Разбойники и пасть иного

«Они… они не боятся!» – выдохнул Квит из-за спины Бура.

«Тогда заставим их бояться!» – рявкнул Бур и с яростным ревом швырнул свой камень в центр шевелящегося «коралла». Камень попал точно в цель. Раздался мерзкий, чавкающий звук, и нарост содрогнулся, выпустив еще больше щупалец. Несколько из них оказались перебиты или раздавлены, но остальные, казалось, только разъярились.

«Бур, идиот!» – крикнула Лина. «Ты их только разозлил!»

Яр действовал без лишних слов. Он методично, с той холодной эффективностью, которая не раз спасала им жизнь, отсекал подбирающиеся к ним щупальца. Его топор мелькал в багровом сумраке, оставляя за собой черные брызги и отрубленные, продолжающие извиваться сегменты. Но тварь была на удивление живучей, а щупалец у нее, казалось, было бесконечное множество.

Лина отбила очередную атаку, чувствуя, как начинают уставать руки. Эти отростки были не только быстрыми, но и на удивление сильными – один из них обхватил ее меч, и ей стоило немалых усилий, чтобы высвободить лезвие. Она заметила странность: тварь атаковала их по очереди, словно пробуя на зуб каждого. Сначала ее, потом Яра, потом переключилась на Бура, который отмахивался от мерзких отростков с упорством и яростью носорога, но без особой меткости. Квита, прячущегося за ним, они пока игнорировали.

«Они… они будто изучают нас!» – промелькнула у Лины догадка. Эта мысль была настолько дикой, что она сначала отогнала ее, но чем дольше продолжалась схватка, тем больше она убеждалась в своей правоте. Атаки не были хаотичными. Они были избирательными, почти методичными. Каждое щупальце, прежде чем атаковать, на мгновение замирало, словно сканируя их.

«Яр, бей по основанию!» – крикнула она, пытаясь нащупать уязвимое место твари. «Может, оно там, где эта штука крепится к скале!»

Пока Яр и Бур отвлекали на себя основную массу щупалец, Лина, рискуя получить удар, подскочила ближе к «кораллу». Она увидела, что у его основания, там, где он срастался с камнем, пульсирует что-то вроде желвака или утолщения. Не раздумывая, она со всей силы вонзила туда свой меч.

Раздался пронзительный, почти ультразвуковой визг, от которого заложило уши. Все щупальца разом дернулись и обмякли, словно из них выпустили воздух. Черная жидкость хлынула из пробоины, заливая камень. «Коралл» задергался в предсмертных конвульсиях и через мгновение затих, превратившись в бесформенную, дурно пахнущую массу.

Несколько секунд все стояли молча, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя.

«Что… это… было?» – наконец выдавил из себя Квит, опасливо выглядывая из-за Бура.

«Наш первый местный житель, – мрачно ответила Лина, вытирая меч о ближайший камень. – И что-то мне подсказывает, что он здесь не один такой гостеприимный».

Она посмотрела на останки твари, и неприятное чувство снова шевельнулось внутри. Нечто в поведении этого существа – его избирательность, его методичность – не укладывалось в привычные рамки поведения дикого зверя. Словно это была не просто атака, а… проверка. Тест.

«Нам нужно уходить отсюда, – сказала она, осматривая их унылое пристанище. – И как можно скорее. Пока к нам не пожаловали другие «гости»».

Она еще не знала, насколько была права, и что этот первый бой был лишь началом длинной череды странных, пугающих и зачастую смертельно опасных «правил» этого нового, чужого мира.

Глава 11. Шепот из прошлого

Оставив позади смрадные останки первого «гостеприимного хозяина» этого проклятого места, Лина повела братьев прочь из тускло освещенной пещеры, служившей им невольным приютом. Единственный выход, который им удалось отыскать – узкая, почти незаметная расщелина в дальнем конце пещеры – вывел их в еще более странное и тревожное место.

Это был своего рода каньон, но не из обычного камня. Стены его, уходившие отвесно вверх и терявшиеся в багровом сумраке, казалось, были вылеплены из застывшей, стекловидной массы какого-то неизвестного минерала, переливавшегося всеми оттенками больного заката – от грязно-пурпурного до ядовито-оранжевого. Под ногами хрустела мелкая крошка этого же материала, а воздух был неподвижен и сух, с тем же едва уловимым привкусом озона и чего-то неуловимо чужеродного. Тишина здесь была почти абсолютной, если не считать их собственных шагов и сбитого дыхания.

«Куда ни глянь – везде красота неописуемая,» – проворчал Бур, с опаской косясь на нависающие над ними причудливые скалы. «Одно другого краше. Я уж почти скучаю по нашему болоту с его лягушками и пиявками».

«Тише ты, – шикнула на него Лина. – Неизвестно, кто или что еще может обитать в этих… декорациях».

Она не случайно употребила это слово. Чем дольше они шли по извилистому дну каньона, тем сильнее в ней крепло ощущение искусственности, какой-то чудовищной постановки. Скалы, хоть и выглядели хаотичным нагромождением, местами образовывали слишком уж правильные арки или ниши, словно их специально вырезали или вырастили. А некоторые из стекловидных образований на стенах…

«Постойте-ка,» – Лина резко остановилась, указывая на одну из стен. «Вам это ничего не напоминает?»

На пурпурной поверхности скалы, среди хаотичных наплывов и застывших пузырей, смутно угадывался силуэт. Искаженный, словно отражение в кривом зеркале, но все же…

«Старый дуб у Медвежьего ручья,» – глухо произнес Яр, который тоже заметил это. «Тот, что молнией раскололо пополам».

Лина кивнула. Это было невероятно, но сходство было поразительным. Она подошла ближе, коснулась холодной, гладкой поверхности. Никакого обмана зрения. Кто-то или что-то с пугающей точностью воспроизвело здесь фрагмент их родного леса.

«Может, просто похоже?» – с сомнением протянул Квит, но в его голосе не было уверенности. Он тоже узнал этот дуб. Они не раз прятались под его раскидистыми ветвями.

Они пошли дальше, и чем глубже они забирались в каньон, тем больше таких «знакомых незнакомцев» им встречалось. Вот скала, своими очертаниями до жути напоминающая заброшенную мельницу на реке Ирге, где они однажды устроили засаду на богатого мельника. А вот группа сталагмитов, похожих на скрюченные фигуры тех самых разбойников, с которыми они не поделили добычу прошлой весной, и которых Яру пришлось успокаить своим топором.

Каждая такая «скульптура» была искажена, деформирована, словно пропущена через больное воображение безумного художника, но узнаваема. И от этого узнавания по спине бежали мурашки.

«Они… они знают, откуда мы,» – прошептал Квит, его лицо стало совсем бледным. «Они знают о нас все».

«Или пытаются заставить нас так думать,» – возразила Лина, хотя ее собственный голос звучал не слишком уверенно. Это было уже не просто предположение. Это была целенаправленная психологическая атака. Кто-то играл с ними, вытаскивая на свет их воспоминания, их прошлое, их страхи.

Внезапно Бур остановился как вкопанный и принюхался.

«Чуете? – он тревожно повел носом. – Пахнет… пахнет дымом. И… жареным мясом!»

Все замерли, прислушиваясь. И действительно, откуда-то спереди, из-за очередного изгиба каньона, донесся едва уловимый запах костра и чего-то съестного.

«Может, там люди?» – с надеждой предположил Квит.

«Или очередная ловушка,» – мрачно отозвалась Лина. Ее сердце учащенно забилось. После всего увиденного она уже не верила в простые совпадения. Но запах жареного мяса был слишком соблазнителен для их изголодавшихся желудков.

«Осторожно,» – скомандовала она. «Я пойду первой. Вы – за мной, на расстоянии. И будьте готовы ко всему».

Она крепче сжала рукоять меча и медленно двинулась вперед, к источнику запаха, чувствуя, как невидимые глаза наблюдают за каждым ее шагом, и как прошлое, которое она так старалась оставить позади, теперь дышит ей в затылок в этом кошмарном, искаженном мире.

Глава 12. Зов Костра и Призрачный Смех

Запах дыма и жареного мяса становился все отчетливее, щекоча ноздри и вызывая предательское урчание в пустых желудках. Лина двигалась медленно и осторожно, стараясь не производить лишнего шума, хотя под ногами то и дело хрустела предательская стекловидная крошка. Братья следовали за ней на некотором расстоянии, Яр – как всегда, собранный и готовый к бою, Бур – с выражением алчной надежды на лице, а Квит – с опаской, но явным любопытством.

За очередным изгибом каньона им открылась небольшая, почти круглая площадка, словно специально выдолбленная в скальной породе. В центре ее весело потрескивал костер, сложенный из каких-то странных, почти не дымящих веток, которые горели ровным синеватым пламенем. Над огнем, на вертеле из толстого прута, аппетитно шкворчал и истекал жиром внушительный кусок какого-то темного мяса, распространяя вокруг умопомрачительный аромат.

А рядом с костром, спиной к ним, сидела одинокая фигура.

Это был мужчина, судя по широким плечам и копне спутанных темных волос. Он был одет в какие-то лохмотья, отдаленно напоминающие одежду, и, казалось, был полностью поглощен созерцанием огня и приготовлением пищи. Он не оборачивался, не издавал ни звука, лишь время от времени лениво подправлял вертел.

Лина замерла, подав братьям знак остановиться. Ловушка? Приманка? Или, может быть, такой же «гость», как и они? Слишком уж все это было… нарочито. Словно декорации к спектаклю, где им отведена роль зрителей или следующих актеров.

«Эй, мил человек!» – не выдержал Бур, его голос прозвучал слишком громко в этой звенящей тишине. «Не найдется ли у тебя уголька для заблудших путников? А то мы тут, понимаешь, с самого утра…»

Фигура у костра не шелохнулась.

«Бур, заткнись!» – прошипела Лина, но было поздно.

Мужчина медленно, очень медленно повернул голову. И Лина почувствовала, как ледяной холодок пробежал у нее по спине. Лицо незнакомца было бледным, почти восковым, с глубоко запавшими глазами, в которых не было ни малейшего проблеска разума. Пустые, незрячие глазницы, устремленные куда-то сквозь них. А на губах застыла жуткая, неестественная улыбка, обнажавшая слишком длинные и острые зубы.

Это был не человек. Или уже не человек.

«Добро пожаловать… к нашему скромному… ужину,» – проскрипел он голосом, похожим на скрежет ржавого железа. Улыбка его стала еще шире, еще кошмарнее.

И в тот же миг мясо на вертеле зашипело громче, из него повалил густой, черный дым с тошнотворным сладковатым запахом, который они уже чувствовали в портале. А сам кусок… он начал меняться, деформироваться, оплывать, словно был сделан не из плоти, а из какого-то темного воска.

«Что за…» – начал было Яр, инстинктивно поднимая топор.

Но тут незнакомец издал тихий, булькающий смешок. И этот смех, казалось, отразился от стекловидных стен каньона, многократно усиливаясь, превращаясь в хохот сотен невидимых голосов – издевательский, безумный, пробирающий до самых костей. Смеялись скалы, смеялся багровый сумрак, смеялся сам воздух.

У Лины закружилась голова. Это было слишком. Слишком много для одного дня. Она видела, как Бур отшатнулся, его лицо из алчно-радостного превратилось в испуганно-недоумевающее. Квит что-то пискнул и попытался спрятаться за брата, но тот сам был не в лучшем состоянии.

Фигура у костра медленно поднялась во весь рост. Она оказалась на удивление высокой и тощей, почти скелетообразной. Лохмотья едва прикрывали кости, обтянутые серой, пергаментной кожей.

«Вы… вы ведь голодны, не так ли?» – проскрежетал он, делая шаг в их сторону. «Присоединяйтесь… У нас на всех хватит…»

Мясо на вертеле окончательно потеряло всякую форму, превратившись в бесформенную, пузырящуюся массу, из которой теперь торчали какие-то острые, костяные отростки.

«Это иллюзия! Обман!» – крикнула Лина, пытаясь пересилить нарастающую панику и тошноту. «Не смотрите на него! Этого нет!»

Но даже ее собственный голос звучал неуверенно. Слишком уж реальным был этот кошмар, слишком ощутимым был этот смрад, слишком пронзительным был этот призрачный смех, который, казалось, проникал прямо в мозг.

И тут она заметила еще кое-что. В тех местах, где смех ударялся о стены каньона, на стекловидной поверхности на мгновение проступали какие-то символы, похожие на руны или иероглифы, вспыхивающие и тут же гаснущие. Словно кто-то невидимый писал огненные письмена на этих проклятых скалах.

«Правила…» – прошептала она. «Они показывают нам правила… или испытывают нас на прочность…»

Но времени на размышления не было. Жуткая фигура уже приближалась к ним, протягивая свои костлявые руки, а издевательский смех становился все громче, все невыносимее.

Глава 13. Танец Марионеток

Жуткая фигура с неестественной улыбкой и пустыми глазницами двигалась на них медленно, но неотвратимо, словно оживший кошмар из детских страшилок. Ее костлявые пальцы подрагивали, а из горла вырывались тихие, булькающие звуки, которые в сочетании с разносящимся по каньону издевательским хохотом создавали совершенно невыносимую какофонию. Мясо на вертеле продолжало мутировать, превращаясь в нечто отвратительное и шевелящееся.

«Не подпускайте его!» – голос Яра прозвучал резко, как удар хлыста, выводя Лину и остальных из оцепенения. Он первым шагнул навстречу твари, выставив перед собой топор.

«Я ему сейчас покажу, как гостей пугать!» – взревел Бур, преодолевая первоначальный ступор. Он подобрал с земли увесистый обломок стекловидной породы и с размаху швырнул его в приближающегося монстра. Камень угодил тому прямо в грудь с глухим стуком, но тварь, казалось, даже не заметила этого. Она лишь на мгновение покачнулась, но продолжила свое медленное наступление.

«Оно… оно не чувствует боли!» – с ужасом пролепетал Квит, который все еще пытался укрыться за спиной Бура, но теперь с любопытством патологоанатома выглядывал из-за его плеча.

«Бей по ногам! По рукам! Нужно его остановить!» – крикнула Лина, пытаясь найти уязвимое место у этого ходячего пугала. Она бросилась наперерез, целясь мечом в тощую, обтянутую серой кожей ногу. Меч прошел насквозь, почти не встретив сопротивления, словно она проткнула мешок с трухой. Тварь снова покачнулась, но не упала. Из раны не брызнула кровь, лишь посыпалась какая-то темная пыль.

«Что за чертовщина?!» – выругался Бур, нанося еще один удар своей импровизированной дубиной. Эффект был тот же.

Яр действовал расчетливее. Он не пытался нанести существу серьезный урон, понимая, что это, похоже, бесполезно. Вместо этого он бил по суставам, стараясь лишить тварь подвижности. Один точный удар топора – и костлявая рука монстра неестественно вывернулась, повиснув плетью. Другой удар – и одна из ног подломилась. Тварь рухнула на одно колено, но ее жуткая улыбка не исчезла, а пустые глазницы по-прежнему были устремлены на них.

И тут смех, до этого момента заполнявший весь каньон, резко оборвался. Наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь их тяжелым дыханием и тихим скрежетом, который издавала поверженная тварь, пытаясь подняться.

Лина заметила, что огненные символы на стенах, вспыхивавшие в такт смеху, тоже погасли.

«Кажется… мы что-то сделали правильно,» – неуверенно предположила она, не опуская меча.

Но ее слова потонули в новом звуке. Это был не смех. Это был тихий, едва уловимый шепот, исходивший, казалось, отовсюду и ниоткуда одновременно. Шепот на том же незнакомом, гортанном языке, который она слышала от старика у портала. И вместе с этим шепотом изменилось и поведение поверженной твари.

Она перестала пытаться подняться. Вместо этого ее конечности начали двигаться сами по себе, дергаясь и изгибаясь в неестественных позах, словно ее тело было марионеткой, а невидимый кукловод дергал за ниточки. Ее голова поворачивалась из стороны в сторону, улыбка то исчезала, то снова появлялась на ее лице. Это было похоже на какой-то жуткий, изломанный танец.

«Что… что происходит?» – Квит выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

«Я не знаю… – Лина чувствовала, как по спине снова бегут мурашки. – Но мне это совсем не нравится».

И тут она увидела, как из стены каньона, прямо из твердой стекловидной породы, медленно, словно прорастая, появляются новые фигуры. Две. Три. Пять. Они были точь-в-точь как первая тварь – такие же тощие, серые, с пустыми глазницами и застывшими улыбками. Они двигались так же медленно, но их было больше. И все они, выйдя из стен, начали исполнять тот же самый дерганый, марионеточный танец, медленно окружая их.

Шепот усилился, превращаясь в монотонный, гипнотический гул.

«Их… их слишком много!» – Бур отступил на шаг, его обычная самоуверенность испарилась без следа.

«Это не бой… – прошептала Лина, ее мозг лихорадочно искал выход. – Это какой-то… ритуал. Или представление. И мы в нем – главные зрители. Или жертвы».

Она посмотрела на Яра. Тот стоял неподвижно, его лицо было непроницаемо, как всегда, но в его глазах она увидела то же понимание, что и у нее. Просто силой здесь не победить. Это была игра по чужим правилам, и эти правила им только предстояло разгадать. Если, конечно, им дадут на это время.

Танцующие марионетки сжимали кольцо. Их движения становились все быстрее, все более резкими и агрессивными. И жуткая улыбка на их лицах, казалось, становилась все шире.

Глава 14. Неожиданный союзник и цена тишины

Кольцо жутких, дергающихся марионеток сжималось медленно, но неотвратимо. Их застывшие улыбки и пустые глазницы действовали на нервы хуже любого боевого клича. Монотонный шепот, казалось, проникал под кожу, вызывая тошноту и головокружение. Лина понимала, что простая схватка здесь бессмысленна – на место одной поверженной твари тут же встанут две новые. Нужно было что-то другое. Какой-то нестандартный ход.

«Квит! – ее голос прозвучал неожиданно громко в этом гипнотическом гуле. – Твои стихи! Читай!»

«Что?! – Квит уставился на нее так, словно она предложила ему станцевать на углях. – Сестра, ты в своем уме? Какие стихи?! Они же нас сейчас…»

«Читай, я сказала! – рявкнула Лина, отбивая мечом костлявую руку, метнувшуюся к ее лицу. – Что угодно! Самое страшное, самое заунывное, самое… бездарное, что у тебя есть! Может, они от скуки сдохнут!»

Эта отчаянная идея пришла ей в голову внезапно. Если этот мир реагирует на эмоции, на творчество, как она смутно начала подозревать после «оживших» скал, то, может быть, и это представление можно как-то нарушить?

Квит побледнел еще сильнее, если это вообще было возможно, но в его глазах мелькнул огонек отчаяния, смешанного с какой-то странной, почти безумной решимостью. Он судорожно сглотнул, зажмурился и, запинаясь, начал декламировать:

«Во тьме бездонной, где луны незримый лик,

Застыл навеки скорбный, леденящий крик…

И тени прошлого, сплетаясь в жуткий пляс…»

Его голос дрожал и срывался, стихи были, откровенно говоря, не ахти – полные банальных метафор и вымученных рифм, но в них было столько искреннего, неподдельного ужаса и отчаяния самого Квита, что это, казалось, произвело какой-то эффект.

Танцующие марионетки на мгновение замерли. Шепот, наполнявший каньон, словно споткнулся, его ритм сбился. Одна из тварей, стоявшая ближе всех к Квиту, медленно повернула к нему голову, и в ее пустых глазницах, как показалось Лине, мелькнул проблеск чего-то похожего на… замешательство?

«Сильней! – крикнула Лина, видя эту перемену. – Громче!»

Квит, воодушевленный этим неожиданным эффектом, набрал побольше воздуха и заголосил с новой силой, уже не обращая внимания ни на смысл, ни на рифму, выплескивая весь свой страх и отвращение в этих неуклюжих строках:

«…И черепа на кольях скалят вечный смех,

А в жилах стынет кровь, и душу гложет грех!

О, безысходности безрадостный приют,

Где даже черви дохлых мертвецов не ждут!»

Это было ужасно. Настолько ужасно, что даже Бур, отмахивавшийся от марионеток обломком скалы, замер и с уважением посмотрел на младшего брата.

И тут произошло нечто невероятное. Марионетки остановились окончательно. Их дерганые движения прекратились. Они просто стояли, как сломанные куклы, их головы были по-прежнему повернуты к Квиту. А потом одна за другой они начали рассыпаться в прах. Просто осыпались на стекловидную землю темной, безжизненной пылью, оставляя после себя лишь едва уловимый запах серы.

Шепот стих. В каньоне снова воцарилась тишина, на этот раз – почти оглушающая после всего этого звукового безумия.

«Получилось…» – прошептал Квит, не веря своим ушам и глазам. Он стоял, покачиваясь, совершенно опустошенный, но с выражением гордости на чумазом лице. «Мои стихи… они их убили!»