Три мушкетёра и один Д'Aрчик

Ришалю было пятьдесят лет, и он правил Францией уже двадцать. Формально правил король Людвиг-Завтык XIII, но все знали, что настоящая власть у кардинала. Король любил охотиться, кардинал любил интриговать. Король спал с женой раз в год по обязанности, кардинал спал с политикой каждый день по удовольствию.

И вот сейчас кардинал злился. Сильно злился. Потому что его план по перехвату письма королевы провалился.

– Рошфор! – рявкнул он.

В кабинет вошёл капитан гвардейцев – высокий, со шрамом через всё лицо, с видом человека, готового убить по приказу и даже без.

– Ваше преосвященство?

– Объясни мне, – кардинал говорил тихо, но от этого было ещё страшнее, – как так получилось, что ДЕВЯТЬ твоих людей не смогли отобрать письмо у одной девицы и ЧЕТЫРЁХ мушкетёров?

– Ваше преосвященство, мушкетёры оказались… весьма умелыми…

– УМЕЛЫМИ?! – Кардинал вскочил. – Это же Атос, Порос и Арамчик! Алкаш, обжора и извращенец! Плюс какой-то щенок из провинции! И ты говоришь мне про УМЕЛОСТЬ?!

– Я… э-э… – Рошфор понимал, что сейчас получит по полной.

Кардинал сел обратно, потер переносицу. Ему было пятьдесят, но в такие моменты он чувствовал себя на сто пятьдесят.

– Ладно. Что было в письме?

– Не знаю, ваше преосвященство. Девица доставила его герцогу Бакенюху раньше, чем мы смогли перехватить.

– Бакенюху. Конечно. – Кардинал прищурился. – Значит, королева опять тайно переписывается с английским ловеласом. Она что, считает меня идиотом?

– Осмелюсь предположить, ваше преосвященство, что её величество считает вас… своим врагом.

– Я НЕ враг! – рявкнул кардинал. – Я пытаюсь спасти эту страну от её собственной глупости! Король – слабак. Королева – испанская шпионка. Если бы не я, Франция давно развалилась бы!

Рошфор благоразумно промолчал. Когда кардинал входил в ораторский раж, лучше было не перебивать.

– Хорошо, – кардинал успокоился. – Письмо ушло. Но это не конец. Я знаю, что задумала Аннушка-Авоська . Она хочет скомпрометировать короля. Выставить его дураком. И я не позволю. Рошфор, собери разведданные. Узнай, что Бакенюх планирует. Где он, куда поедет, с кем встретится. Всё.

– Есть, ваше преосвященство.

– И ещё. – Кардинал достал из ящика письмо. – Отправь это… ей.

Рошфор взял письмо и побледнел, увидев адрес:

– Миледя? Вы хотите привлечь… её?

– А что мне остаётся? Ты и твои идиоты провалили задание. Нужен кто-то более… компетентный.

– Но ваше преосвященство, она опасна! Даже для нас!

– Я знаю. Поэтому я её и держу на расстоянии. Но сейчас у меня нет выбора. Отправь письмо. Немедленно.

Рошфор поклонился и вышел, унося письмо, как бомбу замедленного действия.

Кардинал остался один. Он встал, подошёл к окну, глядя на Париж. Где-то там ходили мушкетёры, считая себя героями. Где-то там королева интриговала, считая себя умной. Где-то там король охотился на оленей, считая себя мужчиной.

А здесь сидел он – кардинал Ришаль, человек, который держал все нити. И пусть какие-то нити сейчас запутались, он их распутает. Он всегда распутывал.

– Мушкетёры, – пробормотал он. – Думаете, вы герои? Посмотрим, что вы скажете, когда окажетесь в паутине, из которой нет выхода.

Он усмехнулся. План уже созревал в его голове. Жестокий, изящный, безупречный.

Как и всё, что он делал.

В другой части Парижа, в роскошных апартаментах на улице Ришелье (да, улица была названа в честь кардинала – он сам её так назвал, потому что скромность не была его сильной стороной), жила женщина.

Её звали просто – Миледя. Без фамилии, без титула. Просто Миледя.

Ей было лет тридцать, может чуть больше, но выглядела она на двадцать пять. Красавица – светлые волосы, зелёные глаза, фигура, от которой мужчины теряли способность связно говорить. Но главное – её взгляд. Холодный, расчётливый, хищный. Взгляд удава, изучающего кролика.

Миледя сидела перед зеркалом, медленно расчёсывая волосы. Служанка стояла рядом, боясь пошевелиться. У Миледя были служанки в среднем по полгода – потом они либо убегали, либо умирали при загадочных обстоятельствах.

В дверь постучали. Миледя не повернулась:

– Войдите.

Вошёл посыльный – мальчишка лет пятнадцати, дрожащий как осиновый лист.

– М-мадам… письмо… от его преосвященства…

Миледя протянула руку, не глядя на него. Мальчишка положил письмо и попятился к выходу.

– Стой, – сказала Миледя.

Он замер.

– Ты видел, как я выгляжу?

– Я… я…

– Ответь.

– Д-да, мадам…

– Запомни это лицо. И знай – если ты расскажешь кому-то, что был здесь, я найду тебя. И вырежу твой язык. Медленно. Понял?

– П-понял, мадам!

– Иди.

Мальчишка рванул из комнаты так быстро, будто за ним гналась сама смерть.

Миледя вскрыла письмо. Прочитала. Усмехнулась.

– Значит, кардинал опять нуждается в моих услугах. Как трогательно.

Она встала, подошла к окну. Внизу по улице шли люди – торговцы, аристократы, нищие. Все такие живые, такие беззаботные. Не зная, что над ними висит меч. И что она, Миледя, держит этот меч.

– Королева интригует. Мушкетёры геройствуют. Бакенюх соблазняет. – Миледя хихикнула. – Какая примитивная пьеса. Но я сделаю её интересной.

Она вернулась к столу, достала перо, бумагу. Написала ответ – короткий, изящный:

"Ваше преосвященство. Принимаю заказ. Цена – десять тысяч ливров. Половина сейчас, половина после. Сроки – по обстоятельствам. Провал исключён. Миледя."

Запечатала. Отдала служанке:

– Отнеси лично кардиналу. Немедленно.

Служанка убежала. Миледя осталась одна.

Она подошла к шкафу, открыла. Внутри висели платья – десятки платьев, на все случаи жизни. Бальные, дорожные, траурные, соблазнительные. Миледя была мастером маскировки. Она могла быть кем угодно – герцогиней, служанкой, монахиней, куртизанкой.

И это делало её смертельно опасной.

– Мушкетёры, – пробормотала она, выбирая платье. – Атос, Порос, Арамчик… и новенький, как его… Д'Арчик. Четвёрка героев. Как мило. Интересно, как они будут выглядеть, когда я их сломаю?

Она улыбнулась. Улыбка была красивая. И абсолютно пугающая.

Тем временем в королевском дворце происходила совсем другая сцена.

Королева Аннушка-Авоська Австрийская сидела в своих покоях в окружении фрейлин и пыталась не плакать. Получалось плохо.

Королеве было тридцать лет. Она была красива – тёмные волосы, бледная кожа, большие карие глаза. Испанка по крови, француженка по замужеству, несчастная по судьбе.

Она была замужем за королём Людвиг-Завтыком уже пятнадцать лет. Пятнадцать лет несчастья. Король её не любил. Заходил к ней раз в год, делал своё дело механически, как обязанность, и уходил. Детей не было. Любви не было. Была только пустота.

И был герцог Бакенюх.

Англичанин, красавец, поэт, воин. Он влюбился в неё с первого взгляда три года назад, когда приезжал послом. Она сопротивлялась. Долго. Но в итоге сдалась. Не телом – она была верна клятве, несмотря ни на что. Но сердцем – да.

И вот теперь она влипла.

– Ваше величество, – сказала одна из фрейлин, Мари, – не стоит так расстраиваться. Письмо доставлено. Герцог получил. Всё хорошо.

– Хорошо? – Аннушка-Авоська подняла заплаканное лицо. – Кардинал знает! Он всегда знает! Он послал людей за Констанцией! Если бы не мушкетёры…

– Но мушкетёры спасли её! Видите, ваше величество? У вас есть защитники!

– Четыре мушкетёра против всей мощи кардинала? – Аннушка-Авоська горько усмехнулась. – Это капля в море.

– Но отважная капля, – заметила другая фрейлина.

Аннушка-Авоська встала, подошла к окну. Где-то там, за стенами дворца, жил Бакенюх. Скоро он уедет обратно в Англию. Может, навсегда. Может, она больше никогда его не увидит.

– Я должна была отдать ему что-то на память, – прошептала она. – Что-то, что будет напоминать обо мне. Что-то… личное.

– Ваше величество, вы же не можете просто так…

– Я знаю! – Аннушка-Авоська повернулась, и в её глазах был отчаянный блеск. – Я знаю, что это безумие! Я знаю, что это опасно! Но я не могу… я не могу жить так дальше! В этой золотой клетке! С этим… с этим…

Она не договорила. Назвать короля мужа нелестным словом было государственной изменой.

– Я отдам ему подвески, – сказала она тихо.

Фрейлины ахнули:

– Ваше величество! Те самые подвески?! Которые дал вам его величество король?!

– Да. Те самые. Алмазные. Двенадцать штук. Его величество подарил их мне на годовщину свадьбы. Я их ношу на всех балах. И я отдам их Бакенюху. Пусть увезёт в Англию. Пусть хранит. Как память обо мне.

– Но ваше величество, если король узнает…

– Не узнает. Я скажу, что они в ремонте. Или украли. Или… я придумаю что-нибудь.

– А если кардинал узнает?

Аннушка-Авоська побледнела. Она не подумала об этом.

– Он… он не может узнать. Никто не знает, кроме нас. И Бакенюха. Мы сохраним тайну.

Фрейлины переглянулись. Они любили свою королеву. Но они также понимали, что это безумие. Чистое, неразбавленное безумие.

Но что они могли сделать? Королева решила. А королевы, даже несчастные, имеют право на безумие.

– Констанция! – позвала Аннушка-Авоська .

Констанция Бонасьё вошла, всё ещё бледная после вчерашних приключений.

– Ваше величество?

– Я хочу, чтобы ты снова отнесла письмо герцогу. И… это. – Аннушка-Авоська достала шкатулку. Открыла. Внутри сияли алмазные подвески – двенадцать маленьких шедевров ювелирного искусства.

– Ваше величество… – Констанция поняла, что это значит. – Вы уверены?

– Нет. Но я всё равно это сделаю.

В таверне "Пьяный кардинал"четвёрка мушкетёров сидела за своим обычным столом и обсуждала философские вопросы. То есть бухала и несла чушь.

– Значит, ты считаешь, – говорил Порос, жуя колбасу, – что смысл жизни в том, чтобы есть вкусно?

– Нет, – ответил Арамчик, уже изрядно пьяный. – Я считаю, что смысл жизни в красоте. В искусстве. В поэзии. В…

– В задницах, – подытожил Атос. – Ты всегда говоришь про красоту, но на самом деле имеешь в виду задницы.

– Это… это неправда! Я ценю красоту во всех её проявлениях!

– Особенно в проявлениях с двумя полушариями.

Д'Арчик хихикнул. Атос был пьян, Арамчик был пьян, Порос был пьян и голоден одновременно (как всегда). Они сидели так уже третий час, и никто не собирался уходить.

– Эй, Д'Арчик, – Порос ткнул его локтем. – А ты чего молчишь? Думаешь о своей Констанции?

Д'Арчик покраснел:

– Она не моя…

– Ага, не твоя. Поэтому ты краснеешь как девственница на свадьбе.

– Оставьте его, – заступился Атос. – Он влюблён. Это нормально. Я тоже когда-то был влюблён.

– И что случилось? – спросил Д'Арчик.

Атос допил вино залпом:

– Она оказалась сволочью. Красивой сволочью. Но сволочью. Мораль – не влюбляйтесь в красивых женщин. Они все сумасшедшие.

– Спасибо за совет, – сухо сказал Д'Арчик. – Очень ободряюще.

– Не за что. Я всегда рад помочь.

Они выпили ещё. Потом ещё. Где-то на седьмом графине Боншан пришёл и сказал, что больше не даст в долг, "даже если вы спасёте самого Христа".

– Христа не надо спасать, – мудро изрёк Порос. – Он сам кого хочешь спасёт.

– Выметайтесь из моей таверны!

– Боншан, ты грубиян!

– Я хозяин! А вы – должники!

– Мы герои!

– Героические должники!

В итоге их всё-таки выгнали. Они вывалились на улицу, пьяные и счастливые.

– Знаете, – сказал Д'Арчик, пошатываясь, – я никогда не был так счастлив, как сейчас.

– Ты пьян, – констатировал Атос.

– Тоже верно. Но всё равно счастлив.

Они брели по ночному Парижу, обнявшись, распевая непристойную песню про короля, кардинала и козу (детали лучше опустить).

И никто из них не знал, что завтра всё изменится.

Что завтра они окажутся в центре интриги, которая перевернёт Францию.

Что завтра они встретят Миледю.

И что завтра начнётся настоящее приключение.

Но это будет завтра.

А пока что они просто были счастливы.

Глава 6. Миледя Ядомила

Утро началось с того, что Д'Арчика разбудил крик.

Не обычный крик – мушкетёры привыкли к крикам, Париж был городом шумным. Это был крик настоящего ужаса, такой, что кровь стыла в жилах.

Д'Арчик вскочил с пола (где он спал, потому что кровати были заняты), схватил шпагу и выбежал из комнаты. Атос и Порос уже б