Вариант номер и другие рассказы

Они стали расспрашивать как себя чувствует Алексей, какие были жалобы за последние дни после того, как к нему вернулось сознание.

Естественно, жалоб не последовало. Про раздвоение личности (или точнее, про новый вариант вселенной) Алексей благоразумно промолчал. В итоге после недолгой беседы врачи пришли к логичному выводу, что восстановление можно продолжать в домашних условиях.

Днем Марина должна была приехать и забрать его. Алексей волновался. Во-первых: каким будет их новый дом. Насколько ему там понравится? Как жил «другой Каляев»? Во-вторых, этот чужой а с другой стороны – его родной ребёнок....Тимоша-Тимофей. Как он сможет с ним жить теперь?

Марина приехала сразу после обеда. У неё был выходной, и он сам написал ей что его выписывают.

Она привезла пакет, в котором лежали светлые брюки (почти такие в которых он был когда переходил дорогу), ярко-жёлтая рубашка-поло (такой никогда у него не было) и пара туфель с носками.

Он оделся, и с радостью и волнением покинул палату. Айфон лежал в кармане брюк. Он поставил его на беззвучный режим. И проверил, чтобы приходящие баннеры Вотсапп не показывали текста сообщений. Настройки уже были выставлены должным образом до него.

После всех формальностей, наконец, они вышли на свежий воздух. Жара стояла такая же, как и в тот роковой день. Начинающееся лето явно задалось. Они прошли через двор, и покинули территорию больницы. На парковке стоял большой серый джип Ауди Q7. Марина нажала кнопку на ключах, и машина моргнула поворотниками.

«Да, в этом мире Каляев устроился лучше. Он циник. Богатый. Изменяет со смазливой молодой девочкой» – думал Алексей, сидя в машине, – «Ладно посмотрим теперь на его жильё».

Через сорок минут езды они припарковались у подъезда дома. ЕГО дома. В этом измерении он жил там же, где и в прошлом. Это не особенно удивило Алексея, он напомнил себе, что этот мир отличается от привычного не так уж сильно. Не кардинально. Ещё раз подумал о том, что матери надо обследоваться, напомнил себе, что нужно позвонить отцу, узнать, что там с мамой.

Они поднялись на тот же самый восьмой этаж. Дверь оказалась точно такой же. И в квартире в общем-то, всё было довольно привычно. За исключением мелочей. Холодильник и стиралка другой марки. Другой смеситель в ванной, а сама ванная та же самая, один в один. Кухня почти такая же, но на холодильнике висят другие магнитики. «Видимо путешествовали в другие страны» – решил Алексей про себя.

Стенка в детской, шкаф с книгами. Наверху классика, а внизу всё завалено раскрасками и книжками для самых маленьких. За стеклом стоят фотографии. Алексей подошел и застыл, долго не отрываясь он смотрел на фото. Вот он со свёртком в руках. Почти то, что он и помнил, но только дочка родилась весной, а судя по фотографии это была осень. Всё в желтых листьях. «И это было на два года раньше», напомнил он себе. Вот он спит, а малыш лежит рядом и беззубо улыбается в объектив. Это, наверное, через ещё полгода снимала Марина.

Мороз пробежал по спине Алексея. «Это ведь не мои воспоминания! Это воспоминания «его» – того самого «параллельного» меня. С трудом он заставил себя оторваться от фотографий, про себя решив, что к ним следует вернуться в ближайшее время.

Отец позвонил вечером. Голос у него был довольно взволнованный.

–Ты знаешь, Леша, я сделал как ты мне сказал. Она очень долго отказывалась, но я настоял.

–Ну и пап, что сказали то?

–В общем, её проверяют. Пока нет окончательных результатов, но оставили в стационаре под наблюдением. Видимо это серьёзно. Что-то нашли.

Алексей почувствовал, как потеет сжатая в кулак ладонь. Он не мог подобрать слов и потому просто промолчал. После затяжной паузы отец спросил:

–Лёша, ты мне обещал, ты рассказать должен, откуда ты мог узнать это. Ты ведь обещал.

–Да пап. Завтра расскажу, ты во сколько с дежурства освободишься?

–Сегодня я в ночь, а утром сразу к маме в стационар. А потом приеду к тебе.

–Хорошо, – про себя Алексей прикинул что как раз Марины дома не будет. Он с трудом мог представить, как всё рассказать отцу, а уж о жене не могло идти и речи.

–Лёш. Честно! Я очень беспокоюсь, и не только за маму. Ты какой-то странный после этой аварии.

–Пап давай завтра поговорим. Я не знаю как, но я тебе постараюсь всё объяснить.

–Хорошо сын!

Алексей повесил трубку и почувствовал, что очень хочет курить. Чертовски хотелось затянуться сигаретой. Отправить жену? Но она, во-первых, откажется, во-вторых, насколько он понял, в этом мире он давно бросил. В итоге он решил сам пройтись под предлогом «подышать воздухом».

Он прошел потихоньку на кухню. Марина колдовала над чем-то, по запаху, должно было получиться вкусно.

–Я выйду ненадолго. Хочу пройтись сам, знаешь, после больницы мечтал сам наконец выйти на улицу.

–Ты уверен? Может подождешь, я ужин приготовлю и пойдем вместе?

–Да нет ну чего ты, всё хорошо. Я отлично себя чувствую, тем более телефон у меня с собой. Я правда, совершенно нормально себя чувствую. Только пока не могу вдохнуть глубоко.

–Ну смотри, конечно. Но если через пол часа не вернешься, я сразу звоню.

–Мне хватит и пятнадцати минут.

–Хорошо!

В прихожей на крючке висела его сумка, с которой он был в тот злосчастный вечер. Пошарив в карманах, Алексей нашел в ней ключи от квартиры и бумажник. Натянув на ноги удобные легкие туфли в сетку, он вышел и запер за собой дверь. Подъезд был таким же как он помнил, да только на площадке не хватало детских велосипедов. «Видимо, у нас теперь другие соседи» – решил про себя Алексей.

Спустившись со своего этажа, он вышел на улицу. День был всё таким же жарким. Алексей по памяти обошел дом. За ним во дворе был небольшой магазинчик. Он бы уже не удивился, если бы вместо магазина в этой жизни обнаружил что-то другое. Но, к счастью, магазин был на месте. Алексей прошёл по дорожке мимо контейнеров с мусором, поднялся по ступенькам. Уже на входе он придержал дверь, чтобы смогла выйти женщина лет пятидесяти с двумя большими пакетами.

–Здравствуйте! – поздоровалась она с Алексеем.

–Добрый день, – ответил он ей, хотя она была совершенно не знакома ему.

«Не удивляйся! Тебе ещё много предстоит узнать в этой жизни,» – решил он про себя.

Купив сигареты (пришлось заодно покупать и зажигалку – отцовская сломалась на второй день), Алексей вышел и присел на ограждения около газона рядом с магазином. Щёлкнув зажигалкой, он с удовольствием затянулся сигаретным дымом. В этот момент звонко тренькнул телефон.

«Когда сможем увидеться?» – от Оли.

«Извини давай я позже напишу. Пока не знаю!»

«Вышло как-то сухо. Вообще, стоит подумать, что дальше делать с Олей,» – решил он про себя. Он не намеревался дальше вести двойную жизнь, для него это было немыслимо, да и он себе совершенно не представлял, как умудрялся Каляев скрывать от Марины свои похождения. Хорошее настроение как-то сразу пропало. Голова шла кругом от всего случившегося. И сейчас Алексей осознал, как это трудно, держать в себе то, что невозможно рассказать никому без риска загреметь в психушку.

Докурив, он бросил и растоптал бычок, сунул сигареты и зажигалку в карман и поплёлся домой.

Марина то ли не уловила запах, то ли промолчала. Алексей уселся перед телевизором. Он с интересом смотрел выпуск новостей. Ничего удивительного (никаких «вариантов», как про себя это назвал он) не было, во всяком случае, ничего такого, что бы не соответствовало тому, что он уже знал. Алексей пообещал себе очередной раз завтра же взять блокнот и начать записывать. Он уже примерно представлял, как организует свои записи. К первым двум пунктам про события и персоналии он добавил третью. «Назовем его «Каляев» решил он. Там будет записано всё, что непосредственно касается его самого и его семьи, друзей, окружения”.

Спал он опять плохо, снова зловещий профессор Портнов пытал его на экзамене. Но только в этот раз он ещё меньше был похож на свой реальный прообраз. В глазах появился какой-то зловещий блеск. «Не человеческий блеск» сразу понял Алексей. В этот раз он опять пытался что-то вытянуть из себя про параллельное сознание, но уже не углубляясь в подробности на своём примере. Однако Портнов лишь угрюмо смотрел и было понятно – экзамена ему не сдать. В конце профессор просто пододвинул зачетную книжку к Алексею. И больше не сказал ни слова. Алексей знал, что он будет сдавать этот экзамен ещё и ещё, возможно – каждую ночь. И не сдаст никогда. От этого замкнутого круга становилось жутко.

Отец приехал утром. Алексей поставил чайник, и пока тот подогревался, стоял на балконе и курил. Когда чайник вскипел, он налил себе кофе. Отец попросил чаю.

–От мамы есть новости?

–Пока нет. Она обещала сама позвонить. Сейчас от тебя поеду домой: возьму самые необходимые вещи, отвезу ей. Мы же не думали, что её сразу оставят в стационаре.

–Ну да.... Стоит съездить. Я бы хотел с тобой.

–Но тебе же сказали, пока не стоит надолго выходить.

–Да я понимаю, просто хотелось маму навестить.

После долгой паузы отец отхлебнул чаю, и посмотрел на Алексея. Все было ясно без слов – он ждал от него объяснений. Каким сверхъестественным образом сын мог знать заранее о проблемах с сердцем у человека, который почти никогда в жизни не жаловался на сердце.

–В общем, пап, я расскажу тебе все как оно есть. Но только не перебивай меня. И сразу скажу: ты не поверишь ни одному моему слову. Но ничем доказать свои слова я в любом случае не смогу. Так что располагайся удобнее.

Алексей говорил долго. Он подробно рассказал всё, что ему самому было известно. Естественно, он умолчал про то, что у него обнаружилась любовница, но это было единственное, что он упустил. Отец лишь слушал. В глазах его было беспокойство. Но видно было что он верит сыну.

–Вот так всё и обстоит, – подытожил историю Алексей, туша уже третью сигарету в блюдце, которое использовал за неимением пепельницы.

–Сын, я даже не знаю, что сказать. Ты же знаешь, мы оба медработники и верить в потусторонние миры я не склонен. Сам лучше меня знаешь, наш мозг– это самое большое чудо и самая большая загадка на свете. Как бы там ни было, хорошо, что мы вовремя занялись сердцем Наташи. А тебе, я думаю, всё же надо поговорить с врачом. Я никому не буду пока говорить, но ты сам подумай. Подумай сынок....

–Да, я сам думаю об этом. Но дай мне немного времени я сам хочу разобраться.

–Хорошо, смотри сам. Но я правда беспокоюсь за тебя. Я поеду, хочу успеть привезти маме вещи.

После того как отец уехал, Алексей отнёс и смыл в унитазе окурки, открыл окно на кухне и отправился на балкон. Стоя на балконе, он задумался о том, что после разговора с отцом легче не стало, хотя он на это очень надеялся. Может и наивно. Но, чего он ждал, собственно? Понятное дело, отец теперь просто считает, что у сына после травм головы возникли галлюцинации. А в ситуации с мамой он со временем убедит себя, что это простое совпадение. «Мы привыкли жить в одном измерении – и трудно представить себе что-то другое» – заключил про себя Алексей.

Проветрив кухню, он отправился в зал, нашел среди вещей записную книжку. Оставалось ещё прилично времени до того, как вернется жена и привезет сына. «Моего сына» – напомнил себе Алексей. Он устроился с блокнотом у небольшого столика в зале. С одной стороны он вырвал три исписанных страницы и сложил их в комок. С другого конца ежедневник был чистым. На первой странице он большими буквами слово «Персоналии» и подчеркнул его. В другом конце он такими же буквами написал и подчеркнул слово «События».

Потом раскрыл записную книжку примерно на середине и там такими же буквами написал – «Каляев А.В.»

Затем он зажал между зубов колпачок от ручки, и после минутного раздумья вывел под последней записью «Марина. ДР 15 февраля».

Он быстро углубился в свое занятие, и не мог бы точно сказать, сколько провел времени за ним. Про себя он выписал довольно много нового, что уже узнал. Но было ясно, что не знает он ещё больше. «Я знаю только то, что ничего не знаю» – с ухмылкой произнес вслух Алексей древнюю мудрость.

Затем он принёс ноутбук и погрузился в изучение Википедии. Необходимо было составить какую-то систему, по которой он будет сравнивать мир, реально окружающий его с тем, к которому он привык и который он знает.

В персоналиях он начал выписывать все имена, которые мог вспомнить, и сразу же забивал персону в поиск википедии. Бегло прочитав биографию, он примерно мог сказать, имелись ли существенные различия. Если различия были, он записывал против фамилии то, что узнал. Если же информация совпадала с тем, что в целом он знал, то против фамилии появлялось сокращение «БВР». Без выявленных различий. Алексей решил использовать такое сокращение.

К возвращению Марины он успел выявить одну закономерность: даты рождения и смерти известных политиков, а начал он именно с них, тех кто умер до его рождения, совпадали в обоих мирах. Это было на 100% точно. Сталин, Кеннеди, Ленин, Рузвельт, Че-Гевара: их годы, а в некоторых случаях и даты смерти и рождения Алексей знал наизусть. Немного, но тем не менее, кое-какой вывод можно было из этого сделать.

Алексей оторвался от своего занятия только когда услышал, как открылась дверь квартиры.

Он поспешно закрыл и отложил ежедневник. Не хотелось бы, чтобы туда заглянула Марина. «Дебил» – ругнулся про себя Алексей. Было очень недальновидно начинать свою работу, не подумав о том, куда он будет убирать ежедневник.

Потому он просто положил его туда, откуда взял. Крайне маловероятно, что Марина полезет в него. Но на будущее надо было обязательно придумать место понадёжнее.

–Ну как ты? Что там с мамой?

–Папа был утром, говорит, положили на обследование. Он сейчас поехал к ней как раз.

–Ничего себе, как удачно, что она решила пройти обследование.

–Да уж, – согласился Алексей, про себя подумав, «Назовём пока это так»

VII

На следующее утро Алексей проснулся поздно. Жаркое летнее солнце било сквозь задернутые шторы. Марины дома уже не было, а на холодильнике висела записка на розовой липучке. Прочитав её, он достал из холодильника завтрак. Повертел в руках контейнер, и убрал обратно. Заварив крепкий кофе, он вышел на балкон и закурил. Солнце неприятно пекло. Докурив, он вернулся на кухню, плотно задёрнул шторы и опустился на табурет. Взяв в руки “почти свой” айфон, он долго смотрел в точку, на выключенный экран. Потом разблокировал его, и, потягивая горячий кофе, перечитал несколько раз последние сообщения, которые писала Оля.

Налив еще чашку, он быстро набрал и отправил одно короткое сообщение: «Привет! Увидимся сегодня? Надо поговорить!»

Затем выключил вибрацию и звук, и положил чёрный стеклянный «кирпич» в карман халата. Он осознавал, что это мальчишество, робость. Но по-другому сделать не мог. Через двадцать минут он уже докуривал третью за утро сигарету, при этом сидя прямо на кухне. Через каждую минуту он доставал телефон, нажимал кнопку сбоку, но оживший экран оставался пустым. На пятый раз, когда он уже подумывал о третьей чашке кофе, прямо в его руке экран ожил.

–Хорошо! Я приеду! – и дальше – Доктор, я так по вам соскучилась, вы же меня вылечите?

Через несколько секунд пришло ещё одно сообщение: два смайлика которые должны означать «стесняюсь» и один поцелуй.

Слишком долго думать было нельзя. Он быстро набил в ответ:

–Марина дома. Давай в нашей кофейне, где обычно. Сможешь к 12? Нужно поговорить!

Ответ пришёл не сразу. Видимо, она напряглась из-за прохладного и рубленого слога, которым он писал.

–Лёш, хорошо. Ты заставляешь меня нервничать. Я буду!

Алексей убрал телефон. И закурил четвертую сигарету, которую все это время держал не зажженной в зубах.

–Что ж, Каляев, ты заварил кашу, но я должен её расхлебать, – произнес он, обращаясь к холодильнику, на который смотрел, – я не буду изменять твоей жене, я же не такой лжец как ты? Правильно?

Эта мысль показалась ему одновременно настолько смешной, насколько и абсурдной. Алексей снова вытащил из кармана айфон, положил его на стол, на этот раз экраном вверх. Оле отвечать он не стал, потому что сказать было нечего. Во всяком случае, не по переписке.

Затем решительно поднялся, и пошел в душ. На часах было без пятнадцати минут одиннадцать. До «их» с Олей кафе (о котором он узнал, перечитав всю историю их общения) было всего минут двадцать пешком. Но он решил сесть за руль, при, условии что найдет в портмоне все документы.

После душа он вышел, сбросил в спальне халат, и полез в шкаф. Из гардероба своего «параллельного» эквивалента он выбрал простую свободную рубашку, штаны-чиносы и сандалии. Одевшись, посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрел слегка обрюзгший мужчина средних лет со щетиной, глаза слегка отдавали красным, под глазами начали прорисовываться мешки. Первым порывом было пойти и побриться. Но он сразу передумал.

За десять минут до назначенного времени он уже сидел в «их» кофейне. Он заказал большой чёрный кофе без сливок, а теперь нервно крутя в руках зажигалку, смотрел на входную дверь. На короткий момент его посетила простая мысль: «А вдруг я не узнаю её? Одно дело фотки, другое дело живой человек.»

Но он сразу отбросил такие мысли. В крайнем случае она узнает его, а не заметить в почти пустом заведении одиноко сидящего за столиком мужчину было невозможно.

Ровно в двенадцать дверь открылась, и в кафе влетела запыхавшаяся девушка. Оля в жизни была не настолько привлекательной как показалась Алексею на фото. «Всё-таки немного дёрганая что ли, какая-то она резкая» – решил он про себя. По выражению лица, плотно сжатым губам, видно было, что она человек целеустремленный, неглупый, не «типичная пустышка». Она разительно отличалась от того типажа, что он видел на фото: даже с трудом верилось, что такая девушка готова посылать игривые сообщения и весьма откровенные фото мужчине. Для себя Алексей успел решить, что это скорее плохо, чем хорошо. Проще было бы иметь дело с девочкой которая «нашла папика», а тут, похоже, всё обстояло серьезнее. Такие девушки не прыгают в постель с первым встречным ради красивых подарков.

–Привет! Боже ну ты меня испугал! – Оля опустилась на стул за столиком Алексея и быстро убрала прядь волос с правого глаза, затем положила свою руку поверх его руки, – прости я тебе такого наговорила! Но ты тогда пропал, несколько дней не выходил в сеть. Я не знала, что с тобой случилось несчастье…

–Привет! Не переживай, ты не виновата, – произнёс Алексей, и продолжил, переходя к сути разговора – Оля, я тебя позвал чтобы серьезно поговорить с тобой.

–Что случилось? Я тебя слушаю. Как вообще ты под машину-то попал?

–Ну меня просто сбили. Я переходил на зеленый. Но этот тип оказался пьяным за рулем. Оль, я не затем встретился. Прости я должен сказать тебе неприятную вещь…но это будет честно.

–Я слушаю, – она откинулась на спинку стула, убрав руку, и Алексей с неприятным грызущим чувством отметил про себя, что вот сейчас наконец она поняла, что всё плохо. И, наверное, в глубине души даже поняла, что между ними всё сейчас закончится. Она ведь умная, это видно.

–Оля прости. Нам больше не стоит встречаться. Дай мне кратко объяснить. Я был при смерти. После я очнулся. Ты знаешь, может это пафосно прозвучит, но я понял, что мне был дан второй шанс на жизнь. А эту жизнь я хочу дальше продолжить честно, не стыдясь себя, не прячась. Не врать Марине. Извини! Она достойна большего. И ты тоже достойна большего, чем пузатый женатый любовник. Ты найдешь лучше меня и будешь любить без обмана, выйдешь замуж!

Она молчала. Он ожидал чего угодно. Слёз, истерику, может даже получить свой горячий кофе себе же в лицо. Но молчание было хуже всего. Прошло около минуты, которая показалась Алексею часом, и наконец, она произнесла спокойным голосом, почти лишённым эмоций:

–Спасибо, я поняла тебя. Ты был шикарным любовником, и я даже влюбилась. Ты прав во всем, всё поставил на свои места. Это было глупо, мы заигрались. Желаю вам счастья. У тебя отличная жена и сынишка. Только пожалуйста, не увлекайся самосовершенствованием. Я не хотела бы, чтобы такой мужчина в итоге стал затворником или ударился в религию и монастырь. Прощай Алекс!

Она быстро встала и вышла из кафе. Спокойно, даже не хлопнув дверями. А он остался сидеть в растерянности. Всё оказалось так просто. Чудовищно просто, и так неожиданно. И от этого не было ни капельки легче. Скорее даже наоборот. «Как странно, и несправедливо. ОН завел любовницу, влюбил молодую девушку в себя, а я теперь вынужден разбить ей сердце» – думал про себя Алексей. К тому же ему казалось, что настоящая буря еще предстоит. Трудно предугадать женский характер. Что придёт ей в голову завтра или через неделю, когда она осознает всё полностью. Кофе в картонном стаканчике уже давно остыл. Хотелось курить, но ещё больше не хотелось вставать из-за стола. Бросить Олю было просто. Ведь у него не было с ней общих воспоминаний. Он не помнил ни дня знакомства, ни их первого поцелуя, не знал какова она в постели. Но её последние обиженные слова про монастырь осели душе тяжелым осадком.

Из задумчивости Алексея вырвало жужжание. Что-то нервно вибрировало в кармане штанов. Алексей вытащил телефон и только сейчас понял, что забыл включить звук. На экране выше ползунка с надписью «ответить» высветилось большими буквами слово «Папа».

Он провел по ползунку пальцем и ответил.

–Да привет па! Как ты? Что случилось?

Отец пару секунд молчал, слышно было как он глубоко вздохнул. Затем, собравшись, он произнес слова, которые Алексей уже слышал раньше (но Каляев должен был услышать впервые). Для Алексея менее страшными они от этого не стали.

–Сынок приезжай. Я в больнице. Мама умерла.

Часть II

I

После смерти матери и того разговора в кафе около трёх недель. Алексей всё так же сидел дома. Днём, если не было жены, копался в интернете и наполнял свой ежедневник новыми и новыми фактами и датами. Он и хотел бы прекратить этим заниматься, но это хотя бы позволяло отвлечься. Главный вывод для себя он уже сделал. Всё, что было в истории до его рождения повторялось до мельчайших подробностей. А то, что происходило после, отличалось от «его» мира, при том, чем дальше была дата от его рождения, тем выше вероятность того, что событие бывшее в мире Алексея, в этом «измерении» не происходило, или происходило, но заканчивалось с иным результатом.

«Получается, как по той теории о сознании, о которой рассказывали на курсе психиатрии, весь мир во мне? Или как это ещё объяснить?» – часто задумывался он. Потом откладывал ежедневник, шел на кухню и заваривал крепкий кофе. Много курил, стоя на балконе, и часто вспоминал маму.

К началу четвёртой недели снова начались проблемы со сном. Он засыпал только под утро, уже в состоянии полного морального истощения. Пытаясь понять самого себя, он пришел к выводу, что просто боится спать. Потому что сон – это, почти всегда, синоним слова «профессор». Он опять будет допрашивать его на экзамене, это уже известно. И опять всё закончится тем, что экзамен завален. Только вот сам Портнов во сне с каждым разом становится все меньше похож на человека, становился всё более зловещим, и встреча с ним становилась с каждым сном всё более тягостной для Алексея. Хотя скорее тут бы подошло слово «пугающей».

Вечером он шёл забирать из садика сына. И никак не мог отделаться от мысли что сын это не его. Это ребенок того, другого Алексея Каляева. Потом они ужинали. Он ел без аппетита, скорее чтобы не вызывать беспокойство Марины. Потом они шли спать и на завтра всё повторялось снова и снова.

Два дня назад Марина после того, как они легли, стала прижиматься к нему. Они долго целовались, но дальше дело не пошло. С неприятным чувством удивления, он обнаружил, что его больше совершенно не тянет к ней как к женщине. Он просто не хочет больше свою жену. Для себя-то она, наверное, решила, что всему виной шок от потери матери, и с тех пор больше попыток не делала. А на душе Алексея стало ещё более скверно.

С работы больше не звонили. Официально он числился на продолжительном больничном. Но для себя Алексей понимал, что наверняка скоро найдется особенно ретивый желающий занять место заведующего отделением. И тогда будет найден изящный и на сто процентов законный способ уволить его по состоянию здоровья.

Алексей вернулся с балкона в квартиру. Вечернее солнце бросало желтые лучи, которые оставляли длинные тени на полу кухни. Посмотрев на настенные часы, Алексей прошел в их с Мариной комнату. Вытащив из шкафа одежду, он уселся на кровать. Было лень одеваться, лень идти за сыном в садик. Лень вообще шевелиться. Он вспомнил как на девять дней после смерти матери собрались все родственники. Вспомнил как выглядел отец. Со дня смерти мамы он сильно изменился. Он будто бы «выдохся», как Алексей назвал это про себя. Плечи его ссутулились, да и весь он стал будто бы меньше, будто старался казаться незаметнее, но самое неприятное было для Алексея то, что взгляд отца стал остекленевшим. В нём читалась мысль: «мне уже всё-равно что будет дальше, не трогайте только меня, пожалуйста».