скачать книгу бесплатно
Во дворе у них жил на привязи большой, сердитый пес Абрек. Далеко вокруг разносился его хриплый, свирепый лай.
Несколько раз останавливалась Гуля у ворот двора, где жил Абрек, и заглядывала в калитку, но Абрека не было видно.
Наконец, набравшись храбрости, Гуля вскарабкалась на выступ в каменной ограде и увидела большую серую овчарку. Собака отчаянно крутила головой, стараясь освободиться от толстой веревки, заменявшей цепь.
– Сейчас я тебе помогу! – закричала Гуля, перемахнула через ограду и, спрыгнув вниз, побежала прямо к конуре.
– Куда?! – закричал ей вслед Каро, появившийся вдруг над оградой. – Разорвет! На куски разорвет!
– Ничего, – сказала Гуля, – не разорвет.
Абрек мрачно уставился на Гулю и, рванувшись вперед, залаял с таким остервенением, что сразу лишился голоса. Гуля остановилась.
– Абрек, – сказала она самым ласковым голосом, – не бойся, маленький, я тебя не обижу…
Абрек до того удивился, что так и осел на задние лапы.
А Гуля, подойдя к страшному псу, погладила его между ушей и принялась отвязывать веревку. Пес, казалось, сошел с ума от радости. Он запрыгал вокруг Гули, потом вскочил на задние лапы, а передние положил ей на плечи.
Отвязав Абрека, Гуля взяла его за ошейник, и сторожевой пес, которого боялись все окрестные жители, спокойно и кротко пошел рядом с девочкой, осторожно ступая у самых ее ног.
И с этого дня о Гуле по всей улице пошла слава, что она никого и ничего на свете не боится.
Но вот настал день Гулиного отъезда. У ворот стояла линейка. Каро вынес чемоданы.
Мать Каро, маленькая тихая женщина, протянула Гуле плетеную корзинку, наполненную виноградными гроздьями. Подошла Гаянэ. Она плакала.
Гуля обняла ее, поцеловала.
– Не плачь, Гаянэ. Приезжай к нам в Москву.
Поодаль стояли молча соседские мальчишки, бывшие Гулины враги, а теперь друзья. Когда линейка тронулась, Гуля помахала им рукой. И сейчас же вся ватага бросилась ей вслед, а двое самых ловких прицепились к задку линейки. Возница крикнул им что-то на своем языке, мальчики засмеялись и еще крепче ухватились за край линейки.
Но это было еще не все. Волоча за собой веревку, на улицу выскочил взлохмаченный Абрек. В несколько прыжков догнал он всю компанию и побежал впереди линейки.
– Абрекушка! – закричала Гуля. – Мама, возьмем его с собой!
Мама только рукой махнула.
Но вот линейка покатила под гору, и мальчики соскочили на землю.
– Прощайте! – крикнула им Гуля, и они оба сняли шапки и махали Гуле до тех пор, пока линейка не скрылась из виду…
Гуля и Эрик
Медленно и торжественно подходил к московскому перрону поезд. Паровоз показался издалека – оттуда, где еще не начиналась платформа.
Эрик бросился навстречу подходившему поезду.
На площадках вагонов уже толпились пассажиры, подзывая носильщиков. Эрик вглядывался в лица, ища глазами Гулю.
Уже пассажиры высыпали на платформу, а Гули все не было. И вдруг Эрик услышал знакомый звонкий голос:
– Эрастик!
Так называла его одна только Гуля.
Она высунулась из окна, почерневшая на южном солнце. Эрик бросился к вагону, пробиваясь сквозь шумящую толпу, натыкаясь на чемоданы и кули. Доски перрона застучали под его ногами. И, не слыша за собой голоса матери, которая бежала следом за ним, не помня себя от радости, Эрик взобрался на площадку вагона. А на площадке, топая ногами от нетерпения, уже стояла Гуля с большой круглой корзинкой в руках.
– Это тебе виноград! – закричала она. – А внизу там персики. Только они уже размякли. Их придется или очень скоро съесть, или просто выбросить… А еще я хотела привезти тебе одного чудного щенка, но, кажется, он был бешеный.
– И, должно быть, он тебя укусил, Гуля, – сказала мама. – Посмотри, вон стоит тетя Маша, а ты с ней даже не здороваешься, только болтаешь какие-то пустяки.
– Машенька! – закричала Гуля и, соскочив на перрон, повисла на шее у матери Эрика.
– А ваша квартира, дорогие мои, еще не готова, – сказала тетя Маша. – Маляр обманул нас и третий день не приходит. Вам придется заехать к нам.
– Ура! – закричала Гуля. – Молодчина маляр. Ура!
– Ура! – еще громче подхватил Эрик.
И скоро маленькая комната тети Маши наполнилась шумом, смехом и той особой суетой, которая всегда бывает в первые минуты встречи.
На столе появилось армянское лакомство чухчель с начинкой из винограда, тонкий хлебец лаваш и лепешки. Сладко запахло перезрелыми персиками. В стаканах засверкало красное ереванское вино.
А по единственному подоконнику маленькой комнаты уже бегали две белые крысы с розовыми глазками и длинными голыми хвостами. Это Гуля успела сбегать в свою школу и притащить крыс из живого уголка.
Крысы бесшумно сновали по подоконнику. Эрик и Гуля кормили их крошками хлеба, а старая няня, укладывая спать маленького Мику, братишку Эрика, поглядывала искоса на Гулю и ворчала:
– И так тесно, ребенку дышать нечем, а она этакую нечисть в дом притащила!
– Да что вы, нянечка, они чистенькие! – уверяла Гуля. – Смотрите, какие они хорошенькие!
Ее мама только рукой махнула:
– Не может Гулька жить без своего зверинца. Прямо беда с ней! В Ереване за ней ходили огромные лохматые псы. Их боялись все ребятишки, а она их любила так же нежно, как этих своих крыс.
Когда обе матери ушли из дому, Гуля шепнула Эрику – так, чтобы не слышала няня:
– Я тебе хочу что-то сказать по секрету.
– Пойдем в коридор, – предложил Эрик. Ребята выбежали в темный коридор, ведущий в кухню.
– Я не знаю, что делать, Эрик, – начала Гуля, – морская свинка сидит в школе совершенно одна. Никто из ребят не подумал взять ее на лето!
– Возьмем ее к нам! – сказал Эрик.
– А няня? Она и так ворчит из-за крыс.
– Мы ее под кровать посадим! – придумал Эрик.
– Кого под кровать? – засмеялась Гуля. – Няню?
– Свинку.
– Свинку нельзя под кровать. Ей под кроватью будет плохо. Ей нужен воздух и свежая трава.
– А где взять траву? – спросил Эрик. – Я придумал! На берегу Москвы-реки травы сколько хочешь. Пойдем нарежем!
И, юркнув в кухню, Эрик через минуту уже выбежал оттуда с кухонным ножом в руке.
– А корзинку для травы? – напомнила Гуля.
– Можно взять ту, в которой ты привезла виноград, – сказал Эрик.
И когда няня, уложив Мику, задремала сама, Эрик и Гуля выбежали из дому.
На берегах, не обшитых еще в те годы гранитом, желтела осенняя полуувядшая трава. Эрик и Гуля со всем усердием принялись за работу, и скоро корзинка была полна.
Когда обе матери вернулись домой, они еще из передней услышали сердитый голос старой няни:
– Да что ж это такое? Да где ж это видано? Хоть из дому беги…
– Что там случилось? – спросила Гулина мама и быстро отворила дверь.
В углу комнаты на траве сидела, тяжело дыша, рыженькая морская свинка. Эрик и Гуля стояли у окна, понурив головы. Крупные слезы текли по щекам Гули.
– Машенька, – сказала Гуля и посмотрела на мать Эрика с мольбой и отчаянием, – свинка умрет в школе от голода и тоски!
Но никакие уговоры не могли убедить взрослых в том, что свинку необходимо оставить дома.
С охапкой травы в одной руке и со свинкой – в другой Гуля вышла из дому. Она крепко прижимала свинку к сердцу и горько плакала.
Следом за ней шел Эрик и утешал Гулю как только мог…
С детьми героев
Прошла зима. А в одно весеннее утро в Гулиной жизни произошло большое событие.
– Мы поедем с тобой в детский дом МОПРа, – сказала мама.
Слово «МОПР» Гуля слышала еще в раннем детстве. Не понимая, что это значит, она уже знала, что мама работает в каком-то МОПРе, а когда подросла, то уже стала понимать, что это значит: «Международная организация помощи борцам революции».
Гуля очень любила, когда в гости к ним приходил французский писатель Леон Муссинак. Гуля усаживалась рядом с ним и могла подолгу, не проронив ни слова, его слушать.
«Вот хорошо, – думала она, – что адам учила меня французскому. Это так интересно все, что говорит милый, милый наш Муссинак!»
Особенно запомнилась Гуле песня, которую он пел, рассказывая об Испании: «Тореадор, смелее в бой!»
Однажды во время испанской революции 1931 года группа партизан-французов переносила в Испанию тайными тропами через Пиренеи тяжелые ящики с оружием. Когда люди уже совсем выбились из сил, один из французов, писатель Поль Вайян Кутюрье, бесстрашный, веселый человек, завернулся в плащ и бодро запел: «Тореадор, смелее в бой! Тореадор! Тореадор!»
Эта песня – ария из оперы «Кармен» – так неожиданно прозвучала здесь, в горах, что все невольно рассмеялись, повеселели, и это дало измученным людям силы преодолеть усталость и продолжать путь.
Гуля слушала Муссинака, не сводя с него глаз, а потом часто, закутавшись в мамин платок и перебросив его через плечо, шагала по комнате и пела, раскатисто произнося «р»:
Тор-реадор, смелее в бой!
Но никто не мог предположить тогда, что, спустя каких-нибудь десять лет, эта девочка, с волнением слушающая рассказы о героях, сама станет героиней и поднимет людей на подвиг так же неустрашимо, как это сделал пламенный борец за свободу Вайян Кутюрье…
А пока она только прислушивалась, присматривалась, сама не сознавая того, что учится стойкости и бесстрашию…
Когда Муссинак уезжал на родину. Гуля послала с ним письмо французским ребятам.
«Дорогие друзья, – написала она на листке, вырванном из тетрадки, – как вы поживаете? Обязательно, обязательно приезжайте к нам в гости!»
Французские друзья в гости к Гуле не приехали, но прислали ей с Муссинаком, снова приехавшим в Советский Союз, подарок – пушистую вязаную кофточку.
Гуля ласково проводила ладонью по этой мягкой ворсистой кофточке и говорила:
– Вот спасибо французским ребятам! Хоть бы одного из них увидеть! Хоть бы самого маленького!
И подумать только – мечта ее исполнилась! Она едет в детский дом, где живут ребята, да еще при этом не из одной только Франции, а из многих, многих стран! Мама говорит, что там живут немцы, китайцы, японцы, болгары…
Своей радостью Гуля поделилась первым делом с Эриком. Она позвонила ему по телефону:
– Знаешь, Эрастик? Есть такой город Иваново. Там фабрики ткацкие. А за Ивановом – речка Талка. Наверное, хорошая речка. Правда? Уж очень название веселое – вроде Наталки. Так вот, у этой самой Талки-Наталки есть детский дом. Мама туда едет и меня с собой берет!
И Гуля пообещала Эрику, что расскажет ему все-все, как только вернется.
…Гуля и ее мама сошли с поезда и поднялись вверх по ступеням на высокий железнодорожный мост. Отсюда открывался широкий простор. По обе стороны тянулись и уходили вдаль, изгибаясь и поблескивая сталью, рельсы, виден был город с его фабричными трубами и зеленью садов, а еще дальше темнел лес. Над горизонтом стоял огненный диск заходящего солнца.
– А вон и детский дом, – сказала мама.
– Где? Где? – с нетерпением спросила Гуля.
– А вон… У самой опушки леса. – И мама показала на белеющий вдалеке двухэтажный дом. – Ну пойдем, Гулюшка.
Зоя Михайловна шла не спеша, а Гуля то убегала от нее вперед, то возвращалась назад, чтобы задать маме какой-нибудь вопрос.
– Мама, а как эти ребята разговаривают друг с другом? Китайские говорят по-французски или французские говорят по-китайски?.. Мама, а родители их дома остались?
Когда Гуля узнала, что у некоторых из детей родители убиты, а у других сидят в тюрьме, она замедлила шаг.
– Что же ты? – спросила Зоя Михайловна, оглядываясь. – Устала?
– Нет, – отозвалась Гуля. – Ты пойди вперед… Я немножко подумаю, а потом тебя догоню.
Радость, которую она чувствовала весь день, вдруг померкла. Она думала о том, что сейчас увидит грустных, бледных, заплаканных ребят.
