Ржавчина и соль

Джим неопределенно пожал плечами. Он пришел сюда не для того, чтобы наслаждаться изысканными вкусами, а для того, чтобы поговорить.

Когда подавальщица приблизилась к их столу, чтобы забрать пустую тарелку, Нора небрежно произнесла:

– Сегодня роз не нужно, как вы понимаете. И принесите моему спутнику кофе со специями. Без соли.

– Не надо, – попытался было запротестовать Джим, но его никто не слушал. Подавальщица молча поклонилась, бросив на него опасливый взгляд, и удалилась.

– Чай здесь отвратный, – усмехнулась Нора, делая глоток кофе из чашки. – Пока мы ждем, я, пожалуй, начну. Постарайся меня не перебивать, ладно? Мне и так будет довольно трудно это все вспоминать.

Джим молча кивнул, вновь ощутив укол вины перед этой женщиной.

– И не смотри так. Такое чувство, что ты хочешь меня застрелить. – Нора повела плечами. – Если не можешь, смотри не на меня. У тебя действительно очень тяжелый взгляд.

Джим зачем-то сделал еще глоток чая. Одна из плавающих в чашке травинок попала в горло, и он закашлялся. Справившись, опустил глаза на стол и бросил:

– Говори.

Нора помедлила несколько секунд, очевидно, собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ.

– Я увидела твоего отца впервые через три дня после того, как похитили Диану Беккет. Он пришел в наш дом призрения. Я не знала, кто он, и решила, что Виктор явился для того, чтобы усыновить кого-нибудь из детей. Накануне нам подкинули младенца, и я тогда подумала, что неплохо будет отдать его этому представительному мужчине, явно не знающему нужды. Я подошла к нему, чтобы предложить содействие. И он ответил, что помощь ему действительно нужна. Но не та, о которой я думаю. Он показал свои документы, а я очень испугалась. Не то чтобы леди Грейв нарушала законы, но некоторые доходы дом призрения получал из не самых законных источников. Иначе было не выжить. Сироты никому не нужны, что бы об этом ни писали в газетах, пафосно рассказывая, сколько средств потрачено, чтобы «бедняжки смогли стать полноценными членами общества». Но доходы дома не интересовали твоего отца. Он попросил меня рассказать о каждой девочке от пяти до десяти лет, которые воспитываются у нас. Просьба меня удивила, но я это сделала. Виктор слушал меня, как мне тогда казалось, невнимательно. Кивал невпопад, все время норовил положить руку на кобуру и вообще вел себя странно. А потом, когда я закончила, он попросил меня следить за этими девочками. Сказал, что им может угрожать опасность. И ушел.

– Ушел? – нахмурился Джим, поднимая глаза на Нору. – Просто ушел, и все?

– Перестань так смотреть, – снова попросила она.

– Я по-другому не умею, – огрызнулся Джим.

Нора вздохнула.

– Первой была Шелли. Ей едва стукнуло шесть. Она исчезла на следующий день после визита твоего отца. Как будто просто испарилась из своей кровати. Я сразу вспомнила про Виктора и бросилась к нему. Он меня выслушал, и все. Сказал, что придет в приют чуть позже. А когда я вернулась, леди Грейв заявила, что про исчезновение Шелли никто не должен знать. Я сначала не поняла, а потом… леди Грейв просто хотела оставить приют за собой. Сироты никому не нужны, Джим. Их можно обижать, унижать, считать их отребьем и не скрывать этого… но стоит тому, кто искренне заботится о них, совершить ошибку, как его тут же смешают с дерьмом. Если бы приют закрыли, почти сотня детей оказалась бы на улице. Это ведь лучше, чем оставлять их на попечении старой женщины, садовника и трех молоденьких воспитательниц, которые заботятся о детях за гроши.

– Но приют сгорел, – напомнил Джим, а Нора снова неловко повела плечами под его взглядом. – И дети не оказались на улице. Они погибли.

Нора ничего не ответила.

Джиму наконец принесли кофе, от которого шел умопомрачительный аромат, перебивающий даже запах ржавчины. Сделав глоток, он снова уставился на деревянную поверхность стола и попросил:

– Продолжай.

И Нора продолжила. И с каждым ее словом ему все сильнее хотелось убивать. Вряд ли это способствовало смягчению его взгляда.

– Как ты уже понял, исчезновения продолжились. Шелли была первой. А точнее, второй после твоей сестры. Виктор приходил каждый раз, но каждый раз леди Грейв со слезами на глазах просила его не открывать дело. Потому что это убило бы остальных. Кто мог знать, что через несколько дней приют сгорит дотла? Через некоторое время мы с твоим отцом сблизились. Он понял, что я не поддерживаю политику покрывательства, и начал делиться некоторыми своими мыслями. Твой отец был уверен, что девочек не убивают. Однажды леди Грейв попросила Виктора больше не приходить, и мы начали встречаться за пределами дома призрения. Каждый раз, когда пропадала новая девочка, он просил меня принести ее дело. Пытался понять, есть ли связь. Ведь младенцев нам не только подкидывают. В приют попадают дети погорельцев, бедняков… шлюх. Но связи не было. Когда я спросила его, почему он не попытался заявить о череде исчезновений, несмотря на просьбу леди Грейв, Виктор пришел в бешенство. Оказывается, он пытался это сделать, но ему не дали. И причина была не в том, что приюту пришел бы конец. Никому не было интересно заниматься исчезновением никому не нужных сирот.

– Так всегда было, – глухо проронил Джим. – Но почему он пришел в первый раз? Я так понял, что этот его визит в приют был еще до первого исчезновения.

Нора немного помолчала.

– Он сказал, что получил послание. Кто-то написал ему, будто его дочь находится там, где больше нет надежды и где много таких, как она.

Джим горько усмехнулся. Дом призрения… действительно, можно ли найти еще более безнадежное место, чем сиротский приют?

– Почему ты решила, что тебе угрожает опасность? Почему написала эти письма? Кто такие «они», от которых ты спряталась на дне Оршена?

Нора глубоко вздохнула.

– Чем дольше все это продолжалось, тем больше мы с Виктором понимали, что исчезновения связаны с самыми влиятельными людьми города.

– С администрацией?

– Нет. С теми, чьи услуги столь дороги, что ради этого создан отдельный налог. Налог на магическую охрану. Ты долго жил не в Оршене… скажи мне, Джим, в других городах так же пахнет?

Беккет не выдержал и поднял глаза на свою собеседницу.

– О чем ты? – сквозь зубы процедил он.

– Ржавчина, Джим. Запах ржавчины, который мы сейчас чувствуем. Он есть везде? Или только в Оршене?

Джим медленно покачал головой.

– Не так сильно. Но я не был в трущобах столицы, – сглотнув горькую слюну, ответил он. – Сначала учился, а потом нашел наставника. Он был верховным судьей. Умер. Я узнал об этом сегодня из газет.

– Мне жаль, – поежившись под его взглядом, сказала Нора. – Ты наверняка надеялся, что он тебе поможет.

– Это неважно, – мотнул головой Джим. – Твой рассказ, конечно, интересен, но ты так и не ответила на вопрос.

Нора допила кофе, бросила на Джима виноватый взгляд и пожала плечами.

– Когда исчезла последняя девочка, я, как и всегда, пошла изучать записи о ней. И, как всегда, ничего не нашла. А потом исчезновения прекратились. Тогда я еще раз просмотрела записи о пропавших. Вспоминала, какими они были. И кое-что нашла. Каждая из девочек была немного… как бы это сказать… не догоняла своих сверстников по развитию, понимаешь? Это обычное дело, чаще всего такая задержка временна, и дети, вырастая, догоняют тех, кто раньше считал их отсталыми.

– При чем здесь похищение моей сестры? – зло прошипел Джим. – Диана не была умственно отсталой!

Взгляд Норы стал откровенно испуганным. Ее рука непроизвольно дернулась к поясу, где обычно висела кобура с пистолетом.

– Может, ты не замечал? Я же говорю, это обычное дело…

– Она была просто маленькой девочкой, которая любила играть в куклы! Прекрасным цветком. Добрым и ласковым ребенком… Она не заслуживала того, что с ней сделали!

Нора подалась вперед и накрыла его руку своей. Ее пальцы были холодными, но Джиму стало легче.

– Это отец так сказал, да? – глухо спросил он, чувствуя, как в его душе образовывается пустота. Портал в Бездну, из которого исходит ядовитый смрад. – Это он предположил?

Нора кивнула.

– Ему угрожали, Джим. Когда он в очередной раз попытался обратить внимание на происходящее в приюте, к нему подошел один из представителей магической охраны Оршена и посоветовал не лезть в это дело. А когда Виктор отказался… ты сам знаешь, что было дальше. Твою сестру нашли, а отца арестовали, обвинив в убийстве.

– Как ты выжила? – Беккет сжал пальцы Норы. Ему казалось, что если он отпустит ее руку, то куда-то провалится. Смешно подумать, еще утром он хотел едва ли не убить эту женщину, а теперь она – единственный якорь, который удерживает его разум на поверхности.

Магия. С этим невозможно бороться. Любой проступок мага будет оправдан и забыт, потому что этих тварей слишком мало. Они якобы сдерживают чудовищ, пытающихся прорваться из порталов в Бездну. Они погружаются в Купель Познания, чтобы постичь истину и изобрести очередную бесполезную ерунду типа заводных игрушек или светящегося в темноте камня. Они смотрят в Пустые Зеркала, сдерживая холод бессмысленных желаний, которые никогда не осуществятся.

– Тот день мы с твоим отцом провели в библиотеке. Пытались узнать хоть что-то про порталы, Купель или Зеркала… Что-то кроме того, что рассказывают сборщики налогов. Но везде было одно и то же. Попрощавшись с расстроенным Виктором, я отправилась в приют. И обнаружила, что от него почти ничего не осталось. Бросившись к Виктору, я увидела, как его арестовывают, и все поняла. Дальше ты знаешь.

Джим закрыл глаза, чувствуя, как мир вращается вокруг него с невероятной скоростью. Ни одной зацепки. Ни одного шанса.

– Он ведь не называл имени того ублюдка, что советовал оставить это дело? – без особой надежды спросил Беккет.

Нора напряглась.

– Называл, – коротко ответила она.

Это уже что-то! Джим открыл глаза и подался вперед.

– Скажи мне его! – выпалил он. – Скажи его, и я оставлю тебя в покое!

Нора снова подарила ему грустную улыбку.

– Это имя тебе ничего не даст, потому что этот человек был лишь посредником посредника.

– Посмотрим, – процедил Джим. – Скажи мне его имя, и мы разойдемся.

– Нет, – жестко бросила Нора.

– Послушай, мне плевать, что со мной будет. Я не собираюсь впутывать в это все тебя, поэтому просто скажи имя!

– Нет, – повторила она. – Мы не разойдемся.

Джим замер, ошарашенно глядя на нее. Мир вокруг него перестал крутиться, а слух уловил звуки наполненного людьми кабака.

Краем глаза он увидел какое-то движение возле стола, за которым они с Норой сидели, и резко повернул голову.

Над ним стоял Клайд Безгрешный. И сейчас он меньше всего походил на проповедника, чья слава дошла до столицы. Кожаная куртка, нож за поясом и колючий взгляд. Совершенно здоровый вид, будто еще несколько часов назад он не истекал кровью.

– Мы не разойдемся, – хрипло сказал священник, усаживаясь рядом с Норой. – Потому что того человека звали Клайд Мур. Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…

Сказанное не сразу достигло разума Джима. Может быть, во всем виноват был вид священника. А еще Беккету на миг показалось, что он находится отнюдь не в дешевой забегаловке с деревянными стенами, а в каменном колодце, и слова Клайда повторяются снова и снова, словно искаженное эхо…

Что остановило его в тот момент? Он должен был броситься на человека, причастного к истреблению его семьи, сжать его горло руками до такой степени, чтобы кожа лопнула и потекла красная кровь. И тогда запах ржавчины повсюду стал бы еще сильнее. Он должен был душить и душить этого ублюдка, смотреть в его глаза и наслаждаться каждым мигом его умирания.

Почему он этого не сделал?

Почему он просто громко сглотнул, перевел взгляд с Клайда на Нору и обратно, а потом совершенно спокойно заметил:

– Что-то слишком дряхлый ты для таких вещей. И десять лет назад уже был стар для того, чтобы быть хоть чьим-нибудь учеником, святоша.

Нора, после появления Клайда севшая совершенно прямо, будто в ожидании нападения, громко выдохнула. Получается, она задержала дыхание?

Клайд же подарил Джиму уважительный взгляд.

– Рад, что ты держишь себя в руках. Возможно, к вечеру до тебя дойдет и то, что я не имею к смерти твоих родных никакого отношения, и завтра мы с Норой сможем тебе кое-что показать.

Джим осознал, что сжимает пальцы в кулаки слишком сильно и коротко подстриженные ногти впиваются в ладонь почти до крови. Эта мимолетная и совершенно незначительная боль почему-то разозлила его.

Стала последней каплей.

Поговорив с Норой, он осознал, что от рук похитителей сестры пострадал не только он и его семья. Несмотря на накатывающее безумие, которое заставляло жаждать крови, Джим понимал, что рассказ Клайда может быть таким же. Плевать на его возраст. Плевать на странный вопрос Норы про запах ржавчины в других городах.

Ему нужно уйти. Прямо сейчас. Успокоиться. Возможно, напиться. А завтра он проснется и… и что?

Ни одной зацепки. Отец пытался найти похитителей не только своей дочери, но и бедных девочек-сирот. С Норой он делился какими-то пустяками. Виктор Беккет считал свою дочь отстающей в развитии, и, очевидно, не зря, раз остальные девочки были именно такими. Он совершенно точно вел записи, но после его смерти в спальне нашлись только лжелюбовные послания Норы.

У Джима ничего нет.

Кроме Клайда Безгрешного, который сейчас совсем не похож на священника, а седина говорит о том, что он никак не мог быть учеником Смотрящего!

Но у всего есть предел. И мимолетная боль в руке стала этим самым пределом.

Беккет вскочил на ноги, опрокинув стул, и с силой двинул стол на Клайда и Нору. Кровавое безумие, накатывающее на него, радовалось, смотря, как проститутка Нора Синклер хватается за живот и сползает на пол от боли, а священник Клайд Безгрешный пытается отодвинуть стол обратно. Мерзавец стоит на полусогнутых ногах и смотрит на Джима с разочарованием. А потом он отводит взгляд и склоняется над… подругой? Любовницей? Сестрой по несчастью? Телохранителем?

– Я назвал свое имя еще утром, – прошипел Беккет. – И ты понял, кто я. Поэтому приказал ей говорить? Я видел ваши переглядывания. Может, и она не сказала ни слова правды? Вы оба… я следил за вами… вы повязаны чем-то. Не только прошлым, да? Вы… вы…

Клайд, убедившись, что с Норой все в порядке, бросился к Беккету и схватил его за отвороты плаща. Мир сузился до маленького пятачка, залитого холодным светом. Что источало этот свет? Как остальные посетители заведения отреагировали на заварушку?

Сейчас Джим видел только Клайда, который продолжал держать его за грудки. Безумие отступало, а здравый смысл твердил о том, что устраивать драку здесь будет чревато последствиями. У него осталось не так много денег, чтобы платить за причиненный ущерб.

Именно последняя мысль отрезвила его. Мир снова расширился, а холодный белый свет исчез, превратившись в блики от свечей и масляных ламп. Джим хрипло вздохнул и вытолкнул из себя только одно слово:

– Отпусти.

На большее его не хватило. Гнев улетучился, и наступило осознание той глупости, что он совершил. Ник всегда учил его не поддаваться эмоциям. Держать их при себе. Потому что холодный разум сможет найти истину.

Ник умер. А Джим начал совершать глупости.

Боковым зрением Беккет видел, как Нора поднимается на ноги. Она недовольно проворчала что-то про разлитый на платье чай и исчезла из поля зрения, а Клайд продолжал держать Джима.

– Отпусти, – повторил тот.

– Глупостей делать не будешь? – сощурившись, спросил священник в одежде наемника.

– Пока не буду. – После внезапной вспышки бешенства на Джима накатила апатия. – Отпусти.

Клайд медленно разжал руки, продолжая настороженно смотреть на Беккета.

– Нам нужно поговорить спокойно, – сказал проповедник таким тоном, что Джим сразу понял, почему слава этого человека достигла столицы. Несмотря на то что Беккет о нем узнал, его очень хотелось послушать. И поверить.

Но на сегодня хватит. Джим понял, что сейчас не в силах ничего больше слушать.

– Что ты там говорил про завтра? – хрипло спросил он. В горле першило так, будто он долго и громко кричал. – Что вы хотите мне показать?

Клайд прищурился еще сильней.

– Мы можем тебе помочь. Я говорил Норе, что однажды та история даст о себе знать. И был прав. Прошло десять лет, и в Оршен приехал ты.

– Вот и поможете, – безучастно ответил Джим. И, обогнув Клайда, поплелся к выходу.

Уже достигнув двери, он услышал голос священника, полный благодетельного достоинства:

– Мари, милая, будь добра, подай мне кофе с корицей и солью. И не забудь поставить на стол розы, девочка…

Ответа подавальщицы Беккет не слышал.

Оказавшись на улице, он поежился от порывов осеннего ветра, несущего ледяные капли дождя.

Его семью убили десять лет назад. Следы давно остыли. А те, что остались… ему нужен холодный разум. Пусть наставник умер, Джим все равно будет следовать его советам.

До завтра Джим остынет и сможет выслушать историю Клайда Мура, ныне Безгрешного. И тогда уже решит, готов ли он поверить.

Готов ли он простить.

Даже сквозь пульсирующий в ушах шум гнева Джим слышал в голосе священника искренность. Он вправду хотел помочь.

Ну что же… Беккет успокоится и решит, нужна ли ему помощь «посредника посредника»…

После обеда дождь только усилился, и Джим весь остаток дня провел в гостинице. Сначала сидел внизу в компании кувшина с домашней горькой настойкой и блюда с закусками, а потом взял еще выпивку и отправился к себе в комнату. Слушал стук капель по карнизу, ежился от холода и проникающей даже сквозь ставни сырости, но огонь в камине не разводил.

Несмотря на то что к наступлению темноты второй кувшин был уже пуст, Джим не чувствовал себя пьяным. Наоборот, разум будто очистился от лишних мыслей, оставив только важное.

Улыбку Дианы. Сияющие радостью глаза сестры, когда ей подарили ту самую куклу. «Я назову ее Лили».

Искаженное мукой лицо отца, когда стало понятно, что Диана пропала. «Я найду ее. Чего бы мне это ни стоило».

Пустые глаза матери, когда принесли весть о смерти сестры. «Ничего и никогда уже не будет хорошо».

Пачку писем в спальне отца. «Здравствуй, милый Виктор. Пишу тебе в надежде, что слова мои хоть немного облегчат твою боль…»

Благодушную улыбку верховного судьи. «Вы очень талантливы, молодой человек. Думаю, что вас ждет большое будущее!»

Опасливый взгляд Норы Синклер. «Перестань так смотреть».

Странный наряд Клайда. Его седина и морщины. «Он был учеником Смотрящего в Пустые Зеркала. Однажды ему сказали кое-что передать некоему Виктору Беккету. И с того самого дня его жизнь пошла под откос…»

Да, пожалуй, именно Клайд Безгрешный сейчас интересовал Джима больше всего. Он слишком стар для того, кто десять лет назад мог быть учеником. Ему и тогда было под сорок, если не больше. Этого не может быть, а значит, Клайд либо врет, либо… либо врет. Люди не стареют в одночасье! Впрочем, его невероятно быстрое восстановление после тяжелой раны тоже вызывало вопросы…

А значит, завтра Джим отправится в храм Истинного Бога, найдет там знаменитого проповедника и обличит его во лжи. Он бы сделал это и сегодня, но не может. Потому что разум его чист, а вот ноги отказываются слушаться.

Осознав, что в выстывшей комнате он не заснет даже после убойной порции горькой настойки, Беккет схватил пустой кувшин и, шатаясь, отправился вниз, где к вечеру собралось довольно много народа. Не все были постояльцами, но хозяин «Старого очага» дальновидно организовал при гостинице неплохой ресторан, который, пусть и не пользовался огромной популярностью, по вечерам никогда не пустовал.

У лестницы ему попалась Нелли. Служанка, увидев его, охнула и бросилась в подсобку. За хозяином, наверное. Возможно, решила, что он собирается буянить. Или что там еще могло прийти в голову боящейся его до дрожи девчонки?

Беккет почувствовал, что ноги окончательно отказывают, и сел прямо на нижнюю ступеньку. Аккуратно поставил кувшин возле себя и поднял взгляд на собравшихся в ресторане людей.

То ли такое поведение здесь было в порядке вещей, то ли Беккет вдруг стал невидимкой, но на него никто не обращал внимания. Джим решил это использовать и прислушаться к разговорам, пытаясь вычленить из гула голосов отдельные фразы. Надо же ему как-то развлекаться, пока кто-нибудь придет и поможет ему встать!

– Ты видел цены на морковь? – смотря на своего собеседника бешеными глазами, вопрошала дородная дама лет сорока.

Именно к моркови Джим не приценивался, но даже в столице стоимость продуктов взлетела. Да и кому вообще нужна эта морковь?..

– А пошлина на магическую охрану опять повысилась, – меланхолично произносил щуплый паренек. Судя по одежде – студиозус. Его собеседницей была миловидная девушка лет шестнадцати, которая твердо отвечала:

– В столице такого нет…

Ну конечно! Все плохо только здесь и в данный момент. Люди всю жизнь проводят в своем маленьком мирке. Считают, что там, за холмами, все не так. Все намного лучше. И им невдомек, что люди, живущие за холмами, завидуют им самим… Джим ощутил это на своей шкуре. В столице все такое же. Просто город больше, а люди заносчивей. Вот и вся разница, если подумать…

– В районе Малиновой улицы запах стал невыносимым, а они налоги поднимают! – выставив вперед указательный палец на манер пистолета, глубокомысленно вещал мужичок лет пятидесяти, красный нос которого говорил о разгульном образе жизни.

Джим нахмурился, пытаясь вспомнить, где находится Малиновая улица. Ему всегда казалось, что он знает Оршен вдоль и поперек, но, кажется, это было не так.

– Хотела завтра сходить на ярмарку… деревенские поменьше берут, да и урожай в этом году неплохой. – Молодая женщина в скромном коричневом платье несмело улыбалась представительному мужчине в богатой одежде.

Джим усмехнулся и отвел глаза. На такие пары он насмотрелся еще до того, как его жизнь пошла кувырком. Будущая содержанка, которая очень хочет вырваться из течения своей унылой жизни с помощью обеспеченного покровителя. Трижды в дом Беккетов приходили подобные девушки. Нанимаясь в качестве нянь для Дианы, они напропалую строили глазки отцу семейства. Но стоило Виктору заметить подобное, как они получали расчет и исчезали.

Почему Джим не вспоминал это раньше? Почему столько лет верил, что его отец увлекся молоденькой Норой Синклер, да еще и в такие тяжелые для семьи времена?

Идиот.

– Говорят, в Оршен скоро прибудет какая-то важная шишка! – приосанившись, продолжал паренек-студиозус, явно обрадованный, что его спутница поддерживает разговор.

Первое свидание, что ли?

Джим попытался вспомнить, был ли он когда-нибудь влюблен. Наверное, был. В одну из нянь, которым Виктор давал расчет почти сразу. У нее были невероятные светлые кудряшки, все время выбивающиеся из прически, статная фигурка и совершенно непередаваемый тембр голоса. Ее звали Хейли, и Джим очень расстроился, когда она покинула дом Беккетов.

Искусству плотской любви его научил Ник. Просто отвел молодого Джима в бордель, заплатил «мамочке» и…

Может, отправиться в подобное заведение прямо сейчас? Джим был бы не прочь выпустить пар таким способом, раз уж алкоголь не помогает.

– А мы все содержим дома для умалишенных… – презрительно скривив губы, произнесла дамочка, ровесница Норы. А значит, и Джима.

Хм. А ведь он точно не знает, сколько лет Норе Синклер. Ему было семнадцать, когда вся его семья погибла. Нора тоже была совсем молоденькой. Если она и старше Джима, то ненамного.

– Богадельни нужны, – прошептал Джим, сам не зная, к кому он обращается. – Не убивать же этих несчастных…

Разум, казавшийся таким чистым и ясным, начал темнеть, и Джим почувствовал, что засыпает. Только мысль о том, что не пристало ученику верховного судьи спать на лестнице, упившись до белых бабочек, заставила его удержаться.

– Господин Беккет! – над ним склонился хозяин гостиницы. – Вы в порядке?

– В порядке, – заплетающимся языком ответил Джим. – Мне нужно, чтобы у меня в комнате развели огонь. Холодно.

Дальше все происходило как в тумане. Кажется, именно Ирф Рагнер дотащил его обратно до комнаты и уложил на кровать поверх одеяла. Кажется, Нелли хлопотала возле камина, разжигая огонь. Потом она поставила на прикроватную тумбочку графин с водой, и Джим заметил, что светлые волосы служанки немного похожи на кудряшки Хейли.

– Ты очень красивая, – прошептал он, как ему казалось, благодарно глядя на Нелли.

Но она только испугалась. Тихо пискнула что-то в ответ и исчезла из поля его зрения.

Джим не успел подумать, с чем это связано. Сознание покинуло его прежде, чем он понял, что опять посмотрел как-то не так…