Чеджу: кровь на белом песке

Джисон взял планшет и увеличил изображение. Дом. Ничем не примечательный. Сад. Он разглядел крошечные фигурки – одну поближе к дому, другую у океана.

– Он с ними? – спросил Джисон, его палец указал на третью, мужскую фигуру, которая появилась на изображении, выйдя из дома.

– Да. Ли Минхо. Он нашел их две недели назад. Пресса об его исчезновении уже утихла. Все думают, что он находится на реабилитации после срыва.

– Хорошо, – Джисон отложил планшет. – Наблюдение продолжать. Никакого вмешательства. Ни одного лишнего взгляда в их сторону. Я не хочу пока…ее пугать.

– Приказ? – спросил Ву Ким, бросая на него быстрый взгляд.

Джисон повернулся к окну. За стеклом проплывали огни Сеула – города, который когда-то был его игровой площадкой, а теперь стал всего лишь точкой на карте.

– Паук не бегает за мухами, Ву-сан. Он плетет паутину. И ждет. Мухи сами прилетят, почуяв вкусное. А потом… – он замолчал, и в салоне фургона повисла звенящая тишина, – потом он медленно обернет их шелком, который прочнее стали. Я ждал целый год, позволил ей думать о свободе. Я могу подождать еще немного. Чтобы насладиться моментом.

Фургон подъехал к частному самолету. Не к показному «Гольфстриму», а к функциональному, быстрому бизнес-джету, который нельзя было отследить.

– Куда летим, хан-сам? – спросил Ву Ким.

Джисон вышел из фургона. Ночной ветер трепал его коротко остриженные волосы.

– В Шанхай. У «Красного Дракона» там есть друзья. Мне нужно обсудить с ними логистику. Мой лебедь находится на острове. И нам потребуется очень, очень много шелка, чтобы доставить ее домой. Целиком и невредимой.

Джисон поднялся по трапу, не оглядываясь. Его тень, длинная и безжалостная, упала на взлетную полосу. Охота, прерванная на целый год, начиналась снова. Но на этот раз правила диктовал не чеболь, не закон, не общественное мнение. Правила диктовал Паук. И его первым правилом было терпение. А вторым – абсолютное, безраздельное владение.

Глава 4

Света несла домой пакет с продуктами, купленными в местном магазинчике. Простой ужин. Уютная жизнь. Внутри нее, как отзвук далекой музыки, тихо пела тишина и покой. Она почти поверила, что так будет всегда. Почти.

Первое, что она увидела, подойдя к дому, была распахнутая настежь дверь. Дверь, которую они всегда запирали, даже уходя ненадолго. Второе – примятые кусты гортензии у крыльца. Третье – глухой удар, доносящийся изнутри, и приглушенный стон.

Ледяная волна прокатилась по ее спине. Пакет выскользнул из ослабевших пальцев, апельсины покатились по земле, как яркие, бесполезные шарики. Она не думала. Света побежала.

В гостиной царил хаос. Перевернутый журнальный столик, валяющаяся на боку ваза с полевыми цветами. И четверо мужчин. Ки Чхан лежал на полу, прижимая руку к окровавленному разбитому носу. Над ним, встав в полный рост, возвышался Хан Джисон.

Он был одет в идеально сшитый темный костюм, который выглядел чужеродно и пугающе в их скромном доме. Его лицо было спокойным, почти скучающим. Джисон смотрел на Чхана не с ненавистью, а с холодным, научным любопытством, оценивая как его лебедь прикипел душой к этому навозному жуку.

– И в кого же ты превратился, доктор? – голос Джисона был мягким, ядовитым. – Живешь в этой… конуре. Лечишь каких-то рыбаков. И мое сокровище заставил забыть об ее предназначении. Ты не мужчина. Ты – нищий, который украл чужую вещь и вообразил себя хозяином.

Света застыла в дверях, ее легкие отказались дышать. Мир сузился до этой картины: ее любимый человек, униженный и избитый, и ее кошмар, воплотившийся в плоть и кровь.

Джисон медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по ней, с головы до ног, фиксируя простую одежду, растрепанные ветром волосы, босые ноги в пыли. В его глазах вспыхнуло что-то темное и голодное.

– Стелла, – произнес Джисон, и ее старое имя прозвучало как плевок. – Как мило. Вернулась домой с рынка. Как настоящая островитянка. Такая примерная…хм, жена.

Джисон сделал шаг к ней. Света инстинктивно отпрянула, развернулась, чтобы бежать. Но в дверном проеме уже стояли двое коренастых мужчин в черном. Их лица были каменными. Путь был отрезан.

– Не убивай его, – выдохнула она, поворачиваясь к Джисону. Голос ее был хриплым от ужаса. – Пожалуйста. Не убивай его. Я сделаю все, что захочешь. Только не убивай.

Джисон мягко улыбнулся. Он подошел вплотную, его пальцы, длинные и холодные, коснулись ее щеки. Она вздрогнула, как от удара.

– Абсолютно все? – переспросил Джисон, и его пальцы скользнули в ее волосы, сжали их у корней, запрокидывая ее голову назад. Больно. Унизительно. – Готова даже подписать развод с этим нищебродом и снова стать моей? Вернуться навсегда ко мне? Стать моей Стеллой?

– Света… не надо… – прохрипел с пола Ки Чхан. Его правый глаз уже заплывал. – Из-за меня… не стоит, милая…

Джисон, не отпуская Свету, с разворота ударил его ногой в живот. Чхан издал сдавленный, горловой звук и согнулся, держась за живот. Света хватало ртом воздух, боясь, что перестанет дышать совсем.

– Я не разрешал тебе говорить, тварь, – сказал Джисон абсолютно ровным тоном. Он снова посмотрел на Свету. – Его заберут. В качестве залога. Залога твоего хорошего поведения. Если ты посмеешь ослушаться меня хоть в чем-то, с ним поговорят мои сотрудники. Более предметно.

Потом его взгляд упал на ее живот, еще плоский, но уже хранящий их с Чханом тайну.

– Мой сын, – произнес Джисон с непоколебимой уверенностью, – будет рожден в роскоши. В своем законном доме. А не в этой лачуге, пахнущей рыбой и нищетой.

Что-то в Свете сломалось. Страх, парализовавший ее, сменился дикой, животной яростью.

– Это не твой ребенок, придурок! – закричала она, пытаясь вырваться из его хватки. – Ты никто! Ты ублюдок! Козел! Он никогда не будет твоим!

Джисон не рассердился. Напротив. Он смотрел на ее истерику с тем же холодным интересом. Его рука, все еще сжимающая ее волосы, потянула ее еще сильнее, заставляя смотреть ему в глаза.

– Ну что ж, – прошептал он, проводя большим пальцем по ее мокрой от слез щеке. – Снова тебя надо учить, моя маленькая русская дурочка. Ты так и не поняла, кто я? Я – твоя судьба. Твоя тюрьма и твой дом. Твой Бог и твой Дьявол. Все остальное – просто дурной сон.

Джисон кивнул своим людям. Двое мужчин грубо подхватили полубессознательного Ки Чхана и потащили к черному внедорожнику с тонированными стеклами, стоявшему за домом.

– Неееееееет! – закричала Света, но ее собственный крик словно застрял в горле. Ее схватили под руки, ее ноги заскользили по полу. Последнее, что она увидела, прежде чем ее втолкнули в машину, было лицо Джисона. Абсолютно спокойное. Маска победителя.

В сотне метров от дома, за большим валуном, притаился Ли Минхо. Он вернулся с прогулки раньше и увидел черный внедорожник. Инстинкт заставил его спрятаться. Теперь он слышал крики, видел, как выволокли Ки Чхана, как затолкали в машину Свету. Он видел Джисона.

Его всего трясло. Минхо кусал ногти до крови, чувствуя во рту вкус подступающей тошноты и страха. Его сердце бешено билось, требуя действия. Беги! Помоги! Сделай что-нибудь!

Но ноги были ватными. Голос парализован. Перед ним был не человек, а воплощение того кошмара, что сломал его жизнь. Хан Джисон. Всесильный. Беспощадный.

Машина тронулась и скрылась в облаке пыли. Минхо остался один. Сжавшийся в комок у валуна, он смотрел на пустой, распахнутый дом. Дом, который на несколько недель стал его убежищем.

«Что делать? – стучало в его висках. – К кому бежать?»

Полиция? Смешно. У Джисона полиция в кармане. Друзья? У него их не осталось. Пресса? Его объявят сумасшедшим. Он был один. Совершенно один. И единственный человек, который знал правду и был готов бороться, только что был похищен на его глазах. А он, Ли Минхо, бывший айдол, за которым когда-то бегали тысячи фанатов, не смог пошевелиться. Он мог только кусать ногти и плакать от бессилия и страха, как маленький мальчишка.

Глава 5

Минхо стоял, вжавшись в шершавую кору старой сосны, всего в сотне метров от дома Ки Чхана и Светы. Его пальцы судорожно сжали ствол, впиваясь в него, будто пытаясь найти опору в мире, который только что перевернулся.

Он видел всё. От начала до кошмарного конца.

Сначала из ворот вывели Ки Чхана. Доктор шел не по своей воле, его походка была неестественно прямой, а плечи – скованными. Лицо было в крови. Двое мужчин в темном плотно обступили его, и Минхо, с его врожденной проницательностью, уловил блеск металла под пиджаком одного из них. Сердце глухо забилось. Потом появилась она. Света. Её вели почти бережно, но рука охранника впилась в её локоть так, что даже на расстоянии было видно – это действительно больно. Её лицо было белым, как мел, и все в слезах, нижняя губа слегка дергалась. Лицо человека, который уже побывал в аду и теперь возвращается в него по знакомому маршруту.

И тут Минхо допустил роковую ошибку. Он сделал шаг вперёд. Один-единственный. Сухая ветка хрустнула под его кроссовком с громкостью выстрела.

Глаза Светы метнулись в его сторону. Они встретились с его взглядом всего на долю секунды. В них не было надежды. Не было мольбы. Там был лишь леденящий душу ужас и… предупреждение. «Стой! Не двигайся. Останься жив».

Этот взгляд парализовал его сильнее, чем любое оружие. Он застыл, наблюдая, как их грубо запихивают в чёрный внедорожник с тонированными стеклами. Машина тронулась с места почти бесшумно и растворилась в сумерках, словно мираж. Кошмар, который невозможно отличить от реальности.

Он был слаб. Жалок. Танцор с накачанным телом и миллионами поклонников оказался беспомощным ребёнком перед лицом настоящего зла. Прямой штурм? Это было бы самоубийством. И убийством их. Мысль о том, что из-за его импульсивности с ними может случиться что-то непоправимое, заставила его желудок сжаться в тугой, болезненный комок.

Куда идти? В полицию? Джисон купался в деньгах и, наверняка, уже подкупил чуть ли не половину участка. Мысль о прессе вызвала у него тошноту. Заголовки вспыхнули в его воспаленном мозгу: «Айдол Минхо в центре скандала с похищением!», «Любовница чеболя и врач: что скрывает Ли Минхо?». Нет, пресса не спасёт Ки Чхана и Свету. Она его принесёт в жертву ради хайпа, растерзает, как стая голодных псов.

Инстинкт привел его туда, где Ки Чхан работал и где было его братство, основанное на клятве Гиппократа. В клинику Ки Чхана.

Доктор Ким, пожилой мужчина с мудрыми глазами, слушал его, не перебивая. Минхо, запинаясь и сбиваясь, выкладывал ему свою боль, стыд и ужас. Он говорил о черном внедорожнике, о пустом взгляде Светы, о своём собственном бессилии.

– Молодой человек, – голос доктора Кима был мягким, приятным, успокаивающим, – то, что вы описываете… это уже даже не похищение. Это демонстрация силы. В таких случаях протокол один – идти в полицию.

– Полиция?! – Минхо с силой провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с себя пережитый кошмар. – Вы не понимаете. Они не будут искать. Они… они поставят галочку и закроют дело. А если придут журналисты… Они разорвут меня, Свету и Чхана на части. Сделают из него сообщника, извращенца, кого угодно! Его репутация… его жизнь…Их жизнь!

Голос Минхо сорвался. Он думал о тихом докторе, который помогал Свете, когда все остальные отвернулись. И эта благодарность сейчас могла стать для него смертным приговором. Доктор Ким тяжело вздохнул. Он снял очки и медленно протер их платком. В его движении была вся усталость мира, вся горечь от осознания собственного бессилия перед системой.

– Репутация, – произнёс он тихо, – это призрачная вещь, мистер Ли. Её можно восстановить. А вот жизнь… жизнь, увы, только одна. Вы правы, шум убьёт его быстрее, чем пуля. Значит, нужно действовать тихо. Но не в одиночку. Одиночка в джунглях – это добыча. Так говаривал, мой дед.

Минхо смотрел на него, и впервые за этот вечер в его сердце, сжатом ненавистными тисками, шевельнулось что-то похожее на надежду. Слабый, едва тлеющий огонёк.

В это же время, в нескольких километрах, где море лизало борта ослепительно-белой яхты «Стелла», царила иная реальность. Реальность, выстроенная по прихоти одного человека.

Яхта была воплощением холодной роскоши. Гладкий полированный тик, сияющая нержавеющая сталь, безупречные линии. Плавно покачиваясь на лёгкой волне, она была похожа на уснувшего хищника. Джисон стоял на палубе, попивая виски. Его взгляд был устремлён на огни побережья, но мысли витали гораздо ближе. В трюме.

Светлана стояла перед ним, подобная изваянию. На ней было простое черное платье, которое он велел надеть. Оно делало её кожу ещё бледнее, а в глазах – ещё больше темноты.

– Подойди, – его голос был негромким, но она знала, что за неисполнение можно получить. Ей не было страшно за себя, но за Ки Чхана Света очень сильно переживала.

Она сделала шаг. Ещё один. Каждое движение давалось ей с трудом, будто она шла по колючей проволоке.

Джисон протянул руку и провёл пальцами по её щеке. Прикосновение было ледяным.

– Я скучал по тебе, Стелла. По этой коже…

Его пальцы скользнули ниже, к вырезу платья, к тому месту, где под тонкой тканью угадывались старые шрамы.

– По моим меткам на твоей коже. Они ведь никуда не делись, да? Ты должна помнить о том, кто ты. О том, кому принадлежишь.

Он наклонился ближе. Его дыхание, с примесью дорогого алкоголя, обожгло её губы.

– Поцелуй меня.

Это не было просьбой. Это был тест. Испытание на покорность.

Света закрыла глаза на секунду, собирая волю в кулак. Потом её губы, холодные и безжизненные, коснулись его. Он не стал углублять поцелуй. Ему было достаточно этого жеста капитуляции.

– Пока я тебя жалею, – прошептал Джисон ей в губы, – пока я помню о твоем… состоянии. Но я так соскучился по нашим ночам. Помнишь нашу первую ночь в пентхаусе?

Он отступил на шаг, давя на неё тяжестью своего взгляда.

– Нет, не так. Я хочу, чтобы ты рассказала. Расскажи, что тебе понравилось больше всего. Говори.

Её тело напряглось. Она попыталась отвести взгляд, но он поймал его и удержал.

– Ну, же, я сказал!

– Джисон… пожалуйста…

– Ох….Всегда с тобой так трудно! Говори! – его голос раскатился подобно удару грома, заставляя её вздрогнуть.

И тогда воспоминание нахлынуло на нее, сметая все барьеры. Не то, которое хотел он, а своё, настоящее, пропитанное болью и стыдом.

Он прижал её к стене с зеркалом во всю стену. Его руки были жесткими, почти грубыми, когда он стаскивал с неё платье, купленное им же. Она видела в отражении свое искаженное страхом лицо, его холодную, сосредоточенную маску победителя.

«Смотри», – прошипел он, входя в неё с одного резкого, разрывающего движения. Боль пронзила её, острая и унизительная. Она зажмурилась.

«Я сказал, смотри!» – он одной рукой держал её за волосы, заставляя поднять голову, а другой вцепился в её бедро, контролируя каждый ее поворот. Она смотрела на их отражение – на её тело, изгибающееся в немом крике, на его мощную спину, на ее собственные глаза, полные слез от отчаяния. Это был не секс. Это было изнасилование.

– Мне… – её голос был хриплым шепотом, – мне нравилось…все

Она не могла выговорить эту ложь. Горло сжалось.

Джисон улыбнулся. Это была медленная, довольная улыбка хищника, который знает, что добыча у него в лапах.

– Не можешь сказать, глупышка? Ничего. Мы вернём тебе эти воспоминания. Оживим их. Вместе.

Джисон сделал шаг к ней, и Света, к своему собственному ужасу, почувствовала, как по её спине пробежал ледяной, предательский трепет. Не желания. Нет. Предвосхищения новой боли и насилия.

Но глубоко внутри, под слоями страха и отчаяния, там, где когда-то жила балерина, способная выдерживать нечеловеческие нагрузки, шевельнулось что-то твёрдое. Острый, как бритва, осколок ненависти к этому мужчине, к тому, что он делал до и сейчас.

Джисон повернулся к морю, к огням Чеджу, давая ей понять, что аудиенция окончена. Его последние слова повисли в воздухе, словно ядовитый туман:

– Завтра, моя Стелла, мы начнем все с чистого листа. Вернее, я снова буду тебя учить и…мы поговорим о том, что случилось. И ты будешь умолять меня, чтобы я оставил в живых…этого ублюдка, доктора. Теперь ты будешь молится одному Богу – мне.

Глава 6

Воздух в полицейском участке вобрал в себя запахи пота, дешёвого кофе, отчаяния и бюрократической безнадеги. Минхо, ворвавшийся сюда с окровавленными костяшками и дикими глазами, чувствовал себя чужим в этом забетонированном аду.

Он выпалил свою историю, запинаясь, путаясь в деталях, но суть была ясна: похищение, Хан Джисон, чёрный внедорожник, жизнь двух невинных людей в смертельной опасности.

Начальник участка, инспектор Пак, человек с лицом, напоминающим смятый конверт, слушал его, лениво покачиваясь в кресле. Он не перебивал, лишь изредка покручивал в пальцах дорогую ручку – подарок от одного из местных бизнесменов, чьи интересы он иногда «регулировал».

– Понимаете, они просто увезли их! Силой! Я видел! – голос Минхо сорвался на высокой ноте, в нём звучала почти детская беспомощность.

Инспектор Пак тяжело вздохнул, как бы сожалея, что его отвлекли от важных дел вроде изучения котировок акций.

– Молодой человек, – он отхлебнул кофе, – Ли Минхо, да? Танцор. Я вас узнал. У вас богатое воображение, это известно. Но Хан Джисон… – он свистнул, сделав театральную паузу. – Это столп нашей экономики. Благотворитель. Ваши обвинения… это не просто клевета. Это самоубийство. Нет, мы не свяжемся.

Он отмахнулся, словно от назойливой мухи, и потянулся к стопке бумаг. Разговор был окончен.

В этот момент дверь в кабинет была приоткрыта. За ней стояла молодая женщина в полицейской форме, которая сидела на своем рабочем месте в общем зале. Она принесла доклад и замерла на пороге, услышав фамилию «Хан Джисон». Полицейскую звали Со Ёнджин.

И пока инспектор Пак произносил свою трусливую отповедь, мир для Ёнджин сузился до точки. Голос Минхо, его отчаянные слова: «…её унижали, он контролирует каждый её шаг, он похитил её и доктора…» – вонзились в её память, как раскалённые иглы.

Воспоминание нахлынуло внезапно и безжалостно, смывая полицейский участок и перенося её в душную ванную комнату их старой родительской квартиры. Ей снова десять. Она прижалась к холодной кафельной стене, пытаясь стать меньше, невидимкой. Сквозь дверь доносился пьяный рёв отчима и плач матери.

«Молчи, тварь! Всё равно тебе никто не поверит! Я – хозяин в этом доме! Мне всё дозволено!»

Затем скрип открывающейся двери. Его тяжёлое дыхание. Запах перегара и пота. Его глаза, стеклянные от соджу и вседозволенности. ЕГо пальцы…Черт, нет, только не это! Он был для Ёнджин тем самым «богом», который мог всё. Унизить. Ударить. Заставить замолчать. И самое страшное – абсолютная уверенность в своей безнаказанности. Отчим – прокурор, уважаемый человек. «Богатый засранец из нашего района», – шептали потом соседи, но в участок, конечно, никто не пошёл. И никто не мог защитить маленькую Ёнджин, которая рисовала только черно-белый мир с кровью.

Ёнджин вздрогнула, отброшенная в настоящее. Её пальцы так сильно сжали край планшета, что костяшки побелели. Она смотрела на Минхо, но видела другое – испуганную девочку в ванной. Она слышала про Свету, но слышала эхо собственного детского голоса, полного страха и беспомощности.

Хан Джисон. Это был не просто чеболь. Это был тот архетип абьюзера, социопата, который мог рушить жизни и забирать душу со всеми потрохами. Тело можно было вылечить, но как восстановить сердце, которое монстр пожирает? Олицетворение того самого «богатого засранца», который считал, что мир – его личная игровая площадка, а люди – пешки. Тот же взгляд вседозволенности, что у её отчима, только умноженный на миллиарды вон и безграничную власть.

И тут в её сознании щелкнуло. Школа-пансион «Академия Сонгём». Элитное заведение, где учились дочери самой могущественной элиты страны, включая мать Джисона. Ёнджин втихаря копала эту историю месяцами. Исчезновения. Странные смерти, списанные на несчастные случаи или суицид. Девочки, которые будто проваливались сквозь землю, а их богатые семьи предпочитали не шуметь, опасаясь скандала. Слишком много совпадений. Слишком много страха в глазах тех, кто хоть что-то знал.

История Светы не была для неё просто очередным делом. Она была её личной болью, вывернутой наизнанку. Зеркалом, в котором Ёнджин увидела себя, не сломленную, но искалеченную.

Инспектор Пак, заметив её в дверях, нахмурился.

– Детектив Со, вам что-то нужно?

Ёнджин вошла. Её шаги были четкими, твердыми. Она проигнорировала Пака и обратилась к Минхо. Её голос был низким, ровным, но в нём чувствовалась стальная пружина, готовая распрямиться.

– Мистер Ли, – сказала Ёнджин, и её глаза, тёмные и горящие, встретились с его полными отчаяния. – Я вас услышала. Пройдемте ко мне. Расскажите всё ещё раз. С самого начала.

Она видела панический взгляд инспектора Пака, его безмолвный протест. Но её собственная ярость, холодная и отточенная годами молчаливого наблюдения за несправедливостью, была сильнее. В истории Светланы и доктора Ки Чхана она увидела не просто похищение. Она увидела нить, которая могла привести её к «Академии Сонгём». К разоблачению системы, которая порождала таких, как Джисон, и таких, как её отчим.

Она проводила Минхо к своему скромному столу, заваленному папками. Одна из них, ничем не подписанная, лежала сверху. В ней были фотографии, старые газетные вырезки и конспекты по делу «Академии Сонгём».

– Говорите, – тихо приказала она Минхо, открывая блокнот. Ее рука не дрожала. – И не упускайте ни одной детали. Для кого-то это дело о похищении. Для меня это охота. И я намерена дойти до конца.

Глава 7

Минхо привёл Со Ëнджин в маленький домик Ки Чхана и Светы, обычно наполненный запахом соленого бриза, апельсинов и сушеной лаванды, но сегодня воздух в этом гнездышке уюта был густым от напряжения. После похищения дом стоял пустым и проклятым, но теперь, с возвращением Минхо и появлением детектива Со Ёнджин, в нем снова затеплилась жизнь – тревожная, полная отчаянной надежды.

Они сидели на полу в гостиной, вокруг низкого стола, где еще оставалась засохшая кровь Ки Чхана. Ёнджин, переодетая в простые джинсы и свитер, казалась хрупкой девушкой, а не серьёзным и готовым на все детективом. Но ее профессиональный взгляд, твердый и аналитический, скользил по деталям быта – по парным чашкам, по засохшему букетику полевых цветов, по фотографии Светы и Чхана на фоне океана. Улыбки, счастье. Семья – то, чего не было у самой Ёнджин.

– Он…Джисон вел себя как хозяин, – говорил Минхо, его голос был хриплым от бессонницы. – Как будто зашел в свою собственную квартиру. И даже хуже…Не торопился. У него было… все время в мире.

– Потому что он и чувствовал себя хозяином, – тихо ответила Ёнджин. – Это его территория. Не этот дом, а сама Светлана. Ее страх. Ее жизнь. Он вернулся за своей собственностью.

В этот момент в дверь постучали. Легко, почти несмело. Минхо вздрогнул, но Ёнджин жестом велела ему оставаться на месте. Она выглянула в боковое окошко.