Хроники зеркальной души

Он подчеркнул последнее слово, бросая прямой вызов.

Княгиня улыбнулась тонкими, поджатыми губами.

– Какой ты внимательный, сын. Прямо копия твоего покойного деда. Он тоже отличался…мягкосердечием к тем, кто в нем нуждался. – Она снова повернулась к Алисе, и ее улыбка стала ядовитой. – Милая Алиса, вы ведь нуждаетесь в покровительстве Арсения, не так ли? Без семьи, без связей в городе… Вы понимаете, какую ответственность он на себя взвалил?

Это был не вопрос. Это было публичное унижение. Намек на то, что она обуза, благотворительность, блажь.

Алиса почувствовала, как сжимаются ее кулаки под столом. Она видела, как напрягся Арсений, готовый снова броситься на ее защиту. Но в этот момент в ней что-то щелкнуло. Страх отступил, уступив место холодной, ясной злости. Она не позволит этой женщине растоптать себя. Не здесь, не сейчас.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с княгиней. И впервые за весь вечер ее голос прозвучал твердо и четко, без тени робости.

– Вы абсолютно правы, княгиня. Покровительство графа Арсения – большая честь для меня. И я прекрасно понимаю свою ответственность – не опозорить его доброе имя и оказаться достойной оказанного доверия. – Она сделала небольшую паузу, держа взгляд княгини. – Что я и стараюсь делать, в меру своих скромных сил. В том числе, знакомясь с творчеством наших великих поэтов.

В комнате повисла гробовая тишина. Даже Лиза замерла с поднесенной ко рту ложкой. Арсений смотрел на Алису с нескрываемым изумлением и восхищением.

Княгиня была, казалось, слегка ошеломлена. Ее маска непоколебимого превосходства дала первую трещину. В ее глазах мелькнуло нечто новое – не ярость, а уважение к достойному противнику.

– О, – она медленно отставила бокал. – Я вижу, вы не лишены… находчивости. Это качество, конечно, может быть полезным. В определенных обстоятельствах.

Больше она не обращалась к Алисе до конца ужина. Но атмосфера изменилась. Это была уже не казнь, а первое сражение, в котором Алиса не отступила. Она окопалась на своем рубеже.

Позже, когда они выходили из-за стола, Арсений на мгновение задержал ее за локоть. Его пальцы сжали ее руку с такой силой, что было почти больно.

– Браво, – прошептал он так, чтобы слышала только она. Его глаза сияли. – Браво, моя львица.

В ту ночь Алиса снова подошла к зеркалу. Но на этот раз она смотрела в свое отражение не с отчаянием, а с новым чувством – решимостью. Она все еще была заперта в чужом времени. Она все еще была призраком. Но сегодня этот призрак впервые показал когти.

И где-то в глубине стекла, ей показалось, на миг мелькнуло не ее испуганное лицо, а гордое и прекрасное лицо незнакомой женщины в старинном головном уборе, смотрящей на нее с одобрением.

ГЛАВА 10. ВИЗИТ ДОБРОЙ ВОЛИ

Прошло три дня после ужина. Давление ослабло. Горничная Дуняша, сияя, вернулась к своим обязанностям. Завтраки и ужины проходили в вежливом, хоть и прохладном, молчании. Княгиня занималась своими делами, будто Алисы не существовало. Это затишье было обманчивым, и Алиса это чувствовала кожей.

Она сидела с Лизой в малой гостиной, пытаясь освоить азы вышивания – занятия, которое казалось ей пыткой. Внезапно в дверях появился дворецкий.

– Барышни, – произнес он невозмутимо. – Господин Гавриил Орлов с визитом. Он просит разрешения представиться.

Лиза всплеснула руками.

– Гавриил! Ах, какой сюрприз! Конечно, вводи!

Алиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Гавриил. Тот самый, что застал ее у зеркала.

Он вошел с той же небрежной элегантностью, что и в прошлый раз, с легкой, язвительной улыбкой на губах. Он учтиво поклонился Лизе, а затем его взгляд упал на Алису.

– Мадемуазель Алиса, – произнес он, и в его голосе звучала сладкая, почтительная ядовитость. – Какая радость вновь видеть вас в добром здравии. Алиса, позвольте мне представить вам истинное сокровище нашего общества – мадемуазель Софью Долгорукую.

Из-за его спины в гостиную вошла она. Софья.

Она была воплощением ледяного совершенства. Светлые волосы, уложенные в сложную прическу, голубые глаза, чистейшие, как горный ледник, и платье нежно-голубого цвета, подчеркивающее ее хрупкую стать. Она двигалась бесшумно, словно плыла.

– Лизанька, – ее голос был тихим и мелодичным, без единой эмоциональной ноты. Она кивнула сестре Арсения, а затем ее взгляд медленно, с безразличным любопытством, повернулся к Алисе. – Мадемуазель фон Штейн. Я много слышала о вас.

Это была ловушка. Идеально расставленная княгиней. Она не пришла сама – она прислала живое воплощение всего, чем Алиса не была: законности, безупречности, одобренного выбора.

– Я польщена, – с трудом выдавила Алиса, чувствуя, как на ее простое утреннее платье будто налипает грязь по сравнению с этим изысканным туалетом.

Гавриил, как опытный режиссер, устроился в кресле, наблюдая за разворачивающимся действом с видом знатока.

– Алиса только недавно приехала в столицу, – с энтузиазмом вступила Лиза, пытаясь сгладить неловкость. – Она наша дальняя родственница!

– Да, мне говорили, – Софья села на диван, ее осанка была безупречной. – Из остзейских губерний. Какой интересный край. Скажите, мадемуазель, вам не кажется здешний климат слишком суровым после ваших родных мест?

Вопрос казался невинным. Но он был проверкой. Алиса не знала ничего о «своих родных местах».

– Климат… да, непривычный, – осторожно ответила она. – Но я стараюсь адаптироваться.

– Разумеется, – согласилась Софья. – Когда есть ради кого. – Она не говорила конкретно на Арсения, но его имя витало в воздухе. – Вы ведь, наверное, скучаете по своей семье? По дому? Должно быть, так тяжело остаться совсем одной на свете.

Каждое ее слово было уколом булавки, прикрытым бархатом вежливости. Она выпытывала, исследуя почву, на которой стояла Алиса, находя ее зыбкой.

– Некоторые потери… закаляют характер, – сказала Алиса, повторяя общую фразу, которую слышала здесь.

– Как верно, – заметил Гавриил, наслаждаясь зрелищем. – Хотя, конечно, общество предпочитает цветы, выросшие в ухоженных садах, а не полевые, чью историю никто не знает.

Софья позволила себе легкую, почти невидимую улыбку.

– Не будьте столь суров, Гавриил. Иногда и полевые цветы могут быть… милы. Пока их не срывают и не несут в гостиную, где они быстро вянут без привычной почвы.

Это уже была не булавка. Это был удар кинжалом. Прямой намек на то, что Алиса не на своем месте и долго здесь не продержится.

Алиса чувствовала, как жар стыда и гнева поднимается к ее лицу. Она была окружена. Лиза слишком наивна, чтобы понять подтекст. Гавриил – насмешливый зритель. Софья – холодный палач.

В этот момент в дверях появился Арсений. Он замер на пороге, увидев состав собравшихся. Его лицо на мгновение вытянулось от изумления, а затем стало каменным. Он мгновенно все понял.

– Софья, – он кивнул ей с холодной вежливостью. – Гавриил. Какой неожиданный визит.

– Мы просто нанесли короткий визит Лизе и ее гостье, – пояснила Софья, ее голос не дрогнул ни на йоту. – Не хотели мешать.

– Вы никогда не можете помешать, – его тон был ледяным. Он подошел к Алисе и, на публике, положил руку ей на плечо. Это был жест собственности, защиты и вызова одновременно. – Алиса как раз собиралась помочь мне разобрать некоторые бумаги в библиотеке. Простите, но мы должны вас покинуть.

Это было грубо. По правилам света – неслыханно. Но это был единственный способ вырвать ее из этой ловушки.

Гавриил поднял бровь, наслаждаясь этим нарушением этикета. Софья осталась невозмутима, лишь ее взгляд на мгновение стал чуть более острым.

– Разумеется, не смеем задерживать, – сказала она, поднимаясь. – Было приятно познакомиться, мадемуазель фон Штейн. Надеюсь, мы увидимся вновь. При других обстоятельствах.

Когда они вышли, Арсений, не отпуская Алису, резко развернулся к Лизе.

– И больше никогда, ты слышишь меня, НИКОГДА не принимай их, когда Алиса одна. Понятно?

Лиза, наконец осознавшая, что стала пешкой в чужой игре, кивнула с испуганными глазами.

Арсений поволок Алису в библиотеку, захлопнул дверь и прислонился к ней, проводя рукой по лицу.

– Черт возьми, – выдохнул он. – Они действуют быстрее, чем я ожидал.

– Она… она так спокойно меня уничтожала, – прошептала Алиса, все еще дрожа. – Без единого грубого слова.

– Так и ведется война в нашем мире, – мрачно сказал Арсений. – Улыбки и яд. Теперь Софья лично убедилась в твоем существовании. И в моем… к тебе отношении. Мать вывела на поле боя тяжелую артиллерию…

Он подошел к ней, схватил ее за руки.

– Слушай меня. Теперь ты не можешь ошибаться. Ни на шаг. Каждое твое слово, каждый взгляд будут под прицелом. Они ищут слабое место.

– А если они его найдут? – спросила она, глядя на него полными страха глазами.

Он сжал ее руки так, что казалось, был слышен их хруст.

– Тогда мы будем сражаться. Но лучше его не показывать.

В этот вечер Алиса снова стояла перед зеркалом. Но на этот раз она смотрела не с тоской по дому, а с холодной решимостью. Она видела перед собой не свое отражение, а лицо Софьи. Холодное, совершенное, безжалостное.

«Хорошо, – подумала она. – Вы хотите войны? Вы ее получите».