира не ответила.

– … И ты больше не доверяешь этому миру и не веришь, что может быть по-другому?

Мира вжалась в стену. «Тетя, я не куплюсь,

– Это нормально, это свойство страха, – продолжила доктор Грейс, – страх прокладывает свои пути в твоей голове и убеждает тебя, что только этими путями все люди и ходят. Страх будет водить тебя своими путями, а ты создавай свои пути (щелкнула пальцем) – и веди свой страх за собой.

И проговорив это все странным напевом, доктор вдруг протянула Мире руку и, хитро подмигнув, шепнула:

– Ну что, Мирослава… пошли по нашему пути?

Мира заколебалась. Она очень боялась, но вдруг иррационально ей так захотелось тронуть эту прелестную перчатку. И она вложила в неё свою руку. Синяя материя обволокла пальцы. Почувствовав доверие – а кому здесь было еще доверять? – Мира решила рискнуть.

И они вошли в дверь процедурного кабинета.

***

Ярко сиял все тот же белый кафель и засверкали страшные инструменты. В нос ударило спиртом, холодом, тошнотой. Мире захотелось сбежать.

Доктор повернулась к Мире спиной, поставила свой чемоданчик врача на железную тумбу. Начала его открывать.

Мира увидела в углу швабру и взяв ее, приподнялась на цыпочках, чтобы посмотреть, что же врач доставала из своего чемоданчика. Шприц? Щипцы? Мира была готова ударить врага сзади по голове шваброй.

Она была готова ко всему – но не к тому, что увидела.

Чемоданчик сверкал и переливался рядами ключей! Серебристые, золотые, бронзовые, прозрачные…

Аккуратным жестом Грейс подцепила одну из связок с ключами. Крошечные ключики прозвенели как колокольчики. Затем Грейс сделала нечто странное: прикоснулась ладонью к кафельной стене – и стала водить по ней, будто что-то искала. Нащупав одну из плиток, легким толчком нажала – и случилось просто удивительное: квадратик плитки открылся как крошечная дверца!

Мама с Мирой ахнули – и подошли поближе.

Перебрав связку, врач выбрала один из ключей и вставила его в открывшиеся за плиткой окошко. Повернула ключом – хруст-хруст – и тут… кафельные квадраты на стене стали со скрежетом разъезжаться в разные стороны!

В стене создался просвет – и в нем предстал коридор. Мира с опаской посмотрела внутрь. Стены коридора были синие, на полу – красный ковёр, а впереди – дверь с золотой изогнутой ручкой.

Вот это да!

Этот коридор совсем не вписывался в атмосферу этой больницы, зато отлично вписывался в ту больницу, которую изначально представляла себе Мира. Он был похож на коридор во дворце британской королевы.

– Что это? – спросила Мира, – куда ведёт этот коридор?

Грейс не ответила, но посмотрела на часы.

– Пошлите, нас ждут, – сказала она, – Мира, ты прямо со шваброй пойдешь?

Мира смущенно отбросила швабру. И они с мамой и Никой ступили на красный ковер. Справа и слева шли дубовые двери с золотистыми номерами, между ними висели красивые картины с морскими пейзажами, внизу стояли китайские голубые вазы со страусовыми перьями и подставки с чёрными зонтиками, а за стенами был слышен загадочный шум: смех, разговоры, красивая музыка. Как если бы за стенами в данную секунду свершался бал.

Мира крепко сжимала свою историю и не переставала тарахтеть: вау, просто вау, тетя, это вау.

Наконец, они подошли к двери с красивой ручкой. Врач подобрала другой ключ, провернула его в замке.

За дверью была кромешная тьма.

– Мира, возьми маму за руку и пойдём. И идите на свет моего халата.

***

В темноте они шли долго. Впереди плыл белым пятном халат, и иногда Мире казалось, что она видит лишь свет, и нет никакого врача. А иногда казалось, что и света нет. Но потом свет снова становился плотным и снова появлялся халат.

Мире твёрдо решила: «Надо верить этой тете, деваться некуда с подводной лодки».

И тут засветилась впереди зелёная табличка:

Коридор №1

       Прозвенела связка ключей – и появился яркий свет.

***

Следующим этапом был узкий проход, вокруг – серые стены из мягкой дутой ткани. Вдруг совсем рядом раздался странный гул – будто взлетает самолёт. И тут Мира поняла: это же похоже на проход-кишку, по которому идёшь к борту самолета!

«Но постойте… откуда в больнице аэропорт? Разве такое может быть?» – удивлялась Мира. Однако снова послышался рев самолета – и тот факт, что они тащили за собой чемодан с вещами окончательно создавал атмосферу аэропорта.

– Уважаемые пассажиры! До прохода осталось пять минут! – объявил сверху голос девушки и они все резко ускорили шаг.

Впереди забрезжил свет… и они вышли в другой коридор – длинный, ярко освещённый.

***

Коридор был остеклён со всех сторон. За стеклом – ночь. По центру – дорожка, которая двигалась, как эскалатор – но не вверх, а просто вперёд. Они ступили на дорожку и поехали. Мира порывалась пойти, но Грейс объяснила, что не надо торопится – иначе упадёшь, поедешь на пузе и ничего не увидишь. Дорога сама привезёт в нужное место. А надо просто стоять и смотреть по сторонам.

И Мира посмотрела – и в изумлении застыла.

Слева – за стеклом под лунным светом – высились громадные горные гряды. Горы! В городе! Но как? «А вот так», – как бы говорили их исполинские чёрные тени, а вдали светился фантомный во тьме голографический белый блеск их снежных вершин. На склонах яркими вспышками вспыхивали деревушки, домишки, горнолыжные курорты. Они так ярко горели, что было понятно – там празднуют Рождество.

Но и это ещё не все. Через горы шёл мост, а по мосту мчался поезд. Видимо, он мчался в горнолыжную деревню. И поезд также бешено сверкал желтыми квадратами окон, а шлейфом за ним шёл белый дым. И странно – несмотря на то, что поезд шёл очень быстро, Мира видела, что происходит в окошках. В вагоне-ресторане сидели люди, пили, ели. Она зажмурила глаза и даже услышала разговоры. «Мне, пожалуйста кофе гляссе, «а мне – стакан темного Эля». Это было так удивительно! Она видела как бы и вдали, и вблизи до мельчайших деталей – это было похоже на новогодний адвент-календарь, в котором за разными картинками прячется крохотная шоколадка. И хочется вскрывать все новые и новые окошки-картинки.

Но и это, представьте, и это ещё было не все.

Потому что помимо левой стороны, была ещё и правая. А вот справа было… море!

Над морем висел месяц, внизу расстилалась лунная дорожка. Мира увидела портовый город, его берег мерцал огнями в ночи как бриллиантовая диадема. Видела маяк. Видела отели, ночные бары. Толпы, карнавалы. Видела мир.

– Что это? – прошептала Мира, – что это? Как весь этот мир уместился в эту больницу? Как он спрятался за кафелем? Как это возможно?

Доктор не слышала ее вопросов. У мамы тоже рот открылся до пола— спрашивать ее было бесполезно.

– Что это? – повторила Мира громче, – там, за окном.

– Мира, это – твой мир.

– Мой мир… как это?

– Весь мир для тебя открыт, Мира, у твоего мира нет границ.

Доктор сделала паузу.

– Ты можешь и там оказаться (махнула в сторону гор), и там (в сторону моря). Все зависит от того, насколько ты можешь управлять своим хронотопом. Насколько широко раздвигать его. Все зависит от тебя, Мира.

– Хронопопом? А что это?

– Главный закон пространства и времени.

– Как это?

– Узнаешь скоро. Скоро все узнаешь…

Доктор приблизила палец ко рту.

– Тссс… здесь нельзя говорить. Просто смотри.

И они поехали дальше молча. Мира жадно всматривалась в панорамные виды. Ведь там появлялись все новые и новые места. Стали видны отели, похожие на дворцы. В их окнах виднелись громадные залы, где устраивали приемы и давали балы. Потом пейзажи сменились. Она увидела башню с часами, синие небоскрёбы, ночные дороги, увидела толпы, фонари, вокзалы, с которых отбывали дальние поезда. Они уже подъезжали к концу зала, а мама с Вероникой ещё тащились где-то в начале. Тогда доктор Грейс остановила Миру, попросила сойти с движущейся ленты, затем посмотрела ей в глаза и сказала:

–Мира, а теперь я дам тебе один мощный лекарственный препарат.

И она мгновенно вытащила из кармана крошечную колбочку, та сверкнула как алмаз, свет преломился – и колба стала рубиновая как кровь. К ней был привязан чёрный ремешок.

Зачарованная, Мира протянула руку:

– Это что?

– Это из крови.

Мира отпрянула.

– Вы что, это из крови Ники сделали?

Врач рассмеялась.

– Нет, ты что. Это не человеческая кровь.

– А чья? – спросила Мира, завороженно смотря на колбочку.

Грейс щелкнула пальцем по ней, отчего она вновь блеснула прозрачным. Сочетание этих бархатно синих пальцев, алмазного сияния и грациозного щелкания было самым прекрасным, что Мира когда-либо видела.

– Не пытайся пока это понять. Здесь всего один микро-грамм, но это очень-очень мощный препарат. Не каждому он дается.

– Я должна это выпить сейчас?

– Нет. Ты должна это выпить в тот самый момент, когда тебе покажется, что вся реальность против тебя и ты не согласна ей верить. Выпив это лекарство, ты перенесешь свою реальность в мир и сделаешь подлинной для всех. Носи этот бутылек всегда на своём запястье, там, где слышен стук твоего сердца.

Мира не понимала до конца неясные слова Грейс – какая реальность, при чем тут кровь и бутылек.

– Грейс, о какой реальности вы говорите?

– О той, что ты создаешь.

– То есть я могу создать любую реальность, какую захочу?

– Верно.

– Ой—ой! Я хочу на море, хочу парк аттракционов, хочу в Америку и Китай. Когда уже это можно выпить?

– Стой, не торопись. Во-первых, я не говорила про пить. Во-вторых, если ты используешь это сейчас – потратишь ценнейшей ресурс. И, наконец, в-третьих, —эффекта не будет. Ведь ты не готова. В тебе нет веры.

– Веры?

– Да, ты сама не веришь в ту реальность, которую захочешь создать. И значит, препарат не подействует…

В этот момент Мама и Вероника, наконец, подъехали, Грейс быстро надела Мире на запястье черный ремешок с невидимым бутыльком, взяла ее руку, и они вновь встали на ленту.

– Грейс, я что-то вас никак не пойму, – не унималась Мира, – так я умею создавать эти реальности или нет? Есть у меня такая супер-способность?

Грейс, смотря вперед, улыбнулась и опять ушла от ответа:

– Знаешь, почему ты впервые в жизни почувствовала страх этой ночью?

– Ох, а это тут при чем… – скривилась Мира, – Как почему? Потому что у меня не было с собой сковороды.

Грейс захохотала:

– Уверена, что причина в этом?

Мира замялась.

– Не знаю… Так почему?

– Потому что люди не обладают достаточной верой для формирования своей реальности, поэтому объективная реальность раз за разом побеждает их. И ты тогда в процедурной впервые подумала, что этот текущий момент – медсестры, кафель и эта боль – реальнее всего мира. А они не реальны, твой мир реален, потому что этот момент пройдёт – а твой мир останется в тебе навсегда.

И тут все резко погасло – и море, и горы – и во мраке впереди засветилась табличка с зеленым словом:

«Выход»

Под табличкой колыхались синие портьеры.

Доктор отодвинула их – и они вошли.

Глава 5. Палата для двоих и волшебный мини-бар

И вот, они вновь оказались в коридоре: свет был приглушен, под ногами расстилался все тот же ворсистый ковёр, а из плинтусов светила золотистая таинственная подсветка. Здесь царила фешенебельная тишина как в дорогих отелях в фильмах. На стенах – картины. По бокам – опять двери из тёмного дерева, на них – бронзовые таблички с цифрами.

Они подошли к двери с табличкой:

101

Грейс подобрала ещё один ключ, открыла дверь палаты и включила свет: «На этом я с вами прощаюсь. Не навсегда».

Мира обернулась, но Грейс уже ушла, точно испарилась – видимо, пошла за другими детьми. И они с мамой и Никой вошли в палату.

О, господи, что это была за палата! Вот это уже настоящая палата, не то, что тот спичечный бокс для людей-спичек! Пусть и не палата царя, но она точно показалась номером президента в пятизвездочном отеле. Большая и в то же время волшебно уютная. У стены стояла большая кровать, а еще люлька с пелериной и с пологом, даже как-то жалко стало такую отдавать Веронике! Зато на кровати восседали птицы – то ли лебеди, то ли утки – скрученные из пушистых белых полотенец. Мира видела такие только в отелях. Она была в полном восторге!

В углу стояло красивое кресло с красной бархатной спинкой. А у окна – старинный дубовый стол, на котором ваза с алой розой. За окном же проглядывалась тьма хвойного леса. И как только они вошли, с одной ветки на другую прыгнула громадная серебристая белка! Ничего себе!

У Миры разбегались глаза. У входа она заметила небольшое окошко мини-бара. Как в отелях! В мини-барах водятся сладости, Мира попыталась окошко вскрыть, но не удалось. Также из комнаты выходили две двери в другие комнаты – Мира открыла одну из них и попала в темное помещение.

Это был балкон, он располагался на первом этаже и напоминал большую остекленную веранду. Его освещал лишь отсвет снега из огромных окон и светящийся циферблат часов, стоящих на… камине.

«Камин? Ничего себе!» – поразилась Мира.

Часы постукивали, слева лежали стопка дровишек и кочерга. Напротив же, полу боком, два бархатных синих кресла – точно для зимних посиделок двух друзей.Между креслами – полупрозрачный столик, на нем – френч-пресс для чая и стопка газет.