Герцогиня-дуэлянтка

Гай действительно надеялся, что поездка в Лилль поможет разрушить барьер между ними. Они обсуждали – хотя словесные перепалки между ними скорее походили на споры – не только предполагаемый и весьма сомнительный побег Бонапарта с Эльбы, но и книги, пьесы, еду и множество других тем. Только при этом они даже не пытались поговорить о самих себе.

Сесиль воздвигла вокруг себя барьер, и Гай заставил себя уважать ее решение, хотя ему ужасно хотелось перелезть через стену и получше узнать, кто скрывается за ней.

– Ну и как прошло твое первое выступление? – раздался голос Стонтона.

– На мгновение мне показалось, что придется менять штаны.

Син рассмеялся, что случалось с ним нечасто, и Гая это обидело.

– Давай смейся, дружище. Завтра ведь твоя очередь смотреть в дымящееся дуло ее пистолета, не так ли?

– Не забывай, что сегодня я уже подставлял свою голову метательнице ножей и позволял ее птице надо мной насмехаться.

– Во всяком случае, Блейд не бросает в тебя ножи с завязанными глазами.

– Не удивлюсь, если номер Сесиль вдохновит и ее.

Гай простонал:

– Надеюсь, до этого не дойдет. Кажется, и одной фурии больше чем достаточно. Вообще-то я надеялся посмотреть номер с твоим участием, но мадемуазель Трамбле вдруг решила, что ей необходим еще один из бесчисленных сундуков, хранящихся в фургоне, и поблизости не оказалось никого, кроме меня, чтобы его принести.

– Я заметил: ей доставляет удовольствие использовать тебя как носильщика.

Гай тоже заметил, что мисс Трамбле нравится его унижать.

– Ты голоден? – спросил у друга Гай. – Конюх с постоялого двора сказал мне, что на Гранд-плас есть кофейня, которая открыта допоздна, чтобы обслуживать работников цирка.

Стонтон поморщился.

– Господи, Гай, неужели ты так и не научился говорить правильно, когда мы изучали французский в школе?

Дарлингтон, уже привыкший к насмешкам по поводу его ужасного акцента, лишь пожал плечами.

– Так ты голоден или нет, Син?

– Я там уже ужинал, – ответил тот, доставая из нагрудного кармана часы. – Они закрываются через полчаса, так что тебе лучше поторопиться.

– Проклятье! Значит, у меня не останется времени, чтобы переодеться.

Син взглянул на его костюм из темно-красного бархата, отороченный золотой тесьмой – Барнабаса забавляло, когда немногочисленные сотрудники мужского пола облачались в такие, – и усмехнулся.

– Тебе вовсе не обязательно переодеваться. В этой одежде ты выглядишь как любимый лакей зажиточной старухи.

– Очень смешно.

Стонтону пришлось надеть точно такой же костюм, так что не в его положении насмехаться. Отвернувшись от друга, Гай направился в гардеробную.

– Если надумал переодеться, пропустишь ужин, – крикнул ему вдогонку Син, но Гай лишь отмахнулся.

Он не собирался переодеваться, чтобы из-за этого лишиться ужина. Роль мишени пробуждала страшный голод и жажду, поэтому еда была для него куда важнее.

Чтобы уберечься от ночной прохлады, Сесиль быстро шагала по тихим безлюдным улицам, кутаясь в тяжелую шерстяную накидку.

Ей не нравились такие прогулки в одиночестве, но остальные женщины уже поели, а единственное заведение, в котором можно было получить поздний ужин, скоро закрывалось. Известная пословица гласила: «Береженого Бог бережет», – поэтому Сесиль предусмотрительно надела кобуру с пистолетом поверх серого шерстяного платья, после того как сняла черный шелковый наряд, в который облачалась для выступления.

А ведь лорд Карлайл приглашал ее на ужин. При мысли об этом Сесиль рассмеялась.

О да, она прекрасно знала, что на уме у этого привлекательного пэра. И это была отнюдь не еда. Те несколько дней, что она провела с ним в одном фургоне, почти лишили ее решимости, и она едва не пала жертвой его обаяния, поэтому теперь ей необходимо было во что бы то ни стало держаться от него подальше.

Со стороны могло показаться, что столь тесное общение делало его более земным, этаким своим парнем, но на самом деле ничего подобного не случилось. Было в этом мужчине нечто такое, что заставляло Сесиль чувствовать себя четырнадцатилетней девчонкой, преисполненной благоговейного восхищения, у которой сладко кружилась голова и перехватывало дыхание. Менее всего она хотела, чтобы ее жизнь осложнилась присутствием в ней мужчины, особенно такого, отношения с которым наверняка закончатся разочарованием, а то и вовсе разбитым сердцем.

Нет, не настолько она глупа. В один прекрасный день Дарлингтон станет герцогом, а она будет все такой же артисткой цирка. И ей никогда не стать для него чем-то большим, нежели временное увлечение.

Она, конечно, могла бы сказать ему, что и сама обладает титулом герцогини, но он вряд ли поверит, а если даже это произойдет, то сейчас таких обедневших французских аристократов вокруг пруд пруди.

Сесиль вспомнила, как познакомилась с герцогом-французом и его женой, управляющими ломбардом, когда впервые оказалась в Англии. Двадцать лет назад французское сообщество разрасталось так быстро, что большинство англичан, особенно представителей высших классов, считали наводнивших их страну эмигрантов в лучшем случае помехой, а в худшем – напастью.

Сесиль на протяжении многих лет ощущала себя предметом насмешек, хотя в последнее время это перестало быть для нее проблемой, особенно теперь, когда она работала на Барнабаса. Будучи эмигрантом, хотя и переехавшим в Англию задолго до революции, он не терпел подобного отношения к своим соотечественникам, и по меньшей мере половина его работников были французами.

Но такой человек, как маркиз Карлайл, наверняка посмотрел бы свысока на обедневшую француженку, вступившую в брак, лишенный супружеских отношений, с умиравшим в тюрьме герцогом. Тем более у нее не было никаких доказательств, что этот союз действительно имел место.

Нет, эту часть ее жизни лучше оставить там, где ей и место: на дне Ла-Манша.

Из ее влечения к лорду Карлайлу ничего не выйдет, и ей лучше об этом не забывать.

«То есть ты действительно хочешь, чтобы из этого что-то вышло? И с каких это пор ты хочешь чего-то большего, чем покувыркаться в постели?»

Сесиль недовольно скривила губы. Нет, она не хотела замуж, но также не хотела, чтобы ею попользовались, а потом выбросили, как ненужную тряпку. Она привыкла сама контролировать отношения. Это она поняла после того, как первый и единственный раз возомнила, будто влюблена. Это случилось много лет назад, когда она была невинной девятнадцатилетней глупышкой. С тех пор у нее было много любовников – а почему бы и нет, ведь ей не перед кем держать ответ, – и ни разу она не пускала отношения на самотек.

– Привет, красотка, – произнес кто-то тихо по-французски, и огромная мужская ладонь, высунувшаяся из двери, мимо которой проходила Сесиль, крепко схватила ее за руку, а потом уже две ручищи толщиной со ствол дерева обхватили ее за талию и прижали к чьей-то широкой груди.

– Помогите! – вскрикнула Сесиль, отчаянно лягаясь. Очевидно, ее каблук достиг цели, судя по тому, что улицу огласил крик.

– Sacré bleu![6] – вскрикнул негодяй, толкнув Сесиль с такой силой, что она оступилась и ударилась о стену.

К счастью, ей удалось вовремя подставить руки, иначе она разбила бы себе нос о грубую кирпичную поверхность. Внезапно высвободившись из цепких рук, она развернулась и бросилась к выходу из переулка, поскальзываясь на влажных камнях мостовой.

– Не так быстро, красотка, – взревел незнакомец, схватив Сесиль за накидку и дернув назад с такой силой, что она едва не упала.

– Помогите! – вновь закричала Сесиль, только на этот раз по-французски. – Пожалуйста… кто-нибудь…

Мясистая и не слишком чистая рука закрыла ей рот, и Сесиль принялась развязывать тесемки накидки, отчаянно извиваясь в попытке освободиться. Затем рука нападавшего сжала ее талию, точно железным обручем, и Сесиль почувствовала, как в ее ягодицы упирается тугая плоть.

Ужас пронзил ее, подобно удару молнии, придавая сил быстро слабеющим мышцам.

Мясистые пальцы негодяя заглушали рвущиеся из ее горла крики так основательно, что даже она сама с трудом могла их расслышать.

Мужчина усмехнулся, с ужасающей легкостью удерживая запястья Сесиль одной рукой и ощупывая ее тело другой.

– Какое славное маленькое тельце! – протянул мерзавец, обхватив ладонью ее грудь, а затем скользнул вниз по животу и нащупал ремень, на котором висела кобура. – О-о-о, а это что у нас тут такое? – Он провел пальцем по ремню к правому бедру и, ослабив хватку буквально на долю секунды, чтобы развернуть ее лицом к себе и разглядеть находку получше, пробормотал: – Какого черта?

Сесиль только этого и ждала. Слегка наклонив голову, она что есть силы ударила насильника затылком.

Раздался отвратительный, но такой ласкающий ухо хруст.

– Ах ты сука! – взревел негодяй, тут же отпустив ее.

Сесиль рванулась от него, но мужчина успел ухватить ее за накидку и дернул назад так легко, словно вытаскивал рыбу из пруда.

– А ну-ка постой! Я еще не…

– Ты сейчас же уберешь свои грязные руки, мерзавец, или я порву тебя на куски, – раздался спокойный голос с дальнего конца переулка.

Более ужасающего акцента Сесиль не слышала никогда в жизни, но сейчас он прозвучал словно музыка.

Удерживавшие ее руки больше не пытались притянуть ее ближе.

– Я не знал, что это твоя женщина, – произнес нападавший, словно извиняясь за свои действия.

– Отпусти ее сейчас же. – От спокойно произнесенных слов исходила такая угроза, что отвратительное произношение вдруг перестало иметь значение.

– Да забирай! – Мужчина оттолкнул свою жертву. – Не стоит она того, чтобы из-за нее драться.

Гай едва успел подхватить Сесиль, удержав от падения. Свет от фонаря падал на него так, что его лицо оставалось в тени.

– Вы в порядке? – спросил он тихо.

Сесиль лишь кивнула в ответ, слишком напуганная, чтобы говорить.

Гай же повернулся к нападавшему и прорычал по-французски:

– Tu pars en enfer avant que je t’apprenne une leçon[7].

– Ладно, ладно! – Стараясь держаться на расстоянии, злодей поднял руки и попятился в тень.

– Вы не ранены? – спросил Гай, когда он скрылся за углом.

Сесиль стряхнула оцепенение от испытанного ужаса. Как ей хотелось броситься в сильные объятия Гая! Да что с ней такое?

– Отпустите меня, – произнесла она холодно, положив ладони ему на грудь и пытаясь оттолкнуть, а потом принялась дрожащими руками отряхивать платье.

– Отпустить? – бесстрастно повторил Гай.

– А чего вы ждали? Награды?

– Ну, хотя бы «спасибо».

Лицо Сесиль запылало в темноте. Она повела себя недопустимо. Набрав в грудь воздуха, она уже хотела что-то ответить, но тут заметила, что висевшая на запястье сумочка исчезла.

– Он украл мои деньги! – закричала Сесиль и бросилась следом за негодяем.

– Подождите! Куда вы, черт возьми? – крикнул ей вслед Гай.

Сесиль остановилась в конце переулка и оглянулась по сторонам. Под уличным фонарем вор рылся в ее сумочке.

– А ну верни! – крикнула ему Сесиль.

Вскинув голову, тот показал ей крайне неприличный жест и со смехом крикнул в ответ:

– А ты забери!

Сесиль выхватила пистолет из кобуры и прицелилась.

Гай у нее за спиной ошеломленно вскрикнул.

– Боже милостивый! Вы же не собираетесь и в самом деле его пристре…

За раздавшимся в тишине громким треском последовал леденящий кровь вопль.

Спокойно вернув пистолет на место, Сесиль направилась к оравшему от боли и прыгавшему на одной ноге воришке.

– Вы с ума сошли? – вопросил Гай, следуя за ней по пятам.

– Нет, просто зла.

– Черт возьми, Сесиль! Нельзя же просто вот так взять и выстрелить в человека!

– Я только что это сделала.

Гай сдавленно охнул:

– Подождите здесь, а я принесу вашу сумочку.

Но Сесиль, не обратив на его слова никакого внимания, достала второй пистолет и крикнула:

– Брось сумочку и отойди подальше, иначе на этот раз я прострелю тебе кое-что поважнее.

Вор жалобно всхлипнул и неловко поскакал по улице, приволакивая раненую ногу.

Усмехнувшись, Сесиль спрятала пистолет в кобуру.

– Боже милостивый! Это же незаконно! Или вы этого не знали?

– Так почему вы до сих пор здесь, Гай? Уходите скорее.

– О, правда? Вы могли его убить.

Сесиль усмехнулась:

– О, ради бога! Я целилась в мысок ботинка, и туда именно и попала.

Дойдя до фонаря, Гай опустился на корточки и подобрал с мостовой содержимое сумочки.

– Вы сошли с ума. Окончательно и бесповоротно. – Он протянул Сесиль сумочку. – Кстати: почему вы разгуливаете в одиночку посреди ночи?

Она затянула тесемки сумочки, надела ее на запястье и направилась к кофейне.

– Куда вы? – спросил Гай, шагая рядом.

– Поесть.

– Я только что оттуда. Они сегодня рано закрылись.

Сесиль нахмурилась:

– Я умираю с голоду.

И словно в подтверждение ее слов в желудке громко заурчало.

Губы Гая дрогнули в улыбке.

– Я слышу. Эллиот сказал, что за несколько су у одной из служанок можно купить хлеба, сыра и бутылку вина. Я принесу нам что-нибудь, когда вернемся в гостиницу.

Сесиль прищурилась, и ее пульс заметно участился – то ли от недавней встречи с опасностью, то ли в предвкушении.

– Только еда. И ничего больше.

Гай насмешливо фыркнул.

– Не льстите себе, дорогая. Возможно, я и не самая яркая звезда на небосводе, но понять, что к чему, в состоянии. Идемте, провожу вас в гостиницу.

Когда Сесиль помедлила в нерешительности, Гай улыбнулся и добавил:

– У вас остался еще один патрон, так что сможете меня пристрелить, если я не буду вести себя как истинный джентльмен.

Еще не успев это осознать, Сесиль ощутила, что улыбается в ответ, и тут же нахмурилась, проигнорировав протянутую ей руку.

– Прекрасно. Пойдемте, пока я не умерла с голоду.

– Даю слово, что постараюсь держать в узде свои низменные инстинкты.

Сесиль не стала объяснять, что ее беспокоило вовсе не это.

Глава 7

Гай наполнил бокал Сесиль вином и подвинул тарелку.

– Еще сыра?

Но она отрицательно покачала головой, поскольку рот был набит едой.

Одна из служанок позволила им поужинать в пустом обеденном зале за куда большую сумму, чем несколько су, но тишина и уединение после довольно напряженного дня стоили потраченных денег.

Тело Гая все еще гудело после стычки в переулке. У него едва не остановилось сердце, когда он увидел, как негодяй лапает Сесиль, а потом еще раз, когда она хладнокровно в того выстрелила.

Гай не был слишком голоден, но заставил себя съесть немного хлеба с сыром, чтобы избавить Сесиль от неловкости из-за того, что ест одна.

Вероятно, ему следовало отослать еду в комнату, которую она делила с Марианной, а самому отправиться к себе в номер. И уж точно не следовало сидеть при свечах за накрытым на двоих столом в час ночи. Но представившаяся возможность провести время наедине с Сесиль оказалась слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. Да к тому же какие проблемы могут возникнуть из-за позднего ужина?

Сесиль сделала глоток вина, а потом спросила:

– Как думаете, что будет дальше?

Объяснять, что она имела в виду, не было нужды.

– Не знаю, что в итоге предпримет Бонапарт, – признался Гай, – но полагаю, что этот тур закончится раньше.

– Я слышала, как сегодня днем Барнабас спорил с управляющим театром, – сказала Сесиль. – Тот пообещал изменить какой-то пункт в контракте, если начнутся военные действия.

– Наверняка он имел в виду пункт о форс-мажорных обстоятельствах.

– Да, именно так он сказал.

– Думаю, это означает, что контракт может быть расторгнут, если случится какая-нибудь катастрофа или другое неконтролируемое событие, из-за которого становится невозможным выполнение условий по контракту. – Гай хмыкнул. – Полагаю, война может считаться как катастрофой, так и неконтролируемым событием.

Сесиль вскинула брови.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Просто не ожидала, что вам известны подобные тонкости.

– Почему? Из-за того, что у меня ветер в голове?

– Не только ветер, а, вероятно, еще и женщины, чистокровные скакуны и что там еще доставляет вам удовольствие.

Гай рассмеялся.

– Так уж вышло, что я учился в университете. – Не так уж долго, конечно, но Сесиль об этом знать ни к чему. – К тому же я управлял семейным поместьем и делами герцога на протяжении нескольких лет, а посему не так уж бесполезен.

Взгляд ее темных глаз скользнул по нему, оставляя обжигающий след.

– Я никогда не считала вас бесполезным.

Гая охватила какая-то непонятная радость при мысли, что Сесиль все же о нем думала.

– Что будете делать, если обстоятельства вынудят нас прервать тур? – спросила она.

Гай хотел было ответить, но передумал и просто пожал плечами.

– Вы так и не скажете, какова ваша истинная цель нахождения в цирке?

– Это не моя тайна, Сесиль. А как насчет вас?

– Насчет меня?

– Да. В случае войны вы вернетесь в Англию или останетесь на какое-то время во Франции?

– С чего мне здесь оставаться?

– Вы же родом отсюда. Разве у вас нет здесь семьи, друзей?

Сесиль отвела глаза в сторону:

– Нет.

– Сесиль.

Она повернулась и одарила Гая недовольным взглядом, который, казалось, приберегала специально для него.

– Я не давала вам разрешения называть меня…

– Не надо.

Она удивленно заморгала:

– Я не стану вашей любовницей.

Теперь удивился Гай:

– Я об этом и не прошу.

Сесиль вскинула тонкую темную бровь.

– Ну хорошо. Я об этом думал. Много. Но поскольку обещал, что это будет просто ужин, сдержу слово, так что не стоит относиться ко мне с такой подозрительностью. Вы правда мне интересны, интересны как женщина, – признался Гай. – Но вы также интересны мне как личность.

Сесиль глубоко вздохнула, и этот вздох сотворил с облегающим лифом ее платья то, от чего Гай едва не пришел в смятение, хотя и не позволял себе смотреть в этом направлении, по крайней мере слишком пристально.

– Я уже рассказала вам кое-что о себе, а вы – нет.

– Я видел стопку газет в вашей гримерной, так что и вы уже знаете обо мне немало.

Рот Сесиль открылся от удивления:

– Кто сказал вам об этих газетах?

– Я их сам случайно увидел.

– С какой стати вы рылись в моих…

Гай протестующее поднял руку и был несказанно удивлен, когда Сесиль действительно замолчала.

– Как вы помните, Марианне доставляет огромное удовольствие использовать нас троих в качестве своих личных слуг. Она буквально заставила меня убрать гримерную сверху донизу.

– Откуда вы знаете, что газеты принадлежат мне?

Гаю не хотелось наговаривать на Блейд, поэтому он спросил:

– Станете это отрицать?

Сесиль издала странный звук, похожий на ворчание рассерженного барсука.

– Но там статьи много о ком.

– Верно, но подавляющее большинство все-таки обо мне.

– Вряд ли это моя вина!

Гай усмехнулся:

– Ну хорошо, хорошо. Так что вы хотите обо мне знать? Хотя должен заметить, что кое-что лучше продемонстрировать, чем об этом рассказывать.

Как Гай и надеялся, Сесиль рассмеялась над его шуткой, и этот звук показался ему восхитительнее самого лучшего шампанского.

– Вы неисправимы! Расскажите, за что в свете вас прозвали Любимчиком общества.

– Что вы имеете в виду?

– Почему вы так… несдержанны в своих любовных похождениях?

Гай попытался высказать возмущение, но Сесиль весьма выразительно фыркнула.

– Не пытайтесь это отрицать! Я много читала о вас. Вы охотитесь за женщинами с поистине маниакальной целеустремленностью. Скажите мне правду, Гай.

Дарлингтон ощутил приятное покалывание в самом низу живота при звуке собственного имени, сорвавшемся с языка Сесиль. Ему нравилось, как она произносит его на французский манер. Никто никогда не называл его так, то есть здесь, во Франции, почти все произносили его имя именно так, но с совершенно иной интонацией, не как Сесиль. Она будто бы даже этим бросала ему вызов.

– Можете мне довериться, – добавила Сесиль, ошибочно приняв его молчание за колебание. – Я не стану делиться с газетчиками. Вы говорите, что хотите знать обо мне больше. Так докажите, что достойны моих признаний: расскажите, что сделало вас таким.

Гай хотел было возразить, что ему не так уж и важно знать о ней больше, чтобы в обмен на это изливать собственную душу, но понял, что это не так. Что изменится, если он расскажет ей правду? Возможно, она постыдна и отчасти даже грязна, но, в конце концов, это не такой уж секрет.

Сесиль старательно не обращала внимания на внутренний голос, настоятельно советовавший ей закончить поздний ужин и убраться восвояси, пока Гай вел себя именно так, как и обещал. Ну что дурного в том, чтобы выпить вина и насладиться беседой с интересным мужчиной?

«Я напомню тебе об этом позже», – раздался раздражающий внутренний голос.

– Просто это не так уж интересно, – произнес наконец Гай, – потому и не хочется что-либо рассказывать.

– И тем не менее я слушаю.

– В нашей семье есть традиция – прямо скажем, не слишком благородная, так что, пожалуй, будет правильнее назвать это проклятием, – в соответствии с которой старшие сыновья всегда женятся по расчету. Не потому, что они этого хотят. Просто принадлежащая титулу собственность сродни неутолимой жажде. Все время требуются деньги, деньги и еще раз деньги.

Впервые на лице Гая не возникло даже тени улыбки. Он также не пытался очаровать Сесиль. Все его внимание было приковано к бокалу с вином, который он беспокойно крутил в руках.

– Возможно, семейное проклятие могло бы обойти меня стороной. – Гай долго крутил бокал в пальцах, прежде чем поднять глаза на Сесиль. – Видите ли, мой дед, нынешний герцог, женился на одной из богатейших наследниц своего времени, и на протяжении многих лет герцогство крепло и процветало. У деда было трое сыновей. Старший проявлял все признаки, что станет ответственным и исполнительным владельцем своего наследия, то есть пойдет по стопам своего отца, но он умер, не дожив до своего двадцатилетия, и его место занял следующий сын… – Гай рассмеялся, только совсем не весело. – Достаточно сказать, что из моего дяди Генри получился бы никудышный герцог. К счастью для титула, он убил на дуэли человека. И не просто человека, а пэра. Так что деду пришлось выслать его из страны. План состоял в том, чтобы дать скандалу улечься, а через несколько лет вернуть Генри обратно.

– Но как может улечься скандал такого масштаба?

– Деньги, моя дорогая. – Гай пожал плечами. – Как бы то ни было, этого так и не случилось. Дядя Генри побывал во многих местах. На самом деле он так наслаждался своим изгнанием, что, когда пять лет спустя дед послал за ним, отказался возвращаться домой. В следующий раз дед послал человека, вместо того чтобы просто отправить письмо. Вот тогда и выяснилось, что дядя исчез. За последующие десять лет дед отправил, наверное, с дюжину запросов. Наконец, примерно восемнадцать лет назад один из его сыскных агентов вернулся с ответом. Мой дядя погиб. На дуэли. Вот так ирония.

– Значит, ваш отец оказался следующим в очереди?

– Да.

– Сколько вам было лет?

Гай сделал глоток вина и вновь устремил взгляд на поверхность стола.

– Мне исполнилось четырнадцать, когда я узнал, что собственная жизнь больше не будет мне принадлежать. – Гай скривился. – Знаю, это звучит мелодраматично и жалостливо.

– Вы не хотели наследовать титул? – удивилась Сесиль, не в силах скрыть недоверие.

– Господи, нет! Ведь до этого самого момента я надеялся, что отец купит мне офицерский чин и я отправлюсь служить в армию. После известия о смерти дяди это стало невозможно. Честно говоря, мой отец годился на роль герцога не лучше своего почившего брата. Может, даже хуже. Кто знает? Не стану вдаваться в нелицеприятные детали. Скажу лишь, что он погряз в долгах. Сумма оказалась просто колоссальной и поистине сокрушительной.

Сесиль уловила в язвительном тоне Гая еле сдерживаемый гнев.

– Поскольку он ведал не только всеми делами семьи, но еще и управлял собственной недвижимостью – Дарлингтон-парком, домом в Лондоне и небольшим поместьем в Йоркшире, – мы с дедом не подозревали о масштабах бедствия вплоть до смерти моего отца три года назад. Нам пришлось продать все, что не являлось неотчуждаемой собственностью, но этого все равно оказалось недостаточно.

Рука Гая, лежавшая на столе, сжалась в кулак, но, проследив за взглядом Сесиль, он разжал пальцы и улыбнулся.

– Не знаю, почему меня все еще расстраивает то, что уже случилось. Это не только нелогично, но и пустая трата времени.

Сесиль было знакомо это чувство. Она испытывала точно такие же эмоции каждый раз, когда думала о своем кузене Кертисе.