Академия «Терем»

Вся информация, которой я располагала сейчас, так или иначе сводилась к тому, что это очень странное место, где все нормальное – синоним дикого. И все же за свою глупость приходилось расплачиваться. Родители были правы. Если выбирать между столетним заточением у восточных божеств и годом выживания в «Тереме» – второе казалось легче. К тому же шанс помереть от скуки с буддистскими монахами на порядок выше, чем в школе-интернате для трудных подростков, где, по крайней мере, нормально кормили, спали на кроватях и общались со сверстниками.

Тряхнув головой, я клюнула маму в щеку и поспешила в указанном направлении. Пока никаких реальных проблем не возникло, в байки я предпочла не верить. Могли и приукрасить для красного словца. В голове не шумело, и тошноту я не испытывала. Но это пока… От отца я слышала, что всякая проблема начинается в тот момент, когда «свет солнечный скрывается в лесной полумгле и перестают птицы петь да богов славить». Чушь редкостная, но в нее было принято безоговорочно верить, даже во вред себе самому. И что-то такое в этом наказе ощущалось горьковатым привкусом на кончике языка.

Единственное, что меня действительно настораживало во всей этой истории, – предостережения матери. Вот кто-кто, а она бы никогда не стала шутить подобным образом. Не в ее характере. К тому же она единственная продержалась в «Тереме» пять лет и не свихнулась. Это до сих пор обсуждают, правда, я особо не прониклась страхом, которым окутаны истории про интернат. Теперь же у меня были все шансы на собственной шкуре ощутить гостеприимство интерната для трудных детей богов, дорожки которых со всего белого света неведомым образом пересеклись у порога школы, запрятанной в лесной глуши.

По какой-то неизвестной причине только «Терем» принимал всех подряд. Без разбору и деления на классы. Светлый, темный, древний, новый… Если угодил в «Терем», ходи и оглядывайся по сторонам, как бы в темном уголке не прирезали. Понятное дело, что я сильно утрировала, но отношение к провинившимся в школе было таким же, как в тюрьме. Правда, условия жизни все же лучше, чем у буддистских монахов, которые были призваны исправлять молодежь и наставлять на путь истинный.

К тому же существовала еще одна байка, которая гуляла по просторам земли русской. Мол, сотворили «Терем» первые боги для того, чтобы передавать свои знания потомкам. Якобы еще до наступления времен, когда динозавры появились. Будто бы те твари были чьим-то курсовым проектом да так полюбились тамошнему директору, что остались до падения злосчастного метеорита. Никто уж и не помнил, как выглядели создатели изначального мироздания, но поклоняться им не переставали да законы, оставленные ими в школе, чтили, как истину в первозданной ее вариации. Правда, нынешняя богиня удачи, Алла Ерепеевна, жуть как не любила всю мою семью за то, что дед бросил ее у алтаря и сбежал с низшей богиней в Албанию. И все же я еще верила в благоприятный исход сего мероприятия…

От такого диссонанса у меня в голове то и дело всплывали вопросы относительно нормальности отправления детей в это дикое место. Там же никто не властен. Ни один бог в мире не сможет зайти туда без позволения мертвого леса. А выхода и вовсе нет… Так что надеяться оставалось только на то, что меня просто-напросто не примут, не откроют путь в дом, спрятанный в самом сердце жуткого и смертоносного местечка. Верилось в это с трудом, но богиня надежды была живее всех живых. И вот ей бы я потом подарочек занесла, коли пронесет с наказанием и лес сочтет меня недостаточно провинившейся.

Может быть, именно в этот момент я осознала, какая проблемная жизнь ждала меня впереди. Что-то в глубине души подсказывало поберечь силы и найти обратный путь прямо сейчас. Развернувшись на каблуках, тряхнула головой и уже сделала шаг, чтобы пройти обратно мимо двух вековых исполинов, но обнаружила за спиной лишь серый туман и стволы переплетенных ветвями дубов. За ними не было видно ни дороги, ни машины, ни матери. Словно все, что осталось там, в реальном мире, мгновенно растворилось в тишине мертвого леса.

Судорожно сглотнув, я постаралась взять себя в руки. Вот так с порога никто не станет меня убивать. Тут все же не тюрьма, а школа-интернат. Значит, нужно следовать правилам и продержаться столько, сколько смогу. А уже после устраивать истерики. Родители больше не помогут. Статус дочери бога подземного царства остался за пределами серого тумана. Тут каждый был сам за себя и выживал всеми силами. Матушка не зря сказала, чтобы я пыталась быть идеальной, улыбалась и старательно училась, чтобы стать лучшей. Сделать все от меня зависящее, дабы выпуститься и всем понравиться. Не в ее правилах шутить. А коли она тут продержалась пять лет, следовало внимательнее слушать ее советы и не кривить нос. И почему все здравые мысли приходили в мою черепную коробку с таким опозданием?

Правда, горевать об этом уже не было никакого смысла. Следующие девять месяцев мне предстояло провести один на один с такими же неудачниками, как я. Так что оставалось с тяжелым стоном осматриваться по сторонам и надеяться, что в конечном счете меня выпустят из этого логова тумана, смерти и морока. Однако с каждым новым шагом надежда рассыпалась в пыль. Деревья причудливыми корягами торчали во все стороны, а где-то рядом раздавался хриплый смех неизвестного чудища. Или мне уже от страха мерещилось?

Вой, нечеловеческий, жестокий и озлобленный, раздался совсем рядом, и я припустила во все лопатки. У меня были грандиозные планы на собственное будущее, и гибнуть в чаще безумного леса, где тусклая кроваво-красная полоса догорающего заката едва виднелась за серой дымкой сумеречного тумана, я не собиралась. Точно не сегодня, даже не дойдя до школы.

Воздух сгущался, клубился и становился вязким словно кисель. Он забивался в легкие, стягивал грудь и оседал на плечах грязным, липким страхом, словно разбившаяся киноварь, разлетающаяся в кровавую крошку. Казалось, еще мгновение – и мчащаяся по пятам тварь поймает, схватит за ноги и утащит к себе в логово. И когда отчаяние достигло апогея, вгрызаясь в плоть яростной паникой, все тело буквально пронзило иглами холода. Мышцы окоченели, и я беспомощно завыла, ощущая себя статуей в нелепой позе. Что за?!

В груди бешено колотилось сердце, в горле пересохло, и я не могла пошевелиться. Просто замерла и уставилась невидящим взором в черное небо, которое никогда не двигалось, застыв в одном бесконечном мгновении. Погибшее, оставленное богами, оно напоминало о том, что произойдет с каждым, в кого перестанут верить люди. Беспросветная мгла окружала со всех сторон. В ней таилось что-то зловещее и призрачное. Ледяные костлявые пальцы сжимались на горле и утягивали на дно отчаяния. Хриплые стоны слетали с губ, и я ощущала, как кровь перестает бежать по венам, а сердце с каждым мгновением теряет скорость ударов. Подобно ледяной скульптуре в саду матушки-зимы, я переставала ощущать время и объем пространства.

– Ты кто такая? – Теплая ладонь резко повернула мое лицо и заставила опустить голову.

– Помогите, – едва хрипя, я простонала обессиленно и обреченно.

– Новенькая, что ли? – удивился парень с черными, как крыло ворона, волосами.

– Да, – я медленно кивнула, осознавая, что наваждение немного отпустило.

– С непривычки бывает, – хохотнул он и подхватил мою сумку. – Кстати, неплохо держишься. Обычно я находил тут новоприбывших уже в полубессознательном состоянии или же трупы. Ты самая живая на моей памяти.

– А ты кто? – выпрямившись и отдышавшись, спросила я.

– Гох, – пожал тот плечами. – Смотритель мертвого леса. Моя задача – выполнять приказы этого места. Ты опоздала, вот лес и посчитал тебя нарушительницей. Чаще всего Правь не трогает тех, кого сюда отправили.

– Мирослава, – протянула я ему руку, – и я не опаздывала, просто в Москве были пробки. Пока сюда добрались, практически сутки потратили. А тут такой радушный прием. Мне показалось, что за мной кто-то гнался.

– Ты наследница Рода? – вскинул тот бровь.

– Да, дочь прямой ветви бога смерти Рода, – кивнула я. – Мирослава Разумовская. Ты должен был знать мою мать, Анастасию Разумовскую, в девичестве Агафонову.

– Хорошая была девочка, да не в того влюбилась. Хотя из той дурной семейки, которая ее сюда сослала, любить разве что сама первая богиня и умела, – сверкнул глазами смотритель. – Лес ее готов был лелеять и обожать, как-никак ее родоначальница тут свои делишки проворачивала. Хотя не просто так ей в один голос все твердили, что за Перунова наследника надо было идти. Не послушала бабку-кикимору, на любовь позарилась, а в итоге ничего, кроме любви-то, и не имеет.

– А не в том ли счастье? – удивленно протянула я. – Чтобы лад в семье был да мир. И чтобы муж с женой, как ниточка с иголочкой. А деньги и богатства – наживное. Злата с серебром у многих богов в закромах на двадцать смертных жизней. А чтобы в доме тихо да любовников с бастардами по лавкам не сидело, – считай, у единиц. Потому странные вы речи говорите, смотритель Гох. За золотые слитки да бриллианты покоя не купить. И свободы тоже… Иначе бы не стояла я сейчас перед вами. Оттого-то выбрала маменька любовь, а не золотые прииски перуновской орды, которая уже едва ли не треть Якутии перерыла, чтобы бабло лопатой грести. Только просчитались болезные… На костях оно все же сподручнее бизнес строить. Умирать никогда не перестанут, а земля-матушка и обидеться может, недра обеднит и не прокормит тех, кто склоки ей несет.

– Молодая ты еще, глупая, – он смерил меня таким взглядом, что захотелось просто заткнуться. – Ты ошибок-то матери не повторяй. На роду вам писано пред Перуном преклонить колени, вот и следуй за судьбой своей да не брыкайся. А то кармической затрещиной дело не кончится, и лес доведет свое дело до конца. Страх – он жизнь дает. А смерти душам мертвого леса неведомы, для таких время замерло, как закат на горизонте. Отсюда сама пойдешь, да слов моих не забывай.

Удивленно хлопнув глазами, я попыталась понять, о чем он вообще говорит, но ничего толкового в голову не приходило. Какие-то тайны семейного разлива, в которые, ясно дело, меня никто из родителей не посвящал. Ибо начни я разбираться во всех хитросплетениях, потерянных в пыли веков, загадок, крышечка у чайничка утекла бы. А коли так, то смысл ломать над ними голову? Спросить что-либо я не успела, парень растворился в густом сером тумане так же внезапно, как и появился. Вздохнув, я постаралась взять себя в руки. Ну, страннее, чем сейчас, стать не могло. Следовало просто дойти до этого дома и посмотреть на школу. Рассуждать о всяких безумцах, продавших душу мертвому лесу за исполнение заветного желания, я и потом смогу. Делать это посреди магического леса, где тобой прекрасно могут поужинать монстры, – затея явно за гранью гениальности. Даже для моей персоны.

Возможно, это было частью испытания. За всю жизнь ни разу не слышала, чтобы кто-то всерьез делился воспоминаниями о происходящем в застенках «Терема». Это место пугало похлеще меланхоличных улыбок матушки по утрам, когда она разделывала блинчики на крошечные кусочки, выслушивая от дворецкого красноречивые доклады о моих ночных похождениях. А сегодня и вовсе день выдался не из простых, потому глупо было гнаться за призраками семейного прошлого, которые не имели никакого значения для моего настоящего.

Подняв сумку с земли, я решительно двинулась по тропинке. Она извилистой лентой клубилась под ногами, но теперь я хотя бы различала ее и понимала, куда следовало двигаться. Больше не ощущала себя слепым и глупым котенком, который тыкался носом в бок матери и не знал, что с ним делать. Вздохнув, я поняла, что ни к чему хорошему пустые мысли все равно не приведут, лишь задурят голову и отвлекут от главного. Я не маленький ребенок, чтобы поддаваться панике и нервозности из-за любой ерунды. Следовало собирать волю в кулак и топать навстречу неизвестному.

К тому же, раз уж меня встретили и проводили, ни о какой амнистии и речи быть не могло. На весь следующий год я стану заложницей школы-интерната с идиотским названием «Терем». Вот и закончилась сытая и безбедная жизнь наследницы огромного состояния и всего ритуального и похоронного бизнеса Москвы и окружающих ее регионов: остальное мне пока не доверяли. Мол, тренируйся на том, что точно не сломаешь, а еще лет через пятьсот видно будет.

С такой подготовкой и школой жизни, побывав в фаворитках самого отмороженного колдуна, Людовика Архангела, пасовать перед сворой детишек глупо и нерационально. Страх всегда можно заткнуть за пояс и поставить свои приоритеты на первое место. Собственно, этим и следовало тешить свое пострадавшее и уязвленное самолюбие. Мне необходимо как-то выживать! Осталось понять лишь одно: что день грядущий мне готовит? И что-то мне подсказывало, что здешние сюрпризы по вкусу не придутся. Ибо от такого захолустья можно ждать чего угодно…

Глава 2

Дом без лица

Сколько еще я шагала по дорожке, не знаю, но ноги начали ощутимо гудеть. Хотелось присесть и банально попить. Но таких роскошеств не имелось. Потому, едва переставляя ноги, я волокла свою бренную тушку к финальной точке этого импровизированного марш-броска по пересеченной местности. Пока в конце тропинки не забрезжил приятный желтый свет окон. Второе дыхание ударило под дых, и я рванула со всех ног. Вот никогда бы не подумала, что буду так рада простым и понятным признакам жизни.

Окрыленная близостью «Терема», я постаралась набрать скорость и, не обращая внимания на саднящее в груди сердце и чувство удушья, стремилась поскорее добраться до финиша. В моей голове пансион для трудных божественных отпрысков представлялся избушкой на курьих ножках. На деле же все оказалось иначе. Роскошный трехэтажный особняк из белого камня возвышался посреди леса и привлекал теплом и уютом. Никогда бы не подумала, что подобная постройка может существовать в такой глуши.

Остановившишь на полпути, я с удивлением задрала голову, взирая на хитросплетения вековых деревьев. Они, подобно куполу, укрывали имение со всех сторон и нависали над землей, закрывая небо. Как такое могло возникнуть – догадаться не трудно. Но сам факт, что невозможно было различить магический купол, по которому они ползли, поражал. Какими же сильными были маги божественных культов, наложившие эти чары? Точно ли это сделали ныне живущие, а не боги, сошедшие с небес первыми? Вопросы роились в голове, и я никак не решалась сделать последний шаг.

Восхищенно выдохнув, я постаралась еще раз уложить все в голове. По крайней мере, тут оказалось лучше, чем я представляла. Маменька говорила, что в пансионе не так комфортно, как в гостинице, но тут имелось все необходимое для достойного существования. Если бы не столь дурная репутация и мое судебное предписание, согласилась бы тут учиться вполне добровольно. Атмосфера леса успокаивала, стоило расслабиться и принять его, как тело окутало пуховое одеяло теплой ауры. Стало комфортно. Я все еще надеялась, что не так страшен черт, как его малюют. Сбегать некуда, да и вряд ли получилось бы. Потому оставалось лишь смиренно следовать за своей судьбой.

Сделав последний шаг из гнетущего сумрака мертвого леса, я переступила невидимую черту магического круга, отделяющего сам лес от вечной тюрьмы для потерянных душ. Тех, кто продал себя за исполнение желаний, алчность или коварство. Особняк стоял на костях… Пусть и призрачных. Воздух внутри купола не просто охладился – он застыл, словно вымерзший крик. Лесной гул мгновенно отсекло, и воцарилась гнетущая, гробовая тишина, настолько густая, что в ушах зазвенело от напряжения.

В тот же миг ледяная агония впилась в плоть. Не просто мурашки – тысячи ледяных игл вонзились одновременно в каждый нерв, от макушки до кончиков онемевших пальцев ног. Сумка сорвалась с плеча, ударившись о твердую землю глухим стуком, который тут же поглотила тишина купола. Сердце зашлось в галопе. Оно вздыбилось в груди, как дикий зверь в клетке, яростно колотясь о реберный каркас, пытаясь вырваться наружу. Кровь ударила в виски пульсирующей болью, а в горле вспыхнул огненный ком, заставивший сглотнуть.

Слюна на языке была металлической, она горела кислотой и пахла медью свежепролитой крови. Воздух, который я судорожно втянула, обжег легкие колючим инеем, не давая насытиться. Мир вокруг поплыл, краски мертвого леса за куполом растворились в серой мути, а внутри – все затянулось морозной, ядовитой дымкой.

Что за адское место? Паника пронеслась сквозь нарастающий звон в ушах. Оно и понятно: эта земля дышала смертью, как открытая могила, была пропитана скорбью до последнего камня. Мертвый лес за спиной ненавидел дыхание живых, а они осмелились вторгнуться, потревожить его гнилостный покой. Такова расплата для дерзких, кто ослушался древних запретов, кто своей наглой волей порвал хрупкую пелену, отделяющую миры, вмешался в то, что должно было кануть в Лету. Не зря же наказывали именно так… За смерть надо платить равнозначную цену.

Но я-то… Я должна была… Лес же узнал свою истинную природу во мне! Почему же тогда мороз смерти лизал мою кожу с таким хищным сладострастием, а сердце рвалось на части от нечеловеческого ужаса? Этот купол не защищал – он душил, высасывая жизнь с каждым новым вздохом. Рухнув на колени, выплюнула на землю черный комок слизи и с удивлением рассмотрела его. Это была печать проклятия, которую обычно накладывали на светлых, осмелившихся ступить на территорию темных. Но я же была в мертвом лесу и сто процентов не являлась светлой! Так почему же древняя магия, о которой рассказывала тетка-процентщица в веке семнадцатом, срезонировала с общим пространством и отреагировала на меня, решив атаковать. Вот какого демона я тогда лишь смеялась, надо было внимательнее слушать. Смертным страх глаза застилал, но не могла же я, доченька владыки загробного мира, поддаться такой ерунде. Никогда и никто из богов не страдал от ведьмовской магии. Их волшба для нас лишь пустой звук. А теперь я рассматривала проклятье, вышедшее из моего тела. Стало не по себе.

Постепенно дыхание восстановилось, и я смогла узреть, что передо мной стоял высокий и симпатичный рыжеволосый парень. Он с любопытством осматривал мою скорченную фигурку. А потом, рассмеявшись, поднял на руки и как ни в чем не бывало понес в дом. Я попыталась возмутиться, но не смогла даже рта открыть. Тошнота мгновенно накатила, и желудок скрутило. Где-то на подкорке сознания всплыли картинки из детства, но ничего конкретного в мыслях не было, лишь смутное понимание того, что происходит какая-то чехарда.

Возможно, будь я в своем уме, а не в полубреду, начала бы сопротивляться, но пелена дурмана никак не собиралась спадать. Меня аккуратно уложили на низкий диванчик, и взволнованные лица, расплывающиеся и мутные, склонились надо мной. Я заполошно дышала и хрипела в попытках разомкнуть губы. Словно в горле застрял мерзкий ком из слизняков. Горьковатый привкус душил и не позволял вдохнуть.

– Все хорошо, разойдитесь, – зазвучал старческий голос, – не видите, ее за ногу цапнул Навь? Если ей сейчас не оказать первую помощь, девица не доживет и до утра.

– Смотритель, что с ней? – остальные с любопытством окружили диван.

– Это яд, и вывести его непросто, – сказал тот. – В ней частичка мертвого леса проросла. На моем веку такого не происходило, но в книгах сохранились описания сего наказания для тех, кто пошел против воли Нави. Потому сейчас брысь по комнатам и не мешайтесь под ногами, чтобы девица не преставилась прямо тут. А то это будет самая быстрая смерть на моей памяти. Последняя прибыла, так что двери «Терема» с этого мгновения закрыты. Никому не выходить за пределы купола!

– Ген, – высокий женский голос раздался совсем рядом. – У нас один лишний, потому девчонка и отравилась испарениями Нави.

– Они все в списке, – возразил тот, кто держал мою голову. – Я проверил каждого, перед тем как закрыть вход.

– Вот только Лес кричит о том, что нас тут тридцать, – запротестовала незнакомка. – А должно быть двадцать девять. Ты, я, три профессора и двадцать четыре ученика, приговоренных к сражению за право жить.

– Разберемся, мадам Лола, – не стал возражать смотритель. – Надо спасти девчонку, иначе год начнется со смерти, причем по вине леса.

– Она дочь Рода, от Нави не помрет, – усмехнулась неизвестная мадам. – Дай ей тазик, вытошнит все и в себя придет. Остальным что, отдельное приглашение нужно? Брысь по комнатам! Чтобы через десять минут ни в одной спальне не горел свет. Увижу, сразу же начнете год с наказания.

– Тебя это тоже касается, вставай давай, сумки тебе домовые отнесут, – крякнул старик. – На этот раз прощаю, в следующий – заработаешь взыскание. Никто тут с тобой нянчиться не собирается.

Подивившись такой резкой перемене отношения к своей подыхающей персоне, я попыталась встать, но голова закружилась, и меня повело вбок. Я не понимала, где потолок, где пол, где диван. Под руки меня подхватил услужливый рыжеволосый паренек, закинул мою ладонь себе на плечо и повел в сторону лестницы. Я была благодарна ему, но такое радушие от неизвестного джентльмена настораживало. Вот так просто помогать нуждающемуся безвозмездно и бескорыстно – не в правилах богов. Попытался бы добить, я бы поняла.

К тому же в этом месте никому нельзя было верить. Такого рассадника убийц на земле больше не существовало. Оттого в груди все обмирало, и хотелось рвать на себе волосы от отчаяния и паники. Но мою тушку благополучно дотащили до третьего этажа и скинули на кровать в какой-то комнате. Разодрав глаза, обнаружила себя в спальне. Самой стандартной, без излишеств и почти без украшений. Серые стены, бесцветный интерьер и бессмысленные попытки добавить уюта статуэтками и вазой с цветами. От этого становилось лишь смешнее и печальнее.

Приняв сидячее положение, немного осмотрелась. Комната состояла из двух частей. Первая была гостиной с рабочим столом и диваном, книжной полкой и мерно потрескивающим камином. Вторую же половину отвели под спальню и, вероятно, ванную комнату. Вряд ли тут будет совместный санузел для всех воспитанников. Нас двадцать четыре, еще пять профессоров. Негусто, матушка говорила, что в ее времена только учащихся было практически шестьдесят. С другой стороны, чем меньше народу, тем проще будет следить за перемещениями соперников и выживать в этом дурдоме строгого режима.

Безликий дом – так говорила про это сооружение матушка, и я была с ней полностью согласна. С какой стороны ни посмотри, а делать в этом особняке было наверняка нечего. Вряд ли интернет сюда провели. Хотя чего я ждала, если этого места ни на одной карте нет? Очередной кусок слизи отправился в тазик, появившийся как раз вовремя, и я разогнулась. С каждой партией черной жижи, выходящей наружу, становилось легче. Возможно, мадам Лола точно знала, что со мной произошло.

Отравиться Навью мне, по сути, рожденной ради смерти других, – казалось глупым. Но иного определения для своего состояния я один черт не знала. Пусть будет так, потом со всем этим разберусь. Сейчас первостепенной задачей был сон. Для этого следовало дотащить свою тушку до ванной, помыться после леса и с чистой душой завалиться на постель до самого утра. Я достаточно настрадалась, чтобы еще о чем-то переживать. Вот только мотало меня из стороны в сторону с такой силой, что казалось, мир перед глазами перевернулся с ног на голову.

Отказываться от своей задумки я не собиралась и кое-как, но добралась до ванной. Она и правда оказалась моей личной, хоть и крошечной. Душевая кабинка, раковина и унитаз. Негусто… Но спасибо хоть на том, что дом подстраивался под реалии мира людей и тащил в себя все новинки и изобретения, необходимые для комфортной жизни. Даже пушистого коврика на полу не оказалось. Вот говорила же матери, дай с собой нормально вещи собрать. А она мне – нельзя да нельзя… Вот как теперь выживать в этом пережитке крохоборства и аскетизма? Я так наделась, что правление Романовых и скромный быт остались в прошлом. А он вот так неожиданно подкрался, откуда не ждала, и навлек тоску и печаль стесненными средствами жития. В школу запихнули со спартанскими условиями проживания.

Выбирать не приходилось. Скинув пропитанную сыростью туманного леса одежду, я забралась в душевую кабинку и постаралась расслабиться. По пищеводу пробегали волны тошноты, но черная слизь, кажется, закончилась и больше не мучила меня. Так что я рискнула и включила горячую воду, позволяя ей смыть печаль и усталость. Странное ощущение: как будто вместе с водой в душевой слив утекала и моя магия. Быть такого не могло в природе, но в этом странном месте нельзя ни в чем быть уверенной на все сто процентов.

Возможно, это лишь глюк моего больного мозга, но что-то мне подсказывало: коли прибытие такое, то в дальнейшем ожидать стоит и чего похуже. Быстро вымывшись и закрутив волосы в бублики на голове, я выползла из ванной и стремительно преодолела расстояние до постели. Первые шаги в пансионе мне пришлись не по душе. Что за дрянное местечко? Знала бы, никогда бы не устроила то извержение. Или на столетнее заключение у буддистов согласилась бы. Что такое для смерти сотня годиков? Миг…