Тёмный голос

– Программа максимум выполнена. Ты прекрасно усваиваешь уроки. Я сразу почувствовала, что ты мудрая душа, просто потерялась. Заблудилась в хаосе этого мира.

Я качала головой, меня грели её слова:

– Хорошее есть везде, даже в самом скверном человеке или погоде…

– Особенно в погоде! – она нежно улыбалась.

– Находить хорошее – это как видеть жизнь. Она есть повсюду. Только… – я запнулась.

Женщина внимательно ждала.

– Только в себе я её не ощущаю, – откровенно продолжила. – Внутри меня дыра, она никуда не делась. Теперь она не доставляет мне страданий, как раньше. Она не требует, чтобы я её заполнила. Мне достаточно видеть жизнь вокруг себя и уметь отключать мысли. Этого достаточно для счастья, но вот…

– Внутри тебя жизни нет? – уточнила Евгения.

– Да.

Она была тонким психологом. Мне кажется, мои слова нисколько её не удивили. Она ждала, она знала, что будет так. Она села рядом со мной, взяла за руку. Положила пальцы на пульс и сосредоточенно смотрела то на часы, то на меня.

– Пульс слабый, вся ледяная, – констатировала она, – а ведь на улице жара.

– Я всегда мерзну. 36.6, для меня редкость, 35.8 – всё, что показывает градусник.

– Да, – протянула она.

–Я больна, тетя Женя, – оправдывалась я.

Она промолчала, хитро улыбаясь:

– Твое заболевание не преграда для жизни, все лечится! Жизни в тебе не меньше, чем ты видишь кругом, только она дремлет. Надо запустить твой моторчик. Ты спортом занимаешься?

– Нет, – я поморщила лоб. Всегда считала это чем-то ненужным и опасным.

– А физкультурой?

– Нет.

– Про йогу и спрашивать не буду…

Физкультура мне казалась пережитком коммунизма, а йога – восточным вариантом первого. Её губы сжались, она посмотрела по сторонам, ища подходящее место в заставленной гостиной.

– Вставай! Выходи на середину, – она указала на персидский ковер, пылившийся в центре. Она устремилась за мной, заняла место напротив и бойко возвестила:

– Будем приседать! Вот так, – она незамедлительно присела и встала. Каждое движение давалось с трудом, но улыбка не покидала уст.

– Вы сошли сума!

– Деточка, ни капельки! Присоединяйся!

Я не могла смотреть на это без слез. Я молодая барышня, пренебрегаю, как говорят, полезным занятием, а столетняя бабка вовсю приседает, хрустя суставами.

Я быстро присела раз десять. Дыхание участилось, сердце гулко забилось. Опёршись о стул, Евгения, спросила:

– Ну что, жива? Сердце бьётся?

– Угу!

– Вот так каждый день, и желательно с самого утра. Пробеги немного, приседай, отожмись. Делай что-нибудь, твоё тело скажет «спасибо!». Понимаешь?

– Да!

– Вот и славно! И ещё, – она плюхнулась на стул, – делай всё в таком темпе, чтобы ощущать, как кровь разгоняется…

– Не бездумно, – я попыталась её дополнить.

– Вот именно! Делай так, чтобы получать удовольствие, чтобы чувствовать, каждую клеточку, каждую мышцу, каждую косточку.

– Самое главное – заставить себя! Ведь надо просыпаться раньше обычного, – негодовала я.

– Вот заставлять себя не надо! – она подняла брови вверх. – Надо попробовать и получить удовольствие. Надо понимать, что это полезно, – мягко растолковывала бабушка.

– Надо рано проснуться. Пойти в парк и пробежать несколько кругов, – я утешала себя.

– С этим проблема?

– Да, – делилась я.

– Во сколько планируешь?

– 7.00 или 6.30.

– Так ты определись, чтобы у тебя не было вариантов! Если выбора нет, то нет и проблем.

– 6.30, – торжественно определилась я.

Бабушка ничего не ответила, лишь загадочная улыбка скользнула на губах.

Я честно завела будильник на 6.30, но едва он затрезвонил, я отключила его и перевела на обычное время. Десяти приседаний будет достаточно, решила я. В 7.00 гадко зазвонил телефон, он не унимался. Шлепая сонными ногами, я побрела в коридор.

– Алло! – недовольно буркнула.

– Машенька, как хорошо, что ты ещё не вышла.

На том конце провода была тётя Женя.

– Я хотела спросить: в каком парке ты будешь бегать?

– В центральном.

– Замечательно, он рядом с моим домом! Я приготовлю тебе травяной чай и принесу. Помни, перед пробежкой нежелательно есть.

– Да.

Я повесила трубку: теперь мне была понятна её улыбка. Ай да молодец! Как ловко она меня выдернула. Выбора нет, нужно идти. Надо попробовать.

Бежать было легко; я даже не заметила, как вместо двух кругов пробежала четыре. Прохладный ветер врезался в лицо и трепал волосы. Внутри меня оживал бурный поток, он стремительно нёсся по всем сосудам, подтверждая, что я жива. Евгения устроилась на скамейке с термосом и пледом. Я была благодарно ей: иногда, чтобы попробовать, требуется волшебный пинок.

– Я так благодарна… – начала я.

– Нет-нет, – бабушка замахала руками. – Благодарить не надо. Укутайся! – она протянула плед.

– Если бы не Ваш звонок.

Она остановила меня.

– Я всё знаю и понимаю. Вот возьми, – она налила из термоса ароматного чая. Сейчас это будет кстати.

Мы молча сидели и любовались началом дня. Роса еще не сошла, и поднимавшийся от неё холодок приятно щекотал ноздри. Я время от времени чихала. Ощущая, что затхлый воздух, выходит из самых потаённых уголков моих лёгких. Годами они активно не вентилировались, если не считать пробежек за автобусами.

– Вы волшебница! – я вернула ей кружку.

Она смущенно улыбнулась.

– Ты нуждалась в том, чтобы кто-то в тебя поверил. Я это сделала. Нет никаких чудес.

– Но Ваши рекомендации, руководства! – протестовала я.

– Ничего такого экстраординарного. Я не изобретала велосипед. Всё это ты знала и без меня. Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше убеждаюсь – в тебе старая душа. Она прошла не одно воплощение. И всё это она знает.

– Если всё так, то почему я была готова наложить на себя руки?

– Ты погрязла в обыденном хаосе… О чём говорят долго и с удовольствием: о хорошем или о плохом? Конечно о последнем, хотя первого в сотни раз больше. Понимаешь?

– Да.

–Наблюдай за этим миром отстранённо и беспристрастно, и ты откроешь много интересного.

– А что дальше со мной? Что мне делать?

– Впускать новое в свою жизнь. Сегодня ты сделала первый шаг. Ты впустила спорт. Пока поиграйся с этой игрушкой, распробуй на вкус. Найди своё. Может, йога тебе понравится больше пробежек.

– Впустить новое в свою жизнь, – задумчиво повторила за ней.

В голове появлялись образы. С чего начать? Четкого плана не было, но я радовалась, что понимаю, в каком направлении нужно двигаться.

– Я предполагала, что это вызовет замешательство, и приготовила кое-что для тебя, – Евгения протянула плотно набитый конверт. – Только обещай, что вскроешь его через несколько дней?

– Хорошо.

– Я уеду на несколько недель.

– Когда?

– Завтра утром.

– Вы вернетесь? – мой голос дрожал.

– Конечно, – она звонко рассмеялась. – Вернусь и первым делом позвоню тебе, моя юная подруга.

– Мне будет сложно без Вас!

– Не забывай, у тебя есть конверт, а в нём задания на время моего отсутствия. Ты со всем справишься.

– Я приду попрощаться завтра утром.

– Не утруждай, себя, я уеду очень рано.

– Но всё же!

Я вскрыла конверт тем же вечером. Внутри находилось письмо и уйма маленьких свертков. На каждом из них стояла цифра.

«Моя юная подруга! Я предполагаю, что ты откроешь письмо в тот же день, что и получишь. Я даже уверена в этом. Девушки в твоем возрасте ещё не умеют ждать. Прости, пришлось тебя обмануть. Я уехала через час после нашей встречи. Откровенно, я не знаю, вернусь ли. Однако мне хочется тебя увидеть. Я приложу все усилия, чтобы встретиться с тобой. Я хочу услышать от тебя, как ты строила свой «Осим хаим». Я хочу порадоваться вместе с тобой.

Ты проделала колоссальную работу над собой и продолжаешь это делать! Ты отказалась от пессимизма! Решила жить! Ты научилась усмирять мысли и видеть хорошее. Ты наполнила себя светом. В тот момент, когда ты решила жить, ты начала строить новый путь. Могу сказать, что самый сложный этап позади, но это ещё не всё, впереди длинная дорога. Ты – странник, который её осилит. Внутри тебя уйма ресурсов, и твоя цель стать собой – это прекрасное намерение… Я не бросаю тебя, я всегда рядом…».

Я разозлилась. Ведь меня оставили. Меня обманули. Мне словно дали надежду, а потом – бац! И сильный удар по затылку, да так, что звёздочки пробежали перед глазами. Слезы накатили. Сколько я ревела, не знаю, но рукава кофты промокли насквозь. Я словно потеряла самого близкого и родного человека. Если есть родственные души, то она была моей. Ближе никого не было. Никого и никогда. И я рада, что я провела рядом с ней пусть и короткое, но такое ценное время.

Как Евгения поступила на моём месте: она точно не ревела, а дочитала письмо и нашла уйму положительного в том, что сейчас будет в одиночку строить свой путь. Строчки расплывались, но я решила продолжить.

«Я знаю, что огорчу тебя, и мне больно от этого. Со временем ты поймешь, как это важно – остаться одной. В свёртках-письмах откровения, мысли, что я не успела до тебя донести. В некоторых будут задания, они помогут тебе расширить мир, впустить новое. Со временем, удивительное и прекрасное заполнит твою жизнь. Немного подожди, и ты почувствуешь свой путь, без труда начнёшь понимать, что ценно и полезно, твои глаза начнут видеть суть вещей, а не внешний фасад. Близок тот день, когда ты услышишь свой внутренний голос. Вначале он будет тихим, но его вдумчивость и спокойствие не заставят тебя сомневаться. Ничего общего с теми тёмными, кричащими мыслями в нём не будет. Это будет твоя сила – это будет твоя любовь!

Помни, хоть я и за тысячи километров, мыслями я рядом с тобой! Люблю тебя, моя юная подруга!».

Слёзы горечи уступили место слезам счастья. Я встретила удивительного человека. Четыре недели назад мы познакомились, и это самый великий подарок Вселенной. Я не могу требовать сверх того, что уже получила. Ведь мне были даны ключи от всех дверей, теперь нужно двигаться вперед.

11

После последнего обследования мне назначили курс лечения. Он длился 21 день. На удивление, я перенесла его легко. Возможно, сказалось общение с Евгенией – именно в тот период под её руководством я начала меняться. И теперь, когда моего гуру не было рядом, я снова сдавала анализы и ждала вердикт.

Виктория Сергеевна была прямолинейна:

– Что тебе сказать? Ничего хорошего. Заболевание прогрессирует.

– Лечение не помогло? – мой голос звучал приглушённо.

– Да. Ведь не установлена причина…

Она говорила и говорила, эмоционально жестикулируя, только я её не слушала. Все было понятно! Может ли быть здоров человек, который не знает: «Кто он?», «Зачем?», «Для чего?».

– Буду откровенна, – продолжала Виктория Сергеевна, – теперь у меня нет уверенности, что удастся сохранить репродуктивную способность без нарушений…

Для чего существует женщина? Чтобы дать новую жизнь? Я слышала это, как молитву, ото всех, отовсюду. Молниеносно в памяти всплыла история женщины. Она не могла забеременеть: десяток ЭКО – и все безрезультатны. Она грозилась мужу и родным, что повесится, ведь жить ей незачем. Она не может стать матерью.

Вот так неожиданно в кабинете врача я встретилась с одним из страхов, он крепко держал за горло.

«Для чего я пришла в этот мир, если не могу дать жизнь? Я ведь женщина! Значит, я должна… Только что и кому?», – я, резко осекла поток мыслей.

Мой голос изменился, приобрел силу, стал звонким:

– Я готова на самые радикальные меры, – откровенно призналась врачу.

– Мы будем стараться не прибегать к операции. В противном случае – это бесплодие.

– Я хочу жить и быть здоровой. Это на первом месте.

– А как же дети? – вклинилась медсестра.

– Есть вариант усыновления, – спокойно ответила я. Фраза вышла легко, она вылетела из глубины сердца, была понятная и искренняя. Именно так я начинала войну со своим демоном.

– А как же свой ребёнок? Разве нет желания иметь своё? – не успокаивалась она.

– Я не особо расстроюсь, если не стану матерью.

– Ну и дура! – выпалила медсестра.

Я искренне понимала её: в ней говорили вековые традиции: женщина – для продолжения рода.

– Тихо, тихо! – неодобрительно бросила медсестре Виктория Сергеевна. – Пока мы продолжим курс терапии, он будет более агрессивным, направленным на борьбу с образованием.

Пока она расписывала схему двухнедельного лечения, я углубилась в себя. Ни капли сожаления: никогда не беременеть, ни вынашивать, ни рожать. Меня не пугало быть бесплодной.

Мы приходим в этот мир, как гости. Только моё дитя – не моя собственность. И задача проста: заботиться, любить, растить, принимать, быть примером, поделиться опытом и отпустить. Самое важное – отпустить.

Я не вижу разницы в биологическом или приёмном ребёнке. Разница в чём? Во внешности, разрезе глаз, в форме губ, цвете волос. А важно ли это? Что кто-то не унаследует твою внешность, но поставит тебя в пример жизни, будет черпать вдохновение из твоего образа. Самое важное, что я могу передать ребёнку – свою мудрость. Не опыт, а именно мудрость. Ребёнок – это гость, и его жизнь будет другой. Он будет жить в другое время, и грабли у него будут другими.

Лечение началось круто: все возможные побочные эффекты неотступно сопровождали меня. Теперь ранний подъем сопровождался приемом моих любимых пилюль; мало того, что их с трудом можно было проглотить, так ещё два часа после я ловила самолётики. Придя в себя, собиралась на работу. Откровенно, мне хотелось лежать и больше ничего не делать, моё тело было немощным, тратя все силы на борьбу с неведомой заразой. В тот момент я нуждалась в деньгах, и хорошие продажи были нужны. Все процедуры, препараты и анализы стоили немалых денег. Да, я лечилась в государственной больнице, но и здесь большая часть процедур поставлена на коммерческий поток.

Разыскивая очередную сумму на капельницу, я встретилась с другим демоном и он пугал не меньше бесплодия. Имя ему – нищета! Я помню нашу первую встречу – после смерти матери. Настали тяжкие времена, приходилось считать каждую копейку и меня, ещё ребёнка, поставили перед фактом взрослой жизни, где всё вертелось вокруг денег. Я жаждала их и одновременно ненавидела. Долгое время все мои вопросы сводились именно к ним: «Сколько стоит?», «Сколько зарабатывают?», «А скидки!». Сейчас это выглядит смешно, но я жила в каком-то удивительном мире подсчёта, где не было вещей и людей, были только цифры и суммы.

Я не могла похвастаться рациональностью трат. Обычно мои деньги уходили на всякий хлам. Однако мне удалось скопить небольшую сумму на чёрный день; после моего неудачного суицида она возросла. Деньги, отложенные на погребение, пополнили счёт. Эти средства были чем-то священным, я бы даже сказала, неприкосновенным, и трата их была немыслима. Вообще с любыми вещами я крайне неохотно расставалась. Подумаешь, в шкафу пылится кофта, которой десять лет, и на ней есть дырка, но не выброшу, не отдам.

И тогда, лёжа под капельницей, что мерно впрыскивала в меня бледную жидкость, я размышляла: «Следующая процедура через два дня. Где взять деньги?». В кошельке было ровно на один проезд. Последнюю неделю я ем только капусту, морковь, лук и каши. Масла давно нет. Я просто строгаю овощи, немного соли, взбрызнуть водой – вот и всё. Гречка на исходе, то же самое с овсянкой, радует только пшено – целая упаковка. Собственно, жизнь на такой еде научила понимать выражение: «Мы едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть». Могу ошибаться, но вроде эти слова принадлежат Сократу. Мой рацион был скуден, но, тем не менее, я не чувствовала изнеможения или голода. Употребляя простую пищу, я была сытой. Это первый шаг к пониманию того, что еда не только жизненная необходимость и источник сил, это ещё и лекарство. Именно так! Только к этому я пришла позже, а тогда я отмечала одну несостыковку. Ранее мой рацион был куда богаче: молочные продукты, хлебобулочные изделия, мясо, овощи, и от этой мешанины я постоянно хотела есть, ощущала упадок. Сил едва хватало на обыденные дела. Возможно, я так заедала свою депрессию, не знаю, но факт был очевиден. Не разнообразие продуктов даёт силу, а их ясность и простота.

Пожалуй, настоящее озарение в вопросе питания настигло меня в очереди к онкологу. Мне предстояло получить дополнительные направления на процедуры и препараты. Морально готовя себя к новой ударной дозе химии и дополнительным тратам, я медленно уговаривала себя: пора воспользоваться заначкой. Больше оттягивать было нельзя.

Устав от борьбы со своим разумом, я стала слушать толпу. Вначале она жужжала и тяжело вздыхала. В скором времени я выделила два голоса. Я не пыталась их вычислить или посмотреть, я просто закрыла глаза и слушала, как радио или музыку. Я не вслушивалась в разговор: просто два голоса, один сиплый, а второй мягкий. Они были, как музыка, которая не гармонирует, но пытается слиться. Я бы слушала эти звуки, ничего не понимая, до одной единственной фразы, что молниеносно нашла отклик внутри:

– Врач сказал 70% свежих фруктов и овощей…

Я дёрнулась. Знаете, как это бывает: вроде засыпаешь, вдруг – судорога, и ты уже не спишь. Я это знаю. Ещё будучи студенткой, в качестве волонтёра посещала хоспис, все врачи только и говорили о влиянии питания на раковые клетки. Эта волшебная профилактическая формула была везде: на буклетах, в разговорах, советах. 70% свежих фруктов и овощей, именно так.

Со мной часто такое: я что-то знаю, могу объяснить и даже доказать, но вот сама этим не пользуюсь. Сапожник без сапог. Мало знать и понимать, нужно это принять и сделать частью своей жизни. Я намерена прожить долго и счастливо, поэтому нужно что-то делать. Забота о себе, о здоровье, о теле – это часть моего существования. Я поднимаю свою ленивую задницу и делаю зарядку, иду на прогулку, однако являюсь полнейшей невеждой в вопросах питания. Да, я пыталась его наладить, но всё имело временный характер. Утром – да, а вечером снова, как свинья, без разбора, без пользы. Кто хозяин моей жизни? Я или желудок?

Нужная информация в современном мире находится легко. Капля критического мышления – и можно заполучить, то, что надо. По крайней мере, так было у меня. Живое питание стало моим талисманом и надёжным другом. Единственное, чего оно не терпит, так это фанатизма. Следует понимать: привычки сильны, и резкий переход на другой тип питания грозит истощением. Закрепив результат в пресловутые 70%, я пошла дальше. Этот путь увлекательный, каждый день – открытие. Ведь никогда не знаешь, где можно встретить, то, что принесёт счастье.

Одно из первых озарений – можно жить без соли и сахара. Оказывается, у овощей есть вкус, и он не солёный! С сахаром та же история. Лимон ем так. Однако самое фантастическое – это проростки. Кто не пробовал, тот не поймёт. Это просто волшебство – живая профилактика.

Верните меня в прошлое и скажите, что я буду на живом питании! Поверьте, я восприняла бы это, как анекдот. Вот так!

– Полежите пять минут, – сестра извлекла катетер.

– Когда в следующий раз?

– В понедельник.

«Где взять деньги?», – молча спрашивала себя.

Ответа не было. Заказать лекарство нужно сегодня, к понедельнику его сделают. В кошельке ничего не поменялось, денег ни прибавилось, ни убавилось. Скрепя сердце, я направилась в банк. Протягиваю паспорт с договором. Моя цель – снять немного денег, ровно столько, чтобы хватило на препараты и процедуры.

Я даже не могла предугадать, что случиться дальше: фирменный удар под дых. Несколько месяцев назад банк изменил условия вкладов. И всё, что заключено более пяти лет назад, теперь безотзывное.

– Ну, Вы же не переоформили вклад. Срок истёк год назад. За целый год можно было найти время! Кстати, в договоре было прописано, обратите внимание на пункт 5.2.: Банк имеет право…

Она говорила и говорила, нарочито подчёркивая мою безалаберность. Я не впадала в крайности, стараясь смотреть на ситуацию со стороны, и понять: зачем на меня свалился этот урок?

Я не горячилась, однако решила, что отношения с этим банком нужно прекратить. Документы оформляли нудно, постоянно приговаривая, что я потеряю проценты. Меня это совершенно не волновало.

– Рассмотрение займет от пяти до десяти рабочих дней, – сообщила служащая банка.

Домой пошла пешком, ведь денег ровно на одну поездку, ещё пригодятся. До десяти вечера нужно успеть заказать раствор, в противном случае, в понедельник процедуры не будет, а пропускать их не в моих интересах. По сути, в том, что я не приду, нет ничего страшного. Ничего не случится. Однако я избрала жизнь! Я намерена делать всё возможное и невозможное, чтобы вернуть здоровье. Лучше знать, что я сделала всё, что могла, но ничего не получилось, чем искать отговорки: не было денег, времени, условий…

Можно попытаться занять, а когда банк выдаст сбережения – вернуть. Это хорошая, разумная идея. Только одалживая, придётся сказать в двух словах, что и зачем. Мне было достаточно, что медперсонал в курсе моей болячки. Никто не знает и ничего не должен узнать. Возможно, после я скажу, но только не сейчас.

Нужно что-то продать? Только что? Иногда вещи продаются неделями, а здесь до десяти вечера нужна сумма. Я рассматривала свое нехитрое имущество. Решение было обнаружено. Цепочка и кольцо лежали на ладони, такие лёгкие и памятные. Подарки моей матери. Целый мир воспоминаний. Сколько они стоят? Четверть от розничной цены. Так уж повелось, что золото скупается дешевле, нежели продаётся. Ломбарды покупают драгоценные металлы. Им нет дела до моих воспоминаний и чувств. А они крутились, подобно кинофильму, застилая глаза.

Долго держала в ладони, золото разогрелось. Где живут эти переживания? Во мне или в куске метала? Где вся эта память? Зачем, чтобы вспомнить самого близкого человека, мне нужно лезть в шкатулку? Зачем? Ещё один монстр вылезал наружу. Дробил грудную клетку!

Чтобы предаться воспоминаниям о матери, я делала один и тот же ритуал: сжимала украшение, дышала на него, растирала, делилась теплом. Сердце заполняла тяжелая печаль, на глазах появлялись слезы. Все было регламентировано и механически. «Что-то я не вспоминаю о своей мамочке», – думала я и лезла за кольцом. Разве это любовь? Нет! Скорее, это обязанность, которую я решила нести потому, что так надо. Не было в моих действиях светлых воспоминаний или любви к своему роду. Внутри находилось море обиды к женщине, что подарила мне жизнь. Я не могла смириться с тем, что она отказалась лечиться и фактически умирала у меня на глазах.

Поясницу сводило все чаще и чаще. Периодами меня охватывала адская боль. Врач предупреждала: во время терапии я осознаю все масштабы заболевания. Поскольку я придерживалась теории, что все заболевания имеют психическую природу, то немудрено, что моим слабым место оказалась репродуктивная система. И это не только из-за того, что я не любила себя. В первую очередь, я затаила обиду на свою мать, а мама у любого человека – это символ рода. Может ли дать жизнь то, что не чтит своё начало?

– Прости меня! Прости, родная…, – спустя двенадцать лет я сказала ей. – Прости за мои поступки, осознанные и неосознанные, что огорчала тебя. Прости меня, я сожалею, – я говорила себе, я говорила ей.

Слёз не было. Стало легко.

Тогда впервые я попыталась рассуждать трезво. Поглощённость собой и своими переживаниями ушла. Почему она так поступила? Какая жизнь была у неё? Моя мать, какая она? Ответить на эти вопросы будет невозможно! Только опираясь на жизненный опыт и переживания прошлых лет, можно слепить подобие правды, но и эта правда будет только моей.

Она была женщиной, жаждущей любви и внимания. Она искала это у родителей, возлюбленных, друзей, моего отца и у меня, но никто не мог ей этого дать. Ведь любовь не снаружи, она внутри. Никто не смог её разжечь. Опухоль левой груди, ближе к сердцу. Я спрошу:

– Где живёт любовь?

Ответите?

Все эти валентинки в красной замше, все эти глухие стуки за грудиной, головокружения. Песни, наряды, романтические места… Можно продолжать до бесконечности, говорят, среди этого хлама живёт любовь. Не верю! Ни единому слову! Когда любовь есть, она бьёт изнутри неуправляемым фонтаном. Когда её нет, проявляется страхами в виде клеток, пожирающих тело.

Украшение не покидало моих ладоней. Они сопровождали меня в момент моего грандиозного открытия. Я взглянула на них ещё раз – теперь они не ассоциировались с матерью. Теперь это были просто украшения, мой счастливый бонус, некогда удачная инвестиция мамы.

Со временем я стала отмечать все чаще и чаще одну простую закономерность: если делаешь что-то правильное и нужное для своей жизни, то все складывается легко. Целый мир идет навстречу, помогает и поддерживает.

Я сдала их в ломбард, и не просто получила деньги; я получила свободу от внешних предметов. Внутри меня целый мир, который не нуждается в напоминаниях. Я хозяйка своей жизни! Только я решаю, что и когда вспоминать, как это делать. У меня не было желания оставаться рабой предметов, дат и мест, которым я приписывала слишком большое значение.