скачать книгу бесплатно
Оставьте Дверь открытой
МинюкИ
В повести-фэнтези «Оставьте Дверь открытой» не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Здесь фантазия переплетается с реальностью, проникает в неё и приглашает поразмышлять.Студентка Оля едет на каникулы к бабушке, мечтая наслаждаться природой, собирать ягоды и пить душистый чай. Кто бы мог подумать, что там начнёт происходить нечто таинственное и пугающее. Связаны ли эти события с артефактом, найденным за много километров от бабушкиного дома?Вы всё узнаете, прочитав эту книгу.
Оставьте Дверь открытой
МинюкИ
Редактор Романова Антонина
Редактор Ольга Рыбкина
Дизайнер обложки Е. Садовникова
© МинюкИ, 2021
© Е. Садовникова, дизайн обложки, 2021
ISBN 978-5-0053-3777-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Огромная благодарность за поддержку и вдохновение Каплун Ольге и Романовой Антонине
Глава 1
Ну вот и лето. Сданы последние экзамены, куплен билет на поезд. Рюкзак на полу в коридоре. Ещё бы книгу какую-нибудь взять, чтобы не скучать в дороге. Решено, куплю на вокзале, там постоянно продаётся много всякой книжной белиберды, а серьёзную литературу я сейчас читать совсем не настроен.
Записку маме написал, да и по приезде позвоню, как всегда, иначе будет потом долго мне выговаривать о несознательности и о том, что хочу вогнать её в гроб раньше времени. Поэтому звонок для меня – дело святое, куда бы ни пошёл, ни поехал. Хорошо хоть не останавливает, а просит только всегда держать её в курсе моих передвижений, хотя и понимает, что я уже далеко не маленький. И профессию я себе выбрал не совсем оседлую: археолог – это вам не в кабинете штаны просиживать.
Предложение провести часть лета на раскопках – это круто, несмотря на то, что они будут проходить не в Египте, а у нас в Сибири. Но на безрыбье и рак, так сказать, сойдёт. Из наших студентов согласились ещё двое, и то из параллельной группы. Мои сокурсники лишь покрутили у виска: если это не обязаловка, то комарьё пусть другие кормят, а мы уж как-нибудь на югах отдохнём.
А мне в радость попробовать на практике то, чему я однажды решил посвятить всю свою жизнь. Да к тому же пообещали зарплату вполне приличную. Можно будет себе к учёбе прикупить новый комп, не прося денег у матери. Ей и так сложно даётся моя учеба и секции братишки.
Ура. Вокзал. Книгу, конечно, купил просто по красивой обложке. В поезд уже запускали, и хоть до отправления оставалось ещё почти 20 минут, я решил сразу зайти внутрь, а не тусоваться на перроне. Место у меня супер: верхняя полка по движению поезда, значит, ветер, который обязательно прорвётся сквозь окно, будет обдувать меня. Скинув кроссовки, я забрался сразу на своё место и начал его осваивать. В сетку на стене перекочевала из рюкзака пачка печенья с миндалём, и туда же отправилась книга.
Незаметно пролетело время до отправления, а в купе больше никто так и не пришёл. Ну, это даже хорошо, если поеду один. Хоть отосплюсь за всю последнюю суетную неделю. Вот состав дернулся, колёса стукнули, поезд очень медленно отправился от перрона. Я лёг на живот, подпёр голову кулаками и стал смотреть в окно. Там с нарастающей скоростью поползли сначала вокзал, привокзальные улицы, следом город. Прилегающие к городу деревеньки мелькали одна за другой, и скоро я перестал различать, когда мы въезжаем и когда покидаем очередную из них. Как-то совсем незаметно стемнело, и я сам не понял, как уснул.
Проснулся я от резкого толчка. Состав заскрипел и остановился. За окном было темно, наверное, вокзал находится на другой стороне и мне его просто не видно. Странно, почему мне не принесли постельное бельё, а билет хоть и проверила проводница при входе в вагон, но он так и остался у меня? Я сполз с верхней полки совсем неуклюже, ещё бы – отлежал руки и всё тело затекло. Включил свет. Нацепил кроссовки и вышел в коридор. Никого. Медленно двинулся к купе проводников и, подойдя к нему, тихо заглянул в приоткрытую дверь. Там сидела молодая девушка; закрыв глаза и кивая головой, она выбивала такт ногой. Я увидел проводки, которые спускались у неё из-под волос и тянулись к телефону на столике. Скорее всего, она слушала музыку. Мои губы невольно расползлись в улыбке. Постояв немного, я зашёл в купе и коснулся её руки. Она открыла глаза и секунд десять словно меня и не видела вовсе. Потом стянула рукой наушники за провода и, улыбнувшись, произнесла:
– Здравствуйте, вы что-то хотели?
– Ну, понимаете, тут такое дело, – отчего-то смутившись, начал я, – вы мне постельное не дали и билет не забрали.
– А, вы пассажир из седьмого купе?
Я кивнул головой.
– Так постельное лежит наверху, – она руками изобразила баскетболиста, забрасывающего мяч в кольцо. – Вы просто, наверное, не увидели. А билет… Я заходила к вам, но вы спали. Решила не будить. Ничего страшного, могу взять его завтра. Вы же до Райчихинска едете? Видите, я помню. Он только завтра, после обеда. Может, вам чайку сделать?
Я поблагодарил её, согласился на чай и вернулся в купе, где действительно увидел лежащее на полке бельё. Как я его сразу не заметил? Полез в карман ветровки, достал билет и положил его на стол. Минут через пять после того, как я расстелил постель, в купе постучались и вошла проводница со стаканом чая.
– Ой, а что же вы наверху-то остались? Никого нет, можете и на нижнюю полку перебраться, мест в вагоне много, так что, если кто и сядет на станции, есть куда разместить.
– Нет, спасибо, – улыбнулся я ей. Она была из тех, что вызывали улыбку просто так, без причины. Их, наверное, можно назвать детьми солнца: столько золота в волосах и россыпь веснушек. – Мне правда очень удобно на верхней полке. И за чай спасибо.
– Ну вот и славно, отдыхайте тогда, если возникнут какие-нибудь вопросы или проблемы, обращайтесь, – деловито оттараторила она и выпорхнула из купе.
Я с наслаждением вытянулся на уже расстеленной постели и в предвкушении скорого сна закрыл глаза. Слушал, как стучат колеса, ощущая всем телом этот звук так, что и сердце моё через какое-то время стало биться в такт с ними. Но сон не шёл. Я попробовал улечься поудобнее, но как я ни крутился, сна не было. Слегка рассердившись на себя за столь несвоевременное бодрствование, включил свет и взял книгу. Странно, чем же меня зацепила эта картинка на обложке – и почему из такого огромного количества книжек я схватил именно её?
Картинка как картинка, да – яркая, да – многоцветная, но в то же время веяло от неё такой же волной тепла и запаха полыни, как и от тех образов, которые представлялись мне, когда я думал о том, как это классно, что я вот так взял и поехал в эту экспедицию.
Чем больше я рассматривал, что нарисовано на обложке, тем больше мне она нравилась. Я подумал, что она из тех картинок, которые специально нарисованы так, чтобы только внимательный мог сосчитать, сколько на ней изображено волков, медведей или оленей.
На ней действительно были силуэты волков, спрятанные то в ветвях деревьев, то в очертании гор. Единственное более ясное изображение – это девушка. Она больше походила на отражение в стекле, за которым и был пейзаж с горами, водопадом, лесом, и всё же рассмотреть её подробно было сложно. Но тем интереснее было вглядываться в её черты. Ещё среди стволов деревьев, опутанная плетущимся растением, стояла слегка приоткрытая дверь. Обыкновенная дверь в обыкновенном лесу.
В общем, славная картинка, и название расположено так, что и не сразу его найдёшь и прочитаешь. Оно мне тоже понравилось – «Проникновение». Правда, оно тоже было написано довольно странно: большими были и начальная буква, и буква «Н» и буква «В». Получалось, если считать эти буквы прописными, эдакое «ПроникНоВение». А вот автора, как я ни искал, так и не нашёл. Или они его хорошо спрятали, или вообще не указали на обложке. Ну и ладно, я всё равно всегда, или почти всегда, помню сюжет прочтённого, но не его автора. Но стоило мне немного углубиться в чтение, как меня накрыл сон…
* * *
На берегу тёмного и дикого леса стояла избушка. Недалеко, в зарослях осоки и камыша, протекал ручей. Не такой это был и маленький ручей, да и речкой не назовёшь, но носил он громкое название – Томила. Откуда оно произошло, не помнил уж никто, да и помнить было некому. От всей ранее располагавшейся на берегу деревушки один домик-то и остался. Сначала он покосился, после и вовсе врос в землю. И стал не дом, а просто так, избушка. И как водится, в избушке жила бабушка. Одиноко жила, пока не приезжала к ней на лето внучка Оленька.
Оленька, студентка педагогического училища, не сказать, что уж такая красавица, но умница – это точно. Училась на «отлично», была заводилой в драмкружке и среди сокурсниц считалась самой добродушной и наивной. Таким, как Оля, в жизни трудно – так считали сокурсницы и пытались свою жизнь устроить по другим, «взрослым» правилам. Вот и в это лето, её не поняли, когда вместо предложения поехать воспитателем в международный лагерь она отправилась в какую-то глушь, где и людей-то нет. А бабушка оттуда почему-то не уезжает. Хоть и живут Оля с мамой в хорошей трёхкомнатной квартире и часто зовут её переехать к ним в город.
А Оленька каждое лето ждала этой поездки. Мама, как и дочерины подружки, не понимала, отчего вместо санатория, курортов или работы в престижном лагере она вновь едет в такую глушь.
Откуда им всем знать, что только там, в маленькой избушке, рядом с такой любимой и мудрой бабушкой она чувствовала себя защищённой от всех бед и несчастий. Откуда им знать, что каждое утро, вставая с солнцем и собирая капли росы, гладя раскрытыми ладонями высокие травы, она чувствовала, как переполняет её звенящая радость. Пропитывалась солнцем, запахом трав и цветов, наполнялась тихим ветерком и пением птиц. Всё вокруг становилось таким понятным, и возникало всепоглощающее ощущение единения со всем, что её окружает. Она становилась частью этого мира, и мир становился частью её.
А это лето было особенным. Любимая бабушка, раньше никогда даже не намекавшая о приезде, порой даже пыталась уговорить внучку вернуться в город пораньше, «чтобы успеть до начала учебы отдохнуть и повеселиться с друзьями, чем сидеть по вечерам у завалинки и слушать старые бабушкины сказки». Когда же Оля в прошлый раз уезжала от неё, то, уже выйдя за порог со своей спортивной сумкой через плечо, услышала, как бабушка глубоко вздохнула и, будто набравшись смелости, произнесла свою просьбу – приехать пораньше. И ещё попросила ничего не говорить матери. А если Оля не сможет её навестить, то ничего страшного, так тому и быть.
Глава 2
Проснулся я, когда солнце стояло уже высоко. Голова была тяжелой, и остатки сна всё никак не хотели покидать меня. Что снилось, точно не помню, только какое-то ощущение осталось: тягучий и липкий осадок. Взяв полотенце и несессер, отправился умываться. Туалет был занят, пришлось стоять в тамбуре в ожидании. Через окно я видел пробегающие мимо деревья. Зелень была буйная и совсем не походила на нашу, культурно обрезанную, городскую. Стук колёс. Ветер из приоткрытого окна, пахнущий летом, травой и ещё непонятно чем, настроил меня на добродушный лад. Впереди лето и приключения. Вот в чём я не сомневался – так это в том, что приключениям быть. Сон как рукой сняло. Мне пришлось ещё недолго подождать, затем я умылся, почистил зубы и даже попробовал расчесаться пятернёй. С расчёсками я не дружил: теряются почти сразу.
Перекусив тем, что я припас со вчерашнего дня, и допив холодный чай, который так и остался стоять в стакане со вчерашнего вечера (спасибо проводнице – не забрала), я уселся строить планы. Это мой способ «примириться с реальностью», как называла это мама.
– Если ты не будешь записывать, что тебе необходимо сделать, сделано не будет ничего. Вернее, оно будет сделано только в твоём воображении. Так что пиши, милый, и не забывай ставить галочки напротив того, что уже выполнил. А то будешь делать одно и то же несколько раз, – так мама надо мной подтрунивала.
Я действительно иногда мог так чем-то увлечься, что терял ощущение времени и реальности. Пару раз обманывался: думал, что сделал, а оказывалось – нет. Ну, и завёл привычку делать записи.
Вот и сейчас я написал: по прибытии в Райчихинск добраться до пристани «Белой» и встретиться с нашей рабочей группой.
Ну вот, собственно, пока это и все дела. Хотел было вернуться к книге, вчера уснул, наверное, на первой же странице. Открыл, начал читать, но постоянно что-то отвлекало, и я никак не мог сосредоточиться на тексте. Предположил, что это всё волнение. Засунул книгу в рюкзак и уставился в окно в ожидании своей остановки.
Как-то неожиданно для себя я опять уснул. И проснулся только тогда, когда проводница потрясла меня за плечо.
– Вставайте, вставайте. Да что ж вы так крепко-то спите, – она старалась распихать меня и, смешно цокая языком, покачивала головой, точно я маленький и провинившийся ребёнок.
– Скоро ваша станция, а там стоим совсем недолго. Вам бы надо собраться и выйти в тамбур. Если не успеете сойти, следующая станция будет только к вечеру. А обратного поезда ждать вообще долго, так что поспешите. У меня там ещё один пассажир выходит. Надо его тоже поторопить. Смотрите не засните!
Она почти выбежала из купе, я встал, встряхнул головой, опять потяжелевшей и какой-то одурманенной, и всё же скоренько собрался и направился в тамбур, как проводница меня и просила.
В тамбуре уже стоял невысокого роста мужчина, неопределённого возраста и, я бы даже сказал, неопределённой национальности. В глаза мне бросились только его острая борода и колючий взгляд, которым он меня наградил, когда мы встретились глазами.
Вот и станция. Проводница суетливо открыла дверь и почти выпихнула нас на перрон. Поезд сразу же тронулся, и я понял, зачем нас так торопили. Сиди я в купе, ни за что бы не успел выскочить. Здание вокзала заменяла будка, сколоченная из листов железа и досок, вокруг было безлюдно и тихо. Лишь знойный ветер, работая дворником, поднимал пыль и гонял её по пустому перрону, не зная, куда замести.
Я надел рюкзак на спину и отправился искать хоть кого-то, кто знает, как добраться до пристани. Хотел было спросить дорогу у сошедшего со мной на этой станции, но он мелким, но быстрым шагом уже приближался к углу вокзала. Шёл он смешно, через шаг опираясь на трость, и нёс в руке саквояж. Я такие видел только в кино. Да и сам он как-то совершенно не вписывался ни в это место, ни в это время. Я поспешил за ним.
* * *
«Ну, наконец-то добралась. Вот бабушка-то обрадуется».
Оля бежала по тропинке, которая вела от перрона к уже совершенно заросшей дороге. Было видно, что очень давно никто ей не пользуется. Значит, пешком до самого бабушкиного дома. Сначала по заросшей дороге, затем просто по еле узнаваемой тропинке через лесок, мимо знакомой с детства полянки, на которой растёт самая вкусная на земле земляника, к берегу речки. Ну вот, совсем не далеко осталось. Вроде и дорога неблизкая, но ноги так и бегут, так и хочется двигаться быстрее и быстрее. До самого берега. Воздух наполнен таким многообразием запахов и ветерков, что желание раскинуть руки и вдыхать, пить его просто невозможно преодолеть. Вот такую, с распростёртыми руками, закрытыми глазами, улыбающуюся всему миру Оленьку и окликнула тихим голосом бабушка.
– С приездом, милая.
– Ой, бабулечка! Как же я счастлива, что я здесь, что меня встречает этот ветерок и ты! Ой, как же ты сюда так далеко пришла? Я же не сообщала, что приеду сегодня. Хотела сделать тебе сюрприз.
– Вот и сделала. Я знала, что не пропустишь этого места на берегу. Ты его с детства любишь. Да и не устала я, тихонечко шла, травки собирала, а вот обратно ты как раз и поможешь их отнести.
Она показала на небольшую вязанку с травами, которую стянула своим платком. Трава смешно выпирала с двух сторон, как рассерженный ёжик. Оля поправила свой рюкзак, взяла в охапку бабушкины травы. Они медленно двинулись по тропке в направлении дома.
– Очень славно, что ты приехала именно сегодня, ведь до праздника всего-то и осталось несколько дней, а ещё столько всего надо приготовить, – бабушка шла чуть впереди Оли и говорила, немного повернув голову вбок. Оля всё равно слышала её не очень хорошо, но да и ладно, всё равно дома – за чайком, с вареньем душистым, какое только здесь она могла попробовать, – бабушка ещё раз всё расскажет. Это всегда так было: бабушка говорила обо всём, а позже повторяла, совсем не потому, что думала, будто Оля её не слышала, а затем, чтобы особенно выделить какие-то очень важные моменты. Что они важные и чем именно они так важны, Оленька не понимала, а просто слушала ласковый бабушкин голос, и казалось, он проникает в неё и согревает изнутри вместе с ароматным чаем.
Они шли, а трава, торчащая из бабушкиной охапки, щекотала Оле то руки, то щёку, то нос. Она перекладывала её по-разному, но всегда что-нибудь продолжало её щекотать. От этого становилось совсем уж весело, и она хихикала, стараясь не делать этого очень уж громко, так как бабушка ещё что-то говорила, и было бы крайне невоспитанно прерывать её смехом.
– А ну-ка не колитесь, не щекочитесь. А то вот возьму и оставлю здесь, а заберу только когда завянете.
Трава будто послушалась, чем очень удивила Олю. Она словно стала мягче и теперь не щекотала и колола, а гладила и ласкала.
– Странная какая-то трава у тебя, бабулечка, – сказала Оля, внимательно рассматривая вязанку, сама не зная, что она ищет, может, какая-нибудь не та сторона охапки, и она просто её развернула и не заметила? Да нет, вот этот же синенький маленький цветочек торчит из травы, похожей на ёлку.
– Странная, внученька, странная. Нынче всё странное. Вот и трава тоже, что ж ей одной оставаться просто травой.
Вдалеке показался домик. Какой же он маленький! Оле даже показалось, что с прошлого лета он ещё уменьшился. И всё равно, какое же здесь всё родное и близкое. И как же она счастлива и наполнена этим чувством до краёв. Она здесь. И рядом любимая бабулечка. Значит, это будет ещё одно волшебное лето.
Глава 3
Я завернул за угол вокзала и увидел этого странного типа: он стоял у пыльной дороги и смотрел на часы в своей руке. Да-да, не на руке, а в руке. Такие старинные, как и трость и саквояж. «Ну и тип», – подумал я, но, не видя больше никого вокруг, подошёл к нему:
– Не подскажете, как добраться до пристани?
Он оглянулся на меня. От его взгляда мне захотелось даже отступить на пару шагов. Я стал осматривать окрестности и, поправляя рюкзак, всё же надеялся получить ответ.
– Ты из археологов? – голос был тихий, но я слышал его как из наушников, чётко и громко. Странный эффект.
– Да, еду на летнюю практику в Забайкалье. Все, видимо раньше уехали, а я вот подзадержался.
– В таком случае будем знакомы. Я Архип Осипович, ваш непосредственный заказчик. Будем некоторое время работать вместе, – его голос немного смягчился. – Сейчас за мной должны приехать. Поедем вместе.
– Очень приятно, – произнёс я, но желание отойти подальше от него никуда не исчезло, – я Януш.
Тот кивнул головой и опять посмотрел на часы. Было видно: он очень недоволен, что приходиться ждать. Но ждать пришлось недолго. Скоро подъехала запыленная «Волга», и из открытого окна нам махнул шофёр, приглашая садиться.
Архип Осипович сел на сидение рядом с водителем, на предложение кинуть свой саквояж в багажник или на заднее сиденье он просто покачал головой, и всю дорогу до пристани так и ехал, держа на коленях одной рукой саквояж и в другой – трость. С водителем он не вступал в разговоры, сколько бы тот ни пытался завести беседу. Меня же будто не замечали. Я, собственно, не сильно-то и огорчился. Смотрел в окно с большим любопытством. Я тот человек, который из города выбирается совсем не часто, отчего выбор моей профессии удивлял не только мою маму, но и всех знакомых.
– Ну всё, приехали, – сказал шофёр и резко затормозил, останавливая машину и поднимая клубы пыли. – Вон там спуститесь к реке и увидите пристань. Ближе не подъехать.
Мы вышли и направились туда, куда указал нам шофёр. Стоя на косогоре, я задержался, рассматривая открывшуюся перед нами картину. Внизу простиралась широкая река. На дальнем берегу, насколько хватало глаз, был лес. По этой стороне, наоборот, не было деревьев, и только дорога убегала вдоль берега параллельно реке. С косогора вела небольшая, но довольно крутая тропа к пристани, простому деревянному настилу. На нём уже толпились люди, и видно было две грузовые машины. У этой пристани стоял не пароход, как виделось мне в воображении ранее, а обыкновенная открытая баржа. На неё и грузились и люди, и груз с машин. Я поспешил вниз. Мой попутчик уже спустился и направлялся к главному. Я решил, что он, видимо, начальник, раз машет руками и матерится.
– О, Януш, привет. В нашем полку прибыло, – приветствовал меня, похлопывая по плечу, молодой парень. Я удивился, что он знает, как меня зовут. Мы же учились в параллельных группах и почти не пересекались ни на лекциях, ни на практических занятиях.
– Привет, мм… – мне было неловко, что я не знаю, как его зовут.
– Да не парься, я Сашок, а это, – он показал пальцем на худенького парнишку, сидящего на мешке и опирающегося на гитару, – это Славик. Я посмотрел списки работников, и из студентов нас только трое. Так что я быстро понял, что это ты и есть, и зовут тебя Януш. Кстати, странное имечко, – по-доброму засмеялся он.
– Мне надо позвонить, – извинился я и отошёл. Мама трубку взяла сразу и, не слушая ответы, забросала меня вопросами. Я долго объяснял и успокаивал, говорил, что всё хорошо и пусть она не переживает.
– Эй, Януш, скажи, что больше не позвонишь, – крикнул мне Сашок, – там, где мы будем, связи нет. И почты тоже. И даже голубей, – засмеялся он.
Сказав матери, что на связь пока больше выходить не буду, я опять начал утешать и обещать ей делать всё, как она говорит: и зубы чистить, и надевать тёплые носки, и пить витамины. Я выслушал ещё кучу всяких наставлений и со всем согласился.
Позже началась суета: нас попросили помочь загрузить всё на баржу. Мы таскали какие-то мешки, коробки и сбитые деревянные ящики. И ещё много всего. Было жарко. Все устали, но времени на отдых не было. Наш, как я правильно понял, начальник матерился и подбадривал как мог, обещая отдых, когда всё загрузим и отчалим.
Вот всё и перетаскали. Укрепили, установили, расположили. И все рухнули здесь же на палубе. Уже вечерело. Нам выдали сухие пайки и прикатили бутыль с водой. Некоторые начали доставать из сумок и рюкзаков провизию, припасённую из дома, разложили всё на импровизированном столе прямо на палубе. Я смущённо выложил на этот стол печенье миндальное, так и оставшееся нетронутым в поезде, и пару яблок. Все расселись вокруг, и начался ужин. Я разглядывал людей, с которыми предстояло работать два с половиной месяца. Нас было одиннадцать, не считая начальника отряда, он всё это время провёл рядом с Архипом Осиповичем, которому выделили отдельную каюту. Ещё к нам на месте присоединится шофёр, который погнал грузовик своим ходом. Компания была очень разношёрстная: три студента, повар с очень подходящей фамилией Капустин и семь человек – постоянный и сработанный археологический отряд, состоявший в основном из уже взрослых и молчаливых мужчин. Все поели и, уставшие, улеглись спать здесь же, кто-то даже решил не доставать спальник. Да и правильно. Погода стояла чудесная: тёплая и уютная. Звук воды убаюкивал. Я тоже решил последовать их примеру: не доставая спальник, положил рюкзак под голову и долго смотрел на звёздное небо, пока не заснул.
* * *
В избушке у бабушки пахло сухой травой, цветами и чем-то очень свежим и пряным. Оленька сразу почувствовала себя маленькой девочкой, переполненной озорством и любопытством.
– Иди, Солнышко, сюда, – позвала бабушка из кухоньки, – садись, давай попьём чайку и поговорим. Нам многое надо и обговорить, и сделать. Мало, мало времени осталось.
Оленька села на любимый табурет, уперлась ладошкой в подбородок и смотрела, как бабушка разливает чай по кружкам. Кружки, сколько она помнила, всегда были глиняные со странным узором, начерченным, как казалось, чьей-то детской рукой перед тем, как их обожгли в печи. Но чай из них было пить очень замечательно – он долго не остывал и всегда был очень вкусным. Оля прошлым летом даже пыталась увезти одну с собой в город. Но бабушка не позволила, пробормотав, что по одной кружке неправильно увозить, а вот когда придёт время, захочет – так пусть сразу все и заберёт.
– Всегда и всему нужна пара, – так она сказала.
Вот и сейчас они из них пили чай, который был ещё вкуснее того, что помнила Оля.
– Милая моя, ты помнишь сказки, что я тебе рассказывала? – начала бабушка разговор, когда чая осталось на пару глотков.
– Да. Ну, может, не в подробностях, но помню. Мне даже многие из них потом снились.
– Коли снились, значит, всё правильно, значит, хорошо, – говорила она, взвешивая каждое слово, и Оля чувствовала – что-то серьезное хочет ей рассказать бабушка. От этого Оля, как-то само собой, стала опять взрослой и очень взволнованной. А бабушка тем временем продолжала:
– Наш мир очень тонок и раним. Баланс хорошего и нехорошего всегда соблюдается. Но для этого кто-нибудь должен быть добрым, а добрым быть гораздо сложнее, чем злым. И хоть во всех сказках добро побеждает, иногда эта победа стоит слишком дорого и не всегда бывает закономерной, – бабушка вздохнула и задумалась. Оля сидела и физически чувствовала, как вокруг растёт напряжение и воздух становится будто плотнее.
– Пришло время и тебе выбирать, какой ты будешь. Остаться в стороне не получится, – наконец сказала бабушка тихим голосом. И как-то сразу стало заметно, что она очень старенькая, уставшая, с лицом, испещрённым морщинками. Так странно: Оля никогда до этого не видела, вернее, не замечала этого. И ей стало очень жалко эту старушку, такую нескончаемо любимую и такую родную.
– У тебя три дня. Если хочешь, потом можешь уехать, и всё забудется, как сон. Я позабочусь об этом. Но если после этих трёх дней ты решишь остаться, вся твоя жизнь изменится бесповоротно. И… – она набрала в лёгкие побольше воздуха, задержала дыхание, а затем, с трудом выдохнув, тихо произнесла: – Я не смогу тебе долго помогать. Тебе выбирать. Через три дня.
