скачать книгу бесплатно
Только я закончил притворяться старлеем, как он заглянул в кабинет. И был действительно запыхавшийся.
– Родин, срочнааа, – тяжело дышал Иван Фёдорович. – Живее?
– Наверное, ещё вчера надо было? – спросил ошарашенный Макс.
– Курков, у Ванги учился предсказаниям? Конечно, ещё вчера!
Похоже, это я у меня родственные связи были с этой провидицей. Сам от себя порой в шоке.
– Иван Фёдорович…
– Потом, Родин. Там… – перебил он меня, когда мы шли быстрым шагом на первый этаж штаба.
– Небось приехал большой тип с какой-то проверкой, хочет проверить курсантов, и вы теперь меня ему на съедение отдадите?
– Ты че? Всё знал и не пришёл сегодня к кабинету командира полка? – остановился Швабрин, тыкая в меня пальцем.
– Нет. Просто у меня постоянно под конец лётной практики какой-то трындец случается.
– Тогда ладно.
– И почему меня нет в списке с проверяющими? Не допускаете к экзамену, пока с этим дядей не слетаю?
– Родин, осядь. Это ж непростой дядя, – сказал Швабрин, поднимая указательный палец вверх.
– Мне с кем ещё прикажете слетать? С главкомом теперь? Так вроде маршал Кутахов уже давно не летает на истребителях.
– Вот откуда ты такой умный взялся! – махнул рукой Швабрин и продолжил движение. – А про Кутахова, это правда, что он не летает? – тихонько поинтересовался он.
– Предположение, подкреплённое расчётом его возраста. Ему шестьдесят четыре года уже.
– Мне такие подробности неизвестны, но то, что он Главный маршал, мог бы и запомнить.
По мне так разницы никакой. Вообще, фигура главнокомандующего ВВС Советского Союза Павла Кутахова очень известна даже в моё время.
Можно сказать, что это легендарный военачальник. Дважды Герой Советского Союза, четырежды награжден орденом Ленина, ветеран Великой Отечественной войны. Сам британский король Георг VI наградил Павла Степановича орденом Британской Империи 4-го класса.
До конца своей жизни он оставался на посту главкома ВВС. Находясь в этой должности, он и скончается в декабре 1984 года.
Перед дверью Доброва мы остановились на пару минут, пока Швабрин глубоко дышал, восстанавливая дыхание. Надо ему себя уже в руки брать, а то я заметил, что с прошлого года он поднабрал в весе.
– Похудеть вам надо. Отдышка появляется, Фёдорович. Физо как сдавать потом будете? – спросил я.
– Родин, я тебя давно не посылал?
– Каждый день пытаетесь. А я всё не иду.
– Вот-вот. Ладно, пошли.
Постучавшись, Иван Фёдорович спросил разрешения войти. Я проследовал за ним, и оказался в очень напряжённой обстановке. Концентрация начальников на квадратный метр была колоссальная, а сигаретный дым мешал нормальному обзору. Окна бы открыли, товарищи полковники!
– Палыч, открой окно. Накурили, понимаешь, тут, – сказал один из них. Этого человека раньше мне видеть не приходилось, но кого-то мне его лицо отчётливо напоминало.
– Сергеевич, ты чего думаешь по этому поводу? Командирские же полёты надо провести сначала? – задал ему вопрос Крутов, который что-то черкал карандашом на большом листе плановой таблицы полётов.
– Командир, я думаю, вот так надо оставить, и всё. Давайте на обед уже, – сказал полковник Гурчик, заместитель по лётной подготовке училища.
Помню его по учёному совету, где рассматривали мой инцидент с Баля. Так и не хочет работать.
– Тебе лишь бы поесть. Так чего, Сергеевич? – вступил в разговор Борщев. – Мы сейчас раскидываем себе первый курс. Управление полка берёт на себя экзамены на втором курсе. А ты без курсанта остаёшься.
– Конечно. Начальник боевой подготовки училища летать не должен. Я вам сказал, мне со второго курса дайте кого-нибудь.
Пока что нас никто не замечал. Швабрин указал мне стоять здесь, а сам прошёл мимо стола, за которым шёл спор полковников и делёжка курсантов, к Доброву.
Суть этого обсуждения я уловил. Планируются командирские полёты с привлечением к ним начальства училища. Вот только есть одна маленькая ремарка к ним, с которой я ещё в этой жизни не сталкивался. В прошлой тоже.
– Владимир Сергеевич! Кутахов же приедет не просто так посмотреть. Ему надо пилотаж показать, покрутиться перед ним. Командир не может. Так что давай ты демонстрацию устроишь, а? – внёс своё предложение Добров.
– Я тебе в сотый раз говорю, Палыч. Маршал скажет, чтоб всё начальство летело с курсантами. Отработаем мы с этим второкурсником в зоне, а потом и на пилотаж над точкой зайдём, через конвейер, – ответил этот Сергеевич.
Да почему мне его лицо знакомо? Будто я его на каком-то бюсте видел и фотографиях в училище. Хотя, я уже столько исторических для нашей авиации личностей встретил в этой жизни!
– Ладно, – махнул рукой Крутов, вставая со своего места. – Где он, Геннадий Палыч? – обратился он к Доброву.
– Вот, курсант Родин, собственной персоной. Сергей Сергеевич, вы готовы к завтрашним полётам?
– Так точно. А можно…
– Можно. Даже нужно! – прервал меня Крутов. – Тренировочный полёт завтра полетишь с полковником Михайловым, моим заместителем. Знакомьтесь, кстати.
– Владимир Сергеевич, – протянул он мне руку, которую я пожал, не скрывая восторга. – Сильно не жми. Нам завтра ещё лететь.
Когда я сегодня сказал Швабрину про возможность лететь с главкомом, я и не предполагал, насколько окажусь прав. У меня вообще сегодня день предсказаний. Будто зелье какое выпил.
Владимир Сергеевич Михайлов, пожалуй, личность легендарная. Через два года он возглавит Борисоглебское лётное училище. После распада СССР будет командовать авиацией Северо-Кавказского военного округа, позже переименованной в 4-ю воздушную армию и будет непосредственно руководить ею в период Первой Чеченской войны. Даже находясь на такой высокой должности, как командующий армией, сам будет активно выполнять боевые вылеты.
Позднее в 1996 году будет удостоен звания Героя Российской Федерации. Владимир Сергеевич и правда в будущем станет Главнокомандующим ВВС России. Произойдёт это в 2002 году.
Мне довелось общаться с ним лично в прошлой жизни, а теперь и в этой. Парадокс!
– Родин, готовимся спокойно. Полёт у нас с тобой несложный по программе. После обеда «пеший по лётному» отработаем и завтра опробуем, – сказал Михайлов.
– Ты точно готов? Владимир Сергеевич тебя завтра на сложный пилотаж потащит, как он любит? – улыбаясь, спросил меня Борщёв.
– Максим Викторович, вы на лицо этого Родина посмотрите. С таким лицом хоть завтра в бой. Полетим со мной, Сергей Сергеевич?
А чего ж не полететь с будущим главкомом!
Пожалуй, так долго у меня никогда не тянулось ожидание полётов. На следующее утро после предполётных указаний, я бежал к самолёту, чтобы произвести осмотр.
Михайлов появился чуть позже. В фуражке и светлом комбинезоне, он разительно выделялся на фоне темных тонов летного и технического обмундирования остальных участников производства полетов.
– ППК одел? Вижу, что одел. Готов? – спросил он, осматривая правильность одетого мной противоперегрузочного костюма.
Цельной одеждой это нельзя назвать. Больше похоже на штаны с высоким поясом, затягивающиеся на шнуровку.
Согласно его технического описания, ППК-1У представляет собой пояс с брюшной камерой и двумя штанинами с камерами в области бедер и голени. Промежность и колени открыты, хотя их бы тоже компенсировать надо во время перегрузок. Особенно переживаешь за промежность.
Когда выполняешь полёты на сложный пилотаж, испытываешь на себе перегрузку до нескольких единиц. Части костюма обжимают переднюю стенку живота и мышцы ног, тем самым не дают крови оттекать в нижние части тела. Если быть точным, постоянно улучшается кровоснабжение верхних частей.
Брюшная камера, создавая давление на живот, фиксирует внутренние органы, предохраняя от смещения.
Давление в камере автоматически изменяется от величины перегрузки автоматом давления, установленным на самолёте. В общем, тебя поджимает во всех местах.
– Так точно, товарищ полковник.
– Значит, смотри, летишь ты, я контролирую. Схвачусь только, если будем вниз лететь, и то сначала тебя предупрежу, – сказал Михайлов, надевая свой шлем ЗШ-3.
Сегодняшняя смена должна была стать репетицией перед завтрашним генеральным показом для высоких гостей.
Основную работу – наведение порядка везде, где его только можно навести – делали не участвующие в полётах. А так как все курсанты на этой практике заняты, на помощь выделен дополнительный личный состав с центральной базы училища.
– Командир, а разрешите узнать, что за мероприятие планируется? Готовимся просто так усердно, – решил поинтересоваться я у Михайлова, когда мы подрулили на пост технического осмотра.
– Сборы руководящего состава ВВС всея Руси в этом году решили провести в Белогорске. Маршал Кутахов – мужик серьёзный. Обязательно захочет посмотреть на курсантов.
После визуального доклада от техника, я запросил разрешение занять полосу для взлёта. Невысокого роста парень, как только мы стронулись с места, проводил самолёт поглаживанием по крылу, в знак напутствия. К своим машинам у технического состава всегда трепетное отношение.
– Восемьсот восьмидесятый к взлёту готов, – доложил я руководителю полётами.
– Вас, понял. Всем доброго утра! Для вас сегодня работает группа руководства полётами, начало полётов на аэродроме Белогорск… – начал зачитывать необходимую информацию руководитель перед началом лётной смены, тем самым давая старт полётам.
Сегодня я в первый раз в качестве первого взлетающего экипажа.
– Восемьсот восьмидесятый, взлёт разрешил, – дал команду руководитель, и я вывел обороты двигателя на «Максимал».
Разгон до нужной скорости и отрыв. Заняли курс в зону один, начиная набирать высоту две тысячи.
– «Этот день победы, порохом пропах. Это праздник с сединою на висках», – запел знаменитую песню Михайлов. – Ты меня слышишь, Сергей? – спросил он.
– Так точно.
– Вот. Сам откуда?
– Владимирск, товарищ командир, – ответил я.
– Знаю. Сорвиголовы там у вас в испытателях, – сказал он. – Это я так говорю, потому что в их работе по-другому нельзя. Порой от документов приходится отступать, чтобы выполнить задание. Да как и в любом боевом вылете.
Центр зоны заняли через пару минут после взлёта, и я запросил разрешение на выполнение задания.
– Скорость триста пятьдесят. Начинаю «восьмёрку» с креном шестьдесят градусов, – сказал я по внутренней связи и ввёл самолёт в разворот.
Плавно отклонил ручку вправо, соразмерно с этим отклонив педали. Вот крен подошёл к сорока пяти На этом моменте ручку следует выбирать слегка на себя, чтобы увеличивалась угловая скорость. При этом отклоняем рычаг управления двигателем, добавляя обороты.
– Крен пятьдесят градусов, что будешь контролировать? – спросил полковник по внутренней связи, когда силуэт самолёта на авиагоризонте АГД правым крылом отклонился на данную величину.
– Обороты должны быть девяносто семь процентов.
– Верно.
Вывод из виража начал за тридцать градусов до намеченного мной курса, чтобы сохранить скорость триста пятьдесят.
– Обороты… девяносто, и… влево, – сказал я по внутренней связи, перекладывая самолёт с одного направления виража на другое.
– Плавнее. Резко не надо, – спокойно сказал Михайлов. – Иии… вот хорошо.
– Обороты девяносто семь… установил.
После завершения этой фигуры и отработки ещё пары маневров, пришла пара более серьёзных элементов.
– Вот теперь следующий уровень. Какой сейчас комплекс? – спросил Владимир Сергеевич.
– Переворот – петля Нестерова – полупетля, – сказала я, выводя самолёт в горизонтальный полёт после выполнения «горки».
– Поехали!
Скорость уже я загасил до двухсот пятидесяти. Теперь следовало установить угол кабрирования на пятнадцать-двадцать градусов, взяв ручку на себя. И снова перекладываем самолёт налево, чтобы оказаться вверх колёсами. Тут важно хорошо быть пристёгнутым, чтоб тебя не болтало в кабине. А также не забыть это перевернутое положение зафиксировать, выставив педали и ручку управления самолётом в нейтральное положение.
Выдержал две-три секунды, и ручку снова на себя, выполняя тем самым пикирование.
– Обороты «Максимал», – сказал я, контролируя набор скорости по прибору. Понемногу, но в кресло начинает вдавливать.
Скорость пятьсот пятьдесят километров в час, и снова ручку плавно на себя, контролируя отсутствие крена. Указатель перегрузки начинает показывать значение в три единицы, но это ещё не предел.
Угол на кабрировании тридцать градусов, и про себя начинаешь считать до трёх. Ручка управления при этом становится мягче, а ты продолжаешь «выбирать слабину», отклоняя её на себя. Вот уже и угол становится пятьдесят градусов, а перезагрузка все пять единиц. Вдавливает тебя в кресло, особенно в районе спины и таза.
Взгляд вверх на горизонт, который уже поравнялся с обрезом приборной доски. Скорость в верхней точке сто восемьдесят, а значит, следует прибрать обороты двигателя до восьмидесяти процентов и продолжаем пикирование.
– Скорость триста пятьдесят, начинаем выводить, – сказал я, выравнивая самолёт по горизонту.
– Хорошо. Давай полупетлю.
Обороты «Максимал», и снова разгоняемся до пятисот пятидесяти, ручка на себя, считаем до трёх, начинаем плавно ложиться на спину. Нос самолёта подходит к линии горизонта, но нам второй петли не надо. Смотрим, когда останется десять градусов, а скорость – двести, выполняем «полубочку», развернув вокруг продольной оси самолёт на сто восемьдесят.
– Это только первый комплекс. Переходим ко второму. Давай, Сергей.
После задания в зоне, я запросился выйти на аэродром.
