Разбойники и пасть иного

И вот тут Бур, как это с ним нередко бывало, решил внести в тщательно разработанный план элемент творческой импровизации. Вместо того чтобы, согласно последним коррективам, быстро и эффективно блокировать возницу, он, издав боевой клич, от которого могли бы завянуть уши даже у бывалого пирата, с разбегу со всей своей богатырской дури врезался плечом… в заднее колесо повозки. Раздался оглушительный, тошнотворный хруст. Колесо, очевидно, не рассчитанное на столкновение с объектом такой массы и скорости, с жалобным треском подломилось, и вся повозка угрожающе накренилась набок, едва не вывалив и без того перепуганного возницу на пыльную дорогу. Мешки с какой-то снедью градом посыпались на землю.

«Бур, чтоб тебя леший дрючком поучил!» – выдохнула Лина, с тоской наблюдая, как ее очередной гениальный план разваливается на части из-за неуемной энергии среднего брата.

Возница, воспользовавшись возникшей суматохой, попытался было кулем скатиться с другой стороны повозки и дать стрекача в ближайшие кусты, но Яр, материализовавшийся из-за дуба с бесшумностью лесного духа, одним коротким и точным ударом обуха топора по его круглому затылку мягко уложил его на землю. Тихо, профессионально и без лишней суеты.

Пока Лина и подоспевший к ней Квит, отдуваясь и чертыхаясь, спешно собирали рассыпавшуюся по дороге добычу – в основном это оказались мешки с мукой, какой-то крупой и несколько аппетитно пахнущих копченых окороков, – Бур с видом побитой собаки ковырял носком своего стоптанного сапога останки несчастного колеса.

«Оно какое-то… трухлявое попалось,» – смущенно пробормотал он, избегая встречаться взглядом с сестрой. «Я ж вроде не со всей силы… так, слегонца…»

«Ты не слегонца, Бур, ты как обычно – от всей души, не жалея живота своего,» – Лина с кряхтением взвалила на плечо тяжеленный мешок, из которого соблазнительно пахло свежей выпечкой. «Хорошо еще, Яр не растерялся и сработал чисто. Иначе бы мы сейчас по всему этому лесу гонялись за этим толстосумом, а он бы уже давно поднял на ноги всю местную стражу».

Квит, пыхтя под тяжестью двух внушительных окороков, не преминул вставить свои пять копеек: «Зато какой был выход! Я уж было подумал, он от одного твоего богатырского рыка душу богу отдаст, Бур. Мои стихи даже не пригодились для устрашения».

«Ладно, закончили концерт, – Лина критически оглядела собранную добычу. – Не так уж и плохо, учитывая обстоятельства. На пару-тройку дней сытой жизни хватит. Только в следующий раз, Бур, будь так любезен, если уж тебе непременно захочется что-нибудь сломать, ломай наших врагов, а не средства их транспортировки. Так оно для общего дела полезнее будет».

Они быстро и бесшумно растворились в лесной чаще, оставив позади сиротливо застывшую на дороге повозку с подломленным колесом и ее крепко спящего, но, к счастью, живого хозяина. Утро, начавшееся довольно тревожно, определенно переставало быть томным и уже обещало вполне сносный и, главное, обильный обед.

Глава 5. Предчувствие и странный старик

Добыча, хоть и доставшаяся с некоторыми незапланированными приключениями и поломкой чужого имущества, оказалась на удивление неплохой. Несколько дней можно было не думать о хлебе насущном, а точнее, о его отсутствии. Бур, после того как его желудок был наконец удовлетворен щедрой порцией жареного мяса и каши с остатками подливы, впал в благодушное состояние и даже пытался изобразить нечто вроде помощи Яру в починке их ветхого шалаша, что, впрочем, привело лишь к еще большим разрушениям. Квит, вдохновленный недавними событиями и сытым брюхом, уединился со своей заветной тетрадкой где-то в зарослях дикой малины, откуда время от времени доносилось его сосредоточенное бормотание и редкие, но весьма экспрессивные восклицания, видимо, знаменующие рождение очередного поэтического шедевра.

Лина же, вопреки общей расслабленной атмосфере, не находила себе места. Обычная после удачного дела эйфория почему-то не наступала. Вместо этого где-то глубоко внутри шевелилось холодное, липкое предчувствие, похожее на прикосновение паука в темноте. Она снова и снова прокручивала в голове детали их последнего «предприятия», пытаясь понять, что именно ее так тревожит. Все прошло относительно гладко, если не считать бурной инициативы Бура. Возница был обезврежен профессионально, добыча взята, следы заметены. Но что-то было не так. Какая-то мелкая, почти неразличимая деталь ускользала от ее внимания, оставляя после себя горький привкус беспокойства.

«Ты чего такая хмурая, сестренка? – Яр, закончивший латать дыру в крыше, присел рядом с ней на поваленное дерево. – Добыча хорошая, все сыты. Чего еще желать?»

Лина пожала плечами. «Сама не знаю. Просто… ощущение какое-то паршивое. Будто мы что-то упустили. Или будто за нами кто-то наблюдает». Она поежилась, хотя день был на удивление теплым для этого времени года. Солнце, пробившись сквозь облака, щедро заливало поляну золотистым светом, но ей все равно было зябко.

«Лес всегда наблюдает,» – философски заметил Яр, строгая ножом тонкую веточку. «Привыкай. Здесь у каждого дерева есть глаза, у каждого камня – уши».

«Это я знаю, – отмахнулась Лина. – Тут другое. Будто… будто мы слишком легко отделались. Или это затишье перед чем-то похуже».

Разговор прервал Квит, вынырнувший из малинника с горящими глазами и перепачканным в ягодном соке ртом.

«Лина, Яр! Я только что слышал! Там, у старого тракта, двое каких-то оборванцев трепались! Про старика какого-то!»

«Какого еще старика?» – насторожилась Лина. Предчувствие неприятно шевельнулось внутри.

«Да черт его знает! – Квит возбужденно размахивал руками. – Говорили, мол, едет один, на старой кляче, с виду – божий одуванчик, а при себе, якобы, возит то ли казну какую-то карликовую, то ли камень волшебный, от всех болезней лечащий. И будто бы он сегодня как раз должен мимо наших краев проезжать, к Ведьминому болоту путь держит».

«Камень от всех болезней? – хмыкнул Яр. – Если бы такие камни существовали, аптекари бы давно по миру пошли с сумой».

«А вдруг правда? – глаза Бура, который как раз закончил изображать бурную деятельность и теперь с интересом прислушивался к разговору, загорелись нездоровым блеском. – Представляете, такой камень – и нам! Никаких тебе больше шишек набитых, никаких отравлений прошлогодними грибами!»

«Или казна, – мечтательно добавил Квит. – Мы бы тогда зажили! Купили бы себе… ну, не знаю… целый трактир! И ели бы там каждый день до отвала!»

Лина молчала, обдумывая услышанное. Старик. Один. С ценным грузом. И снова это мерзкое, сосущее чувство под ложечкой. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком похоже на приманку в мышеловке.

«А что еще эти оборванцы говорили? – спросила она Квита. – Как он выглядит, этот старик? Есть ли у него охрана, хоть какая-нибудь?»

Квит наморщил лоб, вспоминая. «Да вроде ничего такого… Сказали, старый, как пень трухлявый, борода седая до пояса, на голове – смешной колпак. И едет на такой же древней колымаге, что и он сам. Про охрану ни слова не было. Наоборот, напирали на то, что он один-одинешенек, и взять его – раз плюнуть».

«Раз плюнуть, говоришь…» – задумчиво протянула Лина. Ее взгляд остановился на пустеющих мешках из-под муки. Добыча от толстого торговца, конечно, была неплохой, но она не будет вечной. А зима не за горами. Искушение было велико. Слишком велико.

«Я думаю, стоит проверить, – сказала она наконец, больше для себя, чем для остальных. – Просто проверить. Издалека. Если там действительно что-то нечисто, мы всегда успеем уйти».

«Вот это по-нашему! – обрадовался Бур. – Я уж думал, мы так и будем тут киснуть до скончания века!»

Яр ничего не сказал, лишь коротко кивнул, но Лина заметила, как его пальцы привычно легли на рукоять топора. Он тоже чувствовал, что это дело пахнет не так просто, как кажется.

Предчувствие беды не отпускало Лину, оно становилось все сильнее, превращаясь в холодный ком в груди. Но колесо уже было запущено. И остановить его она уже не могла. Или не хотела.

Глава 6. Засада у старой дороги

Решение было принято, хоть и с тяжелым сердцем со стороны Лины. Сборы были недолгими – взять с собой особо было нечего, кроме оружия да пустых мешков в надежде на богатую добычу. Она в последний раз окинула взглядом их неказистое лесное убежище, и какая-то непонятная тоска на мгновение сдавила ей грудь. Словно она прощалась с чем-то важным, хотя и не могла понять, с чем именно.

Место для засады выбрали тщательно. Старая, заброшенная дорога, которой уже мало кто пользовался, кроме контрабандистов да таких вот отчаянных одиночек, как их предполагаемая жертва, делала здесь крутой изгиб, огибая густые заросли орешника и выходя на небольшой, поросший редким кустарником пустырь. С одной стороны дорогу подпирала крутая, почти отвесная глинистая круча, с другой – стеной стоял мрачный еловый лес, откуда в любой момент можно было незаметно появиться и так же незаметно исчезнуть. Идеальное место. Почти.

Погода начала портиться еще с полудня. Небо, до этого радовавшее редким солнцем, затянулось плотной серой хмарью, из которой начал накрапывать мелкий, противный дождь. Воздух стал тяжелым и влажным, запахло мокрой землей и гниющей листвой. Лес притих, словно в ожидании чего-то недоброго. Даже птицы смолкли. Лишь ветер тоскливо завывал в верхушках елей, раскачивая их, будто пытаясь вырвать с корнем.

«Ну и погодка, – проворчал Бур, ежась под тонкими струйками дождя, которые уже успели промочить его куртку до нитки. – Самое то для встречи с нечистой силой. Может, этот ваш старик и есть какой-нибудь лесной колдун?»

«Если он колдун, Бур, то тебе первому не поздоровится, – съязвил Квит, кутаясь в свой дырявый плащ. – Он тебя в жабу превратит. Будешь потом по болотам скакать да мух ловить».

«В жабу так в жабу, – неожиданно философски отозвался Бур. – Зато сыт буду. Мух тут, поди, больше, чем в нашей землянке еды».

«Цыц, оба, – шикнула на них Лина. – Услышит еще. Яр, ты как, готов?»

Старший брат, который уже успел выбрать себе позицию на вершине глинистой кручи, откуда ему как на ладони была видна вся дорога, лишь молча кивнул. Его фигура, распластавшаяся на мокрой земле, почти сливалась с окружающим пейзажем. Лук лежал перед ним, стрела уже была наложена на тетиву.

Лина еще раз проверила их диспозицию. Яр сверху, прикрывает и подает сигнал. Они с Буром – в засаде у самой дороги, в густых кустах орешника. Квит – чуть поодаль, с другой стороны, его задача – отрезать старику путь к отступлению и создать панику, если что-то пойдет не так. План был прост, как три копейки, но именно в этой простоте и крылась его надежность. Обычно.

Время тянулось мучительно медленно. Дождь то усиливался, превращаясь в настоящий ливень, то снова стихал, оставляя после себя лишь промозглую сырость и тяжелые, свинцовые капли, падающие с мокрых веток. Лина чувствовала, как ее собственное напряжение нарастает с каждой минутой. Предчувствие беды, которое не отпускало ее с самого утра, теперь превратилось в тугой, холодный узел где-то в солнечном сплетении. Она пыталась отогнать его, сосредоточиться на деталях засады, на возможных вариантах развития событий, но непрошеная тревога возвращалась снова и снова, навязчивая, как болотный комар.

«Идет…» – едва слышный шепот Яра, донесшийся сверху, заставил всех встрепенуться.

Лина замерла, превратившись в слух. И действительно, сквозь шум дождя и вой ветра до нее донесся далекий, едва различимый скрип колес и мерное цоканье копыт. Они приближались. Сердце забилось чаще. Она крепче сжала рукоять своего короткого меча, чувствуя, как холодеют ладони. Бур рядом возбужденно засопел, его огромные кулаки нетерпеливо сжимались и разжимались. Даже Квит, казалось, забыл о своем обычном позерстве и теперь выглядел серьезным и сосредоточенным, как никогда.

Скрип становился все громче, отчетливее. Вот из-за поворота показалась старая, раздолбанная повозка, запряженная такой же древней, как сама повозка, плешивой клячей. На облучке, сгорбившись под дождем и укутавшись в какой-то темный, бесформенный балахон с глубоким капюшоном, сидела одинокая фигура. Старик.

Он ехал медленно, не торопясь, словно совершал обычную прогулку, а не пробирался по заброшенной дороге в самый разгар непогоды. Что-то в его невозмутимом спокойствии, в этой отрешенной медлительности было неестественным, пугающим.

Лина почувствовала, как по спине пробежал холодок.

«Готовься,» – прошептала она Буру, и тот хищно оскалился.

Ловушка захлопнулась.

Глава 7. Портал

Повозка медленно втянулась в узкий проход между глинистой кручей и стеной ельника, где ее уже поджидали. В тот момент, когда голова клячи поравнялась с большим валуном, служившим Лине ориентиром, она подала условный знак. Яр, затаившийся на вершине обрыва, плавно натянул тетиву. Короткая стрела с тяжелым наконечником сорвалась с древка с сухим щелчком и, просвистев в воздухе, вонзилась в мокрую землю прямо перед носом перепуганной лошади. Кляча испуганно всхрапнула, зашаталась и встала как вкопанная, прядая ушами.

«А ну, стоять, дед! Кошелек или жизнь, как говорится!» – рявкнул Бур, выскакивая из своего укрытия в орешнике с такой стремительностью, что брызги грязи полетели во все стороны. Он выглядел внушительно и устрашающе, размахивая своей увесистой дубиной.

Одновременно с ним с другой стороны дороги, из чащи ельника, с диким гиканьем и треском выскочил Квит, вооруженный длинным шестом. Он принялся скакать вокруг повозки, колотя шестом по земле и издавая звуки, которые должны были, по его мнению, деморализовать противника.

«Сдавайся, старый колдун! Твои чары здесь не помогут! Мы – лесные мстители, гроза богатеев и защитники угнетенных… белок!»

Лина, с обнаженным мечом в руке, вышла на дорогу последней, замыкая кольцо окружения. Она внимательно следила за стариком, ожидая любой реакции – страха, попытки к бегству, мольбы о пощаде.

Но старик оставался невозмутим. Он даже не шелохнулся. Его лицо по-прежнему скрывал глубокий капюшон, из-под которого виднелась лишь седая, спутанная борода, доходившая ему почти до пояса. Он сидел прямо, не обращая никакого внимания ни на Бура с его дубиной, ни на воинственные пляски Квита, ни на Лину с ее мечом. Казалось, вся эта суматоха его нисколько не трогала.

«Эй, дед, ты что, оглох?» – Бур, раздосадованный отсутствием реакции, подошел ближе и угрожающе помахал дубиной перед самым носом старика. «Говорю, выкладывай все ценное, что у тебя есть, и можешь катиться на все четыре стороны. А не то…»

И тут старик медленно, очень медленно поднял голову. Лина не видела его глаз, скрытых в тени капюшона, но почувствовала, как по коже пробежал мороз. В воздухе что-то изменилось. Он стал плотнее, тяжелее, заряженным какой-то непонятной, зловещей энергией. Даже дождь, казалось, на мгновение перестал идти.

«А не то – что?» – раздался из-под капюшона голос. Тихий, скрипучий, как немазаная дверь старого сарая, но в нем была такая скрытая сила, такая ледяная насмешка, что у Бура отвисла челюсть, а Квит замер на полуслове, забыв про свои «устрашающие» маневры.

Старик медленно поднял руку – костлявую, с длинными, узловатыми пальцами, похожими на сухие ветки. На одном из пальцев тускло блеснул простой перстень с темным, непрозрачным камнем.

«Вы пришли за моими сокровищами, дети мои?» – продолжал он все тем же скрипучим голосом. «Что ж, я покажу вам сокровище. Такое, какого вы еще не видели».

Он что-то прошептал себе под нос – слова на незнакомом, гортанном языке, от которых у Лины заломило в висках. Воздух вокруг старика начал вибрировать, словно раскаленный над костром. Перстень на его пальце вспыхнул тусклым, багровым светом.

«Что за…» – начал было Бур, но не договорил.

Прямо перед повозкой, там, где только что была сырая, раскисшая от дождя земля, пространство начало искажаться, словно кто-то невидимый раздвигал плотную завесу. Сначала появилась едва заметная рябь, потом – мерцающее, переливающееся всеми цветами радуги пятно, которое стремительно росло, превращаясь в зияющий провал, в дыру, ведущую в неизвестность. Из этой дыры пахнуло чем-то чужим, нездешним – смесью озона, серы и еще какого-то тошнотворного, сладковатого запаха.

Это был портал. Настоящий, мать его, портал, словно сошедший со страниц самых бредовых сказок.

«Берегись!» – крикнул Яр сверху, но было уже поздно.

Портал разверзся во всю ширь, и из него ударила невидимая сила, мощная, как ураганный ветер. Кляча жалобно заржала и попятилась, едва не опрокинув повозку. Квита, стоявшего ближе всех, сбило с ног и швырнуло на землю, как тряпичную куклу. Бур, выставив вперед свою дубину, пытался устоять на ногах, но его медленно, неумолимо тащило к мерцающей дыре.

Лина почувствовала, как ее волосы встали дыбом. Дикий, первобытный ужас сковал ее тело. Она хотела бежать, но ноги словно приросли к земле. Она видела, как старик в повозке медленно поворачивается к ней, и в прорезях капюшона на мгновение блеснули два красных огонька, похожих на раскаленные угли.

«Добро пожаловать… в мой мир,» – проскрипел он.

И в следующий миг повозка вместе со стариком и несчастной клячей плавно въехала в портал и исчезла в его переливающемся мареве.

Глава 8. Затянутые в Хаос

Едва повозка со стариком скрылась в ненасытной, переливающейся всеми цветами безумия глотке портала, как невидимая сила, исходящая из него, многократно усилилась. Она обрушилась на них не просто ветром, а тугим, почти осязаемым потоком, который срывал листья с деревьев, гнул молодые ели до самой земли и выл в ушах так, что казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Земля под ногами задрожала, словно в преддверии землетрясения.

«Держись!» – истошно заорала Лина, пытаясь перекричать рев вихря, но ее голос потонул в этом хаосе звуков. Она видела, как Бур, отчаянно рыча и упираясь ногами в раскисшую землю, медленно, сантиметр за сантиметром, сползает к зияющему провалу. Его дубина давно вылетела из рук и исчезла в мерцающей мгле.

«Яр!» – Лина подняла голову. Старший брат все еще был на вершине обрыва, но и его положение было незавидным. Он распластался на земле, пытаясь зацепиться за корни какого-то чахлого кустарника, но его тоже неумолимо тащило вниз, к краю пропасти.

Квит, которого первым сбило с ног, катался по земле, как осенний лист, тщетно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Его обычно насмешливое лицо было искажено ужасом.

Лина поняла – еще немного, и их всех засосет в эту дьявольскую воронку. Инстинкт самосохранения, отточенный годами борьбы за жизнь, взвыл в ней сиреной. Она развернулась, чтобы бежать, но было уже слишком поздно. Мощный рывок едва не вырвал ей ноги из сапог, ее тело оторвалось от земли и полетело по воздуху прямо к порталу.

Мир вокруг превратился в безумный калейдоскоп. Цвета смешивались, звуки искажались до неузнаваемости, запахи обрушивались на нее со всех сторон – тошнотворно-сладкие, едко-кислые, металлически-холодные. Время, казалось, то растягивалось до бесконечности, то сжималось в одно неуловимое мгновение. Она видела искаженные ужасом лица братьев, мелькавшие где-то рядом в этом вихре, слышала их отчаянные крики, которые тут же тонули в реве стихии.

Ее тело крутило и швыряло, как щепку в водовороте. В какой-то момент она почувствовала резкую, обжигающую боль в плече, словно ее ударило чем-то тяжелым. Потом – ледяной холод, сменившийся нестерпимым жаром. Сознание начало меркнуть. Последнее, что она запомнила перед тем, как провалиться в спасительное небытие, был пронзительный, почти человеческий вопль боли, принадлежавший, кажется, Буру, и ощущение стремительного, бесконечного падения в бездонную, переливающуюся всеми цветами радуги пропасть.

Их родной лес, с его привычными запахами сырости и хвои, с его мрачной, но такой знакомой красотой, исчез, словно его никогда и не было. Остался только хаос, боль и леденящий душу ужас перед неизвестностью, куда их несла эта неумолимая, чужеродная сила. Они были всего лишь песчинками, захваченными гигантским космическим пылесосом, и никто не знал, куда и в каком виде их выплюнет на другой стороне. Если вообще выплюнет.

Глава 9. Приземление в Нигде

Возвращение в реальность было резким и болезненным, словно ее с размаху швырнули о каменный пол. Лина открыла глаза и тут же зашлась в приступе кашля – воздух был сухим, горячим и каким-то пыльным, от него першило в горле и слезились глаза. Голова гудела, как растревоженный улей, а все тело ломило так, будто по ней проехал груженый воз. С трудом перевернувшись на бок, она попыталась сесть.

Первое, что она увидела, заставило ее забыть о боли. Они находились в каком-то огромном, тускло освещенном пространстве, похожем на гигантскую пещеру или внутренности какого-то исполинского существа. Вместо привычного лесного сумрака здесь царил странный, багрово-фиолетовый полумрак, источник которого был непонятен – казалось, светился сам воздух или скалы причудливой формы, нависавшие со всех сторон. Под ногами была не мягкая лесная подстилка, а твердая, потрескавшаяся поверхность, похожая на застывшую лаву или спекшийся камень, усыпанная мелкой, острой крошкой.

Растений здесь не было. Вообще никаких. Только голые, изъеденные временем скалы, вздымающиеся к невидимому потолку, и редкие, уродливые наросты, напоминающие то ли окаменевшие грибы, то ли кораллы болезненного, синюшного цвета. Воздух был неподвижен и тяжел, пропитанный странным, незнакомым запахом – смесью серы, жженого камня и чего-то еще, отдаленно напоминающего запах гниющего мяса. Тишина стояла почти абсолютная, нарушаемая лишь ее собственным прерывистым дыханием и тихим стоном, донесшимся откуда-то сбоку.

«Братья!» – хрипло позвала Лина, пытаясь подняться на ноги.

Она увидела их неподалеку. Яр лежал на спине, раскинув руки, его лицо было бледным, но он дышал ровно. Бур сидел, привалившись к одному из каменных наростов, и держался за голову, тихо постанывая. Квит лежал ничком, и Лина с ужасом подумала, что он… Но тут он шевельнулся и издал жалобный писк.

Она подползла сначала к Яру. Тот открыл глаза, взгляд был мутным, но осмысленным.

«Где… мы?» – едва слышно прошептал он.

«Не знаю, – Лина помогла ему сесть. – Но точно не в нашем лесу».

Бур, услышав их голоса, поднял голову. На его лбу красовалась внушительная ссадина.

«Что… это было? – он тупо огляделся. – Меня будто… бык на рога поднял и об стену приложил».

«Почти так и было, – кивнула Лина. – Только вместо быка был портал, а вместо стены – вот это… место».

Квит наконец перевернулся на спину и сел, испуганно озираясь.

«Я… я видел… цвета… и звезды… и… и огромный глаз! – он заикался, его лицо было белее мела. – Мы что, умерли и попали в ад?»

«Если это ад, то он на удивление плохо обставлен,» – проворчала Лина, пытаясь унять дрожь в руках. «Ни котлов, ни чертей с вилами… Пока что».

Внезапно один из синюшных «кораллов» неподалеку от них едва заметно шевельнулся. Лина замерла, напряженно вглядываясь в полумрак. Нарост был размером с добрую тыкву, и теперь она видела, что его поверхность не гладкая, а покрыта какими-то мелкими отверстиями, похожими на поры. И из этих пор медленно, почти неохотно, выползало что-то тонкое, извивающееся, похожее на бледного червя или щупальце. Оно потянулось в их сторону, словно принюхиваясь. Затем еще одно, и еще. Через мгновение весь «коралл» зашевелился, выпуская десятки таких же мерзких отростков.

«Кажется, местная фауна решила с нами познакомиться,» – процедила Лина, медленно доставая меч. «И что-то мне подсказывает, что это знакомство не будет приятным».

Глава 10. Первый «Гость» и странные правила

Синюшный «коралл», или что бы это ни было, ожил окончательно. Десятки тонких, гибких щупалец, похожих на бледных, изголодавшихся змей, тянулись к ним из пористой поверхности нароста, извиваясь и подрагивая в багровом полумраке. Они не издавали ни звука, но в их медленном, целенаправленном движении было что-то невыразимо жуткое.

«Назад!» – скомандовала Лина, поднимаясь на ноги и выставляя вперед меч. Ее голос прозвучал на удивление твердо, хотя сердце колотилось где-то в горле. «Яр, Бур, Квит – ко мне! Не дайте этой дряни себя коснуться!»

Братья, еще не до конца оправившиеся от шока «приземления», с трудом поднялись. Яр молча встал рядом с сестрой, его топор выглядел надежно и привычно в его руке. Бур, все еще потирая ушибленную голову, схватил первый попавшийся камень – увесистый обломок скалы – и занял позицию чуть позади, больше от растерянности, чем от тактического расчета. Квит, бледный и дрожащий, спрятался за широкой спиной Бура, вооруженный лишь своим страхом и, возможно, парой особо ядовитых эпитетов, которые он пока не решался произнести вслух.

Щупальца приблизились. Лина видела, как на их концах открываются крошечные, похожие на присоски рты, усеянные игольчатыми зубками. Одно из них метнулось к ее ноге с неожиданной для такой аморфной твари проворностью. Лина отскочила, взмахнув мечом. Лезвие чиркнуло по щупальцу, оставив на нем неглубокий порез, из которого брызнула густая, почти черная жидкость с отвратительным запахом тухлой рыбы. Щупальце на мгновение съежилось, но тут же с новой силой устремилось к ней.