скачать книгу бесплатно
– Прошу тебя! – услышал он ее голос, но даже не обернулся. Ему не хотелось встретить ее осуждающий взгляд.
Мириам тяжело вздохнула, и прислонилась спиной к одному из тюков, заброшенных в повозку, понимая, что она еще слишком мала, и, быть может, глупа для того, чтобы Реми услышал ее. Он решительный, умный и выносливый, а она всего лишь та, кто доставляет ему неприятности. Что она могла дать ему? Ее гнали отовсюду. Ее опасались, как животное, всегда готовое напасть. Даже мать, родив ее, не прижила к груди, а бросила в канаву. Мириам нахмурилась еще больше, когда увидела, как старый погонщик то и дело косится на нее из-под густых темных бровей. Как только повозка подъехала к торговым рядам, она незаметно соскользнула с нее, не желая больше пугать старика.
У лавок, как всегда, было шумно. В этой части города можно было найти дорогие ткани, южные специи, сочные плоды, но больше всего Мириам любила шатер оружейника – там водились самые толстые кошельки, но она никогда не решалась красть у воинов, оттого что день за днем становилась все заметнее, а руки теряли былое проворство. Ей нравилось, устроившись чуть поодаль, наблюдать за тем, как мужчины выбирают для себя клинки, смертоносные и опасные. Случалось, что кто-то из них находил верное оружие и тогда даже самый, казалось бы, слабый мужчина вмиг преображался и становился сам опасным и смертоносным. Так было всякий раз, когда оружие было верным.
В этот раз Мириам не хотела останавливаться, не хотела, но стала неподвижнее камня. Лишь на миг. Она разглядела сквозь толпу мужчину. Он был облачен в светлую тунику, расшитую золотыми нитями, подхваченную широким кожаным поясом. На поясе висел тугой кошелек, до отказа забитый монетами. Там было многим больше двадцати серебряников. Он рассматривал кованые мечи. Сталь играла на солнце. Торговец говорил что-то ему и тот хохотал, запрокидывая голову, а его мягкие черные кудри трепал ветер.
Как завороженная Мириам двинулась вперед. У лавки молодого богача сопровождали двое невысоких и крепких спутников. Она никогда не видела их раньше. В городе, чьи берега подпирали море, так было всегда. Эта земля не запоминала лиц вновь прибывших, быстро забывала ушедших. Глядя на мужчин, Мириам улыбнулась прочувствовав, как заколотилось ее сердце. Эти трое были беспечны. Толпа наказывает за подобную неосмотрительность.
Она подкрадывалась ближе. Где-то играла музыка. Богач взялся за резную рукоять тяжелого боевого меча.
– Я – тень, – с губ Мириам снова слетели эти слова, как древнее словно мир заклятие, способное взаправду сделать ее невидимой.
В ее ладони был зажат клинок, крохотный и послушный. Чутье уличной воровки повело ее чуть дальше между торговыми рядами, туда, где можно было заполучить свою добычу, оставшись незамеченной. Она шла к единственному выходу с площади, краем глаза наблюдая за молодым богачом.
Остановившись у лавки с сочными ароматными персиками, Мириам ощутила, как сжался ее пустой желудок.
– Чего уставилась, оборванка? Пойди прочь! – зашипел на нее торговец фруктами. – Пока ты здесь околачиваешься, у меня никто ничего не купит! Пошла прочь!
Она попятилась и тут же получила тяжелый толчок в спину. Ей не удалось бы удержаться на ногах, если бы чьи-то руки не обхватили ее.
Мириам не сразу взглянула в лицо своему спасителю – сначала она разглядела светлую ткань, расшитую золотыми нитями, и охнув от удивления, отступила на шаг. Если у воров и существовали боги, то это было определенно дело их рук.
– Простите, милорд, – пролепетала Мириам, как можно более жеманнее, и бросила на богача кроткий взгляд из-под густых ресниц.
Мгновения хватило, чтобы подтведить догадку – от незнакомца пахло морем. Его соленый запах был едва различим в этом месте, где смешались ароматы специй и гниющих потрохов, но Мириам почуяла его. Так пахло от Реми, и она уже не сомневалась, что перед ней чужеземец.
По его узкому скуластому лицу скользнула пренебрежительная усмешка. Он смотрел на нее глазами человека всезнающего и властного. Мириам поспешила склонить голову, и уйти с его дороги. По спине пробежал холодок, ею овладело нехорошее предчувствие. Она вдруг ощутила себя маленькой настолько, что самым лучшим решением для такой букашки было сбросить этот проклятый кошелек прямо здесь, в толпе, и бежать прочь со всех ног.
Но внутри было многих больше двадцати серебряников.
Кошелек был тугой и тяжелый, а это значило, что богач скоро обнаружит пропажу. Он помещался в широкий рукав платья Мириам, чтобы не потерять добычу, она прижала руку с кошельком к животу и согнулась. Так посторонний, увидев ее, сказал бы, что она больна, но никак не воровка.
Ей удалось легко миновать торговые ворота, и она, ускорив шаг, скрылась в первом же закоулке города, знакомого ей, как собственные пять пальцев. Теперь ей нужно было затаиться. Залезть в какую-нибудь нору и выжидать. Крепче сжав кошелек, она подумала, что его содержимое может стать ее самой крупной добычей. Кинжал, как и всегда, превосходно отслуживший свою службу, снова вернулся в ножны. К удивлению, Мириам не ощущала радости. Всякий раз ее наполняло ликование, заставляющее возносить сумбурные молитвы богу воров. Стоя посреди тихого пустынного переулка, она вдруг остановилась и прислушалась к себе. Ее снедала тревога. Оглянувшись по сторонам, убедившись, что за ней наблюдают только стены города, она высвободила кошелек из рукава и вытащила из него горсть монет. Это было золото. Изучая профиль короля Леонара Освободителя, выбитый на монетах, она уже предвкушала как они вместе с Реми, – а он непременно с радостью оставит порт, – двинутся вглубь страны, там они наймутся к какому-нибудь земледельцу и смогут начать новую жизнь, спокойную и тихую. Вдвоем. И больше им не придется голодать.
– Не сквозь землю же она провалилась в самом деле!
Вдруг стало тихо. Так тихо, что Мириам услышала, как птица сорвалась с края черепичной крыши, расправила крылья и взмыла вверх, в ясное лазурное небо. Едва ощутимо подул ветер, подняв за собой небольшое облачко пыли. Оно, покружив немного, снова улеглось на землю. Резко захлопнулись ставни в одном из домов переулка, где Мириам рассматривала добычу. Кто-то наблюдал за ней, но она не почувствовала этого. Кровь ударила ей в голову и подступила тошнота. Монеты в ее руках вдруг стали такими тяжелыми, что она не удержала их. Звон, с которым те упали на землю, оказался слишком громким в сковавшей улицу тишине. Слишком громкими оказались и ее шаги – она побежала, жалея о том, что не может быть такой же свободной как птица.
– Туда!
Мириам не поняла откуда раздался этот крик, но ее преследователь был близко и ей не хотелось представлять насколько. Она неслась по улицам, не разбирая дороги. Ее поглотило отчаяние, но кости были брошены. Теперь оставалось только бежать.
– Воровка! – этот вопль, раздавшийся за ее спиной, был настолько громким, что ей вдруг показалось, что сам Создатель, развернув небеса, решил обратить на нее кару, явив всем ее низкий позорный промысел.
Она сбросила кошелек, словно самую мерзкую вещь, что ей приходилось держать в руках. Монеты громко запрыгали по мощеной улице, и в их звоне она слышала только «Воровка! Воровка! Воровка! Вороооовка!».
Мириам побежала что было сил, вдыхая со свистом отяжелевший воздух. Ее преследователям не было дело до монет – они почуяли добычу и уже ничто не могло их остановить. Они жаждали мести.
Какой-то прохожий попытался остановить ее, но она снесла его с ног – так сильно ей хотелось жить. Немного замешкавшись, она оглянулась и вдруг поняла, что не так далеко, всего через пару улиц городская стена, а за ней, через поле и лес, где она сможет укрыться, если ей удастся выжить, проскочив мимо стражников. И она вновь сорвалась с места, у нее давно не осталось иного выбора. Каждый шаг гулко отдавался в голове, отчего она словно наливалась свинцом. Мириам повернула за угол, зная, что там ее встретит пустующая улица. Здесь жили трудяги литейного квартала и в послеполуденное время их дома пустовали, ожидая хозяев только к ночи. Она проложила путь именно здесь, зная, что никто не бросится к ней наперерез. Ей едва хватало сил, чтобы продолжать бежать, и она судорожно цеплялась за мысль о том, что и ее преследователи скоро растратят последние крупицы выносливости.
И вдруг с губ Мириам сорвался пронзительный крик – она не успела увернуться от мужчины, набросившегося на нее из-за угла. Должно быть, он знал этот квартал куда лучше, чем весь этот город, поэтому и вспомнил про узкую улицу, ведущую сюда из внутренних дворов. Это был один из тех, кто сопровождал богача. Он рывком повалил Мириам на землю всей тяжестью своего тела. Тоненькая и слабая, она была не в силах противостоять крепкому мужчине, но будучи слишком напуганной, ей ничего не оставалось, кроме как биться яростно и не зная жалости. Никто не будет снисходителен к ней – вот что она знала наперед. Падая, она больно ударилась лицом, и теперь весь мир вертелся перед ее глазами, смешиваясь в какофонию звуков и картин, не предвещающих никакого спасения. Теперь, лежа ничком на земле, она низко зарычала. Мужчина крепко держал ее руки, заломленные за спиной, и тяжело дышал.
– Отпусти меня или умрешь, – проговорила Мириам, чувствуя, как внутри закипает что-то темное и опасное, то, чего боялась она сама. Ее голос прозвучал спокойно и ровно, будто бы она и не бежала сквозь добрую половину города.
В ответ она услышала лишь смех. И в самом деле, что может сделать уличная бродяжка сильному, пускай и уставшему от погони мужчине. Но ему пришлось смеяться совсем недолго. Грубо выругавшись, он вдруг выпустил ее, потому что ощутил жар, зарождающийся в ее теле.
Мириам не заставила долго ждать – она поднялась на ноги, и вот уже было попятилась к стене, ища новую возможность унести ноги подальше, но что-то заставило ее остановиться.
– Больше ни шагу, – предупредила она, вдруг явственно ощутив собственную разрушительную силу.
На одно короткое мгновение сомнения отразились на лице мужчины, но нежелание принимать в расчет угрозы девчонки снова взяло вверх, и он двинулся к ней.
– У меня больше нет выбора, – прошептала она, крепко зажмурившись. Ее ладони обратились к небу.
Когда Мириам снова распахнула глаза, он несся вдоль по улице дико вопя от ужаса. Он бежал со всех ног туда, где в изготовке стояли городские стражники, облаченные в стальные кольчуги. В руках одного из них был лук и заготовленная им стрела настигла свою жертву быстрее, чем она успела сделать вдох – тяжелый наконечник глубоко вонзился в ее плечо.
Мириам поняла, что они видели всё, видели, как огненный шар бесшумно кружился в ее руках.
«Пусть он выпустит еще одну стрелу», – взмолилась она, желая одной только достойной смерти – больше ей было не о чем просить. Ей довелось уже видеть, как умирают ведьмы. Теперь и ее участь была предрешена.
Мириам сделала несколько шагов навстречу стражникам и все вокруг вдруг померкло. Кровь с рассеченного лба, застывая на ресницах, окрашивала мир в незнакомые цвета. Она шумно вдохнула горячий воздух, медленно окунаясь в пучину боли.
Сколько монет было в том кошельке? Слишком дешево стоила ее жизнь.
– Не сметь! – чей-то голос прогремел совсем рядом, остановив лучника, снова натянувшего тетиву. Это был мужчина в светлой тунике. Не спеша, он приближался к той, что посмела позариться на его золото.
– Она ведьма, милорд! – крикнул лучник, желая остановить опрометчивого господина.
Но он не желал слышать какого-то трусливого стражника – его рука медленно скользнула за пояс, к отделанному драгоценными камнями кинжалу. Богач смотрел на Мириам с равнодушием и даже некоторым сожалением, словно она была надоедливой мухой.
Она все еще твердо стояла на ногах и даже набралась сил, чтобы гордо вскинуть подбородок и растянуть пересохшие губы в надменной насмешке.
– Чего же вы ждете… милорд? – проговорила Мириам, как только он подошел так близко, что можно было различить запах его тела, разогретого погоней.
Она ждала. Самоуверенно и беззастенчиво. Его черты, его манеры с первого взгляда выдавали гордеца, не способного на прощение. В его руке был сжат клинок, но он тоже ждал. Он желал, чтобы она просила пощады, но Мириам была умнее, чем он предполагал. Она знала, что умрет от его руки или смертью ведьмы. Всё было решено и ей хватало дерзости смотреть ему прямо в глаза. Ни у одной девушки он еще не видел такой нахальной улыбки.
– Прелестное создание, но безнадежно обреченное, – отстраненно проговорил он и замахнулся.
Тадде Руаль, незаконнорожденный сын короля Леонара, ударил Мириам тяжелой ладонью по щеке, отчего она рухнула на землю и больше не поднималась.
Башня Стонов. Мецца, Руаль
Во всем королевстве было невозможно сыскать места более мрачного и пугающего, чем Башня Стонов. Она принимала в своих стенах узников, доживающих последние дни, и толстая кирпичная кладка не могла заглушить их стенания. Мириам, девчонка с волосами цвета осенней листвы, стала едва ли не самой юной пленницей с тех самых пор, как был заложен последний камень, и в стенах тюрьмы пролилась первая слеза. Лишенная окон, она разрезала на две части широкую улицу, и в вечерний час, когда звуки городской суматохи уступали место тягучей тишине, каждый путник старался обойти ее стороной. Никто не желал слушать мольбы о спасении от тех, кто его не заслуживал.
Будь эта темная башня живым существом, ее бы немало удивила стойкость молодой узницы – она все хранила скорбное молчание с того самого времени как пришла в себя, вырванная из небытия мерзким смрадом пота, испражнений и болезни. Очнувшись, Мириам было подумала, что уже мертва, и Создатель уготовил подобную участь для всех воров и ведьм, но отвратительный писк крыс, снующих по едва освещенному коридору, был излишне настоящим. Более всего ее тревожило израненное тело. На удивление, из ее плеча кто-то вынул наконечник стрелы. Она не позволила себе обмануться тем, что кому-то оказалась небезразлична ее участь. Она поняла, что это было сделано из желания не дать ей умереть раньше дня казни.
День сменялся ночью, но в этих стенах время замерло – Мириам не видела дневного света. Сторожевой караул, расположившийся внизу башни, менялся непрерывно и лишь изредка кто-нибудь из стражников приносил ей миску с чем-то отдаленно напоминавшим похлебку.
Под самой крышей тюрьмы, не умолкая, стонал какой-то старик, и оттого тишина не наступала ни на мгновение. Мириам приходилось закрывать уши ладонями и порой ей удавалось провалиться в хрупкий, тревожный сон. Ей грезился чудный дом Реми, затерявшийся между холмов, аромат согретой солнцем земли, его добрая матушка и он сам, еще не загубленный тяжелым трудом, улыбчивый и беззаботный. Но потом она просыпалась и, лежа на грязном ворохе сена, забитом в угол, дрожала всем телом, но не издавала ни звука.
Она часто думала о своем друге, ведь для нее среди людей не было никого дороже, чем он. Ей не хотелось, чтобы он узнал о том, что совсем скоро ее не станет. Реми был прав во всем. Сколько предупреждений и уговоров она пропустила мимо себя. Все они теперь разом рухнули на ее плечи, их было столько, что ей было страшно встать на ноги и прогнуться под этим грузом, упасть на устланный нечистотами пол и разрыдаться в голос, завыть, подобно старику на вершине башни. Но Реми учил ее стойкости, оттого она молча кусала губы и крепче сжимала кулаки, так, словно бы ей еще представится случай сразиться за свободу и жизнь.
В час, когда заскрипела ржавая дверь, выходящая на узкую лестницу,
Мириам лежала на полу, бездумно уставившись в потолок. Она услышала, как по коридору ступали двое, – грузные шаркающие шаги тюремщика она сразу же признала, и осталась равнодушна к ним, но вот другие, легкие и стремительные, заставили ее навострить уши.
– Вот, эта камера, – злобно пробурчал толстяк. – А куча мусора в углу – твоя девчонка.
Мириам едва не вскрикнула от удивления – слегка пригнувшись, чтобы поместить под нависающим низким потолком костлявые плечи, перед решеткой стоял ее Реми. Она сорвалась с настила и вцепилась в его протянутые сквозь прутья холодные руки.
– Создатель… Что они с тобой сделали? – запинаясь проговорил он, блуждая растерянным взглядом по ее разбитому лицу, грязным, изодранным одеждам, застарелой повязке, темной от крови и пыли.
– Эй, стражник! – небрежно бросил Реми, так, как можно было обратиться только к прислуге. – Поди сюда!
Мириам безотрывно смотрела на друга и не понимала, как он мог себе это позволить. Тут в его руке, словно по волшебству, возникла золотая монета – он лихо подбросил ее и снова поймал. Увидев это, толстый караульный и правда подошел к нему.
– У коменданта для тебя есть новое задание. Советую поспешить узнать какое. Он очень не любит ждать.
Так они остались одни, и напускная дерзость и беспечность покинули юношу – он опустился на колени, Мириам присела напротив – им обоим было сложно устоять на ногах.
– Я уже сотни раз проклят за то, что не смог уберечь тебя.
Реми запустил обе пятерни в свои растрепанные волосы. Он не знал о чем стоит говорить, Мириам молчала в страхе произнести хотя бы слово – все, что она копила здесь, в заточении, готово было выплеснуться бескрайним океаном боли. Переборов робость, она коснулась его щеки, а он не отстранился. Внутри него бушевал другой океан.
– Чего они ждут? – наконец спросила она не принадлежавшим ей голосом.
– Завершения ярмарочной недели, дня, когда в город стянется полкоролевства. Что ты знаешь о том, кого обокрала? – выдохнул Реми, стараясь не смотреть на Мириам. –Тадде… Он встал на якорь в порту специально чтобы посмотреть на казнь, хотя должен был уже уйти на восток. Большего ублюдка, чем он, сложно было отыскать, особенно среди ублюдков королевских кровей.
Для Мириам это едва ли что-то значило.
– И он убьет меня, – безразлично прошептала она.
Неожиданно Реми протянул руки сквозь решетку, пальцы сплелись на ее затылке. Он притянул ее к себе резко, так, что с ее губ сорвался крик.
– Пускай он думает так! Но едва ли с тобой случится что-то подобное. Ты будешь жива. Я клянусь!
Мириам дернулась. Оказавшись так близко к нему, она не почувствовала ни запаха дурмана, ни чего бы то ни было другого, что могло затуманить его рассудок. Но она видела, как блеснули его глаза, с каким жаром говорил он эти слова. Но для чего? Вселить в нее пустую надежду? Реми, столь хорошо знакомый ей, не стал бы так поступать.
– Ты тронулся умом, если считаешь, что можешь тягаться с церковью и королевским бастардом.
Дверь, ведущая в камеры, снова протяжно заскрипела. Ленивые шаги стражника раздавались все ближе.
– Да, должно быть, ты права. Я спятил, – громко отозвался Реми, медленно отстраняясь от нее.
Еще никогда в жизни ей не было столь страшно.
– Прости, – Мириам вцепилась в прутья, отрезавшие ее от той жизни, что ей предстояло бы пройти.
– Я поклялся перед тобой и теперь хочу, чтобы ты тоже пообещала мне кое-что.
– Все, что угодно. Ты знаешь. Все, что угодно, пока я жива.
– Пообещай, мне, что не станешь держать на меня зла, – и снова этот взгляд, что так напугал ее.
– Что ты задумал? – сердце Мириам затрепетало в груди испуганной птицей, предчувствуя недоброе.
Реми поднес палец к губам, призывая ее замолчать.
– Северянин, Тьма раздери его душу, повелел передать, что твое время вышло, – проворчал караульный, появившийся в дверном проеме. Одной монеты оказалось недостаточно, чтобы смерить его сварливость.
– Я клянусь, – выпалила Мириам, бездумно и порывисто, пока Реми не успел покинуть ее навсегда. Она не могла отказать ему в последней просьбе, оставить его в одиночестве с сожалениями и разъедающим чувством вины. Они были рядом, шли плечом к плечу с того самого времени как пустились в бега, преодолевая голод и отчаяние, не впуская никого в свой обвенчанный несчастьями союз. Теперь он оставался один и Мириам от этого было даже горше, чем от предстоящей казни, от того наказания, заслуженного одним лишь тем, что в ночь ее рождения с неба наверняка падали звезды, оставляя за собой пылающие хвосты.
– Проваливай! Я не хочу быть вздернутым на виселице из-за вас!
– А теперь уходи, – Мириам отвернулась от Реми, застывшего с грустной улыбкой на губах. – Уходи и проживи такую жизнь, чтобы я, наблюдая за тобой с небес, осталась довольна.
Он покинул ее, и она не стала смотреть ему вслед.
– Зачем ты пришел? – бросила Мириам куда-то в пустоту, но тут же осеклась. Отныне и навсегда ее больше никто не услышит. Тот, кому это удавалось, исчез, напоследок оставив ей ворох неразрешимых вопросов.
Что у тебя на душе, мой друг?
Кто этот северянин, мой брат?
Как ты отыскал меня, мальчик с печальным лицом?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ВОЛЧЬЯ ШКУРА И ВЕДЬМА
Улицы Меццы, Руаль
Ее привезли на мост в клетке для скота, запряженной старой клячей. Впереди шел пастор, вещающий о великой Тьме и черных душах, ищущих избавления. За повозкой двигалась целая процессия праздных зевак. Это был конец торговой недели, и город кишел пришлыми со всего Руаля. Весть о казни юной ведьмы разлетелась по округе задолго до этого дня, и каждый благочестивый горожанин считал чуть ли не своим долгом присоединиться к шумной ликующей толпе. Кто-то бил в барабан, обтянутый кожей, тем самым безнадежно заглушая проповедь.
Если бы хоть кто-то присмотрелся к ведьме, то ему бы открылось, что та возносит молитвы к Создателю, крепко зажмурив глаза. А в нее летели гнилые фрукты, плевки и проклятия.
«Я не такой большой грешник, как она», – так думал каждый, бросая в ведьму очередной камень.
Бом! Бом! Бом!
Грязная, измученная голодом и жаждой, со связанными за спиной руками, она стояла в тесной клетке на коленях. От воровки, попавшейся городским стражникам, осталась разве что только неприкрытая стойкость. Толпа, сплоченная жаждой кровавого зрелища, разъярялась сильнее, ведь жертва не просила о пощаде и не лила жалостливых слез.
Мириам только крепче сжимала зубы. Проснувшись утром перед казнью, она вдруг поняла, что останется несломленной. Ей хватит сил и мужества, если смерть не заставит себя ждать. Не так давно на городской площади пылала женщина, как и она нареченная ведьмой. Какая участь ждет ее саму Мириам не знала, пока не поняла, что ее везут на широкий мост, переброшенный через бурную реку, разделяющую город. О проводимой там казни она знала только по слухам, и видела пытки страшнее, чем уготованная ей.
Бом! Бом!
Кто-то очень меткий бросил тяжелый камень прямо в ее пронзенное плечо. Мириам охнула и пригнулась к полу клетки, сдерживая стон боли. В ярости она впервые окинула взглядом зевак, эти обезображенные злобой лица. Стоило ей только призвать свою Силу, и они бы все до одного обратились в пепел. Но со верным ей огнем или без него, она все равно остается лишь приговоренной пленницей в клетке для скота.
