скачать книгу бесплатно
Гуля встала, вытерла полотенцем мокрое от слез лицо и начала собираться в дорогу. Первым делом она взяла с этажерки свои любимые книжки – «Детки в клетке» и «Лампу Аладдина». Потом подумала и достала из ящика маминого стола несколько серебряных гривенников и медяков. После этого открыла бельевой шкаф и вытащила из кучки аккуратно сложенного белья простыню.
«Это будет моя палатка, – решила Гуля. – Ведь мне придется ночевать прямо в поле или в лесу».
Она засунула простыню в чемоданчик. Сверху положила книжки и своего старого друга Пафнутия Ивановича. Всю мелочь, которую нашла в столе, положила в карман передничка.
«Пальто тоже надо взять, – подумала Гуля. – И зонтик. А то еще вдруг в Испании пойдет дождь».
Она вытащила из шкафа свой крошечный розовый зонтик, обшитый кружевами.
И, уверенная в том, что она обеспечила себя на все случаи жизни, Гуля оделась, взяла в руки чемоданчик, зонтик и отправилась в далекий путь. Во дворе она простилась со всеми знакомыми ей ребятами.
Когда Настасья Петровна вернулась домой, соседские дети спокойно заявили ей:
– А ваша Гуля уехала в Испанию.
Настасья Петровна бросилась на розыски Гули и часа через два нашла ее на вокзале – девочка сидела на скамейке, дожидаясь отхода дачного поезда. Кое-как приволокла она беглянку домой. Гуля упиралась и плакала.
Соседи позвонили матери на работу. Когда она вошла в комнату, Гуля, рыдая, бросилась ей навстречу.
– Я не могу больше так жить! – сказала она.
Мама села на диван и притянула дочку к себе.
– Ну, расскажи, что случилось. С Настасьей Петровной опять не поладила?
Слезы душили Гулю.
– Она ничего не понимает! – еле выговорила Гуля, заливаясь слезами. – Тебя и папы целый день дома нет, а она ничего не понимает. Я так красиво по стенам расклеила твои картинки, думала – она обрадуется, а она говорит: «Стены испортила», и все порвала, ножом соскоблила. Отдай меня в школу!
– Хорошо, Гуленька, мы что-нибудь придумаем. Только в другой раз не убегай без спросу в Испанию.
Мама уложила дочку на диван и укрыла ее. Гуля успокоилась и уснула.
А мама долго еще сидела возле нее, гладя ее голову. Среди ее мягких льняных кудрей чуть темнела на затылке прядь каштановых волос.
«Растет моя дочка, – думала мать, – вот и волосы начинают темнеть. Как-то у нее сложится жизнь?..»
«Адам»
Гуле шел седьмой год. Она давно уже умела читать – чуть ли не с пяти лет, – но отдавать ее в школу было еще рано. Знакомые посоветовали матери устроить ее в группу, которой руководила старая учительница-француженка: девочка будет играть и гулять вместе с другими детьми, да, кстати, и языку научится.
И вот Гуля в первый раз пришла к учительнице.
В комнате со старинной, полинявшей мебелью и множеством картинок и фотографий на стенах, кроме Гули, было еще двое детей: мальчик Лелик, с длинными кудрями, похожий на девочку, и стриженая девочка Шура, похожая на мальчика.
Дети уселись за низенький столик, а старушка учительница взяла зеленого тряпичного зайца и запела непонятную песенку. Заяц у нее в руках принялся отплясывать на столе какой-то смешной танец. У него прыгали уши и болтались ноги, дети смеялись и повторяли за учительницей странные слова песенки.
Гуля смотрела на всех молча, исподлобья. Но вот она решилась что-то спросить.
– Адам, – сказала она наконец, – почему…
– Что ты сказала? Повтори, – удивилась француженка.
– Адам, – повторила Гуля.
– Не «адам», а «мадам» нужно сказать.
– Мадам, – снова начала Гуля, – разве русский язык такой плохой, что нужно учить еще французский?
Ей это казалось удивительным. Зачем петь песенки на непонятном языке, когда есть на свете такой хороший, такой понятный русский язык? И к тому же, зачем нужно заставлять плясать этого зеленого зайца? Дома у Гули тоже был заяц, только не зеленый, а голубой, но он уже года три как лежал в ящике с другими старыми игрушками. Гуле скоро нужно было поступать в школу, а ее забавляли, как маленькую!
Старушка не знала, что ответить Гуле. Она подумала немножко и велела детям устроить хоровод. Мадам взяла за руки Лелика и Шуру, а Шура протянула руку Гуле. Но Гуля вырвалась и села на стул.
– Я не люблю танцевать утром, – сказала она. – Я люблю утром читать.
Француженка недовольно покачала головой:
– Ты непослушная девочка. Ну хорошо, мы будем читать.
Но оказалось, что в этой группе читают тоже не по-русски, а по-французски. И не сказки читают, а только азбуку.
Мадам раздала детям картинки с нарисованными на них буквами: а, бе, це, де…
Дело было нехитрое. Гуля быстро запомнила все буквы. Не прошло и месяца, как она уже умела довольно бегло читать по-французски.
На прогулках в саду она торопила свою «адам» домой:
– Пойдем почитаем еще немножко вашу французскую книжку.
А к концу зимы она научилась не только читать, но и писать. Когда она на уроках очень уж расходилась и шалила, мадам надевала пенсне и говорила:
– Спокойно! Сейчас мы будем писать диктант.
Но Гуля и этот урок превращала в веселую игру.
– «Дитя лежит в колыбели, – мерным голосом диктовала мадам французские фразы. – Птичка сидит на дереве. Бабушка вяжет чулок. Дедушка курит трубку».
А Гуля выводила в тетрадке:
«Бабушка лежит в колыбели. Дитя курит трубку. Птичка вяжет чулок. Дедушка сидит на дереве».
И, стараясь не смеяться, с самым серьезным видом протягивала тетрадку своей «адам».
Француженка поправляла пенсне и принималась вслух читать Гулины каракули.
– Что такое? – говорила она, хмуря брови. – «Птичка вяжет чулок? Дитя курит трубку?» Ничего не понимаю!
Гуля покатывалась со смеху, а вместе с ней – Лелик и Шура.
Добрая старушка прощала Гуле эти проказы. Она считала, что, играя, переставляя по-своему французские слова, Гуля скорее их запомнит. Она только следила за тем, чтобы каждое слово было написано правильно, без ошибок.
Так весело и мирно шли эти занятия. И никто в группе не подозревал, какую новую проделку задумала Гуля.
Однажды, когда в теплый весенний день вся группа в полном сборе гуляла по улице, Гуля неожиданно остановилась у подъезда трехэтажного каменного дома.
– Мадам, – сказала она, – пожалуйста, подождите меня здесь, я сейчас вернусь.
И, приоткрыв тяжелую дверь, она исчезла.
– Мадам, а ведь это школа! – сказала Шура. – Видите – написано?
И девочка показала на прибитую к двери вывеску.
– Стойте оба здесь, – ответила француженка. – Я сейчас буду посмотреть.
Лелик и Шура остались одни. Они взялись за руки и прижались к стене дома, чтобы их не переехала машина.
Гуля вернулась первая.
– А где адам? – спросила она. – То есть мадам?
– Пошла тебя искать, – ответили Лелик и Шура вместе. – А ты где была?
– После расскажу!
В это время из дверей школы выбежала взволнованная мадам.
– Скверный девочка! – набросилась она на Гулю. – Где ты ходил?
Когда она волновалась, она говорила по-русски еще хуже, чем обычно.
Гуля помолчала немного, а потом сказала серьезно, как большая:
– Простите, мадам. Я в школу поступила. В первый класс. Завтра нужно будет отнести метрику.
Мадам только всплеснула руками.
На другой день Гулина мама отнесла в школу документы.
Так Гуля сама отдала себя в школу.
Первоклассница
В первом классе Гуля оказалась выше всех ростом, хоть и моложе всех по возрасту.
На первых порах ей пришлось нелегко.
Какому-то озорному мальчишке приглянулись ее кудрявые волосы. Он незаметно подкрадывался к ней сзади, всовывал палец в локон и дергал. Это было больно и обидно. Гуля рассказала об этом дома, но мать спокойно отнеслась к ее жалобам.
– Договаривайся с ними сама. Не можешь договориться, дай сдачи. А учительнице не жалуйся.
И Гуля не стала давать себя в обиду.
Ей очень нравилось в школе. В парте у нее было целое хозяйство. В одном углу лежали новенькие книжки и тетрадки, в другом стоял лакированный пенал, а в пенале чего-чего только не было! И карандаши, и блестящие перышки, и резинки.
Однажды Гуля принесла с собой в класс маленькую шерстяную обезьянку и стала устраивать ей из книжек и пенала уютный домик. Она не заметила, как вошла в класс учительница.
Начался урок.
Учительница что-то долго читала вслух, но Гуля ничего не слышала.
– А теперь Гуля Королёва прочтет нам этот рассказ, – вдруг сказала учительница.
– Какой рассказ? – спросила Гуля, вставая с места.
– Тот, который я только что вам прочла.
– Я ничего не слыхала, – проговорила Гуля и опустила голову.
– Стыдно, Королёва, – сказала учительница. – Ты невнимательна, и я ставлю тебе «плохо».
Вскоре в одной из комнат кинофабрики, где работала мать Гули, раздался телефонный звонок.
– Позовите мою маму! Товарища Королёву! – послышался в трубке взволнованный голос. – Мама, это ты? Мама, мне плохо!
Мать чуть не выронила из рук телефонную трубку.
– Гуленька, что с тобой? Сейчас же иди к школьному врачу! Я скоро приеду за тобой в школу.
– Я не в школе, – послышалось в ответ. – Я уже дома.
– Ну и хорошо, что дома. Скорей ложись в постель. Что у тебя болит?
– Мама, ты не понимаешь! – сказала Гуля. – Не мне плохо, а у меня «плохо»!
– Как плохо? Говори толком. Что у тебя болит? Голова? Горло?
– Да что ты, мама! Я же говорю, мне не вообще плохо. Мне по-русскому устному «плохо»!
Мать вздохнула с облегчением:
– Так бы и сказала. Это еще ничего, если только по-русскому устному.
– Да, «ничего»! Тебе все ничего, – обиделась Гуля. – А мне от этого «плохо» очень, очень плохо!
В другой раз, когда Гуля и в самом деле заболела, мать ей не поверила.
– По какому предмету «плохо», – спросила она, – по устному или по письменному?
