Графиня на арене

Джо уже собралась ответить, но Эллиот ее опередил, заметив с непроницаемым лицом:

– Гай, сначала разберись, а потом уж говори.

Гай нахмурился, но замолчал.

– Что нам с ней делать? – спросил Этьен, указав большим пальцем на Соню, а потом на камеру. – Тут больше нет места.

– Возьмем ее с собой, – предложила Джо, подумав, и повернулась к Соне – предательнице, которая к тому же еще и издевалась над людьми. – Если посмеешь хоть пикнуть или еще как-нибудь подставить Марианну, я перережу тебе глотку. Ясно?

У Сони отвисла челюсть, покрасневшие глаза полезли на лоб, но кивнуть она все же смогла.

Джо только тут заметила, что Сесиль и Гай смотрят на нее с неменьшим изумлением. К счастью, прежде чем кто-нибудь из них успел что-нибудь ляпнуть или задать неловкий вопрос, появилась Моник, раскрасневшаяся, как от бега.

– Его величество дергает шнурок для вызова слуг – ждет десерта. Лучше пойдемте прямо сейчас, пока он или Стрикленд не поняли, что что-то происходит.

Джо кивнула и, глубоко вздохнув, повернулась к Эллиоту.

– Готов?

Он кивнул.

– Идем.

«Просто дождись моего сигнала», – повторял Эллиот себе под нос, расхаживая из стороны в сторону перед позолоченными двустворчатыми дверями. Это все, что Джо ему сказала, прежде чем войти в столовую минуту назад.

Она ничего не уточнила, даже не сказала, что послужит сигналом, просто…

– Надо зайти туда, – решил Барнабас, делая шаг к двери.

Этьен оттащил его назад и, скроив ужасную рожу, прошипел:

– Завали пасть и делай как говорят!

Соня положила ладонь бывшему любовнику на плечо.

– С Марианной ничего не случится. Пойдем, постой со…

Барнабас брезгливо отбросил ее ладонь и окинул Соню убийственным взглядом.

– Не смей больше ко мне прикасаться, ты… ты…

Его речь прервал внезапный крик – голос был мужской, – и они все шагнули к двери, но никто не порывался ее открыть.

– Это был сигнал? – спросил Эллиот у Моник.

Та пожала плечами.

– Откуда Джо было знать, что закричит какой-то мужчина? Наверняка это…

– Руки вверх! – раздался голос Гая, да такой громкий, что за дверью всем было слышно.

– А вот это и правда смахивает на сигнал, – пробормотал Эллиот, приоткрывая дверь и заглядывая в щелочку, прежде чем ворваться внутрь.

Пожалуй, он мог бы открыть обе дверные створки нараспашку и запеть оперную арию, и никто в помещении его бы не заметил.

Все взгляды присутствующих были прикованы к чему-то в дальнем конце столовой.

– Ах ты… сука! – выкрикнул Доминик, искривившись от боли и зажав окровавленную руку ладонью.

– Нож! – крикнула Марианна.

– Привет, – сказала ей Джо так же ровно и спокойно, как всегда.

Остальные навалились Эллиоту на спину и втолкнули в комнату, но никто не обратил внимание ни на него, ни на еще четверых за ним.

– Ты мне чуть руку не отрезала к чертям, – проскулил Доминик, уставившись на Джо, стоявшую спиной к вошедшим.

– Неужели больно, Дом? – с усмешкой спросила Марианна – ее голос буквально сочился презрением – и подошла к нему.

– А ты как думае…

Ее кулак врезался в лицо Доминика с такой силой, что тот плюхнулся на задницу.

– Зря ты мне руки развязал, ох зря! – сказала Марианна, прижимая к себе ушибленную руку.

Эллиот ухмыльнулся и тоже двинулся к Стрикленду.

– По опыту могу сказать, Доминик: кросс справа у нее что надо.

Син улыбнулся ему с дальнего конца стола.

– Рад тебя видеть, старина!

– А уж я-то как! Не стану врать: мы тут все висели на волоске от смерти по милости нашего лучшего друга.

Стрикленд поднапрягся и сел, все еще придерживая покалеченную руку.

– Как, скажи на милость, ты ухитрился сбежать от Бруссара? У него же тридцать пять вооруженных громил!

– Мне помогли. – Эллиот покосился на Джо, которая избавлялась от лишних слоев одежды.

Доминик фыркнул.

– Эта чертова баба, в одиночку?

– С тобой она быстро справилась.

Стрикленд гневно взглянул на него снизу вверх и с трудом поднялся на ноги, удерживая раненую руку.

– Я так понимаю, ты вряд ли…

– Ты лживый предатель, сукин сын! – Барнабас оттолкнул Эллиота и Джо с дороги и бросился на Доминика, сбил с ног и, оседлав, несмотря на его явное преимущество в весе, ухватил за лацканы и принялся бить головой об пол. – Мы же договаривались: я помог тебе подстроить твою смерть и незаметно вытащил из Англии, а ты должен был отдать мне эту чертову книгу. Ты же…

Эллиот и Джо с трудом оттащили Барнабаса от Доминика и поставили на ноги.

Стрикленд тоже поднялся, пошатываясь и глядя на Фарнема с нескрываемой ненавистью.

– Да как ты посмел поднять на меня руку, ты…

Он вдруг бросился на Барнабаса, словно намеревался ударить, но в последний момент взял его шею в захват окровавленным локтем, здоровой рукой непонятно откуда выхватывая нож.

– Все назад! – ощерился Доминик, отступая к камину, возле которого стоял в полнейшем оцепенении хрупкий шатен – видимо, бывший король Швеции, – иначе я перережу ему горло. Заложите почтовую карету его величества и отнесите туда сундук с деньгами Стонтона.

– А если нет, то что? – крикнул Гай с балкона.

– Я же сказал: я убью Барнабаса.

По крайней мере трое рассмеялись над его угрозой, и на лице Доминика промелькнуло удивление, пока он не осознал, что угрожать этим по меньшей мере смешно, и кривовато улыбнулся.

– Признаю: заложник из него так себе, – но я знаю, что среди вас, светочей морали, не найдется того, кто готов…

– Прости меня за все, Марианна! – проговорил неожиданно спокойно Барнабас, глядя на племянницу, а потом выхватил нож из рукава.

– Дядя, нет! – закричала Марианна, но было поздно: Барнабас резким движением завел руку назад и всадил нож Доминику в бок.

Тот закричал и так дернул рукой, что вогнал Фарнему нож в горло как раз в тот миг, когда в комнате раздался выстрел и на месте головы Стрикленда взорвался розовый туман.

– Нееееет! – взвыла Соня.

Они вместе с Марианной бросились к упавшему Барнабасу, из раны на шее у которого хлестала кровь.

Фарнем ощупью нашел руку Марианны, губы его шевелились, но слов было не разобрать из-за шумных рыданий Сони.

Только тут Эллиот понял, что задержал дыхание, и сделал глоток воздуха.

– Все кончено, – сказал он Джо.

– Нет, не все, – пробормотала она.

Глава 7

Было уже около полуночи, когда они наконец похоронили Стрикленда и Барнабаса на небольшом кладбище возле деревни, где жили слуги и работники Химмель-хауса.

Эллиот помог Жану Луи и Этьену погрузить оба тела на повозку, стоявшую у замка, и они поехали в деревню вместе с Соней, чтобы договориться о похоронах с местным священником. Обсудив это с Сином и Гаем, они решили скрыть настоящее имя Доминика Стрикленда: не из уважения к его памяти, а ради его вдовы и ребенка, которых он бросил в Англии, инсценировав свою смерть.

Когда с похоронами было покончено, Эллиот пешком вернулся к походному костру, оставив телегу Соне. Все те несколько недель, что работал в цирке, Эллиот относился к любовнице Барнабаса Фарнама с прохладцей, а теперь находил ее общество невыносимым, особенно громкие лицемерные рыдания по поводу его смерти, поскольку то и дело его предавала.

Он собирался забрать одежду и лошадь, чтобы переночевать в Химмель-хаусе, но, подойдя к костру, увидел, что лагерь не совсем опустел.

Джо медленно подняла глаза; взгляд ее был затуманен, и Эллиот поначалу решил, что она уснула сидя, но потом увидел бутылку, которую она зажимала между щиколотками. Только по едва заметной расслабленности он понял, что Джозефина Блейд, как привыкли ее все называть, наклюкалась.

– Что ты тут делаешь? – спросила она, чуть запинаясь.

– Я только что из деревни, – сказал Эллиот, что, строго говоря, не было ответом на ее вопрос.

– Хм. – Джо подняла бутылку. – Первосортное бренди из погреба его величества. Будешь?

– Давай, – Эллиот оглянулся в поисках оловянной кружки из тех, что они возили с собой, и только тут заметил, что тюки с едой и разным барахлом исчезли. – А где остальные?

– Сегодня они переночуют в гостинице.

– Не хочешь пойти в Химмель-хаус? Сесиль сказала, там есть пустые комнаты.

– Не-а.

Эллиот нахмурился и опустился на корточки.

– Что случилось, Джо?

– Ничего. – Она потянулась за бутылкой.

Несколько секунд Эллиот пытался ее удержать, но когда Джо ухватилась за нее покрепче, отпустил.

Сделав большой глоток, она утерла рот тыльной стороной ладони, и Эллиот осторожно забрал у нее бутылку – уже полупустую – и присел на один из пней, служивших им стульями. Поставив бутылку подальше, он сказал:

– Ты, похоже, немного не в духе.

Джо пожала плечами.

Встречался ли ему в жизни еще кто-нибудь, с кем было бы так трудно разговаривать? Если и встречался, Эллиот не мог этого припомнить.

– Мы с Гаем позаботились, чтобы оба фургона были готовы отправляться в путь, как только рассветет. Марианна сказала, что хочет отдать фургон Барнабаса Соне.

Эллиот считал, что это неправильно: Соню следовало бы притащить домой, в Англию, и отдать под суд за то, что многие годы шпионила для французов, пока жила на британской земле, но Син предпочел предоставить право решать Марианне.

– Я думал, может…

Джо обернулась, схватила его за ворот и, рывком подтащив к себе, накрыла его рот своим. Несколько следующих секунд – может, десять, но точно не больше – прошли в поцелуях, объятиях и звуках рвущейся ткани и отлетающих пуговиц.

– Хочу… – пробормотала Джо, вскакивая на ноги и подтягивая Эллиота к себе.

– Чего ты хочешь? – задыхаясь, уточнил он, ковыляя за ней к ближайшему дереву.

Джо толкнула его спиной на древесный ствол, расстегнула пряжку его штанов, рывком выдрала пуговицы и, оголив до бедер, схватила уже твердое орудие.

Эллиот едва не задохнулся, потянул застежку ее штанов и принялся управляться с пуговицами так неумело, словно обе руки у него были левые.

Ее штаны соскользнули вниз, к сапогам, и Джо, высвободив одну ногу, обняла ею бедро Эллиота, так что его член ткнулся ей между ног. Эллиот развернул ее и, прислонив к дереву, вошел в нее таким мощным толчком, что ей пришлось привстать на цыпочки.

Джо, схватив его за волосы, какое-то время удерживала голову Эллиота, внимательно глядя на него темными глазами.

– Это только сегодня. Понятно?

Понятно не было. Он ничегошеньки не понимал, но для споров момент явно был неподходящий, поэтому сказал:

– Ладно. Только сегодня. Э-э, не хочешь прилечь на тюфяк или…

Она обрушилась на него сверху, точно волна на берег.

Эллиот простонал и удержал ее на месте, войдя до основания; ее тело было таким тугим и горячим, что стало ясно – долго он не продержится.

– Эллиот, – прошептала она ему на ухо, вжимая пятку в бедро и притягивая его так близко, что у него невольно вырвался вдох.

Обхватив губами его ухо, она покусывала и дергала его, выгибаясь так, что насчет ее желаний не оставалось никого сомнения.

Он еще крепче ухватил ее за ягодицы и принялся двигать бедрами.

Джо укусила его за мочку уха и пробормотала:

– Да, сильнее.

Отрывистый приказ прорвал последние шлюзы цивилизованности, выпустил что-то из глубин его естества, и он начал долбиться в нее страстно и безудержно, зная, что за это потом будет стыдно.

Но «потом» еще не наступило.

Все прочие мысли отошли на задний план, осталось только отчаянное желание довести ее до пика.

Тем временем Джо вовсе не была пассивным бревном. Она отвечала на каждое движение его бедер своим, все сильнее вдавливая в него пятку и до синяков хватаясь за плечи. Это было стремительно, яростно и непреодолимо.

Только когда Джо закричала от наслаждения, а он был глубоко в ней, Эллиот понял, что излился внутрь. Даже плавясь от экстатического восторга, он осознавал, что это значит: для зачатия хватит и одного раза.

Джо была слегка навеселе, когда Эллиот на нее наткнулся, но теперь – после того как она бросилась к нему в объятия и стонала как блудница – в голове до боли прояснилось.

«Что я наделала?»

Когда страсть поутихла, Эллиот взял ее на руки, как младенца, и отнес на одеяла, а сам лег рядом.

Его голос в темноте прозвучал мягче обычного:

– Я знаю, что ты не спишь, Джо. Я почти слышу, как ты жалеешь, что это произошло.

– Что сделано, то сделано.

Эллиот рассмеялся.

– Мы слегка поторопились: признаю, – но ведь неплохо вышло.

Да, вышло весьма неплохо, даже хорошо, так хорошо, что становилось страшно. С ее точки зрения, Эллиот был просто идеальным мужчиной.

Единственным, что нарушало совершенство, было его происхождение. У сына графа нет будущего с кровожадной наемницей, беспородной артисткой цирка.

Эллиот вздохнул.

– Почему только одна ночь, Джо? Почему бы нам не…

– Не договаривай. Я не буду ничьей шлюхой.

Она отвернула голову к костру, и у нее защипало глаза: наверное, от дыма, или пылинка попала, или еще что-нибудь…

– Джо. – Эллиот взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Посмотри на меня.

Она резко обернулась и требовательно, хмуро глядя на него и радуясь, что костер уже едва теплится и Эллиот не сможет как следует рассмотреть ее лицо, спросила:

– Что?

– Ты знаешь, что я не это имел в виду!

Джо несколько раз глубоко вздохнула и, лишь почувствовав себя спокойнее, сказала:

– Прости, я знаю, что ты хотел не это сказать.

– Думаешь, у нас нет будущего, потому что мы из слишком разных слоев общества?

Джо молча смотрела на него.

На мгновение Эллиоту стало стыдно.

– Боже, это если предположить, что ты вообще питаешь ко мне хоть какие-то чувства! Ты, наверное, считаешь меня самоуверенным, несносным и…

– Я считаю тебя совершенством.

У Эллиота отвисла челюсть.

Боже милостивый: она, похоже, и правда совсем пьяна.

– Я… я просто хотела сказать, что ты мне нравишься, – выдавила Джо, запинаясь, когда он уставился на нее с открытым ртом и выпученными глазами. Это были слова влюбленной девочки-подростка, и она сразу же добавила: – В смысле – ты хороший, порядочный…

Эллиот чуть склонил голову, нахмурив брови.

– Ты не чешешь языком попусту и не переживаешь слишком сильно по всякому поводу, так что было приятно с тобой путешествовать без кучи всякого… – Только сказав все это, Джо поняла, насколько странными кажутся ее слова. – Наверное, ты меня теперь считаешь полной дурой.

Эллиот засмеялся.

– Я считаю тебя очаровательной.

– Очаровательной? Вот уж так меня еще никто не называл.

– Большое упущение.

Его взгляд был таким теплым и искренним, что Джо залилась краской. Ох, только бы опять не начать бормотать всякую ерунду. Джо смотрела на что угодно, только не в его внимательные синие глаза.

– Упомянув о разнице в нашем статусе, мне кажется, ты преувеличила проблему. Это правда: я четвертый сын графа, – но у меня нет никаких обязательств перед семьей: я не обязан искать себе блестящую партию, чтобы сохранить наш титул. Сам я тоже не завишу от семьи: мне даже не дают деньги. Если они и не одобрят мой выбор, этим все и ограничится. Им не понравилась моя профессия – ну и что? Мы пережили это и все еще близки. Поначалу будет непросто – ну или может возникнуть неловкость, – но когда они узнают тебя получше…

– Думаешь, они примут меня после того, как узнают, чем я зарабатывала на хлеб? Что меня вырастил опозоренный армейский сержант? Что я всю жизнь якшалась с преступниками? Что сейчас работаю в цирке? – Джо перевела дыхание и добавила: – Что я убийца?

Эллиот нахмурился.

– Чем опозоренный?

Джо не смогла сдержать горькой усмешки.

– Это все, что ты услышал из моих слов?

Эллиот взял ее руку в свои.

– Пожалуйста, просто скажи мне, от чего ты бежишь.

– Ни от чего, – соврала она, высвободив руку, и села, подтянув одеяло к груди.

– Мне нет дела до того, что твой дядя чем-то себя опозорил. А что до общения с преступниками… Как ты думаешь, с кем мне самому приходилось постоянно иметь дело по долгу службы? – Эллиот наклонился к ней. – А если ты имела в виду убийство Бруссара и ему подобных, что ж – ты оказала услугу обществу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кому ты служишь? (фр.)

2

От англ. blade – клинок. – Здесь и далее примеч. пер.

3

Солдаты пятого и седьмого линейных полков в числе прочих примкнули к Наполеону после падения Лиона.

4

Маршал Ней после отречения Наполеона перешел на сторону Бурбонов, но, когда его отправили навстречу вернувшемуся императору вместе со своими войсками через какое-то время присоединился к нему.