скачать книгу бесплатно
Все с сомнением посмотрели на эту лодку.
– Со связью засада, – стал объяснять Палыч, – а здесь увидели, плывёт эта….
– Говно плывёт! – перебил его капитан. – А мы ходим! Я и так вас прождал сколько времени! Если не идёте с нами, ждите здесь сколько хотите. Только время с вами потерял, – он сплюнул на землю, махнул рукой и пошёл к берегу, где стояла шлюпка.
– Ребята, я, конечно, отправлю Жору своим ходом, но боюсь, здесь нам долго можно будет ждать, – Палыч смотрел на нас умоляюще. – Может, всё же поплывём?
Выбора большого не было, мы поспешили на берег за капитаном. И вскоре отчалили. Это было странное путешествие. Время будто остановилось. Постоянно чувствовалось лёгкое покачивание, которое через пару дней заставило позеленеть даже самых стойких.
Места было мало, поэтому, когда располагались на ночь, вся палуба была устелена телами. Питались мы сухпайками, которые сняли с грузовика вместе со спальниками и небольшим количеством необходимого барахла. О самом плавании и рассказать-то нечего. Днём все мучились от жары, ночью кутались в спальники. Я пару раз доставал книгу и хотел почитать, но чтение одной рукой да ещё с ощущением, что тебя постоянно мутит, никак не давалось. Я опять отложил её до лучших времен, хотя очень хотелось дочитать и узнать, что же сказала предсказательница. Ночью мне снились какие-то хлопающие двери. Они то открывались, то закрывались. И дурацкая фраза из «Властелина колец» – «Ты не пройдёшь!» – преследовала меня.
Когда добрались до Райчихинска и пришвартовались к причалу, мы все почти выползли на него и были счастливы, что под ногами теперь твёрдая земля.
Жора был уже здесь. Он встречал нас с двумя ящиками водки. Я так понял, что это расплата за наше путешествие. Если бы нам сказали, как оно пройдёт, возможно, все согласились бы несколько дней подождать, чем пережить постоянное ощущение тошноты и головокружения.
– Да ладно вам, – утешал нас Жора, – подумаешь, пошатало. Я вот мчался на своей красотке, и её трясло ничуть не меньше.
При слове «красотка» он махнул головой, указывая на грузовик.
«Как грузовик может быть красоткой? Он же он, а не она», – думал я, приходя в относительную норму.
– Ну что, – с энтузиазмом в голосе начал Палыч, – вот и пункт сбора-разбора. Разбредаемся до следующей экспедиции? – подмигнул он нам, студентам, стоящим чуть поодаль от остальных. – Я встречусь с Архипом Осиповичем, передам ему всё, что мы нашли, – приподнял он небольшой тканый мешок, постоянно находящийся при нём, – и он сам каждому на карту переведёт причитающуюся ему часть зарплаты. Контракт все читали и все знаете, что деньги распределяет он, а не я. Телефонами рекомендую обменяться. Город вам не лес, за деревом не встретишься. Мой есть у каждого в документах.
Мы все тепло попрощались. Затем ещё долго вместе ждали проходящие мимо поезда, на которых разъезжались в разные города. Сперва уехали братья, буркнув на прощание:
– Пока, не хворай, – здесь я понял, что они всё-таки не немые.
Потом Капустин заскочил в вагон почти на ходу. Его поезд, как и наш, делает совсем короткую остановку.
Я же, Слава, Сашок и Сеня – все поехали на одном. А вот с вокзала нашего родного города уже, попрощавшись, разъехались в разные стороны.
* * *
Добравшись до дома, Оля открыла дверь своим ключом. Войдя, она услышала, что мама возится на кухне, слушая, как всегда, свою «старую» музыку и занимаясь домашними делами.
– Ой, Олюшка! – на звук захлопнувшейся двери выглянула из кухни мама. – А что так скоро?
Увидев грустное и заплаканное лицо дочери, она всё поняла.
– Бабушка? Она ушла? – тихо спросила мама.
Оля кивнула головой и, зайдя в свою комнату, плотно прикрыла дверь. Сняв рюкзак, она медленно начала его разбирать. Вытащив из-под кровати пустые обувные коробки, переложила в них содержимое узелка. Все пакеты, мешочки, какие-то веточки и палочки – всё было разложено по коробкам и задвинуто как можно глубже под кровать. А тетради, завёрнутые в золотую ткань, положила в дальний угол верхнего ящика своего письменного стола.
«Потом, потом я со всем разберусь», – с этими мыслями она легла на кровать и уснула.
Несколько раз к ней заходила мама. Покачивая головой, смотрела на дочь и видела, как она повзрослела за этот короткий период времени. Позже принесла разнос с горячим чаем и пирожком на блюдце, поставила его на тумбочку возле кровати. Ей было очень жаль Олю. Она знала, как сильно та любила свою бабушку. Она, конечно, тоже любила свою мать, но такой привязанности, которая была между Олей и её бабушкой, сама никогда не ощущала. Когда они виделись последний раз, мать ей сказала, что больше из своего дома она никуда не поедет, а когда придёт время, просто уйдёт, и никто не должен горевать о ней: ей будет очень хорошо там, куда она отправится. И за всё это время как-то у неё самой не получилось навестить мать. А вот Олюшка каждое лето отдыхала у неё, выбирая между отдыхом за границей или поездкой к бабушке неизменно последнее. А на днях ей приснилась мама. Утром, проснувшись, она почувствовала, что той больше нет, но отгоняла эти мысли до последнего. Сегодня, увидев Олю, она без слов всё поняла. Тихо поплакав, чтобы не разбудить дочь, принялась за обыденные дела.
Несколько дней Оля была молчалива, ела, спала и, сидя на подоконнике, смотрела на улицу. Мама уговаривала её позвонить подружкам и сходить погулять, развеяться. Но дочь отказывалась, и её телефон по-прежнему был отключен. Затем молодость взяла своё, и, проснувшись утром, Оле очень захотелось встретиться с подружками в кафе, выпить ароматный капучино и просто поболтать ни о чём: о кино, о дураках-мальчишках и, конечно, про то, какие планы они строят на будущее.
Она надела джинсы и хотела надеть любимую кофточку с глубоким вырезом, но, понимая, что будет виден висящий на шее амулет, который никак ни походил на стильное украшение, натянула футболку. Ей было страшно снять этот оберег, ведь неизвестно, вернётся ли та боль. Но, возможно, даже это было не так важно, как то, что этот амулет был частичкой, оставшейся ей от бабушки, и она ни за что не хотела бы её лишиться.
Оля созвонилась с теми, кто не уехал и скучает летом в городе. Собрались в кафе, счастливые и готовые весело провести время. Им всем нравились их лёгкие искромётные разговоры и подшучивания друг над другом, нравилось пить кофе и пробовать разные новые десерты. А ещё им очень не хотелось становиться серьёзными. Хотя несколько девчонок из их компании уже стали взрослыми и отказывались «так бездарно проводить время». Оставшиеся и сами понимали, что не избегут взросления и ответственности – и это не за горами. От этого их встречи наполнялись ещё большей радостью и озорством.
Вот и в этот раз они хохотали над разными глупостями. Смеялись до слёз над рассказом приятельницы про первое свидание с парнем, с которым та познакомилась через Интернет. История была презабавнейшая. Но что-то Олю постоянно отвлекало от разговора, тревожило и не позволяло отдаться веселью полностью. Только когда прозвучал звук будто лопнувшей струны, она поняла, что всё это время чувствовала нарастающее напряжение. Извинившись и сославшись на срочное забытое дело, она поспешила домой. Что-то произошло. Она это точно знала. Но вот что?
Зайдя домой, она быстро скинула обувь и промчалась на кухню. Поцеловала мать, готовившую очередную вкусняшку, и попросила её не беспокоить, дескать будет готовить доклад к следующей сессии.
Закрыв плотно дверь, Оля присела за стол и достала из стола золотой свёрток. Вдруг вспомнила про найденную в узле записку, кинулась искать джинсы, отправленные в корзину для грязного белья. Их там не оказалось. Они обнаружились на балконе, подвешенные за штанины. Из кармана Оля достала истёртую и слипшуюся бумагу. Вернувшись в комнату, она попробовала развернуть порядком уже высохший лист. Ей с трудом это удалось, но буквы были сильно размыты, и прочесть их было невозможно. Она ругала себя последними словами за то, что не прочла эту записку сразу же, как только нашла её. И маму – за привычку не проверять карманы перед стиркой. Но ей пришлось взять себя в руки. Она вернулась к золотому свёртку и, развернув ткань, достала коричневую тетрадь. Вторую тетрадь она плотно спеленала тканью и засунула поглубже в стол. Затем Оля погладила тетрадь рукой, слегка помедлив, распустила стягивающий её красный жгут и открыла.
Она долго разбиралась с почерком и теми словами, которые там были использованы. Ей пришлось включить свой ноут и забраться в Интернет, чтобы понять точный смысл некоторых слов. Видимо, это писала ещё её прабабушка или прапрабабушка. А возможно, это было переписано или записано с их слов. Этого она понять не могла. Как и того, что там было написано. Вроде бы и язык русский, но смысл никак не доходил. Уже стемнело. Мать постучала в дверь и позвала ужинать. Затем, не дождавшись ответа, ещё раз постучала и ушла. Оля долго сидела за тетрадкой, переписывая себе в блокнот отрывки того, что могла разобрать.
Так потянулись дни. Оля выходила, ела и опять запиралась в своей комнате. Её мама сначала переживала, потом, кажется, привыкла. Дочь же была рядом. Они виделись за завтраком, обедом и ужином. А то, что она сидит в комнате, было воспринято как усиленная подготовка к учёбе. Ей было так спокойнее, а вскоре кончился отпуск, и отвлекающих от беспокойства за дочь дел значительно прибавилось.
Глава 11
Думая сделать сюрприз маме и брату, я не стал связываться с ними по телефону, но, приехав, не застал их дома.
В дверь позвонили почти сразу, как только зашёл и хлопнул входной дверью.
– А, Януш, – это была соседка с нашего этажа, – а мама твоя попросила цветы поливать. А тебя, говорила, всё лето не будет. Ты совсем приехал или опять куда-то уедешь? А где ты был? Что исхудал-то так? Ты же обычно проводишь лето с родными? Или по учёбе что?
Из неё сыпались вопросы, как из рога изобилия. Я попытался от неё поскорее избавиться, объясняя тем, что только с дороги. Когда отдохну, обязательно всё расскажу. Заявил, что ей не надо ходить поливать цветы, потому как я больше никуда не собираюсь. Ей это, кажется, не понравилось.
Она всё стояла и пыталась заглянуть в квартиру. Я её довольно грубо отстранил и закрыл дверь. Слышал, как она, прежде чем уйти, ещё некоторое время топталась на лестничной площадке.
Я позвонил маме. Оказывается, они уехали с моим братишкой к бабушке «прогреть ребёнка, чтобы поменьше болел». Звала меня приехать, ведь они там планируют быть до конца августа. Но я, сославшись на то, что в городе найду, чем заняться, отказался. Когда же она задумала вернуться раньше, я отговаривал её, как мог. Мне хотелось побыть одному и разобраться во всём, что произошло со мной в экспедиции.
– Я же взрослый и самостоятельный! Справлюсь! – убеждал я маму, но она мне почему-то не верила. Обещал звонить ей регулярно, дабы она могла удостовериться по моему бодрому голосу, что я жив и здоров. На том и порешили.
Я разобрал рюкзак. Камешек положил себе на компьютерный стол возле ноутбука. Брошь ещё повертел в руках, думая, какая же она всё-таки красивая.
«Подарю её маме, пусть носит, всё равно ничего ей путного не подарил на день рождения», – принял я решение и отнес брошь на мамин туалетный столик.
Достал книгу, положил её на полку рядом с остальным. Все уже давно читают электронные книги, да и я не исключение. Но любимые произведения предпочитаю иметь в нормальном, бумажном варианте. Мне в удовольствие трогать и перелистывать страницы, гладить их, а иногда во время чтения брать карандаш и выделять особенно зацепившие фразы.
«Очень хорошо, что мои в отъезде. Смогу разобраться с произошедшим. А вдруг я теперь типа супермен?» – ко мне в голову лезло много всяких версий. Но проверять при людях, что и как, мне было боязно. А здесь – простор и тишина. Но, прежде чем приступить, зашёл на кухню, посмотрел, что можно съесть, и сделал список того, что мне надо будет купить. Посчитал оставшиеся деньги: оплата ещё не пришла, и надо было как-то распределить всё так, чтобы хватило на подольше. Просить у матери мне было стыдно. Занимаясь всем этим, я краем мысли осознавал, что делаю всё, лишь бы не начинать делать главное. Я боялся. И мне не стыдно в этом признаться.
– Так… Как говорится, так не так, перетакивать не будем.
Я отчётливо вспомнил, что происходило в прошлый раз. Взял книгу, решил ту же, для чистоты эксперимента. Забрался на кровать, оперся спиной о стену. Выдохнул и открыл книгу правой рукой. Ничего не произошло.
Открыв то место, докуда успел дочитать в прошлый раз, я углубился в чтение. Рассказчик продолжил свой разговор с предсказательницей ровно с того места, на котором я их оставил. Она рассказывала о так его интересовавшей возможности вернуться в свой Мир. О том, что ему следует найти того, кто видит разломы в полотне мироздания. Затем я погрузился в чтение о его путешествиях по разным странам в поиске такого человека. Увлекаясь чтением всё глубже, я вновь смотрел на мир его глазами. Чувствовал ветер своей кожей. Вот в одном из трактиров, куда зашли перекусить, на столе лежали яблоки. Я потянулся за одним из них. Отстранённо уловил покалывание в руке – и почти сразу ощутил, что руку обожгло невидимым огнём.
– А! Чёрт! – одернув руку, я вернулся в реальность. Боль была настоящая. Совсем не выдуманная. Видимого ожога нет. А вот цвет рука поменяла, приобрела синюшный оттенок. Затем, постепенно, к ней стал возвращаться её нормальный, слегка бледный вид.
Я поднялся с кровати, продолжать эксперимент совсем не хотелось. Распахнув окно и стоя в тёплом врывающимся в комнату воздухе, растирал ноющую руку. Постепенно ко мне вернулось спокойствие, и сердце перестало бешено колотиться. Я переключился на жизнь за окном, которая была такой обыденной и привычной, что стало казаться, будто ничего-то и не произошло.
Напротив, у торговых лотков, толпилась очередь. Видимо, завезли что-то пользующееся спросом. Я вспомнил, как во сне приближал удалённые предметы. Протянул руку и сделал движение пальцами, как по экрану телефона, когда хочешь приблизить картинку.
Секунды три ничего не происходило, затем очередь медленно стала увеличиваться. Приближаться ко мне. «Я не понимаю: или я двигаюсь, или они?» Но это было сейчас неважно. Стараясь не отдёрнуть руку в панике, я сместил своё зрение с очереди на прилавок. Так вот за чем все стоят – свежая колбаса, только что привезли. Даже марку прочёл – от очень популярного местного производителя, у него продукция всегда расходится мгновенно. Взял одну и в то же мгновение оказался стоящим у открытого окна, с вытянутой рукой и зажатой в ней палкой колбасы. Время замерло, как и все звуки, и даже краски, кажется, чуть померкли. Я не мог пошевелиться и глупо таращился на собственную руку.
– Что за хрень, – выдавил я, и время опять побежало. Меня откинуло от окна сильным порывом ветра. Сделав два шага назад, я еле устоял на ногах.
Не веря своим глазам, я нюхал, крутил и даже несколько раз надкусил: колбаса, самая настоящая.
– Я вор? Или она просто материализовалось?
Ответить на этот вопрос было сложно. Взять чужое с детства было для меня самым страшным. Так уж воспитали. Но не относить же обратно. И всё же я подошел к окну и пригляделся к очереди и продавцу. Там всё было тихо и ничего не изменилось. Конечно, я сразу нашёл себе тысячу оправданий и, успокоенный, пошёл на кухню.
– Ага, ещё хлеба к ней – и бутерброды будут, – сам себе сказал я и, положив колбасу на стол, развернулся к окну.
– А вон и хлебушек, – рассмотрел я машину, которую разгружали у кондитерского ларька. – В конце концов, я не у кого-то лично беру, а так…
Встал, отрыл окно настежь, вытянул руку, начал увеличивать картинку. Всё сложнее, труднее. Я вспотел от усилия. Но вот он грузовик, сместил внимание на лотки, находящиеся внутри машины. Хлеба нет. Какие-то пирожные. А вот пирожки, я сомкнул руку сразу на двух. И вновь я в комнате. И вновь время точно остановилось. А когда оно снова пошло, меня в очередной раз отшатнуло. Голова закружилась, и я, хватая воздух ртом, опустился на пол прямо под окном.
– М-да… Либо не хватает тренировки, либо не всё так просто…
Решив, что на сегодня хватит, закрыл окно и включил чайник.
* * *
Оля стала понемногу разбираться в записях. Потом в инструкциях к каждому мешочку. Теперь они не лежали в коробках под кроватью, а были расставлены на книжной полке. Книги же стопками стояли на полу в углу комнаты. Во время чтения тетради Оля постепенно вспоминала все сказки, которые ей рассказывала бабушка. В каждой из этих сказок была подсказка на то, что делать и как поступать в той или иной ситуации.
«Это не сказки, это инструкции», – сделала вывод Оля и начала записывать их краткое изложение в свой блокнот. Без иносказаний и намёков.
В один из дней она почувствовала волну, которая накатывала на неё, как тогда в лесу. Теперь Ольга не была напугана, она просто ждала. И вот опять напротив неё воздух стал сгущаться в плотный туман. Ещё пара секунд – и из него показалась синяя рука. Она медленно приближалась к ней. Не дожидаясь, пока рука дотянется до неё, Оля схватила левой рукой амулет, а правую выставила вперёд. Почувствовав исходящее от амулета тепло, Оля мысленно направила его на синюю руку. Та резко отдёрнулась и исчезла.
В тот же день она ещё два раза чувствовала волны, но они были как рябь на воде. Только в музыке, которая теперь постоянно звучала у неё в голове, две струны дали фальшивые ноты. Затем опять всё вошло в гармонию, но не забылось.
Для Оли все эти знания из тетради были как кусочки паззла, которые всё никак не соберутся в единое целое. Она не видела всей картины. И это её сильно расстраивало.
«Как мне справиться? С чем мне придётся иметь дело? Какая у меня цель? Что я должна? Кому должна?» – вопросы крутились у неё в голове, но она не находила на них ответа. Это мучило её и лишало сил. Оля надеялась, что, когда дочитает эту тетрадь, всё встанет на свои места. Но исписанных страниц оставалось не так много. Конечно, можно вернуться к началу и попробовать всё же понять смысл первых страниц, но это её пока слабо утешало.
Когда Оля прочла про поиск Дверей, её добровольному заточению пришёл конец. Каждое утро она завтракала, одевалась и отправлялась на их поиски, решив, что, найдя Двери, найдёт и ответы.
Поначалу поиски давались ей с трудом, выделить один звук или одну светящуюся нить было очень сложно. Оля винила во всём себя, о своём слухе говорила, что «медведь на ухо наступил», про определение цвета нитей – «дальтоник, наверное». Но ежедневные вылазки постепенно стали давать свои плоды. Почти от каждой найденной ею Двери шёл свой индивидуальный звук, и чем тише он был, тем тоньше была в ней щель. Изредка ей попадались Двери, у которых был тихий звук, но не было нити. Такие Двери больше походили на отсвет от яркой лампы, который остаётся в глазах, если долго на неё смотреть, а затем выключить. Сквозь них ничего не было видно. И понять, только открывается она или уже закрывается, Ольга не могла.
Только когда Оля нашла Дверь с тянущейся из неё нитью слегка зеленоватого цвета, она вспомнила, что видела уже такую у другой Двери. На следующий день она отправилась «из точки А в точку Б», как сама это назвала. От уже известной ей Двери, следуя за нитью, до той другой, которую нашла одной из первых. Это дало ей новый способ поиска. Если поначалу она вслушивалась в звуки и именно по ним находила Дверь, то теперь – по светящимся нитям, которые с каждым днём видела всё яснее.
Вот и сейчас Оля двигалась, следуя вдоль зеленоватой нити. Она весь день потратила на кружение по городу, иногда нить проходила сквозь здание, и ей приходилось искать место её выхода с другой стороны. Одно хорошо, нить стремилась к другой Двери ровно по прямой. Была будто натянута и слегка вибрировала. «Это же не нить, это – струна!» – у Оли постепенно начала складываться картинка. Она запомнила эту мысль и поспешила продолжить поиски.
Некоторые прохожие странно на неё смотрели. А один пожилой мужчина предложил свою помощь, если она потерялась или ей плохо. Оля помотала головой и, не отрывая взгляда от струны, поспешила дальше. Три бомжа попытались отогнать её от своей помойки, когда она в поисках нити пыталась протиснуться между мусорными баками. Пришлось им дать денег на бутылку.
Сложнее всего было пересекать проезжую часть. Если в зоне видимости не оказывалось пешеходного перехода, боясь потерять этот тонкий луч света, Оля шла напролом. Это было очень опасно. А ещё – очень страшно. Она всегда даже пустые улицы переходила строго по светофору и очень не любила нерегулируемые перекрёстки. Но найти нужную Дверь ей было куда важнее, чем продолжать боятся. Она смотрела по сторонам, выжидая, когда машин будет поменьше, и всё же несколько раз вздрагивала и пускалась бегом, слыша громкие сигналы машин.
Оля очень устала и готова была сдаться, когда увидела её. Да, это была одна из первых найденных ею Дверей. И как это ни странно, в тот, первый раз, она не заметила того, на что смотрела сейчас с удивлением. На стене арки внутреннего дворика, где была эта Дверь, кто-то нарисовал настоящую. Обыкновенную, с чётко прорисованными досками, с ручкой и даже замочной скважиной, через которую и пропадала струна в этой светящейся щели.
«Интересно, они все таким образом соединены друг с другом?» – Оля сразу же приняла решение сделать себе схему. По пути в газетном киоске купила карту города и, придя домой, засела отмечать места, где она нашла Двери. Очень пожалела, что не записывала адреса ранее, а точно помнит только лишь последние три.
«Ну что ж, вот он и план…»
Первый раз за много дней она легко уснула и проспала до утра, не видя никаких снов.
Глава 12
Вечером я всё же сходил в магазин и купил еды. Съесть колбасу или пирожки я так и не решился – совесть не позволяла. Приволок продукты и закинул их холодильник, рассчитывая, что их хватит на несколько дней. Решил, пока есть время и возможность, надо поэкспериментировать. И дочитать книгу. Да. Книга была, наверное, важнее попыток что-то стащить через расстояние. Мне кажется, человек, который её написал, всё это не выдумал. И мне очень хотелось узнать, как у него получилось вернуться. В том, что он вернулся, не было никаких сомнений, иначе как бы он написал книгу.
Приготовив на скорую руку яичницу с помидорами, я налил большую кружку кофе.
Звонок в дверь.
«Странно, никто из друзей не знает, что я вернулся, я никому не звонил», – с этими мыслями я тихо подошёл к двери. Заглянул в глазок. Там стоял Сеня.
– Привет, давно не виделись, – открывая дверь, я поприветствовал его с наигранной весёлостью. Меня что-то тревожило. И, видимо, интуиция не подвела. Сеня показал пакет, зажатый в руке – по тому было видно, что там бутылка, – и зашёл, как только я кивнул и сделал шаг в сторону от двери.
Он был одет точно так же, как будто мы только что расстались на вокзале. И с ним его большой походный рюкзак. Сеня скинул его прямо у порога. Дальше так же молча прошёл на кухню, открутил пробку принесённой бутылки, достал из шкафа два стакана и наполнил их до краёв.
Я так же молча достал на закуску колбасу, помидоры и огурец. Помыл овощи, нарезал. Мы сели. Он поднял стакан, стукнул своим о мой и выпил залпом. Я пододвинул к нему свою яичницу.
– Знаешь, – сказал он, закусив моим ужином, – я думал, мы счастливы. Мы никогда же не ссорились. Да и живём уж сколько лет. Конечно, я много времени провожу в экспедициях, но для них же стараюсь. Хочу, чтобы всё было, как у людей.
Он замолчал, налил себе ещё водки и опять выпил всё до дна. А затем начал рассказывать, как хотел сделать сюрприз своим, ведь мы вернулись значительно раньше предполагаемого срока. Получилось наоборот, сюрприз ждал его. Подходя к дому, во дворе он увидел дочь и хотел было её окликнуть, как увидел свою жену, выходящую из подъезда с каким-то мужчиной. Дочь подбежала к нему. Тот её подкинул и посадил на руку, а дальше они все вместе пошли к выходу со двора. Он спрятался за соседним гаражом и видел, как они сели в такси и куда-то уехали.
– Сын, явно дело, у бабки. Что ему летом в городе делать? – он рассказывал и словно сам не мог поверить, что такое произошло. – А дочь, знаешь, я думал, она родилась недоношенная, хоть и почти четыре кило. Но любил-то, как свою. А увидел того – и понял: не моя она. Ну почему, Катька-дура, мне всё по-человечески не сказала? – стукнув кулаком по столу, Сеня вдруг расплакался. – Неужто я пошёл бы против счастья? Кто я такой? А может, жалела меня непутёвого, дура… – ушёл он в свои мысли.
Я не мог ничего сказать и не знал, как проявить сочувствие. Просто встал, налил горячего чаю и достал пирожок с вареньем.
– Мне бы перекантоваться, пару дней, – извиняющимся тоном начал Сеня. – Как деньги придут, я сниму квартиру, а пока деваться просто некуда. Все друзья-то те, с кем я по экспедициям, не местные. А в городе тебя только и знаю.
– Да живи, мои в отъезде. Хочешь, в зале постелю, но диван здесь не очень удобный, а хочешь, ложись на кровать брата.
Я пошёл в нашу с братом комнату, расстелил постель. Вынул из шкафа свои спортивные штаны и футболку, из комода достал полотенце и всё отнёс в ванную комнату.
– Сеня, – войдя в кухню, я слегка потряс его за плечо, – я там в ванной положил одежду и полотенце. Умывайся, переодевайся и ложись. Я всё приготовил.
Он как-то обречённо встал и шаркающей походкой направился в ванную. Минут через пять я уже слышал, как из душа льётся вода. Когда Сеня вышел, то выглядел значительно лучше, только борода топорщилась в разные стороны. Он лёг, отвернулся к стене и, мне показалось, заснул.
Тихо выключив свет, я вышел на кухню. Навёл там порядок, убрал в холодильник продукты со стола. Вылил уже холодный чай, к которому Сеня так и не притронулся, и пошёл в ванную.
Умываясь, я размышлял над отношениями между мужчиной и женщиной. Конечно, у меня ещё серьёзных не было ни разу, но чёткое представление о том, как должно быть, имелось определённо. Про своего отца я мало что знал. Эта тема в нашей семье была табу.
Вернувшись в комнату, взял книгу с полки и включил лампу у своей кровати.
– А знаешь, – заговорил Сеня, слегка меня напугав, – может, это и к лучшему. Я, конечно, чем дальше мы уезжали от места раскопок, тем лучше себя чувствовал, и пальцы даже немного перестали отекать. Но работник из меня сейчас никудышный. А ей нужно детей растить.
И опять я не знал, что ответить. Пробурчал что-то неопределённое и открыл книгу.
* * *
