История Финала. Книга 1. Часть 2

– Возможно. – Ответил Эрвин. – Но я думаю, что стоит уточнить обстоятельства случившегося и причину, если она есть. Если СС действительно хотели убрать профессора, то должна быть более веская причина. Уверен, что все не так просто…. И мне…. Мне кажется, что демон оставил нас в живых именно для того, чтобы мы узнали правду.

– Возможно, ты прав Эрвин. Красному действительно не было причин оставлять нас в живых. Он легко бы нас убил…. Ну а ты Хартман. Готов вернуться и отчитаться о случившемся?

– Придется. – Обижено ответил Кронберг младший.

– Только нам нельзя рассказывать все как есть. – Добавил Эрвин. – Мы должны сказать, что смогли сбежать от превосходящих сил противника. Нельзя говорить, что нас просто отпустили. И еще…. Нельзя говорить про Циммерманна и о том, что мы вообще разговаривали с демоном о профессоре. Ни кто не должен знать, что мы вообще общались. Вы все поняли…?

Командиры и солдаты согласились с этим решением. После принятых условий они отправились в Бреслау, скорее всего на военный завод, чтобы доложить о потерях и провале операции в Бресте. Однако сейчас, не смотря на все произошедшее, Эрвин, был полон решимости разобраться в вопросе Циммерманна. Он уже давно заметил грубые ошибки в расследовании, которое даже и не проводилось толком. Если красный барон прав и профессора убили спецбойцы СС, то придется копать дальше, к причинам убийства.

Разумеется, командование спецдивизии было крайне возмущенно тяжелым поражением. Было предложено даже расформировать все спецгруппы и направить ресурсы на строительство машин, танков и новых шагающих роботов. И все же этого не произошло. Командиры так и остались командирами. Они начали сбор новых людей в свои ряды, но уже далеко за пределами Бреслау, в Берлине и Мюнхене. А Эрвин Браун тем временем, медленно подбирался к материалам дела по убийству профессора Циммерманна и первой спецгруппы.

Часть 2

«Абсурдный договор»

Перенесемся немного вперед, ибо, когда Блюхер и его группа вернулись на аэродром двадцать четвертого июня, их ни кто не встретил. Единственный кто был на месте доктор Совиков. Он был в ужасе, узнав, что началась война. Он говорил ребятам, что у него чуть сердце не остановилось, когда он слушал радиообращение советскому народу. И он не был зол на ребят. Он понимал, через что им пришлось пройти и почему они не смогли пройти мимо человеческих жертв. Он считал, что такое нарушение не может быть грубым, ведь группа приняла на себя первый удар.

Двадцать шестого июня в дело вступил командир Михайловский. Его задача была представлена поддержкой эвакуации людей и заводов. В целом, это ровным счетом то же самое что и хотел Блюхер. Благодаря последнему обучению, которое проходило под эгидой заместителя и старшины Екатерины Кашиной, группа капитана Михайловского успешно оборонялась и выполняла свою работу на приближающемся фронте и в тылу. Именно тогда, ребята капитана, впервые почувствовали запах пороха и горький дым, попав под огонь танковых соединений и под бомбы самолетов. Раньше они не участвовали в операциях, а теперь готовы сражаться.

– Забавные у немцев энергоблоки. – Сказал доктор Совиков, разбираясь в работе ранца спецгруппы СС. – Они качественно сделаны, но очень громоздкие. Хотя, как я понял, они ведь даже не могли летать. Да…?

– Именно так доктор. – Ответил Влад, будучи рядом, в лаборатории. – Они были как дети. Мне было даже немного стыдно от того, что они так и не научились в полной мере пользоваться энергетическим потенциалом. Собственно, у них ведь не было учителя…. И еще. Ранцы называются MR один. Это аббревиатура. Полностью: Ранец для мобильности, модель первая.

– … Ясно-ясно…. Забавно. Вы столько энергии у них сперли. Как теперь Кронберг будет оправдываться за такую оплошность?

– Оправдается. Это у них семейное…. На самом деле, я не думал, что война все же начнется. Я думал, что они передумают устраивать такой вопиющий акт агрессии…. Мне стыдно за них…

– Чего тебе стыдиться? Ты же не с ними…

– Ну как сказать. Я не видел в них воплощение зла. Да и те трое, Хартман, Эрнеста и Эрвин. Да, они эсэсовцы и Харти тот еще урод, но это не значит что он злодей с большой буквы…. Они стали жертвами, у них нет выбора. Я уверен, что их рано или поздно заставят сильно замарать руки.

– Ты меня удивляешь Влад. Ты хоть не считаешь нацистов хорошими ребятами? А то я вынужден буду тебя сдать с потрохами за это.

– Нет, доктор. Я вообще ненавижу идеологию. Любую идеологию. Особенно нацизм…. Потому что, идея проходит, а люди остаются…. Поверьте мне. Я уверен, что нацизм падет. Потом исчезнет фашизм, а за ним и коммунизм станет не интересен. Вслед за ним исчезнет и демократия. Люди увидят, что главное в жизни, это именно сама жизнь, а не идеалы.

Вдруг из-за угла показалась Катя. Она снова подслушивала разговор Блюхера и Совикова. Влад не был удивлен и даже не стал злиться. Он просто продолжил свое объяснение о работе ранца, вернувшись к начальной теме. Но Катя подошла ближе и заинтересовалась подробностями. Ее присутствие, немного напрягало Влада и он хотел, чтобы она не смотрела на его спину, когда он говорит. Он начал немного нервничать, чувствуя сверлящий взгляд позади.

Наконец закончив с разборкой немецкого ранца, Влад подошел к Кате, когда она уже отвлеклась на энергоноситель и не отпускала от него руки, как бы согревая их о стекла. Майор чувствовал, что она хочет с ним поговорить, но молчит и не решается. Он сам решил начать разговор. Он все же командир.

– Ты что-то хотела спросить?

– Что…? Да нет. Так просто…. Хотела поинтересоваться. Как у тебя успехи с изучением немецкого оборудования и энергоносителей…?

– Успешно. Ничего сложного. Конструкция простая, без подводных камней. Крайне тяжелая вещица…. Для нас, проще одеть еще два МЭБ, чем одевать один такой ранец.

– Понятно… – Ответила Катя, не отрываясь от энергоносителя.

– У тебя все хорошо…?

– Да. Просто…. Знаешь Влад. Я хочу помочь тебе…

– Эмм…. В чем помочь…?

– Ну…. Ты сказал про человечность. Ты сказал, что идеи проходят, а люди остаются. Я думаю это правильно, то что, невзирая на идеологию, нужно оставаться человеком и ни в коем случае не убивать людей несогласных с твоими идеями. Это не правильно…

– Чем же ты мне хочешь помочь? Ведь я не собираюсь заставить переубедить всех людей на планете не верить в свои идеалы.

– Я не это имела в виду…. В общем. Я просто хочу помогать тебе. Я считаю, что твое решение самое парильное, и ты все делаешь ради мира…. Я понимаю ради чего ты готов воевать и что готов сделать…

– Спасибо…. Но. Что если мое решение не понравиться ни кому? Однако оно будет правильным. Тогда ты тоже будешь на моей стороне? Что если все будут против меня. Ты останешься моим другом…?

– … Но я…. Я не понимаю сейчас. Что ты имеешь в виду? Что значит, правильное решение, которое никому не нравиться?

– Бывают такие решения Кать…. Порой, чтобы поступить правильно, необходимо отойти от своих амбиций, идей и мечтаний…. Если. Если ты сейчас не понимаешь, то я уверен, что когда-нибудь, потом, ты поймешь, о чем я говорю. – Глядя глаза в глаза, закончил Влад и, взяв в руки энергоноситель, понес его в хранилище.

Катя пропустила в голове мысль, будто командир может быть предателем родины. Однако она тут же помотала головой и отмела эту теорию, ведь он многое сделал для страны. И все же, его дружественные отношения с представителями нацистского Рейха, у многих могли вызвать сомнения. Тем более, он часто говорил, что в Берлине и Мюнхене ему бывает очень хорошо. И опять же, он не может без родины, и все время тянется к русской земле. К тому же, он не равнодушен к Кате, пусть и не выказывает на показ свои эмоции и еще ни разу не признал своей симпатии к девушке.

Ситуация вокруг Блюхера очень не однозначна, и особенно с началом войны, на него стали обращать наибольшее внимание. Этого еще не было видно, но командование уже как несколько дней следит за его действиями и пока спокойно, ведь Влад, исполняет их требования и поставленные задачи. Но они думают, что это лишь, до поры до времени.

Во второй половине дня в бункер прибыл генерал Компрадоров и в краткой форме разъяснил всю ситуацию на фронте, которая была не сладкой. Обстановка тяжелейшая. Танковые бригады гибнут одна за другой, а немецкая авиация безустанно бомбит города. Минск разрушен почти полностью, а группы армии север и юг прорываются в белорусском направлении. Так же он упоминал об ужасных расправах над мирными жителями и военнопленными.

Однако был один интересный момент, который Компрадоров припас напоследок, перед тем как по-тихому смотаться обратно в кремль. Он сообщил, что теперь Блюхер и его группа имеют право расположиться на поверхности в здании управления аэродрома и казармах. После своих слов он спешно покинул бункер. Его разговор с командиром слышала и Екатерина, которая как всегда, удачно находилась в лаборатории и грела уши.

– А зачем нам на поверхности располагаться? – Спросила Катя, когда генерал уже покинул лабораторию.

– Чтобы лучше и эффективнее следить за нами. Командование мне не доверяет…. Скорее всего, они будут часто подслушивать. В помещении наверняка будет микрофон.

– Но зачем. Какой толк от этого, если ты все равно знаешь все их приемы и методы слежки? Смысл следить за тем, кто знает, что за ним следят?

– Но ведь они там не знают, что я осведомлен. Неважно Кать…. Давай собираться. Генерал сообщил, что Михайловскому нужна помощь. Он там носиться вдоль всей линии фронта и успевает помогать, кому можно помочь.

– Дак чего же мы тут сидим? Времени и так в обрез…

Катя незамедлительно поспешила готовиться к вылазке на фронт. Влад оставался в лаборатории, потому что ему не нужно готовиться, он всегда готов к бою. Ему оставалось лишь ждать, когда ребята придут.

Напряженная обстановка была не только в бункере но и в подземных ангарах. Небольшие сборочные площадки только и успевали строить новые самолеты для фронта. Как оказалось, из-за неожиданного нападения германских войск и разобщенности воздушных частей огромное количество самолетов было уничтожено в первые дни войны. Теперь, командование требовало немедленно восполнить потери.

Столь же напряженно на фронт отправлялись и ребята. Они понимали, что как только задание будет выполнено, они вернуться на базу. Но каждый раз, когда группа выходила на задание, Павла провожала Мария. Их отношения медленно развивались в правильном русле. А с началом войны, они стали еще ближе друг к другу, ведь Мария, уже не могла потерять того единственного, которого так долго ждала. Влад надеялся, что Паша не станет дурить и строить из себя героя. Он всегда, и всем повторял: «Героизм похвален, но глуп. Трусость – это позор, но отступление, лишь стратегия». Иными словами, командир требовал слаженности и взвешенной оценки боевого положения. Так, ребята снова отправились туда, где идет война.

Вся западная граница пылала огнем, но вермахт уже продвинулся далеко вглубь страны, попутно сжигая деревни и поселения. За основными танковыми дивизиями шли силы СС. Этнические чистки начались сразу же с первого дня войны, когда расстреливались и сжигались мирные люди. Запах смерти и дьявольщины наполнял ветер с запада, а народное волнение стало подобно нашествию саранчи в магазины и на продовольственные базы. Паника и ажиотаж стали неотъемлемой частью новых реалий. Боялись все. Не только те, кто смог эвакуироваться или те, кто идет в бой, но и те люди, которые находились в глубоком тылу. Безумие было повсюду.

Как не странно, но за все время, сколько группы находились на фронте и помогали эвакуации, они так и не заметили нового появления сил дивизии Erhaben. Видимо потери, которые понесли спецгруппы стали камнем преткновения для долгого и продолжительного затишья. И все же, помимо них, угрозу всему фронту представляли основные силы вермахта.

Блюхер и Михайловский понимали, что если применять особое вооружение и способности против основных сил, это вызовет вопросы и скорейшее введение в бой специальных сил и спецдивизии. Было ясно, что пока, немцы неохотно используют уникальные образцы вооружения, надеясь, что с красной армией справятся обычные танки и самолеты. И ведь действительно, если танки для спецгрупп были не проблемой, то авиация могла принести немало проблем. Дело в том, что, не смотря на лучевое оружие которое может использовать Влад или Катя, других средств, для поражения самолетов нет. Единственное оружие, которое имеет цену это специальное оружие. Однако Компрадоров, пока не решается использовать его в полной мере, боясь, что его могут заполучить силы спецдивизии. Как, и при каких обстоятельствах? Не понятно…. Но. Не стоит противиться мнению генерала. Пока группы справляются со своей задачей.

Через сутки обе группы вернулись в штаб для передышки. Генерал в тот день оговорился о присвоении новых званий некоторым ребятам за проявленную смелость и прошедшие бои. Удивительно, но среди имен была и Катя. Девчонка стремительно идет к успеху.

В первый день июля, обе группы были переведены в казармы на аэродроме. Место было вполне неплохим и к тому же, отсюда гораздо быстрее можно выходить на задание, не поднимаясь из бункера. Ребята быстро расположились, но Блюхер был крайне недоволен тем, что все разговоры ребят в помещениях прослушиваться. Он собрал всех вместе на улице, в том числе и ребят Михайловского, и рассказал им о ситуации. Он сказал, что если кто-то много болтает, то лучше держать рот на замке. Так же, если кто-то из любвеобильных ребят или парочек решит сойтись на кровати в бурном соитии, то стоит иметь в виду, что на той стороне все слышат. Такой вариант крайне расстраивал как раз таки тех, кто уже давно состоит в любовных отношениях. Однако вскоре, проблема была решена самими парами. Ведь ни кто не запрещает просто уединяться в других местах, или даже вне казармы, чтобы уж точно ни кто не знал об этом.

Через два дня, после очередной вылазки на фронт, Катя осталась в кабинете командира и сидела в ожидании. Она недавно высказала одну просьбу, о которой сейчас знает только она и Влад. Она сидела на стульчике, немного смутившись и ждала, когда он придет с учебниками. И вот, стоило ему войти, она тут же встала на ноги и стала ждать его ответа.

– Ты уверена, что хочешь? Я конечно не против такого рвения, но сейчас для этого не самое подходящее время. Все же, война идет. – Спросил Влад, составив на столе небольшую стопку литературы.

– Я так решила. Тем более есть ты, как специалист по языкам.

– Я…? Специалист…? Не думал что меня так будут называть. Я ведь учил языки по необходимости…. Какая же необходимость учить язык сейчас?

– Нет никакой необходимости. Просто я хочу учиться и развиваться. Я решила, что ты поможешь в этом…. Английский лишним не будет.

– Ладно. Пока у нас есть свободное от войны время, буду учить…. Сейчас я схожу за бумагой. Нужно писать некоторые слова, чтобы их легче запоминать…. Я на минуту. – Сказал командир и неторопливо вышел из своего кабинета в коридор.

Катя взяла одну из книг, что была пособием для учения Английскому языку. И действительно странно, что она только сейчас решила начать учить язык. Раньше было куда больше возможностей и времени. Хотя, быть может это не ради того чтобы просто учиться? Скорее всего, она просто сделала повод для того, чтобы Влад был к ней ближе и работал с ней. Она не могла вот так просто подойти и сказать, что хочет быть рядом, это то же самое что сказать слова любви. В целом, наверное, так и есть и они уже давно стали друг к другу ближе, чем просто друзья. Однако они оба не могут решиться на второй шаг. Быть может, не стоит их торопить, ведь и так ясно, что они друг другу небезразличны. Они сами в себе разберутся.

Вдруг, в двери постучали. Катя сидела на стуле с книгой и отвлеклась. И снова стук в дверь, а после ее открыли. На пороге стояли двое оперативников НКВД, они медленно и молча зашли в кабинет и встали у порога, осматривая небольшое и освещенное солнцем помещение.

– Вы что-то хотели товарищи…? – Спросила Катя, положив на стол учебник и встав у командирского стола.

Вскоре, в дверях показался незнакомый комиссар с кожаной сумкой в руках. Катя сначала не поняла кто это, но потом даже немного отступила назад, узнав этого человека.

Перед ней был зрелый мужчина, примерно пятидесяти лет, в фуражке и свежей щетиной на лице. Он был среднего роста и крепкого телосложения. У него было грубое и мужиковатое лицо и опущенные злые брови, наполненные густотой и плотностью. Он иногда кряхтел и коротко покашливал.

– Эдуард Александрович? Что вы здесь делаете? – Неспокойно спросила Катя, медленно заходя за стол.

– Катенька. Ты как раз к месту. – Неожиданно расцвел некий Эдуард. – Пойдем со мной. Твое пребывание здесь больше не имеет смысла. Ты стала взрослой, и тебе пора бросать это все.

– О чем вы вообще говорите…?

– Ну как же. О вашем браке с Никитой. Зря ты тогда его обидела. Он рассчитывал на твою благосклонность, а теперь пришлось мне впрягаться за него…. Идем скорее…

– Я ему сказала «нет». Это мое решение…. Тем более. Он не смел, решать этот вопрос без меня. Он просто пошел против моей воли. Это незаконно. А теперь еще и вы…. Не думала, что он опуститься до такого.

– Опуститься…? Ну, хватит, что за глупости. Ты прямо как юная невеста, которую в кандалы хотят заковать…. Все, хватит строить из себя девочку. Документ уже подписан, так что все…. Бойцы. Берите ее и пошли. А то мы так до вечера будем ее уговаривать…

Оперативники медленно шагнули вперед, подчиняясь приказу комиссара. Катя начала смотреть то на одного, то на второго уже размышляя о том, чтобы оббежать их или выпрыгнуть в окно за спиной.

– Что за собрание в моем кабинете? И даже без меня… – Недовольно проговорил Блюхер, показавшись в дверях. – Я, конечно, помню, что не закрывал двери. Но такое беспардонное нарушение субординации, может повлечь за собой последствия. Вы понимаете комиссар…?

– А вы еще кто такой…? – Спросил некий Эдуард Александрович.

– … Нет-нет. Вы неправильно начали…. Это я должен спрашивать. Кто вы такой, комиссар…? Хотя. Вы молчите. Значит, стоит спросить у моей подчиненной, Екатерины…. Да Кать?

Опера остановились и прекратили красться к девушке. Катя продолжала стоять в напряжении и, заняв наиболее удачное положение за столом, ответила:

– Этот человек отец Никиты. Того паразита, политрука. Его зовут Буренин Эдуард Александрович. Он пришел сюда и заявил, что я должна пойти с ним. Мол, я уже жената на Никите…. Представляешь, какая наглость…

– А-а-а-а, Никита. Политрук…. Да. Помню-помню. Дак вы получается его отец, в звании комиссара НКВД? М-да-а-а… я думал вы повыше званием. – Обратившись к Эдуарду Александровичу, спокойно сказал Влад.

– А вы тогда кто, товарищ?

– Я…? Я непосредственный начальник Екатерины Кашиной. Командир специальной, разведывательной группы. Майор армии, а для вас… старший комиссар Блюхер.

– Дак это вы майор Блюхер? Да-да, Никита о вас рассказал, как вы его унизили. Не думал что вы…

– Он тоже не думал… – Перебил Влад. – А подумать стоило. Я мог бы его тогда сразу отвезти и посадить, и надолго. Благо, я добрый и не люблю сажать людей в тюрьму, или ГУЛАГ. Кем он себя возомнил вообще…?

– Это не ваше дело старший комиссар. Ваше дело врагов убивать, а не лясы точить…. А ваша подчиненная, Екатерина Кашина, должна пойти со мной. И это не обсуждается.

– Хмм…. Боюсь, что это невозможно.

– Это еще почему? На моей стороне закон и документы. Она не просто должна. Она обязана пойти со мной…. Вот, все что нужно знать. – Нервозно сказал комиссар и вытащил из сумки папку с бумагами. – Это брачный договор, согласно которому, Никита и Екатерина являются супругами…

– Интересно. Дайте ка ознакомиться…. Вы присядьте пока, присядьте. – Любезно сказал Влад и предложил Эдуарду сесть на стул.

Он взял в руки брачный документ и ушел вместе с ним к своему столу. Рядом стояла Катя и смотрела на бумагу, стоя за спиной командира, когда тот, сел за стол и принялся внимательно читать документ. Всего минуту простояла тишина, и даже оперативники не понимали, что вообще происходит и почему между комиссаром и старшим комиссаром НКВД такие разногласия. Однако, ничего страшного. Скоро все разрешиться. И действительно через минуту чтения, Влад тихонько усмехнулся. На это сразу отреагировал Эдуард.

– Ну что вы там такого нашли товарищ старший комиссар? Все документы чистые и в них нет никакого подвоха. Подписи обеих сторон имеются, и Екатерина Кашина, уже больше месяца, законная жена Никиты Буренина…. Все по закону…

– Ошибаетесь, товарищ комиссар…. А дело вот в чем. Этот документ поддельный. И вы наверняка это знаете…. Скажите. Кто этот документ составил…? Вы? Или ваш сын?

– Что…? Он не поддельный…

– Нет поддельный…. Вот в чем дело. – Сказал Влад и откинулся на стуле назад. – Дата подписания документа тридцатое мая этого года. В это время Екатерина не находилась на территории Свердловской области, что означает одно, она не могла подписать этот документ…. К тому же. Все солдаты, которые служат в моей группе, в том числе и Катя, подписали «акт о неразглашении и ограничении личных действий». Проще говоря, Катя попросту не имеет права подписывать такие документы. Соответственно, этот документ недействителен…. Но вот загвоздка. Кто-то ведь этот документ составил и подписал от ее имени…. Странно все это, не находите…?

Комиссар немного засуетился. У него на лбу проступил пот, а глаза забегали по сторонам. Было ясно, что он лжет и пришел сюда, не имея знания о поддельности документа. А может быть, он знает, что документ поддельный? Может быть, именно он и составлял для своего сына бумаги, которые имеют сомнительное происхождение?

– Я…. Я впервые слышу, о таком документе, как «акт о неразглашении и ограничении действий».

– …Ограничении личных действий. – Поправил Блюхер.

– Да не важно…. Брачный договор имеет, куда большую ценность и он превосходит все имеющиеся акты и подписи.

– Нет, вы не правы…. Давайте так. Вы сейчас спокойно уходите и забираете этот поддельный брачный договор, и я никому и ничего не рассказываю, и не начинаю разбирательство…. Устраивает…?

– Нет. Не устраивает…. И вообще. Вы унизили моего сына майор. А теперь мешаете его счастью и опровергаете брачный договор, назвав его подделкой. Я не уйду отсюда пока не заберу Катю в семью…

– Я не собираюсь в вашу семью. – Недовольно, опустив брови, ответила Катя. – Вы меня даже не спросили, хочу я, или нет…

– Кстати…. Комиссар…. А ваш сын, он, мобилизованный? Или спокойно отсиживается на Урале…? – Ехидно спросил Влад.

– Нет. Он не пойдет на войну. Я так решил…. Все! Хватит здесь сидеть и слушать этот бред. Катенька, идем. Пора идти, не веди себя как дурочка. – Встав со стула, сказал комиссар.

Но вдруг, Влад направил руку в его сторону и Эдуард Александрович тут же плюхнулся обратно. Он испугано посмотрел на майора и начал тяжело дышать. Это неожиданное действие заставило его молчать, ведь невидимая сила просто вдавила его обратно на стул.

– Ох, не хотел я этого делать, но, похоже, другого варианта нет…

Влад недовольно посмотрел на комиссара и опустил глаза на стол. Его рука потянулась к телефонному аппарату. Он взял трубку и набрал короткий номер на барабане. Пока с ним ни кто не разговаривает, он просто достал чистый листок бумаги и карандаш, чтобы что-то записать. Ну, или, просто, на всякий случай. И вот, начался разговор:

– Ало. Здравствуйте…. Соедините, пожалуйста, с заместителем председателя совета наркома, с товарищем Берия…. Кто беспокоит…? Скажите, что старший комиссар Блюхер беспокоит…. Да. Да это срочно…

Небольшая пауза. Эдуард Александрович совсем взмок от страха. Однако в глубине души он надеялся, что это всего лишь блеф и никакого Берии на той стороне провода и быть не может…. Однако. Не стоило сомневаться.

– … Ало-ало. Да…. Да-да приветствую дорогой товарищ. – Начал Блюхер немного осмелев. – Беспокою вот по какому вопиющему и странному случаю…. Тут. Сегодня. Ко мне забрел некий комиссар Эдуард Александрович Буренин…. Дак вот. Как вы помните, в моей группе есть девушка, зовут Екатерина Кашина. Именно к ней этот комиссар и пришел. А пришел он с брачным договором. Представляете…. Вот только, этот договор, составлен и подписан тридцатого мая этого года. Мои ребята подписывали акт о неразглашении, как вы помните. Екатерина попросту не могла подписать брачный договор в этот период времени и не имела права. Я считаю, что принесенный комиссаром документ простая подделка и стоит принять его на рассмотрение. Рассмотреть стоит как сам документ, так и товарища Буренина, так как исходя из его слов, именно он этот документ и составил…

Влад сделал паузу, так как Берия на том конце провода ему что-то объяснял и давал инструкции. Он посмотрел на комиссара и пригласил его к своему столу, чтобы тот подошел к телефону. Он протягивал трубу в его сторону, и тогда тот подплыл, осторожно взял ее и приложил к уху.