Генерал-легенда и его маленькая слабость

Похоже, говорила я всё неправильно.

Леди, наверное, не просят прощения перед слугами, а я тут распинаюсь.

Чёрт.

Так, нужно помолчать.

Спустила ноги с кровати и подождала, пока пройдёт головокружение и перед глазами перестанет сверкать фейерверк из разноцветных кругов.

Проглотила горькую тошноту и проговорила:

– Давайте, соберите меня к ужину.

Служанки облегчённо выдохнули и засуетились вокруг меня, как рой трудолюбивых пчёлок.

А голова снова начала болеть.

Кажется, Лидия страдала мигренью.

Или это следствие ритуала?

Пока меня снаряжали, я нагло дрыхла.

И как-то я не сообразила, что нужно подумать, как буду вести себя за ужином и что говорить.

Я вообще находилась в состоянии шока.

Пока ещё не верила, что всё по-настоящему.

Казалось, что это всё какая-то игра воображения.

Наверное, так всегда бывает в стрессовой ситуации, мозг нас уберегает, чтобы человек не спятил.

И ещё хочется спа-а-а-ать…

Наконец, я была готова.

Из зеркала на меня смотрела… фея.

Бледновата, правда. И глаза уставшие, сонные, а в остальном принцесса. Хотя нет, никакая не принцесса. Королевна!

Эх, жаль, такую красоту решили старикану отдать. Казззлы!

Ладно, как-нибудь переживу этот ужин.

Заодно, быть может, узнаю, что да как, в каких позах и сколько раз… А то если совсем атас, я тоже могу всяким кадрам шестьдесят девять устроить.

Короче, узнаю, насколько всё плохо.

И вот с таким хреновеньким настроением, как будто я замужем за диванным пятном и у меня ипотека, потащилась за служанками.

Спать хотелось просто невозможно как.

Не упасть бы лицом в тарелку с салатом.

Настроение на ноль, здравствуй, крепкий алкоголь!

* * *

Мне кажется, я плелась, как ленивец.

Едва переставляла ноги, хотя изо всех сил старалась идти бодро.

Даже по сторонам не глядела. Просто топала, куда глаза глядят.

Кстати, служанки сначала встали у меня за спиной, как верные тени, и я должна была идти на этот идиотский ужин, как будто знаю, где столовая или кухня, или где тут они ужинают?

А я не знаю, куда идти!

В итоге вяло махнула девушкам и сказала, чтобы вели меня под руки, мол, я могу упасть, так как сил вообще нет.

Они взглядами и вздохами посочувствовали мне и взяли под локотки.

Короче, выкрутилась на этот раз.

Глаза слипались на ходу.

Вот будет класс, если я всё-таки свалюсь мордой в салат. Ещё и храпеть начну. Жених, думаю, оценит.

Чёрт, а если суп подадут? Или какой-нибудь соус, типа кровавый, в смысле, томатный?

Вошли мы в столовую. Девушки тут же отступили.

Огляделась. Столовая была окутана приятным полумраком.

В большой очень красивой люстре горели свечи.

Свет отражался от хрусталя и играл на стенах, мебели, лицах…

В гигантском камине на поленьях танцевал огонь.

Он заливал помещение цветом пожарного зарева.

Воистину, друзья мои, это была роскошная комната.

Красивая мебель, декор, обивка, картины. Всё дорогое, но со вкусом. Изыскано.

Только два экспоната портили общую картину, как два пятна на полотне, которые прибились сюда из совсем другой оперы.

Им подошло бы другое место, например, помещение в МУРе.

Как вы поняли, экспонаты – это папаша моей предшественницы и старый хрыч.

Кстати, последнему другое место подходит и это не МУР.

Погост был бы в самый раз. А то вон зыркает на меня как мышь на крупу.

Только что не облизывается.

Мерзкий старый гад.

Глазки у него заблестели, скрюченные пальчики задвигались, как у паука. Бррр…

Улыбнулся гадко так, зубы свои жёлто-коричневые показал.

Кстати, зубы у старикана не все. Клык один отсутствует.

Нечего лыбиться, дядя, ты не Дед Мороз, чтобы мне нравиться.

Смотри, а то, как бы моя нога не встретилась с твоим тощим задом. Полетишь только так и по пути остатки зубов растеряешь.

Папаша глядел осуждающе.

Похоже, у этого типа всегда настроение на нуле.

Слышь, папаня, не гляди на меня как на врага, я ведь тоже могу зубки показать.

Я не та Лидия, которая была до…

Сомневаюсь, что девочка слово поперёк вставляла. А вот мне не в лом поехидничать.

– Ты заставила нас ждать, – с тихой яростью произнёс папаша. – Как ты посмела? Будешь наказана. Ты лишена ужина…

Да не вопрос!

Могу идти?

Хотела уже умотать…

– Не стоит гневаться, – вмешался старикан. – Пусть девочка скрасит наш вечер. Моя личная просьба, барон.

А сам глядит на меня масляным взглядом.

Ссссука!

Я едва сдержалась, чтобы не выдать что-то из своего великого и могучего.

А вот сдержать зевоту не смогла и как раз в момент, когда папаня выдал фразу:

– Не молчи! Сейчас же благодари своего жениха, Лидия!

Он сказал, а я в синхрон ему зевнула так широко, что едва челюсть не вывихнула.

Барон аж подавился воздухом от моей наглости.

Старикан что-то прошептал, не расслышала.

Наверное, позавидовал моим белым идеальным зубам.

А я не специально зевала, честно. Так вышло.

– Простите, – пробормотала без всякого раскаяния в голосе. – После ритуала я сама не своя. Никак не могу собрать себя в единое целое.

Парочка скрестила на мне суровые взгляды. Ой, боюсь, боюсь…

И пока я реально что-то не ляпнула спонтанное и циничное, решила проявить вежливость.

Мне пока надо побыть в роли аристократки Лидии.

– Доброго вечера. Простите за опоздание. И благодарю, что разрешили мне поужинать вами, – произнесла вроде вежливо, но тон был сухой и улыбкой я светить не собиралась.

Не заслужили.

Старик подошёл ко мне, протянул свою конечность, чтобы взять меня за ручку. Наверное, поцеловать хотел. Фу!

Я тут же заложила руки за спину.

Он расплылся в премерезкой улыбочке и спросил:

– Как ваше самочувствие, прекрасная Лидия?

– Спасибо, что спросили. Не жалуюсь, – ответила, одарив «жениха» убийственным взглядом.

Он в ответ рассмеялся. Смех походил на хриплый кашель.

Указал своей конечностью на уставленный яствами стол и произнёс:

– Прошу, моя дорогая.

Меня затошнило, когда поняла, что буду сидеть напротив старика.

Но я – кремень.

Слуги отодвинули нам стулья.

И я чуть не заржала, когда лакеи вдруг повязали папане и жениху белые салфетки на грудь. А те имели важный вид, будто их коронавали.

К счастью, на меня ничего вешать и повязывать не стали.

Выглядело бы это всё красиво и эстетично, будь эти двое хоть чуточку привлекательными внешне и внутренне.

Блин, хоть бы имена их узнать.

Парочка молчала.

Я тоже не желала общаться.

Слуги начали разливать напитки.

Мужчинам рубинового цвета, а мне налили что-то мутно-розовое.

Вино такое?

Взяла бокал, понюхала…

Нет, не вино. Похоже на прокисший компот.

Что за фокусы? Поиздеваться удумали?

– Пей, Лидия. Это отвар для твоего восстановления, – небрежно произнёс папаня.

Я с подозрением покосилась на напиток.

И вдруг внутри меня что-то странное произошло.

Меня какая-то сила накрыла.

Знаете, ощущение, когда стоишь на вершине холма и смотришь на раскинувшуюся долину, ленты сияющих рек, чувствуешь восхищение, благоговение и чувство ничтожности перед величием природы.

Это было или был кто-то мудрый, сильный, благородный… до слёз…

И этот кто-то мягко обнял меня за плечи, окутал нереальными, потрясающими ароматами свежей зелени, одновременно запахом леса после дождя, запахом земли и шепнул, словно прошелестел ветер в листве: «Не пей. Нельзя».

Вот это да.

Я удивлённо моргнула, часто задышала, слегка дезориентированная.

Пальцы дрогнули, и я поставила бокал на стол. Хотя по-хорошему выплеснуть бы содержимое в рожу папаши или старика.

Подняла тяжёлый взгляд на мужчин.

Оба глядели на меня излишне напряжённо, словно очень хотели, чтобы я осушила этот бокал.

Опоить решили?

Разум мне затуманить?

Сволочи.

Но наткнувшись на мой недовольный взгляд, оба нахмурились.

– Мне не нужны отвары. Своими силами восстановлюсь, – сказала ледяным тоном. Потом пальчиком поманила лакея: – Вина мне налей.

– Я не спрашивал, хочешь ты или нет. Пей!

Ага, разбежалась…

– Живо! – прошипел он и сжал руку в кулак.

Я сделала испуганное выражение лица. Закивала, как китайский болванчик и взяла бокальчик.

К губам поднесла…

Папанька чуть расслабился, даже уголки его губ дрогнули.

И тут я издала стон, глаза закатила, рот раскрыла, даже слюну пустила.

И руки мои плетьми вдоль тела повисли. Короче изобразила я обморок.

Бокал выпал из моих рук прямо на каменный пол… и благополучно разбился.

Упс!

ГЛАВА 3

* * *

– ЛИДИЯ —

Никто не спешил привести меня в чувство.

– Хендрик, что с ней? Ты убеждал, что твоя дочь в порядке, но это не так, – проскрипел голос старика.

Ага, папашку зовут Хендрик. Я запомнила.

– Это всё притворство, так ведь, Лидия? – прошипел Хендрик.

А я что? А я тихонечко по стулу растеклась и не подаю признаков сознания.

– Она дышит? – в голосе старика прозвучало беспокойство.

Вот же гадство! Этот тип так отчаянно хочет жениться на Лидии?

Уверена, в этом мире найдутся девушки, готовые выйти за него замуж ради его богатств.

Если конечно он богат.

– Конечно, дышит, – процедил барон.

– Ваша милость, быть может, за лекарем послать? – прозвучал подобострастный голос кого-то из слуг.

– Пустое, – небрежно ответил барон. Сволочь. О дочери вообще не печётся.

Послышалось какое-то вошканье и ко мне кто-то приблизился.

– Хватит притворяться, – раздался голос папани прямо надо мной.

Я едва не выдала себя.

Не передать, каким усилием сдержала своё дыхание, чтобы оно не сбилось.

– Лидия, – с угрозой произнёс барон.

Потом он схватил меня за плечо, довольно больно и потряс, как тряпичную куклу.

Я не издала ни звука.

Зато как та тряпичная кукла свалилась со стула прямо на ноги барона.

Судя по мужскому шипению, ноги я ему отдавила. Да-а-а! Так тебе, гад!

Развалилась я как надо, будто реально в глубоком обмороке.

Нет, ну а что? Если играть, то правдоподобно.

Жаль, не додумалась рот намылить, а то бы сейчас пену пустила и конвульсии изобразила.

Может, увидев припадок, жених тогда сам бы и отвалился?

Барон присел на корточки и снова меня потормошил за плечи.

– Лидия, хватит! – он уже не просто злился, его охватила ярость.

Но я была «в отключке».

– Хендрик, мы не можем упустить её… – проскрипел голос старика.

– Умолкни! – вдруг рявкнул на него барон. И добавил: – Вышли все вон! Живо!

Он слуг прогнал.

Оу, дело плохо.

– Никогда не говори о наших делах в присутствии прислуги и этой идиотки, – прошипел барон.

Это я-то идиотка?

Что ж, я тебе всё припомню, гадёныш.

Это какой надо быть бесчувственной сволочью, чтобы так сильно ненавидеть собственную дочь?

– Все ушли, – вздохнул старик. – И не повышай на меня голос, Хендрик.

Хендрик ничего не сказал, он просто взял и залепил мне пощёчину!

Ма-а-ать!

У меня в голове загудело, левая сторона лица в тот же миг онемела.

И больно так стало. Вот же урод.

Я издала слабый стон и… глаза не стала открывать. Фиг вам!

Осталась «в обмороке».

Хочу, чтобы меня вернули в кровать и оставили в покое.

– Что с ней? Почему не приходит в себя? – заволновался старик и потыкал меня в бок своей тросточкой.

В одно место себе засунь эту трость!

– Конрад, не наводи панику, – прорычал Хендрик.

Так, старика зовут Конрад.

Продолжаем собирать информацию по крупицам.

Снова какое-то движение, шелест ткани, звуки наливаемой воды…

Я уже догадываюсь, что бу… Плюх!

Эта сволочь вылила мне на лицо воду! Холодную!

А я и бровью не повела, хотя вода попала в нос, и как бы не чихнуть.

Капли скатывались по лицу, вызывали щекотку и стойкое желание взять полотенце и вытереться.

Так, мне положена награда Оскар.

Определённо, я заслуживаю звания гениальная актриса всех миров и народов.

– Нужен лекарь, – произнёс Кондрад. – Пусть сделает новый эликсир подчинения, и скорее сыграем свадьбу.

Эликсир подчинения? Уж не этот ли мутно-розовый компот?

– Всё будет, только не занудствуй, – шикнул на него барон.

– Не занудствовать? Не паниковать? – не на шутку рассердился старикашка.

И голос его стал ещё более противным – скрипел, как проржавевшие дверные петли.

– У меня нет времени, ты это знаешь. Я должен успеть зачать с ней дитя. Должен родиться мальчик, Хендрик. Посмотри на меня, я уже на самом краю…

Воцарилось тяжёлое молчание.

Густое, неприятное, со стойким привкусом тотальной подставы.

– Мы не сможем найти новую девушку с магией земли. Ты три года жил в этой семье и ждал, когда её сила пробудится и за три года не появилось никакой информации о других девушках с этой магией, – прошипел Конрад и ударил по каменному полу своей тростью. – Так что возьми ситуацию под контроль, Хендрик и верни её в сознание. Вызови лекаря, кого угодно, но приведи её в чувство!

Так, стоп. Погодите.

Хендрик, он же барон, он же тип, что выдаёт Лидию замуж за старикана – не отец Лидии?!

Отчим?

А где тогда матушка Лидии?

Что-то мне всё больше ситуация не нравится.

Куда я угадила? В какой Армагеддец?

Ох, не зря, совсем не зря прошлая Лидия провела ритуал на вызов тёмной сущности.

Значит, всё очень и очень плохо.

– Прости, я не прав. Конечно, мы всё сделаем, всё ускорим, не волнуйся. Я не позволю тебе уйти за грань. Ты будешь жить, Конрад. Будешь.

На этих странных словах Хендрик поднял меня на руки. Довольно небрежно, хочу заметить.

И понёс меня куда-то.

Раз я им нужна, значит, в окно меня не выбросит.

– Ваша милость? – услышала голоса слуг.

– Пошлите за лекарем! – рявкнула его немилость.

Меня вернули в комнату и, словно я мешок с сеном бросили на кровать.

– Позаботьтесь о баронессе, – приказал Хендрик служанкам и покинул покои.

Я выждала несколько минут, позволила девушкам разуть меня, распустить волосы и открыла глаза.

– Ох, леди, вы очнулись! Радость-то какая! – обрадовались девушки.

– Нужно сообщить барону!

Я успела схватить её за руку и на себя дёрнуть, а то она уже навострила лыжи в сторону выхода.

Другая служанка глаза на меня выпучила и рот от удивления приоткрыла.

– Ничего. Барону. Не сообщать, – произнесла чётко и по слогам. – Это приказ. Вам ясно?

Перевела взгляд на другую служанку.

Обе закивали и прошептали, что всё им ясно.

Отпустила руку девушки и проговорила:

– Помогите мне избавиться от одежды. И сразу можете идти.

– Но… – начали они.

– Побудете снаружи. А я хочу полного покоя, – сказала как можно вежливей, хотя хотелось рычать.

– Как прикажете, ваша милость, – кивнули служанки.

– А как же лекарь?

Я вздохнула и ответила:

– Лекаря впустить.

Посмотрю на этого типа, который для меня эликсир подчиняющий изготовил.

Может, он не такой гад, как эта парочка Хендрик и Конрад?

Девушки оставили меня и я, наконец, выдохнула.

Подошла к окну и раздвинула шторы.

За окном простиралась темнота – бескрайняя, глубокая, довольно мрачная и зловещая.

Потёрла грудную клетку.

Как-то тяжко на душе стало. И тревожно.

Ещё и лицо болит от пощёчины.

Прислонилась лбом к окну, прикрыла глаза, руками упёрлась на подоконник и…

Неожиданно подоконник под моими руками щёлкнул.

Нет, не треснул, а именно щёлкнул, словно механизм пришёл в движение.

Я тут же начала его осматривать, ощупывать и поняла, что это тайник!

Надавила на него снова и снизу плавно выдвинулся ящик.

Я потянула его и обнаружила любопытную находку.

Нашла кожаную тетрадь, крест-накрест перевязанную замшевой верёвкой и открывающийся овальный кулон на цепочке из золота.

В нём были миниатюрные портреты – мужской и женский, немного выцветшие от времени.

На одной половинке была изображена очень красивая молодая женщина, на другой – потрясающий мужчина.

Внутри меня что-то дрогнуло и пришло узнавание.

Да, я знаю, кто это. Родители Лидии.

Больше в тайнике ничего не было.

Убрала кулон на место, а тетрадь взяла с собой.

Вернула тайник в прежнее положение. Задвинула шторы и забралась в кровать.

Развязала тетрадь и открыла первую страницу.

Мне несказанно повезло.

Это не просто тетрадь, это дневник потомственной аристократки баронессы Лидии Раджески.

Что ж, малышка, давай, что ли познакомимся.

* * *

– ЛИДИЯ —

Прочла несколько первых страниц.

Не смогла не подивиться чистоте и красоте почерка.

Это был бойкий, складный, растянутый, красивый и чёткий почерк. Каллиграфичный.

А я пишу как курица лапой.

И то забыла, когда в последний раз ручкой писала. Все записи обычно велись в телефоне, либо на планшете.

Моя тёзка писала живым языком.

Она описывала всё подробно, включая свои эмоции, чувства, ощущения.

Вести дневник Лидия начала с момента гибели отца.

На первых страницах она описывала, как горюет и тоскует по любимому папеньке.

Рассказывала дневнику о светлых воспоминаниях о нём.

Писала, как он её учил всему тому, чему обычно девочек не учат.

Математика, геометрия, черчение, фехтование, метание ножей, верховая езда в мужском седле. Особенно, он учил её магии.

Как я поняла из её описаний в этом мире, по крайней мере, в этом государстве, где я сейчас нахожусь, женщина – предмет интерьера. Ах, да, ещё она обязана детей рожать и чем больше, тем лучше.

И девочек не принято было обучать мужским наукам.

А вот её отец, барон Джонатан Раджески считал свою дочь особенной и внушал ей, что она обязана всё знать о мире, в котором живёт. Должна знать, как он устроен, как всё работает, и уметь использовать эти знания.

Моё искреннее уважение этому человеку.

Воистину, он большой молодец.

В моём мире не всякий отец будет так много времени уделять своим детям, будет ссылаться на занятость и все обязанности свалит на мать, бабушек, нянек.

А тут барон. И он активно занимался воспитанием дочери.

Лидия описывала черты его характера. Добрый, но не добренький. Справедливый. Иногда жёсткий, но в меру. Благородный. Человек слова и чести.

Да-а-а, это точно не про сладкую парочку Хендрик плюс Конрад. Они, наверное, даже понятий таких не знают, как держать слово и что такое честь.

Матушка Лидии баронесса Катарина Раджески любила своего супруга. После его гибели она страшно горевала по нему.

Лидия писала, что опасается за душевное здоровье матери. Переживала за неё и несла своё горе на своих плечах гордо и с честью.

Последнее, что успела прочесть, перед тем, как в двери постучали, это были такие строчки:

«Мой отец ездил верхом лучше всех, кого я знаю. Он умел справиться с любой лошадью. Как стихийный маг воды, он сглаживал тревожное настроение, мог успокоить любое живое существо, будь то человек или зверь какой. И я ни за что не поверю, что он сам упал с лошади и тем самым сломал шею. Я уверена, моего отца убили. И я должна узнать, должна найти этого мерзавца. И отомстить».

И вот в двери раздался стук.

Я быстро захлопнула дневник и убрала его под подушку.

Сама легла и закрыла глаза. Изобразила, что сплю.

– Леди? – услышала голос служанок, но глаза не открыла.

Кто-то вошёл, раздались отчётливые шаги.

Возле меня появилось тепло и шелест ткани. Это была служанка.

– Леди спит, господин, – произнесла она шёпотом.

– Пусть спит. Так даже лучше. Лекарское дело многогранное. А теперь идите, оставьте меня одного с леди Раджески. Идите же скорее.

Голос странный, какой-то… деревянный. Будто говорил не человек, а робот.

Та-а-ак… И что у нас тут за кадр?

Я чуть приоткрыла один глаз и едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху.

И это лекарь?!

Да я теперь знаю, с кого писали персонаж семейки Адамс – Фестера Аддамса.

Вылитый дядя Фестер!

Лекарь был совершенно лысым мужчиной неопределённого возраста. Сгорбленный, весь округло-отёкший, с тёмными впалыми глазами и безумной улыбкой на жутком серо-жёлтом лице.

Одет в серо-зелёный балахон. Ну, хоть не в шубу.

Пальцы длинные и узловатые. Ногти жёлтые, мерзкие.

У него артрит и грибок?

Что же не вылечит, раз он супер мега крутой лекарь?

И что он там вытаскивает из своего потрёпанного временем саквояжа.

Что-то блеснуло в его руках.

Это что мачете?

Я забыла, как дышать.

Он проверил кончиками пальцев остроту лезвия и сам себе удовлетворённо кивнул. Отложил его в сторону на край стола.

Тип не глядел на меня, он был занят своими баночками и колбами, которые начал доставать и ставить на чайный столик.

Потом вынул из саквояжа пиалу и принялся в ней смешивать весьма странные и очень сомнительные ингредиенты из своих колб.

Из пиалы начал подниматься зеленоватый дымок.

Надеюсь, он не станет меня этим поить?

А после этот жуткий недолекарь взял мачете и… Он резанул себя по ладони.

Я второй глаз приоткрыла.

Выступившая густая кровь почему-то чёрного цвета полилась, точнее начала плюхаться в эту пиалу.

Какого хр…?

Что происходит? Что он задумал?

Ох, как плохо, когда не знаешь устройство мира и его физических законов.

Жуткий мужик лизнул свою окровавленную ладонь, и густая кровь прекратила сочиться.

Затем он склонился над пиалой, тем самым его фигура превратилась в самый настоящий вопросительный знак и что-то зашептал, потом подул и расплылся в ещё более зловещей маньячной улыбке.

И направился в мою сторону.

Я закрыла глаза, стиснула зубы, губы и резко начала молиться.

ГЛАВА 4

* * *

– ЛИДИЯ —

– Так-так-так… – прошептал лекарь.

Моего носа достиг «аромат» зелья, которое на коленке сварганил этот жуткий тип.

Я тут же распахнула глаза и изобразила удивление со смесью страха, даже ужаса на лице и проворила, прижав руки к груди:

– Что вы здесь делаете?

Лекарь не растерялся.

– Ох, леди, как хорошо, что вы пришли в себя, – растянул он свои потрескавшиеся губы в подобие улыбки, хотя скорее это был оскал. – Я ваш лекарь, голубушка. Неужели вы меня позабыли?

Ага, такого забудешь.

Один раз увидишь и навсегда заикой останешься.

Я приподняла подушку, села. Он поднёс пиалу прямо к моим губам и наиграно ласково протянул:

– Выпейте снадобье и сразу слабость вся пройдёт. Один глоток, леди, и никакие хвори тебя больше не побеспокоят.

«Один укус, и все твои мечты сбудутся, Белоснежка. Загадай желание и откуси кусочек от этого яблока», – вспомнила я из сказки.

И внутри меня всё воспротивилось. Нельзя пить эту мерзость. Ни в коем случае.

Интуиция у девочки преотличная и я ей доверяю.

Не удержалась и скривила губы, а протянутую лекарем руку с пиалой демонстративно отодвинула от себя и холодным тоном произнесла:

– Я не спросила, кто вы. Я спросила, что вы здесь забыли? И пить вашу бурду я не собираюсь.

В глазах лекаря промелькнула злобная ярость, но всего на миг. Или мне показалось?

Вряд ли.

– Голубушка, о вашем состоянии волнуются ваш отец и ваш жених, – залебезил этот гадкий человек. – Больная женщина не сможет сама выносить ребёнка, а вам нужно быть сильной. Поэтому не нужно противиться, выпейте сие лекарство и сразу почувствуете бодрость и силу.

Сколько патоки и мёда в голосе, как бы диабет не развился.

А про «выносить ребёнка» это он зря. Лидия здоровая молодая женщина, кровь с молоком.

Это я профукала свой шанс, о чём жалела, а у девочки всё впереди было. Пока некоторые личности не вмешались в её жизнь. И теперь я вместо неё.

Конечно, я согласна начать всё сначала, имея за душой жизненный опыт, циничный взгляд на многие вещи, да и лапшу на уши навесить мне сложно, точнее, нереально. Так что… Но Лидию мне чисто по человечески жаль. А чисто по-женски хочется удавить всех тех, кто довёл её до крайней меры.

Я сложила руки на груди и ответила на его уговоры:

– Голубчик, открою вам одну истину: все лекарства помогают только тем, кто их продаёт и выдаёт. Мне не нужна ваша жижа.

Лекарь удивлённо вылупил на меня свои страшные глаза и нахмурил лоб.

А мне пришла в голову одна идея.

Щёлкнула пальцами, лекарь вздрогнул и сильнее нахмурился.