Колыбель качается над бездной

скачать книгу бесплатно


– Это место, – тихо произнёс я, скорее для самого себя, чем для Дмитрия, – мне чем-то напоминает Замок, описанный Кафкой.

– Кафку не читал, – мотнул головой он. – Не попадался.

– Ну разумеется, – кивнул я. – В ваше время он не издавался. Нельзя было.

Впрочем, мысли мои в этот момент были далеки и от Кафки, и от его творчества, и от запретов советской цензуры.

– Надо бежать отсюда, – сказал я решительно. – И чем быстрее, тем лучше.

Он опустил печальный взгляд вниз, себе под ноги, и невесело усмехнулся.

– Отсюда не убежишь.

– Опять ты за своё! – взорвался я. – Из каждого положения всегда есть выход. Из этого положения выход тоже должен быть, и я его найду. Клянусь!

– Я здесь уже больше тридцати лет. Не думай, что я провёл их бесцельно. Если бы выход был, я бы наверняка его нашёл. Его просто нет.

– А я говорю – есть! – заорал я на него, пытаясь в первую очередь убедить самого себя в собственной правоте. Но уже в следующий момент устыдился своей грубости. – Извини, друг…

Дмитрий никак не реагировал на мои выпады.

– Единственный, у кого есть мизерный шанс отсюда выбраться, это Летающий, – тихо сказал он, глядя на озеро. – Но ему это не надо. Он нашёл здесь то, что искал.

– Опять Летающий! В который раз уже слышу от тебя об этом таинственном типе. Кто он такой? Почему я ни разу не встретил его?

– Потому что он не любит показываться на людях. Здесь, в колонии, есть два человека, которые не похожи на всех остальных и которых практически нельзя увидеть. Первый – это Летающий. А второй…

– А второй – бородатый старикан жидовской наружности, – догадался я.

– Ты не любишь евреев?

– Да нет, это я так… На душе пакостно, вот и… Не бери в голову, продолжай.

– Да, это он. Ты уже встречал его?

– Дважды. Один раз здесь, один раз – там, на воле. – Я махнул рукой в сторону скал, из недр которых, как я полагал, мы с Леной выпали в этот мир.

– Значит, встречал, – задумчиво кивнул Дмитрий. – Всё правильно. Теперь ты встретишься с Летающим. Это произойдёт очень скоро… А вот, кстати, и он.

Я резко повернулся. По дорожке, усыпанной красными шуршащими кругляшами, семенил пузатый мужичёк лет сорока – сорока пяти. Сутулый, бледный, обрюзгший, с тусклыми глазами, он бесцельно брёл, неуклюже переваливаясь с боку на бок, мимо чахлого кустарника и пустующих скамеек, и при каждом его шаге обвислые щёки вздрагивали, словно плохо застывший студень.

Я расхохотался.

– И это – Летающий?

– Летающий.

– Этот тюфяк, набитый соломой?

– Он самый.

– Ты видел, как он летает?

– Увы, не пришлось.

– Так откуда же ты знаешь, что он это действительно делает?

Он улыбнулся с чувством явного превосходства – так улыбается обладатель тайного знания, неведомого больше никому.

– Есть вещи настолько очевидные, что в них достаточно просто верить.

– Очевидные? То, что этот человек умеет летать, ты считаешь очевидным? А вот мне так почему-то не кажется.

– Придёт время, и ты сам в этом убедишься.

– Никакое время не придёт, – раздражённо ответил я. – Его здесь просто нет.

– Оно придёт, брат. Когда ты услышишь его рассказ, твои сомнения рассеются, как дым после вчерашнего пожарища.

– Рассказ о чём?

– О жизни, естественно.

– С какой стати он будет мне что-то рассказывать? Ты ведь говорил, что он сторонится людей.

– Оставь это мне, брат, я устрою вашу встречу. Твоё дело – только слушать.

Я пожал плечами. Честно говоря, никакого интереса у меня этот Летающий не вызывал. Да и на рассказ его мне было откровенно наплевать. Ну что, скажите, может мне поведать дряхлеющий свихнувшийся мужичёк, возомнивший себя человеком-птицей?

И я выкинул этого невзрачного типа из головы. Однако, как оказалось, зря. Очень скоро он вновь напомнил о себе. Через Дмитрия. И я наконец услышал его удивительный рассказ.

В тот раз Дмитрий поймал меня на выходе из столовой, ухватил за рукав и потащил к озеру.

– Пойдём скорее! Он уже ждёт.

– Да кто он? – туго соображая после плотного обеда, вопросил я. – Куда ты меня тащишь?

– Летающий нас ждёт! Вон, видишь, на скамейке сидит. Я его уговорил. Он тебе всё расскажет.

Действительно, тот странный тип, именующий себя «Летающим», ссутулившись, сидел на скамейке у самой кромки воды и безучастно пялился в озеро. Икар, Ариэль и Супермен в одном флаконе. Любопытно.

Дмитрий подтолкнул меня к скамейке, и я, не удержавшись, плюхнулся рядом с мужиком. Мой провожатый занял место по другую его сторону.

Летающий никак не реагировал на наше появление. Взгляд его оставался тусклым, с поволокой, губы едва шевелились в беззвучном бормотании, слегка выбритые щёки подрагивали при любом мало-мальски заметном движении, а свисавшее на колени брюшко туго натягивало лоснящийся в этом месте стандартного пошива комбинезон.

Дмитрий склонился к нему, едва ли не касаясь носом его небритой щеки.

– Друг, мы пришли. Расскажи нам всё. Ты обещал, помнишь?

И тут началось преображение! Плечи мужика приподнялись, подбородок пошёл вверх, брюшко подтянулось, а грудь, напротив, выгнулась колесом. Он вырастал буквально на глазах, воздух с шумом устремился в освобождённые лёгкие, вызывая прилив крови к бледным щекам. И глаза! Только что тусклые, придавленные набрякшими веками, глаза вдруг запылали вырвавшимся на волю огнём.

Я невольно отшатнулся от этого человека. И поймал иронично-торжествующий взгляд Дмитрия, словно бы говоривший: «А ты не верил!»

Летающий заговорил спокойным, хорошо поставленным голосом, ни к кому конкретно не обращаясь. И чем дольше я его слушал, тем больше удивлялся этому странному человеку, чей рассказ стал последней точкой в моём решении убраться из этого места.

15.

Рассказ человека, который умел летать

– Только не говорите мне, что вы никогда не летали – во сне. Каждому человеку знакомо это чувство полёта, чувство отрыва от земли, чувство парения… Наверное, прав был всё-таки старик Дарвин, и когда-то все мы были птицами – в тех далёких прошлых жизнях, когда архетип человека ещё только-только формировался.

В детстве мы летаем часто и помногу, но с возрастом тематика наших снов меняется, полёты случаются всё реже и реже, а потом и вовсе исчезают. Человек складывает крылья, чтобы никогда больше не взлететь – и тогда к нему приходит старость.

Я не был исключением из правил. С годами мои сны всё больше становились отражением той повседневной рутины, в которой я погрязал всё глубже и глубже. До полётов ли мне было, когда жизнь превратилась в серую нескончаемую полосу, без разрывов и просветов, лишённая даже самых маленьких радостей!

Мои уникальные способности до поры до времени никак себя не проявляли. Пока мне не приснился тот самый сон.

…Это так просто, что я даже не задумываюсь, как мне это удаётся. Лёгкий толчок ногой – и я отрываюсь от земли. Мягко, плавно, без малейшего усилия загребаю упругий, податливый воздух руками и устремляюсь ввысь, в тёплое прозрачное небо. Я прекрасный пловец – наверное, именно поэтому на ум приходит аналогия с ныряльщиком или, скорее, с ловцом жемчуга, когда тот, сунув в набедренную сумку заветную раковину, отталкивается от дна и медленно, едва шевеля ногами, всплывает к поверхности. Многометровая толща воды не вызывает в нём страха, напротив, вода надёжно держит его, она – его союзник, опора, хранительница, привычная среда обитания. Как и он в водной стихии, я парю сейчас в воздухе в нескольких метрах над землёй. Полной грудью вдыхаю ароматы июня, дышится легко и отрадно, мягкий прохладный ветерок овевает лицо, шею, руки. Всё во мне переполнено восторгом, сердце сладко замирает, ровные ритмичные удары его короткими импульсами растекаются по телу, разнося живительную энергию и удивительное тепло. А внизу змеятся ленточки асфальтовых тротуаров, по сторонам громоздятся старенькие пятиэтажные «хрущёвки», чуть поодаль древний могучий дуб шелестит густой тёмно-зелёной кроной. Совсем рядом, всего в нескольких метрах от меня, стремительно проносится стайка быстрокрылых стрижей. А мне так и хочется крикнуть им вслед: «Я такой же как вы, я – ваш! Я тоже умею летать!» Хорошо-то как!.. Ещё один взмах руками, и я резко взмываю вверх, в считанные секунды покрываю два-три десятка метров и… просыпаюсь.

Какой это был сон! О!.. Весь день потом я пребывал под сильным эмоциональным, едва ли не наркотическим воздействием ночного полёта, весь день меня не покидало ощущение, что за спиной у меня растут крылья – я то и дело порывался взмахнуть ими и устремиться ввысь – но, увы, серая обыденность яви то и дело вырывала меня из объятий ушедшего сна, бесцеремонно вторгалась в мир волшебных грёз, грубо швыряла с небес на землю. Зато поздним вечером, на исходе суток – вот-вот должно было пробить двенадцать – я, уже лёжа в постели, попытался воскресить в памяти вчерашний сон – и видение вновь посетило меня! О, я был на седьмом небе от счастья! Снова окунуться в фантастический мир свободного полёта, слиться с ним в одно целое, почувствовать себя его органически-неотъемлемой частью – разве мог я тогда мечтать о чём-то большем?

С той ночи я обрёл власть над своими снами. Отныне я без особого труда мог задавать тему сновидения – достаточно было лишь небольшого усилия воли, немного воображения и соответствующего душевного настроя. Нужно ли говорить, какие сны я себе «заказывал»!

Эти сны ворвались в мою жизнь совершенно внезапно, и с тех пор всё моё существование наполнилось каким-то высшим, непостижимым для других, особым смыслом, обрело целостность и устремлённость к единственной мечте, со временем ставшей моей идеей-фикс. Вопреки всем законам физики, логики и всемирного тяготения, всем доводам холодного рассудка я мечтал только об одном – когда-нибудь взлететь, взлететь не во сне, а на самом деле, по-настоящему, наяву. Эта мечта, эта идея-фикс зрела в моей душе исподволь, постепенно распускалась в ней подобно удивительной красоты сказочному цветку, пока наконец полностью не овладела ею, без остатка, без компромиссов, без каких-либо «может быть» или «а вдруг». И с некоторых пор я окончательно утвердился в мысли, что действительно смогу это сделать. Я знал это.

Позже, годы спустя, сидя в боксе-одиночке с зарешёченным оконцем под самым потолком, единственной дверью без ручки, стенами с мягкой обивкой, привинченной к полу койкой и отсутствием каких бы то ни было колющих и режущих предметов, я с грустью оглядывался назад, в то недалёкое, освящённое чудесными грёзами прошлое, когда жизнь моя казалась одной сплошной светлой полосой, ещё не запятнанной жестокостью, душевной косностью, агрессивным скудоумием и враждебностью людей…

Однако не стану забегать вперёд.

Шло время. С каждым новым днём, с каждой ночью я всё больше и больше уносился в созданный мною мир мечты, бежал от серых будней, нескончаемой рутины вечных забот, эгоизма мелочных человеческих отношений. Я чувствовал себя птицей, долгие годы томившейся в клетке и вдруг, по мановению волшебной палочки, вырвавшейся на волю – к свету, солнцу, свободе. Еженощные полёты во сне питали мою душу живительной энергией, придавали ей такой мощный эмоциональный импульс, что его с избытком хватало на весь следующий день…

Почему люди не хотят летать? Ведь это так просто! Плюнуть на все законы, сбросить их проржавевшие оковы, оторваться от серого прошлого, оттолкнуться от тверди земной – и взмыть в небеса! Свободными, обновлёнными, очищенными от гнёта земного притяжения и вековых предрассудков сотен поколений человечества. С развязанными руками, расправленными плечами и прозревшими глазами. Да что может быть проще, чёрт побери! Неужели люди не видят всей прелести свободного полёта? Или не желают видеть? Боятся потерять почву под ногами? твёрдую опору? уподобиться висельнику, из-под ног которого выбивают табуретку? Да они просто слепы, эти упрямые кроты, не имеющие ни глаз, ни крыльев!..

На окраине городка, в котором я жил, высилась старая заброшенная каланча, в незапамятные времена служившая наблюдательной вышкой бравой команде городских пожарников. Те времена давно уже канули в прошлое, и проблема борьбы с пожарами теперь успешно решается с использованием современной техники, – однако каланча осталась. Она хорошо была видна из окна моей квартиры, и с некоторых пор я всё чаще и чаще обращал на неё свои пристальные взоры. Дело в том, что каланча была самым высоким строением в нашем городке – именно эта её особенность и привлекла моё внимание. Мысль взлететь – не во сне, а наяву! – использовав каланчу в качестве стартовой площадки, своего рода взлётной полосы, поначалу показалась мне совершенно несуразной, сумасбродной, однако с каждым днём я всё более и более проникался ею, пока наконец она полностью не овладела мною. И я решил: главный полёт своей жизни я совершу с этой каланчи.

Прошло несколько месяцев. На исходе был август, но дни стояли на удивление тёплыми и погожими. Я по-прежнему продолжал видеть один и тот же сон, с небольшими, правда, вариациями. Мои полёты во сне схожи были с учебными занятиями на виртуальном тренажёре, цель которых – отточить мастерство, приобрести навыки и опыт, придать технике полёта виртуозность и совершенство – словом, подготовить «стажёра» к действиям в реальных условиях. На самом деле, конечно же, всё было не так. Я просто наслаждался тем удивительным состоянием эйфории, в которую погружался сразу же после отхода ко сну. Мне не нужно было учиться летать, техническая сторона процесса меня вообще мало интересовала – это знание было зашито в моём мозгу подобно микрочипу с заложенной в нём программой. Нет, не овладением искусством полёта занимался я короткими августовскими ночами. Для меня важно было другое: психологическая готовность к тому решающему шагу, который я вознамерился совершить вопреки всем научным догмам и устоявшимся стереотипам мышления, имеющим безграничную власть над умами подавляющего большинства людей.