Провидец, или Ловец вещих снов

Глава 8

Опасность становится реальной. Новогодняя ночь.

Буров беспокойно барабанил пальцами по столешнице.

– Н-да, Андрей Николаевич, неожиданный поворот… – он укоризненно посмотрел на меня. – Ах да! Мы же решили без церемоний. Андрей, ваше дело из пустякового расследования обстоятельств операции на носике вашей девочки превращается в нечто более серьезное. «Фармбрейн» – жесткий игрок.

– Вы что-то знаете про эту компанию? – спросил я его напрямую.

– Да, знаю. И очень даже хорошо. Вы удивитесь – я ведь не так давно был заместителем руководителя службы охраны «Фармбрейна» и хорошо знаю их методы. Потому и ушел оттуда.

Я чуть было не присвистнул. А Буров продолжил:

– Но это совсем другая история. Как-нибудь я вам ее расскажу. Но не сейчас. А сейчас, Андрей, давайте про наши дела.

Буров сменил тон разговора на официальный:

– Как вы видите, наш с вами договор исполнен в полном объеме. Всю нужную вам информацию вы получили. Даже более того, сам препарат – вот он. Кстати, что будем делать с ним?

– Друзья мои, – я встал, обращаясь ко всем. – Позвольте мне так к вам обращаться. Право, я вас уже считаю своими друзьями. Вы сами не понимаете, как много сделали для меня. А что касается наших формальных отношений… – я чуть помедлил. – Да, договор исполнен в полном объеме. Вот ваш гонорар.

Я встал и положил Бурову на стол заранее приготовленный конверт с деньгами.

– И здесь еще дополнительная премия Сергею за лориксен, – добавил я. – Вы не представляете, как это важно для меня! Вы ведь не против, если я его заберу?

– Зачем он вам? – Буров пристально смотрел на меня и, видя, что я медлю с ответом, продолжил: – Впрочем, это не наше дело. Забирайте. Только имейте в виду – это собственность «Фармбрейна», и что-то мне подсказывает… Непростой это препарат… И, боюсь, «Фармбрейн» может заинтересоваться, куда он делся из сейфа завотделением.

По его жесткому тону чувствовалось, что Буров не на шутку обеспокоен.

– Не нравится мне все это… «Фармбрейн»… Давайте попробуем оценить, чем все это может нам грозить. А грозить это может тем, что…

В течение той маленькой запинки, что сделал Буров, в моей голове вдруг вспыхнуло: «Второй вещий сон Леры! Меня столкнут под поезд метро…». У меня по спине пробежал холодок.

А Буров тем временем продолжал:

– Впрочем, не будем о грустном. Тем более что мы пока не знаем, насколько высокие ставки сделал «Фармбрейн» на этот чертов лориксен. Может быть, это пустяки, и я зря волнуюсь, – Буров задумчиво барабанил пальцами. – А может быть, и нет… После праздников пропажа лориксена точно обнаружится, и скоро об этом узнают в «Фармбрейне». И вот до того, как это произойдет, надо постараться сделать так, чтобы ниточки из клиники не потянулись к нам. Как это сделать?.. А это зависит от того, насколько сильно мы там наследили.

Задумчиво закончив последнюю фразу, он обратился к Сергею:

– Сергей, как думаешь, во время своих ночных визитов ты попал в поле зрения видеокамер?

– Нет, не думаю, – и, чуть подумав, повторил: – Уверен, что нет. После того как мы определились с маршрутом, я зафиксировал расположение всех камер на маршруте и потом шел точно вне их зон видимости. Спасибо Ольге Михайловне – она четко все их «сняла».

Буров, недоверчиво:

– Неужели охрана клиники так беспечна, что оставила лазейки между видеокамерами?

– Именно так, Владимир Николаевич. Камеры установлены только в узловых точках, где проходят основные потоки посетителей и персонала. Видимо, у них просто не было цели полностью перекрыть все проходы. Это же не суперсекретный объект какой-то. Плюс экономия на количестве камер.

– Так. Хорошо. Ольга, что ты скажешь? – Буров обернулся к Ольге.

– Ну, я, конечно, попала в объективы камер, но я же была обычным посетителем, кто на меня обратит внимание? Если только специально отслеживать именно меня. Но и в этом случае вряд ли они, кто бы это ни был, меня распознают – я, скажем так, была немножко другой, – она хитро улыбнулась, пояснила: – Изменила внешность, я это могу.

– Хорошо. Тогда что мы имеем в результате? Во-первых, это Андрей, – теперь Буров обращался ко мне: – Андрей, вы засвечены. Вы возможный объект наблюдения людей «Фармбрейна» номер один, так как вы проявили явный интерес к лориксену и его применению. Как только обнаружится пропажа лориксена, они, конечно же, быстро установят, кто им интересовался, и выйдут на вас. Скорее всего, сразу же установят слежку. Имейте это в виду.

– Во-вторых, сам лориксен, – продолжил Буров. – Нам очень повезло с праздничными днями. Пропажу лориксена они обнаружат только после праздников. Значит, у нас есть целая неделя, даже больше, чтобы как-то подготовиться. А вот как – об этом нам и надо крепко подумать.

В кабинете наступило молчание. Наконец Буров, снова досадливо поморщившись, произнес:

– Главный компрометирующий нас факт – это пропажа лориксена. Ах, Сергей, черт тебя дернул забрать его из сейфа! Главное – зачем?

Здесь Буров посмотрел на меня:

– Андрей, самое безопасное было бы вернуть его до того, как обнаружится его пропажа.

– Делайте со мной что хотите, но это исключено, – решительно ответил я. – Он мне нужен. Без него все просто бессмысленно.

Ольга поднялась со своего места и подошла вплотную ко мне. Я тоже встал. Мы стояли так близко друг к другу, что я уловил тонкий запах ее духов.

– Андрей, а вам не кажется, что настал тот момент, когда пора объяснить нам, ЗАЧЕМ вам лориксен? Мы ведь, как теперь оказалось, все рискуем, и хотелось бы знать зачем. К тому же вы сами в самом начале нашего знакомства обещали все нам рассказать, когда придет время. Оно пришло. Вам не кажется?

Я был приперт к стенке. Дальше молчать было нельзя, надо хоть что-то им рассказать, но так, чтобы не оттолкнуть их словами, могущими показаться им бредом.

– Ольга, вы, конечно, правы. И вы наверняка уже сами догадались, что теперь, когда мы так много узнали, все дело именно в лориксене. Этот препарат, судя по тем выводам, к которым я пришел после серьезных размышлений, обладает очень необычными свойствами, которые проявляются не столько в его основном назначении, сколько в его побочных эффектах. Вы сделали правильные выводы, и вашей проницательностью можно только восхищаться! Об одном побочном эффекте – эффекте «мягкой кости» – вы уже знаете и знаете, что им очень заинтересовались ребята из «Фармбрейна». Но, оказывается, есть еще один, и проявился он при использовании лориксена в хирургической операции на носовой перегородке моей дочери. Вот о нем пока знаю только я. Да и то… Пока это еще не факт, а догадка, мое предположение. Прав ли я? Вот как раз чтобы дать ответ на этот вопрос, чтобы доказать, что за этим стоит что-то действительно реальное (или не стоит), мне и нужен этот препарат. Я хочу его испытать на себе.

– Уж очень туманно вы изъясняетесь. Еще один побочный эффект… – Ольга с укоризной смотрела на меня. – Не могли бы вы как-то… поконкретнее? И что это за свойство такое интересное?

– Ольга, поймите… Поймите и вы, друзья мои. Если, не имея прямых доказательств, я сейчас буду рассказывать вам об этом, вы просто сочтете меня сумасшедшим и сдадите в психушку. Прошу вас – немного терпения. Дайте мне немного времени. Мне нужно всего лишь провести на себе курс приема лориксена, как это было с моей Лерой перед операцией. Эффект, которого я ожидаю, может проявиться дней через десять. Это, опять же, не точно. Может быть, раньше, может быть, позже.

Я вздохнул и постарался вложить в этот вздох мое искреннее желание им все объяснить и сожаление о невозможности сделать это.

– Мне жаль, если я не смог полностью удовлетворить ваше любопытство. Но у вас это только любопытство. Рискую только я. Вы же… Вы ничем не рискуете, если все ниточки, которые тянутся от меня к вам, мы временно оборвем. Тогда в случае чего «Фармбрейн» до вас не доберется.

Я немного помолчал, глядя на друзей и оценивая их реакцию, продолжил:

– Если я ошибся, то… Значит, все мои усилия были напрасны, а мои размышления, предположения – это действительно пустышка. Отрицательный ответ в науке – тоже результат. Тогда мы просто расстанемся, и все будет как было. Если же я не ошибся… О! – я не мог подобрать нужное слово. – Это будет нечто… невообразимое! И вы будете первыми, с кем я разделю это новое знание.

– Ладно, – было видно, что Буров был разочарован моим ответом. – Не хотите – не надо. В конце концов, мы действительно можем и подождать. Вот только, боюсь, ребята из «Фармбрейна» ждать не будут.

– А кстати, Андрей, а в «Фармбрейне» знают об этом вашем другом свойстве лориксена? – Ольга пристально смотрела на меня и потягивала шампанское из бокала.

– Нет, не думаю. Препарат не исследовался в этом направлении. А в тех редких случаях, в которых это свойство могло проявиться, оно не могло засветиться так, как в моем случае. А даже если бы и проявилось, то они, я уверен, не могли бы ничего заметить и понять. Они, как я понимаю, сейчас сосредоточены на эффекте «мягкой кости». Они же бизнесмены, коммерческая сторона дела у них на первом месте, а сфера применения эффекта «мягкой кости» очень перспективна в денежном смысле. Пластическая хирургия – это такой лакомый кусок, что от него у них слюнки текут.

– Тем более мы все должны быть особенно осторожны, – Буров гнул свою тему. – Безопасность прежде всего. А для этого необходимо сделать вот что. Обращаюсь к Ольге и Сергею: мы закрываем наше агентство, делаем об этом объявление в Сети, вывешиваем объявление на двери офиса. Короче, делаем так, чтобы об этом узнали все, кто заинтересуется агентством «Поиск». Дату закрытия надо обозначить задним числом, скажем, серединой декабря. Это не закрытие юридического лица, а просто объявление прекращение деятельности агентства, так что никакой возни с официальными бумагами. Это надо сделать быстро, но так, чтобы выглядело солидно. Далее. Месяца через два откроемся заново, а пока давайте считать, что у нас у всех внеочередной длительный отпуск. Очень желательно провести этот отпуск где-нибудь подальше. Все прежние открытые рабочие каналы связи – телефоны, емейл, мессенджеры, аккаунты в сетях – переводятся в спящий режим. Общение друг с другом – только по новым секретным каналам. Новые анонимные сим-карты надо приобрести немедля. Андрей, вам особенно важно принять все возможные меры предосторожности. Постарайтесь, если возможно, залечь на дно, минимизировать контакты, в том числе с родными и близкими.

– Ну, я, вообще-то, и так веду довольно замкнутый, одинокий образ жизни. Но ладно, я понял. А как мне связываться с вами?

– А есть необходимость? Мы с вами вроде все дела по договору завершили.

– Ну… – тут я замялся, мне показалось, что меня отфутболивают. Я слегка смутился, посмотрел на Ольгу. Почему-то показалось, что мне будет жаль, если я ее больше не увижу. – Ну, так… На всякий случай. Вдруг мне понадобится ваша помощь, – чуть помедлил. – …Или вам моя. К тому же я обещал вам рассказать, если будут интересные результаты применения лориксена.

– Хорошо. Да, согласен. На всякий случай мы должны иметь возможность связаться друг с другом. И по лориксену… Да, это может быть интересно, – в голосе Бурова слышалось явное сомнение и скепсис. И, обернувшись к Сергею: – Сергей, сим-карты – это на тебе. И добавь еще одну для Андрея. Договоримся так. Старые контакты действуют до 12:00 второго января. После этого все общение – через новые симки. Любой сигнал по старым номерам – звонок, СМСка и тому подобное – должен восприниматься как сигнал тревоги. Так, кажется, все. У кого-то есть еще что-то? – Буров обвел взглядом всех.

Мы молчали.

– Значит, вопросов нет. Тогда… В конце концов, Новый год же! Все дела в сторону. Мужчинам – коньяку. Ольга, ты присоединяешься?

Ответ был коротким, без лишнего кокетства:

– Да.

…Мы остались втроем. Сергей сразу после первого тоста сбежал куда-то на молодежную тусовку – что тут с нами, стариками, делать? Скукота. Для молодежи все, кому за сорок, уже старики.

Оставшимся троим, судя по всему, сбегать было некуда – нам и здесь хорошо: отличный новогодний стол, правда, без горячего, но с прекрасными холодными закусками (за это отдельное спасибо мне); хорошая выпивка (это в основном заслуга Бурова). Опять же – общество прекрасной Снегурочки. Это Буров пошутил в адрес Ольги. Она не осталась в долгу: «И сразу два Деда Мороза».

Новогоднюю атмосферу создавали свечи, горевшие рядом с нашей маленькой елочкой в центре стола. Я в интернете нашел подходящий музыкальный сайт, и из акустических колонок, подключенных к компьютеру, теперь звучали романтичные новогодние мелодии.

У Ольги на плечах красовалось этакое боа из новогодней мишуры, в волосах – серебристая корона из дешевого пластика. Все это очень ей шло.

Неспешная приятная беседа о всяких пустяках и ни о чем в кругу приятных друг другу людей – что еще надо в эту уже подходящую к концу новогоднюю ночь?

Зазвучало что-то легкое, танцевальное. Ольга встала, под музыку сделала легкий изящный оборот. Остановилась. Подошла к нам:

– Эй, джентльмены! Дама хочет танцевать. Ну? Кто смелый?

– Нет-нет-нет! – запротестовал Буров, которому Ольга изящным жестом протянула руку. – Увольте! Ольга, ты же знаешь – я не умею. Отдавлю тебе все ноги.

Ольга повернулась ко мне. Ее взгляд обжег.

– Ну, а вы? Вы тоже такой же увалень? – с улыбкой роковой женщины спросила она. Я видел: ей захотелось поиграть, и роль – нет, не львицы, скорее этакой черной кошки, пантеры – не предполагала фамильярного «ты».

Я не был увальнем. Я любил и умел танцевать. И мне тоже захотелось сыграть в танце роль рокового мачо, этакого Антонио Бандераса.

Я встал, взял ее протянутую руку, галантно-шутливо поцеловал ее. И тут же крутанул ее за эту руку и, поймав за талию, резко привлек к себе.

От неожиданности она удивленно и одновременно одобрительно воскликнула «О!», при этом намеренно потеряв равновесие. Но я уже крепко держал ее, и, почувствовав твердую руку, она позволила подхватить себя, положила свою руку мне на плечо, и мы оказались в классической позиции для начала танца.

Музыка продолжала звучать, призывала к движению, и я подчинился этому зову, сделал первое движение и уверенно повел Ольгу. Это не было танго, но и не топтание на месте, как это бывает в медленном танце у пар не слишком умелых. Мы же сразу поняли, что в танце можем отпустить тормоза и отдаться ему со всей страстью. Я вел, импровизируя, она тут же подхватывала. Мы двигались легко и свободно. Я и кружил ее, и вел в простых ритмичных па, то отталкивал, то снова притягивал к себе, прижимая и чувствуя ее живое, разгоряченное танцем тело…

Ольга оказалась отличной партнершей, она понимала мои движения, я понимал ее. Гармония музыки и танца захватила нас. Язык движений, язык прикосновений, язык тела в танце может о многом сказать. И мысленно я унесся вместе с Ольгой в какие-то далекие романтические края. Не знаю, что чувствовала она. Надеюсь, то же, что и я, ведь в танце мы были как единый организм – так согласованы были наши движения. Может быть, и чувства тоже?

Музыка кончилась, мне показалось, слишком быстро и как-то внезапно. Рука Ольги выскользнула из моей. Она отстранилась от меня и резко вышла из комнаты.