Маска

скачать книгу бесплатно


Вечер был красивым. В ресторане тихо играла музыка. На столе горели две свечи, а в вазе стояли подаренные мной розы. Я чувствовал ее настроение, я видел, что ей нравится этот вечер, нравится мое общество, нравится меня слушать, нравится со мной говорить. Мы танцевали, ели, пили красное вино, снова танцевали и говорили обо всем: об Африке, о ее работе, об институте, о друзьях, о себе.

Ире было под тридцать. С мужем недавно развелась, детей не было.

Она мне нравилась всё больше и больше, очень нравилась. Это была красивая и умная, изящная женщина. В ней угадывалась живость и теплота, нежность и хрупкость. С ней рядом было легко и приятно.

– Ну а теперь расскажи, как ты меня нес на руках, – сказала она.

Я боялся, что она примет меня за сумасшедшего, но она слушала внимательно и серьезно.

– Удивительная история. Я хотела бы взглянуть на эту маску.

– Поедем ко мне.

– Мне завтра с утра на работу.

И я понял, что она поедет и останется у меня на ночь.

Мы сидели у меня дома в широких креслах, пили коньяк и говорили о маске.

– Она именно такая, как ты рассказывал.

– Мне кажется, ты ей понравилась, – сказал я со смехом.

– Не смейся. Ты заметил, как меняется у нее взгляд, если смотреть под разным углом. То высокомерный, то хитрый, то равнодушный, то злой, то жестокий.

– Ну, ты преувеличиваешь. Я не обращал внимания.

– Да, да. И рот раскрыт так, будто она хочет тебя проглотить.

– Или хохочет над тобой.

– Да, или хохочет, но как-то по-мефистофельски. А что означают эти знаки на перекладине? Они ведь должны иметь какой-то смысл.

– Не знаю. Я тебе еще кое-что покажу.

Я расстегнул рубашку и продемонстрировал свои шрамы на груди.

– Господи, да ведь они точно такие же.

Я удивленно посмотрел на нее. Над этим я до сих пор не задумывался.

Она пересела ко мне на колени, чтобы рассмотреть поближе. Потом неожиданно наклонилась и поцеловала шрам. Я обнял ее и прижал к себе. Она доверчиво положила мне голову на плечо, и я испытал забытое острое чувство нежности. Мы целовались, все сильнее прижимаясь друг к другу. Потом я взял ее на руки и понес в спальню.

2.

Я стоял в лунном свете во дворе хижины совершенно голый. Две молодые черные женщины намыливали мое тело и обмывали водой из кувшина, и я не испытывал стыда. Приятная истома наливалась в моем естестве, когда упругая грудь касалась моей спины, и нежные пальцы сбегали от груди к ногам. Но я не чувствовал вожделения к этим женщинам.

Я знал, что в хижине, натертая благовониями, нетерпеливая и покорная, готовая принять, ждет меня та, которая мне предназначена, которую я так жажду. Черные женщины священнодействовали над моим телом, и я воспринимал их ласки, как ритуал, готовивший меня к обряду любви, к великому таинству ночи. Они работали серьезно и молча и были похожи на черных лесных нимф. Теплый ветерок сдул с меня последние капли воды, и одна из женщин протянула мне чашку и сказала на чужом языке, который я почему-то понимал:

– Пей. Это напиток любви. Он придаст тебе сил.

Я выпил, и нёбо обожгли огонь и полынь. Они взяли меня за руки и, как две подружки невесты, торжественно повели меня к ней. Мы подошли к хижине, одна из них приподняла край занавески, заменяющей дверь, и легонько подтолкнула меня внутрь. Занавеска опустилась, и я оказался в кромешной темноте.

Я замер и прислушался. Терпкий пряный запах разливался по комнате. Снизу, из черноты до меня доносилось осторожное дыхание. Вытянув вперед руки, тихо ступая, я пошел на звук. Нога коснулась матраса на полу. Я присел на корточки, и руки увидели приготовленное для меня ложе. Я опустился на колени и послал свои руки дальше, пока они не нашли то, чего я ждал. Пальцы коснулись горячего бедра и набухшей, ждущей груди, и в ту же секунду разряд тока прошел по рукам к сердцу, и в голову ударил дурманящий запах благовоний. Ладонь сделала один шаг и коснулась живота. Вторая рука поползла вверх, пальцами гладя приоткрытые губы, нос, глаза, лоб, волосы. Я осторожно вытянулся рядом, и наши губы слились. Наши ноги и руки переплелись в тугой клубок, будто пытались побороть друг друга или задушить в объятьях. Каждая клеточка нашей кожи находила и жадно целовала друг друга, а потом искала другую и ласкала ее. Она, как змея, обвивала мое тело и то целовала меня в грудь, то выползала между ног. То она изгибалась, как пантера готовая к прыжку, то впивалась в меня своим сладким жалом, то подчинялась и ластилась, как прирученный зверь, то падала подо мной, увлекая меня в бездну, то пришпоривала меня, как дерзкая наездница. Мы вливались друг в друга снова и снова, и наши языки, наши губы, грудь, живот, руки, ноги, плоть превращались в единый комок, из которого когда-то и был слеплен человек. Мы стонали и кричали, и плакали, и смеялись, и не могли насытиться.

Ночь была бесконечной, и мы делали всё, чтобы ее задержать. Иступленное, истомленное, ненасытное, единое наше тело то откидывалось на подушку и замирало ненадолго, то снова глодало, и терзало, и душило, и любило себя.

Московское серое утро входило в комнату, и на соседнем дереве каркали вороны: «Гарр», «Байа».

Я смотрел на нее, и у меня не хватало слов, чтобы сказать, как я ее люблю.

– Как я тебя люблю, – сказала Ира.

Глава 4

Мы с Ирой решили устроить себе медовый месяц. Мы договорились, что она возьмет на работе несколько дней за свой счет, чтобы поехать вдвоем на неделю в Петербург. Я хотел уехать прямо сейчас, но пришлось ждать до конца недели, потому что у нее были дела на работе, которые она не могла бросить. Помимо желания провести с Ирой несколько дней и ночей в другом городе, там, где нас никто не знает, у меня была еще одна причина торопиться. Я боялся оставаться дома. Я боялся ложиться в постель. Я боялся закрывать глаза. Я боялся своих ночных кошмаров и висевшей на стене маски. Я боялся снова окунуться в то неведомое, что одновременно притягивало и пугало, над чем я думал постоянно и чему не мог найти объяснения. Я боялся, что начинаю сходить с ума. Днем я сидел в кресле, смотрел на свою маску и спрашивал про себя:

– Чего же ты от меня хочешь?

А ночью лежал один с открытыми глазами, стараясь оттянуть наступление сна, и мне казалось, что маска отделяется от стены и, плывя в воздухе, замирает надо мной, глядя мне в лицо пустыми глазницами. Но сон приходил и успокаивал мозг. Африканские кошмары больше не тревожили меня.

С Ирой мы перезванивались каждый день, но не виделись: у нее были дела, а я опасался приглашать ее к себе: а что если существует какое-то поле, исходящее от маски, что если и на нее перекинется этот бред?

Когда в один из дней я отправился в банк снять деньги на поездку (наверное, последние), я узнал, что на мой счет переведена очень крупная сумма денег. От кого? Откуда? Неизвестно. Я не ждал никаких переводов, да и не было ни одного человека в мире, который мог бы меня облагодетельствовать. И тогда впервые шевельнулось в голове подозрение, что мои ночные видения происходят со мной наяву, что всё это не сон, что неизвестная могущественная сила подхватывает и переносит меня за тысячи километров. Даже оставленный на моей груди знак не мог меня убедить в этом. А сейчас я вдруг поверил, что творится нечто необъяснимое, имеющее тайный сверхъестественный смысл.

Я позвонил Алексею и попросил, как можно скорее, организовать мою встречу с его знакомым африканистом.

– Что, медицина уже бессильна? – спросил он, но пообещал всё устроить. И впервые его иронический тон показался мне неприятным и неуместным.

В назначенное время я завернул свою маску в тряпку, уложил в сумку и отправился в гости к Валерию Сергеевичу Защёкину, известному, как мне было сказано, специалисту по Африке, о котором я слышал впервые.

Валерий Сергеевич оказался добродушным человеком и гостеприимным хозяином. На стенах, на полках и на полу его квартиры была собрана настоящая коллекция африканских масок, статуэток, женских и мужских головок, фигурок животных из черного, красного и серого дерева. Он показывал их с гордостью и удовольствием, называя страны, из которых они были привезены, и их ритуальное назначение.

Потом он достал бутылку хорошего коньяка, разложил по тарелкам легкую закуску, мы устроились в креслах, и тогда я вынул из сумки маску, развернул тряпку и приступил к делу.

– Что вы могли бы сказать об этой маске?

Он взял ее в руки и долго рассматривал, сразу став очень серьезным.

– Это очень редкая и ценная вещь. Это маска из сердца Африки.

Я сразу вспомнил того старика в грязной лавке, у которого ее выторговал.

– Вы имеете в виду из Центральной Африки?

– Нет, не только. Хотя географически она действительно может быть родом из Центральной Африки, с экватора или чуть севернее его. Но я имел в виду другое. Для африканцев сердце Африки – это те места, куда еще не ступала нога белого человека, где в первозданном мире еще живут древние племена.

– Разве такое возможно? Разве в наше время еще сохранились места, где не ступала нога человека?

– Белого человека. Да, такие места есть. Обычно это непроходимые джунгли, которые существуют там, чуть ли не с сотворения мира. Я видел похожую маску в Африке только один раз, и как я ни упрашивал, мне ее не захотели ни продать, ни подарить, ни обменять. Эта маска сделана специально для обряда жертвоприношений.

– Жертвоприношения людей?

– Чаще всего животных, но иногда людей. Хотя я и повторяю: всё это, действительно, до сих пор происходит, но где неизвестно, очень далеко от цивилизации. А откуда у вас эта маска?

– Я купил ее лет пятнадцать тому назад в Бамако, в одной заброшенной лавке.

– Вам сказочно повезло. Для людей понимающих ей цены нет.

– А что означает эта клинопись на перекладине?

– По-видимому, имя того божества, которому поклоняется племя. Это может быть кто угодно: идол, зверь, чудовище.

Я вспомнил озерное чудище с ниточками-ногами, болтающимися между зубов.

– А вы когда-нибудь слышали о крупном ящере или даже динозавре, скрывающемся где-нибудь в африканских джунглях?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Ходили слухи, что где-то на севере Конго в джунглях есть озеро, в котором до сих пор живет динозавр. Но это только слухи, никто из людей, с которыми я общался, его не видел.

– По-моему, вас что-то сильно тревожит. Спрашивайте, не стесняйтесь.

Я хотел рассказать ему все, но что-то удержало меня.

– Скажите, а эти жертвоприношения, как они происходят?

– Сам я этого никогда не видел, но мне рассказывали. Обычно в очень уединенном месте, где-нибудь в лесу на большой поляне собирается племя, только мужчины. Посреди поляны стоит жертвенный столб, к которому привязывается жертва, разжигается большой костер. Обычно это происходит в полнолуние. Под удары тамтамов выполняется ритуальный танец. Потом у жертвы перерезают горло или вырывают сердце, либо бросают ее на съедение хищнику.

У меня в голове вырисовывалась картина ночного кошмара. Всё так, как он рассказывает.

– Как это вырывают сердце?

– Говорят, что могущественные духи, покровительствующие этим племенам, делают этих людей очень сильными и физически, и духовно. Пальцы входят в тело, как в масло, и вырывают сердце.

– А что означает духовная сила?

– В Африке, даже в городах, до сих пор еще верят, что в удаленных деревнях живут колдуны, которые могут не только насылать на расстоянии порчу, болезни и смерть, но и управлять издалека чужим сознанием и даже переносить человека в любое место по своему желанию.

– Как это переносить человека?

Он опять внимательно посмотрел на меня.

– Вы никогда не слышали о довольно редких, но известных случаях в истории, когда человека одновременно видели в двух разных местах, далеко отстоящих друг от друга?

– Да. Что-то такое припоминаю.

– Ну вот, что это? Трансформация сознания или тела, голограмма, массовый гипноз или что-то совсем сверхъестественное? Это никем не объяснено. С материалистической точки зрения это невозможно. Но это случается. Африканские предания гласят, что наиболее могущественные колдуны обладают такими способностями перемещаться во времени и в пространстве или перемещать других людей.

– А для чего это им нужно? На кого может быть обращена эта сила?

– Трудно сказать. На кого-то, кого они хотят использовать в своих племенных интересах. Но точно знаю: если такая сила, действительно, существует, а в Африке в это верят все, то плохо придется тому, кто попадет в ее капкан; он или умрет, или сойдет с ума.

– А маски при этом играют какую-то роль?

– Конечно. С одной стороны, африканские маски – это выражение сути человека, его внутреннего я, концентрация сознания. С другой стороны – это мощный передатчик потока сознания, и чем древнее и могущественнее маска, тем она восприимчивее.

А что, вас беспокоит ваша маска?

– В последнее время да, хотя до этого я в течение пятнадцати лет не обращал на нее внимания.

– Значит, либо в вас самом что-то изменилось, и вы поддались ее воздействию, либо кому-то это понадобилось. Послушайте, мне кажется, у вас какие-то неприятности. Я не собираюсь выспрашивать, но если это связано с вашей маской, продайте ее мне. Это, действительно, ценная вещь, и я вам хорошо заплачу.

Я ни разу не задумывался о том, чтобы избавиться от маски, предложение было неожиданным.

– Спасибо, хорошо, я подумаю. Но сейчас сказать не могу.

– Конечно, я вас не тороплю.

– Простите, еще один вопрос. Мне всегда казалось, что в Африке живут очень бедно, что это самые нищие страны в мире. Могут ли какие-то Богом забытые племена в джунглях иметь достаточно большие деньги или тем более пожертвовать их на какое-то дело?

– Конечно, никаких денег там нет. Но в то же время в Африке очень сильны племенные связи. Какой-нибудь их дальний родич или выходец из этого племени может быть правительственным чиновником или министром. Раз вы были в Африке, то должны знать, что коррупция там процветает почти официально. Люди из правительства бывают настолько богаты, что средние европейские миллионеры им в подметки не годятся. Причем они пальцем не пошевельнут, если даже их народ умирает с голоду. Но на какие-то высшие нужды своего племени они тут же выделят любые суммы.

Вот всё и разъяснилось. По крайней мере, мне открылась видимая часть айсберга. Хотя это и не уменьшало моей тревоги. Как это он сказал? «Плохо придется тому, кто попадет в капкан: он или умрет, или сойдет с ума».

На прощание он еще раз попросил меня подумать над его предложением.

Я уносил домой свою маску и свои страхи.

Глава 5

1

Я купил два билета в вагон СВ, чтобы уже с самого отправления поезда Москва – Петербург нам можно было остаться вдвоем. Мы встретились с Ирой ночью на вокзале за полчаса до отправления. Увидев меня, она вся засветилась, заулыбалась. Я решил ничего не рассказывать ей о встрече со специалистом, чтобы даже легкое облачко не омрачало нашего путешествия.

Под перестук колес мы пили ее любимый джин с тоником. Она не говорила о работе, а я больше не вспоминал об Африке. Мы сидели, обнявшись, смотрели друг другу в глаза и наслаждались состоянием покоя и любви. Мы отгородились от мира занавеской и закрытой дверью купе, и это временное уединение дарило нам надежду на счастье и долгую жизнь вдвоем. Хоть маленькая иллюзия безопасности и надежности. Под перестук колес мы целовались и занимались любовью, и очнулись только когда услышали в коридоре: «Подъезжаем. Санкт-Петербург».

Мы сняли двухместный номер в хорошей гостинице, в самом центре города. Она принимала душ, я разбирал вещи, а потом мы завтракали и строили планы на ближайшие дни: Эрмитаж, Петродворец, Павловск, Русский музей, Исаакиевский собор, Царское село. Мы оба любили Питер и бывали здесь не раз. И сейчас, повинуясь желанию дарить, свойственному всем влюбленным, мы хотели подарить друг другу свои любимые места в этом городе и, перебивая друг друга, говорили: «Давай еще погуляем по Невскому», «Поедем на Васильевский остров», «Пойдем в Летний сад».

Радостно закружились светлые петербургские дни и ночи, и где бы мы ни находились: в шумной толпе Невского проспекта или на пустом берегу Балтийского залива, – мы всё равно были только вдвоем.

Наверное, поэтому я только на третий день заметил, что за нами следят.

Упираясь в синее небо, над нами нависал Петродворец. Золотой Самсон слепил глаза, я резко отвернулся и увидел ниже на ступеньках Большого каскада мужчину, который смотрел в нашу сторону. Я бы, возможно, не обратил на него внимания, если бы, перехватив мой взгляд, он не повернулся и не зашагал в сторону. Его лицо показалось мне знакомым, и услужливая память тут же подсказала, что накануне я видел его среди экскурсантов в Эрмитаже, а еще раньше в холле нашей гостиницы. Всё это могло быть совпадением. Мало ли людей, остановившихся в той же гостинице и следующих по тем же экскурсионным маршрутам. Если бы не эта неуклюжая поспешность. Если это так, то, во всяком случае, он не профессионал. За кем следят? За мной? За Ирой? Зачем? В конце концов, я отогнал эти вопросы, но решил быть внимательнее. Ире я, конечно, ничего не сказал.

Ира спускалась ко мне по ступенькам, и я видел, что эмоции переполняют ее. Она всё время улыбалась, всё время тянулась ко мне, глаза сияли, и мне хотелось остановить каждый этот миг, и я, то и дело, хватался за фотоаппарат и фотографировал ее.

На следующий день мы поехали в Царское село. Я внимательно разглядывал людей и, то и дело, оглядывался. Ира, наконец, не выдержала: