Эйя

– Пусть так, но душу дуаги нужно вернуть законному хозяину!

– Я услышал тебя, брат! Обещаю, что вскоре займусь этим вопросом!

Жнец удивился до глубины души.

– Ты так просто отмахиваешься от своих прямых обязанностей, Бамако?

– Беру пример с тебя, любезный нравоучитель. К сожалению, у меня нет столько силы, чтобы приделать себе Тень и спихнуть на нее всю свою работу! Сейчас я очень занят, но обещаю разобраться во всем позже!

Бамако злился, и это приятно цепляло Жнеца, как он того и добивался.

– Может, тебе помочь, любезный ученик? – ласковым, вкрадчивым голосом предложил Нэй.

– Как тебе будет угодно! Найди смертное тело живущей в девушке дуаги. Прочитай в ней предначертанное и верни в ей предназначенное. А я с помпезностью расскажу об этом откровении остальным братьям. Ты станешь героем. Доволен?

Бамако Инлос исчез, оставив после себя едкий дым раздражения. Жнец победоносно улыбнулся. Конечно, он был доволен. Причем, очень.

– Карас? – тихо позвал Нэйланд свою Тень.

– В-в-а-а-ш-ш ве-р-рн-ы-ы-й слу-у-г-а-а слу-ш-ш-а-е-ет, хоз-я-я-и-и-и-н…

– Пусть тьма станет светом, и Смерть обретет жизнь. Предвестник же не нарушит круговорота бытия на планете. Я останусь здесь, рядом с той девушкой, как человек. Недолго. Доноси мне обо всем, что будет происходить в храме Судеб. Иди.

– Да-а-а, хо-з-зя-я-я-и-и-н…

***

Пальцы Айвен окоченели от холода, и она почти не чувствовала их. Но ей было все равно. Прошло уже больше двух недель, как она жила в полном одиночестве. За все это время ей так и не удалось найти даже следов старухи. Надежда на то, что она еще может быть жива, угасала с каждым часом.

Погода испортилась и, оставив свои поиски на сегодня, Айвен медленно брела в сторону дома. Из-за усилившегося снегопада она с трудом разбирала дорогу, идя почти наугад и по щиколотку утопая в рыхлом снегу. Скоро он накроет густым покрывалом всю округу, и продолжать поиски станет невозможным, вплоть до прихода весны.

«Не опускай руки, Айвен», – говорила себе девушка. – «Главное – пережить зиму, а уж весной ты навсегда покинешь эти неприветливые места. Запасов еды хватит. Ты со всем справишься».

Едва Айвен выбралась из заснеженного леса, как ветер неожиданно стих, снегопад прекратился, расчистив ее взору чистое, с редкими перистыми облачками голубое небо. Снежинки причудливо играли в прятки с ослепительными лучами зимнего Амирана, и девушка нехотя залюбовалась их ледяной красотой. Шагая по укрытой снегом узкой тропинке, Айвен одной ногой неожиданно провалилась в ямку и неуклюже распласталась на земле всем своим маленьким телом.

– Ну что за нерасторопная девица! – воскликнула она, подражая недовольному голосу Иериель.

Тем не менее, она не спешила подниматься. Перевернулась на спину и широко раскинула в стороны руки, рассматривая небесную синь под переливчатое пернатое пение где-то высоко над своей головой.

– Забавно, я снова встречаю тебя у своих ног, Айвен. Считать мне это банальным совпадением? А может добрым знаком? – Вдруг, совсем рядом, раздался знакомый голос.

От неожиданности она подскочила и резко встала на ноги, быстро отряхивая свое простенькое одеяние от налипшего снега. Голова немного кружилась, а лицо и шею снова начал заливать предательский румянец. Девушка никак не ожидала встретить этого странного человека снова. Теперь, при свете дня, она, как ни удивительно, совсем не ощущала перед ним того дрожащего страха, который обуял ее разум в их первую встречу.

«Безупречный», – подумала Айвен, окинув мужчину взглядом с головы до ног. – «И опасный», – тут же всплыл откуда-то внутренний голос.

Надев на лицо маску зазнавшейся гордячки, она крестом сложила на груди свои тонкие руки и, выставив правую ножку вперед, нарочито надменно ответила:

– Всего лишь совпадение, Нэй, не более.

– Прилегла здесь отдохнуть?

Мужчина едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Мой дом – где хочу, там и отдыхаю! – по-детски огрызнулась Айвен, не найдя более виртуозного ответа, чтобы поставить его на место. Они едва знакомы, а он уже вздумал с ней шутить. Она недовольно сузила бирюзовые глаза.

– Конечно. Кто же спорит, – ласково ответил ее собеседник.

– Что же вас привело в Синий лес снова? Судя по вашему виду, вы не практикуете аскетизм и явно не принадлежите к числу местных жителей.

Нэй нахмурился. Понять, что не так с его внешним видом, не представлялось возможным. Его опыт общения с простыми смертными хоть и был весьма богатым, но сводился лишь к одному – забрать душу. Направляясь к девушке, он вообще не думал о том, как выглядит в ее глазах. Досадно! Она была наблюдательна, и если он не проявит осторожность, то Эйя быстро поймет, что перед ней не совсем человек. Закроется. А это намного усложнит ему задачу.

– От чего же, Айвен?

– Вы слишком… Нарядно одеты.

Жнец облегченно выдохнул. Значит, только одежду она посчитала неуместной. Но в таких одеяниях ходят все люди мужского пола в холодное время года! Или нет? В любом случае, это поправимо.

– Синий лес приветливо согласился принять меня… на время. Теперь я здесь живу, как и ты, – он, немного помедлив, уже серьезно добавил. – В следующий раз непременно облачусь в шкуры.

Девушка попыталась спрятать улыбку.

– Ложь не красит ваше сердце, Нэй. И эти земли принадлежат дуагам, а ваши волосы и светлая кожа говорят о том, что вы явно не относитесь к этой расе, – насмешливо заключила она.

Значит, и его внешность взволновала Айвен. Нэй мысленно поморщился. Но ее подарила ему сама Матерь! Жнец был не волен в ней что-то менять. Придется нападать.

– Как и ты, Айвен? – спросил он, давая понять, что и ей здесь тоже не место. – С чего ты это решила?

Она замялась. Было видно, что девушка занервничала, но старалась не подать виду. Жнец с любопытством ждал, что же она ответит ему. Бить его карту ей было нечем. В своей короткой жизни она вообще не видела мужчин. Откуда им тут взяться? И он это прекрасно знал. Того старика, который жил по ту сторону холма, можно было не брать в расчет. Он давно мало походил на человека.

Ответа на свой вопрос Жнец так и не дождался. А девушка решила не церемониться и дать прямо в лоб.

– Что вы здесь делаете?

– Скажем так, любуюсь видами. Синий лес в последние недели… Особенно привлекает меня своей необычной красотой.

Нэй откровенно дразнил Айвен, и она это понимала. Ей очень хотелось расспросить нового знакомого о причинах его появления здесь и о том, откуда он родом, но она решила пока повременить с этим и направить разговор в более безопасное для себя русло. А еще очень хотелось подловить Нэя на обмане.

– Позвольте узнать, где же вы остановились? На несколько миль вокруг нет ни единой души. Только старый Тронвилль одиноко живет на противоположной окраине леса, вон за тем холмом. Неужели старая слепая горчиха приютила вас в своем дупле?

Девушка весело рассмеялась своей безобидной шутке, а сердце Нэя пропустило несколько ударов. Она была неверотно милой в этот момент.

– Я бы не посмел потревожить покой несчастной птицы своим присутствием, Эйя, – с нежной улыбкой ответил он. – Я нашел пристанище на вершине того самого холма, который сейчас возвышается позади тебя.

Айвен никогда не взбиралась на ту холмистую вершину. Уж слишком крутым и скалистым казался подъем. Поэтому не могла судить о правдивости его слов. Немного замешкавшись с ответом, она сказала:

– Что ж, в таком случае, думаю, не смогу навещать вас и скрашивать досуг зимними вечерами. Мне туда не забраться.

Жнец, убрав с лица улыбку, посмотрел ей прямо в глаза долгим, серьезным взглядом. – Тогда позволь мне навещать тебя?

– Зачем?

Нэйланд задумался. Открыть правду он не мог. Она просто не поймет ее. Но и лгать тоже. Матерь не наделила своих детей такой способностью.

– Буду рад помочь тебе, пока я здесь. Кроме этого, уверен, что у тебя есть много вопросов, на которые ты жаждешь получить ответы. Тебе не нужно меня бояться. Я буду последним в этом мире, кто посмеет причинить тебе боль.

Девушка молча смотрела в фиолетовые глаза Нэйланда и о чем-то размышляла. Он не мог проследить за ходом ее мыслей, да и не силился этого делать. Все его внимание было приковано к ее необыкновенной внешности. Чистая красота Эйи так гармонично сочеталась с телесной, что кожа Айвен словно светилась, бликами отражая дневной свет. Хрисанф Рувим, первый хранитель, превзошел сам себя, создав такое чудо. Стоило признать, Жнецу было чему завидовать брату.

Наконец, она ответила:

– Хорошо.

И, не сказав больше ни слова, развернулась и пошла по тропинке в сторону своей хижины.

– Когда я увижу тебя снова, Айвен? – бросил вслед вопрос быстро удаляющейся девушке Нэйланд.

– Когда захотите спуститься со своей вершины, Нэй! – прокричала она ему, не оборачиваясь.

– Когда захочу спуститься со своей вершины? – шепотом спросил сам себя Нэйланд, довольно улыбаясь. – Я и не намерен подниматься.

Глава 10

Насыщенный, пряный аромат свежеиспеченных булочек с вересковым джемом заманчиво щекотал ноздри маленькой принцессе так, что семилетняя Джейнаель, не удержавшись от соблазна, ловко спрыгнула с колен отца, так и не закончив ему свой рассказ о волшебном саде, по которому ей довелось гулять во сне этой ночью. Не желая упускать возможности первой полакомиться ими прежде остальных обитетелей дворца, она уверенной походкой направилась на королевскую кухню. Белокурые кудряшки забавно подпрыгивали в такт ее движениям, и Антес Винта-а-ата-де Юй, второй верховный властитель возрожденного королевства Аннерии, не смог сдержать умиления и нежной улыбки на тонких губах. Он был уже не молод – сеточка глубоких морщин покрывала благородное мужественное лицо, а седые виски неоспоримо свидетельствовали каждому о немалом количестве прожитых им лет.

– Джейнаель, – окликнул он быстро покидающую его девчушку. – Все твои чувства читаются на лице. Ты, как открытая книга. Это не подобает принцессе и истинной аннерийке.

И с напускной обидой в голосе добавил:

– Булочки тебе дороже отца, раз ты так быстро покидаешь его.

Девочка повернулась на ходу и весело ответила:

– Булочки не умеют ждать, папа, особенно те, что испекли не для меня!

Проводив обожающим взглядом свою единственную дочь, Антес тяжело откинулся на спинку позолоченного массивного кресла. Достав из шкатулки трубку с дурманящей травой вейра, король закурил, выпуская в воздух сладковатый дым, причудливыми формами заполняющий спертый воздух его спальни. Несмотря на плотную занавесь, в комнату из окон все же проникал свет, без сомнений говоривший о том, что на дворе стоит прекрасная погода. Впрочем, как и большую часть годичного цикла. Вечнозеленые деревья и растения здесь никогда не знали зимы и снега. Всем буйством красок бесконечного лета они круглый год цвели в плодородных долинах, находящихся очень далеко к югу от его, когда-то в спешке покинутой и навсегда утраченной родной земли.

Не в силах победить в бесконечной войне с людьми Дуаг, король Аммант, отец Антеса, принял тогда непростое решение для своего народа. Подписав с дуагами Священный Закон Шайях, он навечно отдал им все земли своего королевства и запретил аннерийцам смешивать с ними свою кровь. В один день всем было приказано собрать нехитрый скарб и покинуть свои дома. Аммант уводил измученные остатки своего народа в пугающую неизвестность.

Но не все были согласны с новым законом, восприняв его, как признание поражения и постыдный побег. Трусость. Истинный аннериец никогда бы не опозорил себя такой слабостью, которой, как считали они, поддался мягкотелый король. Сторонники продолжения войны никуда не исчезли. Даже в стенах отстроенного с фундамента нового дома, они продолжали плести интриги и подбивать знать на свержение законного властителя, унизившего целый народ перед лицом злейшего врага. Лишь немногие тогда понимали, что Аммант показал поистине королевское мужество, которое, ослепленные жаждой возмездия и ненависти глупцы, ошибочно приняли за слабость. Эта сила – забыв про гордость отступить и спасти остатки его немногочисленной расы. Но истинный, мудрый король не был бы королем, если бы не умел заглядывать за пределы существующей реальности.

Он жестоко, на корню, пресекал все попытки несогласных сеять в умах аннерийцев сомнения. Корона твердо стояла на своем, а ослушавшихся ее воли неизменно ждала незавидная участь – умереть в катакомбах или стать бесправными изгоями, одиноко странствующими по миру.

В льдисто-голубых глазах Антеса промелькнула печаль. Одной из последних, не пожелавших подчиниться и принять действительность, оказалась его любимая Иериель. В последнее время он все чаще вспоминал сестру. Воспоминания о беззаботном детстве, где деревья казались такими большими, что взгляд не доставал до их верхушек, а студеная вода проснувшегося от зимней спячки ручья не обжигала холодом голые стопы, наполняли его сердце тихой грустью в минуты единения. Она была старше его на восемь лет, но, даже будучи юной девушкой, ей почему-то доставляло огромное удовольствие возиться с любознательным несмышленышем. И едва из-под снега появлялись первые нежные цветы инейды, возвещая о приходе весны, они целыми днями напролет пропадали в густых непролазных лесах, плотным кольцом окружавших главный город Аннерии – Велидию и родовой замок Нордфонейль. В их прошлом доме, далеко на севере. Он еще хорошо помнил его.

Поначалу для родителей не стало сюрпризом, что она наотрез отказалась уходить вместе со своим племенем, ведь была не единственной несогласной. К тому же, юной девой. Что она могла понимать? Выяснять причины ее упорства никому не пришло в голову. Одним лишь строгим взглядом отец заставил ее пересмотреть свои желания. Она покорилась, но ненадолго. Прожив в новом доме семь лет, она неожиданно для всех пожелала уйти!

Оказалось, его Иериель впустила в душу любовь к зеленоглазому чудовищу, повстречавшемуся ей в тени ветвистых деревьев Нордфонейля много лет назад. Все это время она втайне мечтала быть с ним! И он нашел ее! И он тоже любит ее! Пришел за ней, вопреки всем и всему!

Уговоры матери и отца были бесполезны. Непреклонная Иериель, сделав выбор в пользу сердца, а не разума, вновь уходила в неизвестность.

Боль от утраты любимой сестры горькими слезами катилась из небесных глаз мальчика много ночей подряд. Иериель предала его, сделал вывод Антес. Тогда он клятвенно пообещал себе, что больше никогда не впустит в душу любовь, раз она причиняет столько страданий. Родители надеялись и до самой своей смерти ждали, что дочь одумается и вернется в лоно семьи. Ведь тогда таких, как она, не принято было открыто осуждать. Среди их народа еще встречались люди, когда-то соединившие свои души с дуагами, а также дети от смешанных браков. Даже капля аннерийской крови в их венах не позволила бы никому и никогда прогнать их из дома. А сестра так и не вернулась.

Следуя традициям, с пеленок детей учили тому, что истинный аннериец должен иметь холодное сердце и твердый характер. Не научившиеся прятать за маской безразличия свои чувства, всегда становились объектом насмешек в своем окружении. Даже среди соплеменников искренне полюбить и связать души с избранником решались немногие. Для членов королевской семьи это было и вовсе не допустимо.

С тех пор Антес больше никогда не позволял себе слезы. Ревностно охраняя обычаи своего народа и строго соблюдая Священный Закон Шайях, – он твердо сидел на троне возрожденной Аннерии уже три десятилетия.

Дабы продлить род и следуя чувству долга, строгий, но справедливый, король только в зрелом возрасте принял решение соединить себя узами брака с девушкой из знатной семьи, приближенной ко двору. Королева Мендалиель обладала ослепительной красотой, но не тронула его сердца, не говоря уже про душу.

Только появившееся на склоне лет дитя, долгожданная Джейнаель, своей наивной детской непосредственностью смогла разбудить глубоко спавшую нежность у стареющего короля. Но он скрывал это ото всех.

Маленькая принцесса была не первым его ребенком. Когда-то у него была еще одна дочь. Аннаель. Лишь первым взмахом густых ресничек она заставила его нарушить данную себе клятву. С первых дней ее жизни он полюбил малышку всей своей душой.

Когда ей исполнился месяц, долг позвал короля покинуть дом на несколько недель. А когда он вернулся, жена, не проронив ни единой слезинки, сообщила ему, что его любимая Аннаель умерла. Хрупкое тельце младенца оказалось неспособным удержать в себе божественную искру, и Аннаель, по вере, давно предана огню.

Отпустив болезненные воспоминания, Антес отложил трубку и позвонил в колокольчик, призывая слугу. Спустя минуту дверь открылась, впуская в комнату коренастого седовласого мужчину в плетеных сандалиях из грубой кожи и голубой тоге.

– Что желает мой король? – спросил он, почтительно склонив голову.

– Принеси мне булочек с вересковым джемом, Танлас. Я не спущусь сегодня к завтраку, – промолвил Антес, прикрывая печальные глаза.

***

Королева Мендалиель мерила длинными шагами спальню, судорожно сминая пальцами глубокий вырез темно-синего пеплоса, идеально подчеркивающего женственные формы своей обладательницы. Ее золотистые волосы были красиво убраны в высокую витиеватую прическу, открывавшую взору изящную шею. В предвкушении чего-то долгожданного и от этого такого волнующего, на гладком, безупречном лице ее, еще не тронутом временем, горным хрусталем сверкали ярко-голубые глаза.

– Чего ты там копаешься, Нариель?! – гневно воскликнула она, обращаясь к замешкавшейся служанке. – Подай быстрее мою вуаль!

Имея безупречные, прекрасные черты лица, королева могла похвастаться таким же совершенным, жестоким и властным характером. Слуги боялись ее гнева, как огня.

– Я не могу больше ждать ни минуты!

Ясный взгляд Мендалиель стремительно темнел, предвещая Нариель хорошую взбучку, если та не поторопится. Будучи личной горничной Мендалиель на протяжении многих лет, она своей спиной частенько ощущала на себе всю силу ее крутого нрава. Наконец, отыскав в глубине платяного шкафа заветную полоску полупрозрачной воздушной ткани, служанка со вздохом облегчения подала ее королеве.

– Король выходил сегодня из своих покоев? – чуть понизив голос, спросила ее Мендалиель.

– Нет, госпожа, – смиренно ответила Нариель.

Удовлетворенно улыбнувшись, королева торопливо направилась в большой и тенистый самшитовый сад, раскинувшийся позади дворца. Мендалиель знала, если супруг не появился в тронном зале с первыми лучами, то не покинет свои покои вовсе. Годы брали свое. Большую часть времени он теперь проводил в уединении, и сей факт, как нельзя кстати сегодня играл ей на руку, делая для нее это яркое утро еще чудеснее. Она чувствовала всей своей черной душой, что старый друг принес ей издалека благие вести.

«Скоро мы навсегда вернем себе то, что было у нас украдено! Не силой, а хитростью уничтожим проклятых зеленоглазых тварей», – злорадно ухмылялась про себя королева, спеша на встречу со своим тайным лазутчиком. – «Я исполню данное себе когда-то обещание. Принесенное в жертву дитя – ничто по сравнению с наградой, которая ждет мой народ в конце этих вынужденных лет бесчестья!»

Со временем потерявший бдительность король Антес даже не подозревал, какой хитроумный план много лет приводила в действие его собственная жена, с радостью вскармливая в себе черную проказу, безраздельно завладевшую ее мыслями. На противоположном конце света и дуаги не ведали, отчего из года в год мать всего Сущего, великая Сайя лишает их детей своего божественного благословения, все чаще оставляя бездушными. Но хорошо понимали, что рано или поздно эти жестокие сердца могут ввергнуть мир в пучину хаоса, истребляя все живое на своем пути.

Свернув с грунтовой дорожки вглубь вечнозеленого сада, Мендалиель увидела невысокого человека, укрытого мясистыми ветвями молодого дерева, близ червоточины. Черный, как сажа, плащ с накинутым на голову капюшоном полностью скрывал его лицо от посторонних глаз. Лишь видневшаяся из-под полога плаща рукоять меча, украшенная кроваво-красной россыпью драгоценных камней, говорила о том, что его хозяин не простолюдин. Подойдя вплотную к мужчине и пропустив слова приветствия, Мендалиель задала давно мучивший ее вопрос:

– Мальчишка оправдывает наши ожидания?

– Юноша только что познал вкус предательства, моя госпожа, – ответил лазутчик.

– Неужели? – не скрывая злорадства в голосе, промолвила женщина. – План побега с треском провалился, насколько я полагаю. Ну-ну, милый мальчик, умереть ты еще успеешь, но не раньше своего глупого папаши.

– Ему не занять трон без божественной искры, моя королева. Вейн может отдать это право второму сыну, – с тревогой произнес мужчина.

– Нет повода для переживаний. Ненависть скоро окончательно пропитает не знавшие жалости разум и сердце и обесценит саму жизнь в глазах Данталиана. Он не отдаст корону никому. А мы, как добрые друзья, поможем мальчику в его сражении за трон и не позволим несправедливости случиться. Пачкать руки их проклятой дуагской кровью не пристало мне – королеве. Он сделает все сам, – ехидно заключила Мендалиель.

– Есть еще кое-что, моя госпожа, – прошептал мужчина, наклонившись к ее уху. – Королева Мойра задумала соединить его узами брака с девушкой из земель Глии. Она надеется, что девчонка сможет вернуть его заблудшую душу в праздник Возрождения жизни.

– Что ж, хорошая попытка, но бессмысленная. Ему ее уже никто не вернет.

– Но девчонка может наполнить его пустоту своей душой. И что нам делать тогда?

– Видишь этот цветок ладоги, мой друг? – спросила Мендалиель шепотом.

Собеседник утвердительно кивнул, а королева в задумчивости подошла к раскидистому кусту, усеянному мелкими благоухающими бутонами.

– Только усилиями заботливого садовника этот куст сможет отдать свои плоды земле, которая взрастит его продолжение. Все, кроме этого, – Мендалиель сорвала один из них и, смяв нежный цветок в руке, бросила раненые желтые лепестки себе под ноги.

– Я – теперь садовник в саду душ королевы Мойры! В нем нет достойных жизни! – бросила злые слова аннерийка и сняла с бледной шеи удивительной красоты серебряную цепочку с подвеской в виде капли воды и черной жемчужиной внутри. А затем вложила ее в руку лазутчика.

– Когда увидишь девчонку, сделай так, чтобы она носила это не снимая. Она лишь приблизит позорный конец Дуаг! Я прославлю ее на века.

– Да, моя госпожа, – ответил мужчина в черном плаще и скрылся в темных зарослях.

Мендалиель же, приняв личину доброй матери и благоверной супруги, направилась в трапезную, где уже подавали завтрак.

Глава 11

Золотая стрелка настенных часов как-то по-особенному медленно сегодня отсчитывала минуты, заставляя короля Вейна Руасу томиться в вынужденном ожидании. Вот уже битый час он дожидался своего старшего сына, чтобы прочитать уже ставшую для него ежедневной обыденностью проповедь о недостойном принца поведении. К сожалению, нравоучения королевы-матери Данталиан пропускал мимо ушей, оставляя ее просьбы без внимания, а Галариан не удостаивался даже взгляда его карих глаз. И только он, как отец, мог еще хоть как-то влиять на сына.

Со дня его несостоявшегося побега прошло несколько недель, но обида Данте не сошла на нет, как предполагал и надеялся Вейн Руасу. Наоборот, только крепла, отстраняя первого принца все дальше от семьи. Юноша все реже появлялся на глаза, предпочитая проводить время вне стен замка с такими же, как он, – бездушными, бесцельно слоняясь по столице и не брезгуя самыми злачными ее местами.

Вейн Руасу шершавой рукой потер впалые глазницы. Все чаще сын занимал его мысли. Вейну казалось, что он что-то упускает из виду. То, что лежит на поверхности, но он почему-то упорно этого не замечает. Король не верил в случайности. Он проводил прямую связь с тем, что происходит с Данте, и тем, что Дуаг медленно, но верно погружается во мрак. И он – король, ничего не может с этим поделать. Почему процветающее королевство, пятьдесят лет не знавшее грабежей и насилия, так стремительно скатывается в пучину беззакония? Почему богиня Сайя отвернулась от его народа? Где он допустил ошибку и за что сейчас расплачивается? Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

До этого скептически относившийся к попыткам жены выпросить у Сайи благословение, он теперь так же, как Мойра, ухватился за призрачную надежду – обручить сына с леди Фрейей Гватем Крист в день Возрождения жизни. Провести новый обряд и, может быть тогда в глазах Данте загорится зеленый огонь. Это бы вернуло стремительно тающее доверие народа и укрепило королевскую власть. И он исполнит задуманное, даже если придется сковать Данталиана и с кляпом во рту тащить в рощу Истин.

Внезапно тяжелая дверь распахнулась, впуская внутрь сумрачного помещения небрежно одетого юношу.