Тёмный голос

Платье снова висит на вешалке, и я нежно любуюсь этой девственной чистотой.

– Если надумаете, то приходите! Будем рады! – девушка бросает вслед дежурные фразы с вежливой улыбочкой.

Я киваю, выхожу на улицу, и китайский колокольчик звенит на прощание. В секонд-хенде я отыскала белое платье: конечно, не свадебное, но для похорон сгодится, и стоит в разы дешевле. Село хорошо, мне нравится, и за счёт расклешенного покроя одеть его будет легко.

26

Я читала, что отравиться газом проще простого. Нужно совсем немного времени. Это безболезненно, главное – не взорвать дом. Не хочется, чтобы люди страдали: может громыхнуть так, что полдома разлетится на куски.

Я открыла духовку и долго всматривалась в её черную пасть. План действий возник моментально: открыть форточку, чтобы соседи учуяли неприятный запах, а приток свежего воздуха не позволит взорваться газу. Если я засуну голову вовнутрь, то всё произойдет быстро, открытая форточка не спасёт. Я прокрутила ручку, характерный резкий запах стал наполнять кухню. Раньше я всегда чиркала спичкой, но сейчас я принюхалась. Было тошно! Я засунула голову в духовку и попыталась вдохнуть отраву. Не тут-то было! Глупое тело отчаянно цеплялось за жизнь. Судорожные рвотные позывы, словно налитая свинцом голова, схваткообразный кашель. Через секунду газ уже перекрыт, а я в форточке жадно хватаю ноябрьский воздух. Он влажный и прохладный, меня отпускает относительно быстро.

Прямо сейчас я не убью себя. Я верна своим принципам, моё сердце перестанет биться в конце февраля. Я ищу способ. Он должен быть верным, он должен избавить от боли…

27

Осталось найти верный способ умереть. Если в ближайшее время не определюсь, то поеду в лютые холода искать Дедушку Мороза.

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? – спросит, как в сказке, суровый трескучий мороз.

Я не буду отвечать на вопросы, а попрошу:

– Укрой меня снежком пушистым…

Этот вариант идеален; пока меня найдут, успеют прочесть дневник. Значит, будут знать о кремации и смертном наряде. Догадаются, где меня искать. Ради этого способа я готова пренебречь датами.

Только хватило бы сил! В последнее время я чувствую себя отвратительно. Такое ощущение, что нутро гниёт. Меня постоянно преследует неприятный запах. В принципе, немудрено, я ем всякую дрянь, лишь бы забить бездонную дыру, разверзшуюся внутри меня. Заедаю стресс и неудовлетворенность жизнью. За последний месяц весы показали прибавку. По вкусу пища напоминает картон, кусаешь на автомате и проглатываешь. Она проваливается в пустоту. Чувства сытости никогда нет, только голод. Вся моя зарплата уходит на продукты.

Раздражительность, злоба и недовольство притупляются, если утро начать с мяса. Ближе к обеду начинается поток сладкого, и чем больше, тем лучше. Частые, маленькие дозы пищи позволяют встретить вечер в ворчливом, а не депрессивном состоянии.

В периоды, когда деньги заканчиваются, я ощущаю сильную подавленность. Самое гадкое в такое время – это осознание, что удовольствие получаешь от возможности КУПИТЬ, и не важно, что! К примеру, еды. В моем доме всегда найдутся покрывшиеся плесенью подгнившие продукты. Для меня не столько важно съесть, для меня важно – приобрести! Забавно, когда холодильник забит под завязку, там никогда не будет тех продуктов, что мне хочется. И это означает, их нужно КУПИТЬ – почувствовать, что я могу хоть что-то контролировать в своей жизни.

По сути, я работаю на еду, зачем это продолжать. Да, можно поменять работу и получать больше… И прекратить бедствовать, но за столько лет рабского существования, говоря научными терминами у меня сформировалась выученная беспомощность. Я не вижу дальше своего носа, я не верю в свои возможности и способности, я превратилась в тряпку, о которую можно вытирать ноги. Меня безмерно злит, что я все понимаю, но ничего не могу поделать. Я ненавижу себя за это существование! Я ничтожество! О чем можно говорить, если даже мысли, я не могу контролировать, они дробят мой мозг на мелкие куски, заставляя лезть в петлю.

Всё мое существование – это способ убить себя. Моё тело уже готово. Больной желудок – это запах от язвы или гастрита. За последний месяц я располнела, появились высыпания, клочьями полезли волосы, очень сильно болит спина. Тело разваливается.

28

Сейчас заглянула в сумочку, где на дне лежат избавители: холодные, с острыми краями. Приобретая их, вела себя, как ребёнок: оправдывалась, объясняла продавцу, что занимаюсь рукоделием. Зачем? Ведь всем наплевать. Все заняты только собой. Можно говорить загадками и делать двусмысленные намёки, только никто не спасет. Никто не придёт, никто не скажет: «Вот, возьми! Я нашёл, зачем тебе жить!». Люди предпочитают делать вид, что не понимают. Кому нужны проблемы, тем более, чужие? Когда всё произойдёт, и меня не станет, покачают головой и скажут: «Она всегда была такой печальной и с удовольствием говорила о смерти». Возможно, и так: «Молодая и красивая! Чего ей не жилось?». А что скажет мой отец? Ничего не скажет! Подумаешь, была и не стало.

Купила клизму. Не хочу плавать в дерьме. Мне стыдно перед работниками морга. Конечно, они видели и не такое, однако надо подготовиться! Мозгами понимаю, насколько всё абсурдно. Сердце перестанет биться, и цветная картинка сменится черным экраном. Мне будет плевать, как я выгляжу, и что происходит.

29

Чем меньше дней, до намеченной даты, тем больше волнения. Моя соседка может помешать. Вернутся не вовремя, как тогда, когда я пыталась отправиться в мир иной с помощью отравления. Алеся, моя любимая Алеся, пожалуй, ты главная загвоздка. Пропадаешь на недели, а потом неожиданно возвращаешься.

– У меня к тебе просьба. Не откажешь? – Алеся входит в комнату.

– Да, конечно, я тебя слушаю.

– 27 февраля, я иду на свадьбу, а платье ещё не купила. Пройдёшься со мной по магазинам? Поможешь выбрать? А потом, может, в ночной клуб? Я решила, что не поеду домой, не хочу.

– Конечно, – без энтузиазма подтверждаю я, не в силах отказать соседке, ставшей для меня кем-то вроде подруги.

Минуту перевариваю информацию и составляю план действий. Вечером 27 февраля всё произойдёт, всё, как я и хотела.

Я улыбаюсь.

– Выберем для тебя самое красивое платье. Пусть женщины завидуют, а все мужчины будут твои.

Алеся смеется и шутливо замечает:

– Мне и одного хватит. Зачем мне все?

Я смотрю на подругу и ощущаю её энергетику. Она замечательный человек, находящий радость в каждом дне. Я хотела бы этому научиться, это полезное качество. Только как?

Нужно незатейливо попрощаться со всеми, уладить дела и собраться с мыслями, ведь не каждый день сводишь счеты с собственной жизнью.

Алеся выбрала платье быстро. Тёмный зелёный цвет ей к лицу. Она кружилась по комнате.

– Как мне нравится, как мне нравится. Оно такое классное! – восклицала подруга. – Не буду дожидаться свадьбы, наряжусь в него сегодня же! Маша, ты же помнишь? Мы идём в ночной клуб!

– Конечно!

Я не жаловала такие мероприятия, они повергали меня в жуткое состояние. Находится среди дёргающихся тел, под неприятную для меня музыку я могла, но только хорошенько напившись. Потом всё следовало по заведённому кругу: паршивое самочувствие и острое желание умереть.

Однотипный ритм и обволакивающий свет лишали чувства реальности. В этом душном зале время было не властно. Тела переплетались, одежды блестели, в воздухе витал запах алкоголя. Я потягивала коктейль через трубочку. Непонятная жижа, похоже, смесь остатков из бара. Мой взгляд блуждал по танцующим, где-то среди них развлекалась Алеся. Организм сопротивлялся, постоянно закрывались глаза. Я боролась с сонливостью. Двое мужчин пытались развлечь меня, но я культурно попросила не беспокоить. Они все поняли и оставили меня в покое. Ещё немного подождать, подруга устанет, и мы вернёмся домой.

Горячие пальцы, такие знакомые, прикоснулись к нежной коже запястья. Нервный импульс пробежался по телу. Глаза отказывались верить – это был Марк. Горло пересохло, я не дышала, а сердце остановилось. Его взгляд был ровным и спокойным. Он смотрел мягко, на губах удивлённая улыбка. Марк наклонился:

– Привет!

Вместо приветствия я сделала шаг вперёд, позволяя себя обнять. Он понял моё немое желание, руки крепко обвили талию, я прижалась к его груди. Ни одна музыка не перебьёт биение его сердца. Он несколько раз поцеловал мои волосы.

– Я рада тебя видеть, – шептала ему на ухо, зарываясь пальцами в курчавые волосы. Эта близость к нему, его запах, тепло ладоней кружили мне голову. Я думала, что совсем скоро всё прекратится, осталось несколько недель. Его я больше никогда не увижу. Я хотела с ним проститься и сделать это не банально, а тепло, как сейчас.

Марк наклонился: он жаждал моего поцелуя.

Я поднесла пальцы к губам.

– Не надо, – попросила его.

Он облизал мои пальцы и шаловливо спросил:

– Ты здесь с этим?

Он намекал на Михаила. Я кивнула. Он нехотя выпустил меня из своих уютных объятий.

– Прощай, милый.

Он молчал. Голова опущена, горькая улыбка замерла на устах.

Я спустилась вниз, нашла Алесю и объяснила, что надо уйти. Она только вошла во вкус, но предложение поехать в другой клуб было принято.

30

Скоро всё прекратится. Настанет день Х, я достану спрятанные лезвия и перережу тонкие нити жизни. Я знаю, что организм может быть упрямым, затягивая раны и категорически отказываясь умирать, но я буду стараться, наносить порезы глубже и чаще. Если ничего не получится, тогда одно движение по сонной артерии… Я ощущаю, как тёплая, пульсирующая жидкость устремляется вниз. Вода мигом окрашивается в алый, в глазах темнеет. Я представляла самоубийство сотни раз, прокрутила в разных вариантах, и теперь мне не страшно.

Тот, кто будет читать, должен понимать, о чём я думала и во что свято верила: любимый человек придаст смысл моей жизни, любовь исцелит меня. Я серьёзно заблуждалась. Ни один человек не в силах насытить ту черную и бездонную дыру, живущую во мне. Ни ребёнок, ни муж, ни друзья, ни близкие, никто. Во мне нет энергии, ни капли, я обескровлена этими невыносимыми, бесконтрольными мыслями. Я хочу покоя. Единственный выход получить его – это убить себя.

31

Осталась неделя.

Больно разговаривать с родными и друзьями. После моего самоубийства, они сотни раз будут возвращаться к нашему последнему разговору. Сбрасывая вызов или выходя за дверь, я реву. Уверена, они оправятся от этой потери, по-другому и быть не может. Всё идет своим чередом. Мир был до меня и будет после. Кто-то даже в голову не возьмёт. Поговорят и забудут. Это всё предсказуемо.

Я уйду, и что останется?

Вокруг меня лежали тетради, исписанные стихами. Это моё творчество, это моя жизнь, мои чувства и эмоции. Я читала до глубокой ночи. Удивляясь и гордясь своими стихами. Да, они тяжёлые и мрачные. Мне говорили, и не раз: «Они красивые, только много их не прочитаешь… голова начинает болеть…». «Твоё творчество траурно-прекрасно».

Плевать, что мои труды никому не нужны. Не важно, что я создатель и поклонник в одном лице. Страшнее другое: я не могу написать ничего нового. Я пробовала уйти от темы лирических страданий, переключиться на природу, но, увы, ничего не получается. Всё усугубляется тем, что в последние годы, мои мысли невозможно усмирить, а творчество, как известно, любит тишину. Властный тёмный голос уверенно декламирует в моём воспалённом, истерзанном сознании: обиды, сожаления и гневливые проклятия; отнимает энергию, лишает волшебной искры, и муза больше не приходит. Это так паршиво, когда хочешь, но не можешь, ни строчки, ни слова… Кажется, я навсегда потеряла связь, с волшебным, таинственным миром, откуда приходили образы и вдохновение.

Пять месяцев от моего последнего стихотворения. И – тишина… Я больше ничего не могу сказать этому миру, пора уходить.

32

26 февраля 23.00.

Отсчёт моих последних суток. Завтра в это время я перережу тонкие, синие венки. Вернусь домой, сделаю последнюю запись в дневнике и убью себя.

Это парадоксально, но близость смерти делает мою жизнь прекрасной. Тяжёлая ноша упала с плеч, в прямом смысле дышится легко и свободно. Впервые в жизни всё определено и понятно. Не надо беспокоиться о будущем, не надо ничего ждать или надеяться. Завтра последний день моего представления, а после цирк уедет прямиком на небеса.

Сегодняшний день прошёл необычно. Я открыла в себе источник любви. Огромный и всепоглощающий. Я дарила её каждому, улыбалась, любила тем светлым, невинным чувством, которое оставалось в детских воспоминаниях. Я отдавала и ничего не требовала взамен; удивительно, но это не изматывало. У меня словно выросли крылья, я порхала, как бабочка. Пусть запомнят меня счастливой.

– У Вас сегодня День Рождения? – спросила покупательница.

– Нет!

– Вы сегодня такая красивая, счастливая! Вот, я и решила, что у Вас праздник, – пояснила она.

Я улыбалась.

– А может, и праздник! Праздники разные бывают, почём знать! – весело вклинилась другая женщина.

Меня смутило, как это необычно: я собираюсь свести счёты с жизнью, и это настолько меня окрыляет. Жизнь изматывает, а смерть – голубит.

Тело было лёгким , ощущалось практически невесомым, как пушинка. Уже несколько дней я ничего не ем – готовлюсь. Нет желания прибегать к клизме. Впервые за несколько лет я была счастлива. И рецепт его был прост: я делаю то, что хочу, а желала я лишь одного – смерти.

Путь к горячей ванне и лезвиям был радостным и лёгким. Меня ничего не беспокоило, всё потеряло важность: одиночество, отсутствие денег, неустроенная личная жизнь, творческий коллапс – всё померкло, по ту сторону меня ждала свобода. Больше не нужно ничего делать, встречаться с уродами в желании найти друга и верную опору, насиловать свой мозг, пытаясь написать хоть что-то толковое, рассматривать картинки и мечтать о путешествиях и прочих вещах, которых у меня никогда не было, и с моим уровнем жизни не предвидится. Найти силы простить мать. Отвечать на извечные вопросы: «Кто я?», «Как стать собой?», «Зачем мне жить?».

Мой путь был борьбой за жизнь, только я проиграла. Осталось совершить харакири. Смыть позор моей несостоятельности, слабости, неспособности стать собой или, на худой конец, успешным винтиком общества.

Скоро всё погаснет, впереди свет, и я иду к нему. Хоть что-то я доведу до конца. До логического завершения, а не брошу на полпути, терзаемая сомнением и неуверенностью в себе.

33

27 февраля. 22.00.

Последняя страница была исписана вчера. Эту запись приходится делать впереди. Год назад я сидела перед чистым блокнотом и ревела. Слёзы промочили первые страницы; пропустив их, я принялась строчить. После, открывая дневник, всегда негодовала из-за этого пропуска. Пропитанная солью бумага, побитая на бугорки и впадины – сколько в ней воспоминаний. Когда ты будешь читать, мой друг, закрой глаза, проведи ладонью по неровной поверхности, почувствуй ту боль, что меня разъедала…

Потом, я приняла решение, единственно верное, и слёзы прекратились. Очень важно быть честным перед собой. Знаешь, для того, чтобы услышать и понять себя, необходимо мужество. Перестать обманывать и обманываться. Задать вопрос, а потом правдиво ответить. Ответить не для мамы, не для общества, не для мужа, не для детей, не для друзей, не для коллег, не для крутости и важности, а для себя. Самое страшное – это услышать правду. Моя же свинцовой рукой легла на горло. Я задыхалась; кое-как продавив сухой комок, вдохнула. Да, я дышу, но теперь так, как раньше, не получается, каждый вдох отзывается болью. Что с этим делать? Да, я нашла выход…

Если, ты, мой друг, читая, думаешь, это глупости, просто попробуй. Надеюсь, что твои ответы будут более радостными, а в идеале, наполненные жизнью и счастьем.

Итак, мой последний день.

Я проснулась рано. Хочу попрощаться с Алесей. До чего она красива в этом зелёном платье. Глаза светились счастьем.

– Вернусь 1-го. Решила остаться на второй день, – на ходу торопливо говорила она. – Гулять, так гулять! Правильно?

– Конечно! – поддержала я. – Ты прекрасна.

Алеся улыбнулась.

– Я рада, что знакома с тобой. Ты нереально позитивная девушка, в тебе столько энергии, – я продолжила предсмертное прощание.

– Ты так говоришь, что мне неловко, – смущенно пробормотала она.

Я почувствовала, что слёзы могут нахлынуть в любой момент. Эмоции переполняли, я прижалась к ней.

– Хорошо отдохнуть тебе.

– Спасибо, дорогая.

Алеся, ушла, а я разразилась горькими слезами. Перед глазами стояла картина: она возвращается весёлая и отдохнувшая, переступает порог, и её встречает угнетающая тишина. Приоткрытая дверь в ванную, струящийся свет приглашают войти. Скрип двери. Ужас на её лице. Алеся закричит, и звук этот будет глухой и вязкий, он наполнит квартиру, его услышат соседи, а после будут причитания и град слёз.

Прости, моя дорогая, прости меня, но я сделаю тебе больно.

Потом я долго и тщательно убиралась: вычистила каждый угол в квартире, и особенно ванную.

Последний день был таким же лёгким, счастье переполняло.

Закрылась на пять минут раньше. Осмотрела магазин, чтобы всё было в порядке. Поправила товар. На полу обнаружила фигурку овечки. По всей видимости, она выскользнула из пакета. Безобразно раскрашена: рот на лбу, а глаза на ушах. На упаковке написано: «Произведено в Китае». В памяти всплыло видео, где рабочие на китайских заводах не выдерживают темпа, устают морально и физически, изматывают себя и совершают суицид, прямо на рабочем месте. Смотрю на овечку: тот, кто её раскрашивал, был явно не особо доволен жизнью. Моя бедная, китайская сестрёнка или братишка, ты тоже изнемогаешь и хочешь уйти? Уходи! Разве есть в этом что-то страшное, если оно подарит новое? Я погрузилась в смутные раздутия. Хлопки по стеклу отвлекли. Это был Марк. Он хитро подмигивал.

– Впустишь? – он ткнул пальцем в закрытую дверь.

Он удивил. Я могла рассчитывать на его появление сразу после встречи в ночном клубе, но никак не сегодня.

– Мы уже закрылись, – отрапортовала я. Мне хотелось вести себя так, словно ничего не было. Он обычный покупатель, а не мой бывший любовник. Лицо Марка, выражало недовольство, вертикальная линия изрезала лоб. Отойдя в сторону, он принялся дожидаться.

– Что-то произошло? – он набросился с вопросами.

– Вот именно – ничего!

– Ты сегодня очень красивая! Ты всегда красивая, но сегодня… Просто мурашки по коже…

– Тебе следует всё забыть. Понимаешь?

Он не слышал меня. Он не хотел слушать. Для него моя болтовня была способом набить цену. Глаза блестели, губы расплывались в улыбке. Разговаривать с ним было бессмысленно, он напоминал влюбленного идиота.

Я направилась к выходу.

– Надо поговорить, – он перегородил путь.

– Не сегодня, – я была решительна.

– Пять минут! Я подвезу тебя домой или куда скажешь. По пути поговорим.

Он крепко держал за руку. Отказ не принимался. Есть такое выражение: «добровольно-принудительно». Марк умело им маневрирует.

В машине Марк начал говорить. Я поглядывала на него и ждала, когда он соберется с мыслями и подберет слова.

– Это тебе, – он протянул пакет. Золотой браслет поблескивал в синей бархатной коробке. Это было красивое и дорогое изделие. Всё повторяется – он хочет меня купить.

– Забери!– я протянула коробку обратно.

– Это тебе.

– Зачем он мне?

– Будешь носить.

– Нет!

– Не нравится?

– Это прекрасный браслет, у тебя хороший вкус.

– Так в чём проблема?

– Он мне не нужен, – я всучила в его руки синюю коробку. – Подаришь жене.

Брови Марка взметнулись вверх.

– Ладно, а что тебе нужно?

– Ничего.

– Ничего? – озадаченно переспросил он.

– От тебя ничего.

Я хотела выглядеть холодной, только душа жаждала прижаться к нему и прошептать: «Прощай милый! Нам не по пути! Ты останешься здесь, а я уйду туда».

– Я хотел сделать тебе приятно… Вот и всё. Если ты подумала…

– Ты хочешь меня купить, – я перебила.

– Сорвала с языка, – он улыбнулся. Это вышло у него так мило и естественно, что вся моя напыщенность таяла.

Собравшись с мыслями, я пыталась завершить разговор:

– Марк, мне нужно домой. У меня есть парень.

– Этот, твой… Я не знаю, как его зовут…

– Миша.

– Значит, вы ещё вместе? Я думал, что уже нет.

Я молчала.

– Да, я понимаю, что это не моё дело… Просто давай останемся друзьями.

Если бы я планировала жить, то, несомненно, спросила, как он представляет «остаться друзьями» после всего, что между нами было.

Я снова молчала. Марк медлил.

– Я надеялся, что мы поужинаем вместе. Я заказал столик, – поникнув, делился он.

– Марк! Ты женат! А твоя репутация? – я пыталась найти доводы.

– Пусть! Что в этом такого? Можно подумать, я не хочу провести вечер в компании симпатичной девушки? Может, я не имею на это право? Мы ведь друзья? У тебя есть Миша, а у меня – Лида!

Он был рассержен. Сегодня ночью я вскроюсь, совсем скоро я покину этот мир, ещё есть время сделать доброе дело: подарить ему вечер.

– Поехали! Где заказал?

Он с недоверием посмотрел на меня. Взгляд прояснился.

– Вот это другое дело.

Любовник взял меня за руку и нежно погладил. Взгляд, томный и пронизывающий, проникал в меня. Это было чувственно и нежно.

Ужин удался. Я полностью отдалась ситуации, дарила свою любовь и ни о чём не думала. Марк шутил, рассказывал забавные случаи. Мы громко смеялись. Люди оборачивались: кто-то с упрёком, кто-то с улыбкой.

Вечер подходил к концу. Скоро моя жизнь завершится, уже через несколько часов я буду плавать в море собственной крови.

Марк ласкал запястье, ладонь. Я была спокойна, мои мысли не бушевали. В другое время, я бы осуждала его, и думала о том, что он хочет только секса, и как не уважает жену. Как пытается использовать меня в своих целях. Анализировала его жесты, слова и поступки, пытаясь всё объяснить и дойти до сути. Сегодня я была рядом, сегодня я не жила мозгами, сегодня во мне говорило сердце. Было спокойно.

– Спасибо тебе!

– Понравилось? – интересовался Марк.

– Да. Мне давно не было так хорошо. Я словно в детстве.

Он опустил голову и улыбнулся. Марк всегда делал так, когда я говорила, то, что его смущало, и одновременно радовало. Эта было внутреннее удовольствие, которое он не хотел показывать, но и скрыть не мог, что-то вроде личной победы.

– Повторим как-нибудь?

Я подумала о суициде, глаза увлажнились. Я не знала, что ему ответить. Мотнув головой, отвела взгляд.

– Значит, да? – уточнял мужчина.

– Да, – тихо подтвердила я.

– Надеюсь, этот твой друг не устроит сцены ревности?

– Нет, всё нормально.

Марк одобрительно качал головой.

– Ты устала? Сейчас пойдёшь отдыхать?

– Да.

Он притянул меня к себе. Поцелуй был коротким и обжигающим.

– Спокойной ночи!

– Прощай, Марк!

Он дождался, пока я войду в подъезд. Я прислушалась: завёлся мотор, он уехал.

Пустая вычищенная квартира заждалась. Вино за ужином разморило. Я упала на кровать. Главное не уснуть; несколько энергичных ударов по щекам, и вот я уже бодра и готова к последним действиям.

Я пролистала дневник, ставший предсмертной запиской. Если прочли до этого места и ощутили мою боль, то значит всё, что я писала, было сделано не зря. Не страшно, если, вы не понимаете или осуждаете. Такова суть – у всех своя правда. Мне не нужно, чтобы меня понимали! Зачем?

Какой я была? Я помню себя ребёнком с неиссякаемым источником энергии и желанием жить. Меня ломало, я теряла, но не сдавалась. Жизнь и тогда была борьбой, только лёгкой и светлой. Во мне была внутренняя, ничем не обоснованная уверенность, что всё сложится, всё будет хорошо.

– Но что произошло? – я спросила себя в голос.

Яркий мир, в котором я жила, стал блёкнуть, краски выцветали на глазах. Всё было пресным и обыденным, я потеряла ощущение новизны. Каждое утро превращалось из новой возможности в невыносимую пытку. Время бешено неслось вперёд. Я не различала ни событий, ни лиц.

– Почему я не вижу иного выхода? Как я пришла к такому решению? – я бросила вопросы в стену.

Мне всегда говорили и показывали, как надо делать, как жить. Мать, учителя, преподаватели, знакомые, прохожие, книги, заголовки, статьи, фильмы – все знают, как надо, как правильно, как мне будет лучше. Я слушалась. Прилежная ученица, результативная студентка, ответственный сотрудник, прекрасная девушка, которой нужен такой же достойный мужчина. Меня тошнит от всего этого! Я могу быть кем угодно, только не собой! Я постоянно подавляла в себе свои стремления, считая их глупыми затеями, что уже и сама не знаю, кто я на самом деле! Я какой-то недочеловек: ни общественный винтик, ни реализовавшаяся личность. Кусок мяса, который ходит и говорит, вот что я такое!