скачать книгу бесплатно
Мать взглянула на решетку. Там, по ту сторону решетки, у самых ног слона стояла ее Гуля, казавшаяся от такого соседства еще меньше.
Слон пошевелился, и все охнули. Еще секунда, и широкая, тяжелая слоновья ступня опустится на этот цветной комочек и раздавит его.
– Сторож, сторож! – закричали люди.
Но слон осторожно переступил с ноги на ногу и попятился назад.
Гуля отвела рукой хобот и спокойно подняла с земли мячик.
– Чего вы все кричите? – сказала она, протискиваясь сквозь прутья решетки. – Мама говорит, что слоны даже нянчат маленьких детей!
Домой Гуля шла молча. Мама с ней не разговаривала. Видно было, что она все еще не могла успокоиться после Гулиной проделки.
– Мамочка, прости меня, пожалуйста, – сказала Гуля. – Ты же сама говорила, что я его ничуточки не боюсь. Отчего же ты за меня испугалась?
Из глубины парка донеслись какие-то странные звуки, похожие на гудки парохода.
– Это твой слон кричит, – сказала мама. – Вот какой он бывает злой, если его раздразнить. А кто его раздразнил? Ты! Пожалуйста, в другой раз не лезь без спросу к слонам!
Бармалей приехал!
К большому, широкому подъезду многооконного дома подкатил легковой автомобиль. Это в студию кинофабрики привезли пятилетнюю Гулю.
Накануне вечером к Гулиной матери пришел ее старый приятель, режиссер кинофабрики. На фабрике ставили в то время картину «Бабы рязанские».
– Ради Бога, выручите нас, – сказал он, – дайте нам для «Баб рязанских» вашу Гулю.
И он рассказал, что девочка, которая должна была сниматься в этой картине, так испугалась ярких ламп, трескучих аппаратов, что наотрез отказалась сниматься.
– Ваша Гуля храбрая, она нас не подведет, – сказал режиссер.
– Храбрая-то храбрая, – ответила мама, – да боюсь – рановато ей сниматься.
– Ничего, один разок, – успокоил ее режиссер.
И вот Гуля вошла в какую-то странную комнату, всю заставленную зеркалами, высокими лампами и разными непонятными вещами.
Режиссер посадил Гулю к себе на колени.
– Ты должна напугать вот эту тетю, – сказал он, показывая на красивую большеглазую женщину в пестром платье и платочке. – К ней приедет сердитый дядя. Ты первая его увидишь, побежишь к ней и крикнешь: «Дядя приехал!» Поняла?
– Поняла, – сказала Гуля.
И репетиция началась. Гулю нарядили в длинный пестрый сарафан, на голову надели косыночку.
– Ну чем не баба рязанская? – говорили, смеясь, обступившие Гулю актеры.
И вдруг ярко вспыхнули лампы. Гуля зажмурилась. Яркий, горячий свет брызнул ей в глаза.
– Мама! – невольно крикнула Гуля. Ослепительный световой поток шел на нее со всех сторон, обжигая глаза.
Откуда-то из-за этого светового потока донесся до нее знакомый голос режиссера:
– Ничего, Гуленька, это лампы такие. Ну, как ты напугаешь тетю Настю? Кто к ней приехал?
Гуля подумала немножко и, сделав страшные глаза, закричала:
– Настя, Настя, беги! Бармалей приехал!
Это было все, что Гуле полагалось сделать в этой сцене. Она теперь могла пойти к маме, которая ждала ее в другой комнате. Но ей хотелось знать, что будет с бедной Настей.
Забравшись под стол, Гуля смотрела во все глаза и шептала, грозя Бармалею кулаком:
– Пошел вон, дурак! Пошел вон!
И когда дальше по ходу действия «мертвую» Настю внесли на руках в избу, Гуля, глядя на нее, прижала кулачки к лицу и тихонько заплакала.
Спустя несколько месяцев после окончания картины режиссеры подарили Гуле ее портрет в роли самой маленькой из рязанских баб. На этом портрете была надпись:
Талантливейшей актрисе от благодарных режиссеров.
Голубое ведро
– Мама, мама, смотри! Синенькое ведро! – кричала в восторге Гуля и тащила свою маму к витрине, где были выставлены игрушки.
За стеклом витрины было много всякого добра – куклы, медвежата, зайчики в полосатых штанах, грузовики, паровозы, – но Гуля смотрела только на ведра для песка. Они были выкрашены голубой эмалевой краской, и на каждом был нарисован букет цветов.
Давно уже Гуля мечтала о таком ведре. Ей так хотелось подержать его в руках, наполнить песком до самого края, поносить по дорожке сада! Много раз просила она маму купить ей такое ведро, и мама обещала, но только нельзя было понять, скоро она купит или не скоро. «Куплю, когда будут деньги» или: «Куплю, когда будешь хорошая девочка». А когда это будет?
И вдруг сегодня Гулина мечта неожиданно сбылась. Она получила ведро, а в придачу к нему еще и совок, тоже выкрашенный в голубой цвет.
Гуля шла рядом с матерью, весело размахивая ведром.
– Гуля, иди как следует, – сказала ей мама, – ты всех толкаешь.
Но Гуля, казалось, ничего не слышала. Ведро качалось у нее в руках, и она то и дело задевала им прохожих.
Мать рассердилась:
– Если ты сейчас же не перестанешь, я отберу у тебя ведро и отдам его другой девочке!
– Хорошей? – спросила Гуля.
– Да уж получше тебя, – ответила мама.
Гуля недоверчиво поглядела на мать и так махнула ведром, что стукнула им по голове чистильщика сапог, сидевшего на скамеечке. Мама испугалась.
– Простите, товарищ! – крикнула она и выхватила у Гули из рук ведро. – Ты ударила дядю, дурная девчонка!
– Я нечаянно, – сказала Гуля.
– Ничего, гражданочка! – весело улыбаясь, сказал черноглазый чистильщик. – До свадьбы заживет!
– А когда у вас свадьба? – спросила Гуля.
Но мать уже не слушала ни чистильщика, ни Гулю. Решительно, быстрыми шагами она направилась к милиционеру, стоявшему на перекрестке.
– Товарищ милиционер, – сказала она, – у вас есть дети?
– Есть, – ответил милиционер.
– Так вот отдайте им.
И она протянула милиционеру ведро. Он так удивился, что ничего не успел сказать.
Мать быстро увела свою дочку, а милиционер так и остался стоять посреди мостовой с голубым ведерком в одной руке и с милицейским жезлом – в другой.
Гуля шла молча, опустив голову. В саду она уселась на скамейку. Возле кучи свежего желтого песка играли дети. Четыре разных ведерка стояли на дорожке. Какая-то девочка лопаткой насыпа?ла в них песок, а другие дети сейчас же высыпа?ли его обратно. Было очень весело. Но Гуля даже не посмотрела в их сторону.
Мать молча наблюдала за ней. Она ждала, что девочка не выдержит и заплачет. Но Гуля не плакала.
Придя домой, она спокойно сказала отцу, читавшему на диване газету:
– Знаешь, папа, мы подарили милиционеру ведро.
– Ведро? – удивился отец. – Милиционеру?
Гуля усмехнулась:
– Игрушечное ведро – настоящему милиционеру.
А когда она вышла из комнаты, мать ее рассказала, как было дело.
– Я сама чуть не разревелась, когда в наказание отняла у нее игрушку. Ведь она так мечтала о ведре! А она и виду не показывает, что ей больно и обидно.
Спустя несколько дней Гуля снова заявила отцу, усаживаясь к нему на колени:
– Знаешь, мы выбросили за окно мою куклу Наташу.
– Кто это «мы»?
– Мы с мамой. И хорошо, что выбросили: плохая была кукла. Пафнутий Иванович гораздо лучше.
Пестрого курносого клоуна Пафнутия Ивановича Гулин отец принес ей однажды из театра, где он работал.
Гуля хотела уже слезть на пол. Но отец остановил ее:
– Нет, ты скажи мне: как же это случилось, что кукла полетела за окно?
Гуля посмотрела куда-то в сторону.
– А так и случилось, – сказала она. – Мы с куклой сидели на окошке, а мама нам не позволяла. Мама говорит: «Нельзя сидеть на окошке – упадете!» А мы не слезаем…
– Ну и что же?
– Что же… Меня мама сняла, а ее выбросила.
– И тебе совсем, совсем не жалко?
– Немножко жалко, – сказала она и, нахмурив брови, бегом побежала к себе в комнату.
Бегство в Испанию
Прошло еще два года.
Приближалась годовщина Октябрьской революции. В доме недавно закончился ремонт. Пахло свежей клеевой краской. В комнатах было тихо.
Но вот в передней раздался звонок. Один, другой, третий…
– Слышу, слышу! Наказанье божье, а не ребенок! – заворчала суровая, строгая женщина, Настасья Петровна, и пошла открывать дверь.
В переднюю вбежала Гуля, нагруженная покупками.
– Смотрите, какие картинки мама купила мне к празднику! – сказала она. – Броненосец «Потемкин», крейсер «Аврора»!
Глаза у нее светились счастьем.
Но Настасья Петровна даже не взглянула на Гулины покупки и ушла на кухню.
Гуля убежала в свою комнатку и плотно закрыла за собой дверь.
Там она сразу же принялась за работу. Краска на стенах была свежая, и бумага легко к ним приставала.
Странная, небывалая тишина воцарилась в доме. Настасья Петровна забеспокоилась – не натворила ли чего-нибудь эта девчонка?
Открыв дверь, она всплеснула руками. Только что окрашенные стены были оклеены картинками. Платье, чулки на Гуле, даже щеки и нос были выпачканы голубой краской.
– Безобразие! – закричала Настасья Петровна. – Стены испортила!
– Как вы можете так говорить? – возмутилась Гуля. – Ведь это броненосец «Потемкин»! Крейсер «Аврора»! Как вы не понимаете!
Но Настасья Петровна, не слушая Гулю, принялась сдирать картинки со стен. Гуля вцепилась в ее платье. Она рыдала, кричала, топала ногами, но напрасно. Вскоре все было кончено. Настасья Петровна, ругаясь, ушла на рынок, а Гуля с плачем упала на кровать.
Слезы текли по ее щекам, вымазанным краской, оставляя за собой разноцветные дорожки.
«Что делать? – думала Гуля. – Мама весь день на работе, а с Настасьей Петровной жить вместе прямо невозможно! Хоть бы она в деревню уехала. Так нет, не уедет, нарочно теперь не уедет. Вот возьму, – решила Гуля, – и сама убегу из дому. Ей назло.
Но куда уехать? На дачу? Там холодно. Окна заколочены досками. Ветер воет на чердаке. Нет, если ехать, то в какие-нибудь теплые страны. Например, в Испанию. Есть такая страна (в кино показывали). Ну конечно, в Испанию! Только надо спросить у кого-нибудь на улице, где она».
