Наша цель – лучшее аниме сезона!

Сердце разрывалось на части. Каяко собиралась упрашивать его сколько потребуется, если вдруг он ответит отказом. Молчание продлилось – сколько? Минуту, две, даже больше. И когда Одзи наконец открыл рот, она услышала те самые слова: «Да ты просто гигант, Арисина».

Каяко показалось, что ей сделали подсечку и повалили на пол. У нее отвисла челюсть, и она уже приготовилась к отказу.

Глаза Одзи затянулись серой дымкой, и в них практически не осталось эмоций.

Задним умом Каяко понимала, что предпосылки были с самого начала.

Сжимая ноющий желудок, она проскользнула мимо проходной в «Эдж». Три года назад они озаботились безопасностью, и теперь в небольшую студию проходили по пропускам. В отдел планирования на втором этаже, где располагалось ее собственное рабочее место, приходилось идти через зал аниматоров.

Обычно здесь царила тишина.

Производство аниме требует усилий множества людей, но в основном каждый самостоятельно занимается отведенной ему задачей. Позже плоды трудов отдельных людей сливаются в готовое произведение. Да, время от времени они проводили совещания или просто обсуждали вопросы на рабочих местах, но болтовни не по делу практически не было. У каждого свой стол, за которым он и погружается в работу. Многие сидят в наушниках и как будто живут в своей собственной реальности.

Пусть обитатели первого этажа по большей части молчат, но все равно чувствовалось, что тут не безлюдно – как в доме поздней ночью. Правда, ровно такая же атмосфера царила тут и среди белого дня.

На втором этаже работали штатные сотрудники на полную ставку, но однажды в разговоре с Каяко кто-то из аниматоров горько усмехнулся: «Еще неизвестно, кто тут больше времени проводит». Смерив ее насмешливым взглядом покрасневших глаз, он пояснил, что ему до завтрашнего дня надо нарисовать еще двадцать иллюстраций.

Возвращаясь на рабочее место, Каяко проходила мимо кабинетов ключевой анимации, фазовки, пост-обработки и съемки. Вдруг одна из дверей открылась, и из-за нее вынырнул мужчина. Они чуть не столкнулись, он тут же извинился, а Каяко мысленно охнула.

Она наткнулась не на кого иного, как на Сакомидзу, художника по ключевым кадрам, обладателя скрюченной спины и лохм, которых, казалось, никогда не касалась расческа. Он глядел на нее из-за толстенных, как будто донышки молочной тары, линз старомодных – и не найдешь уже такие! – очков. Мужчина говорил, что они у него еще со средней школы, только линзы с годами вставлял все толще и толще. На тщедушном тельце болталась здоровенная футболка с принтом с персонажами студии. Она так свободно висела на плечах, что могло даже показаться, будто это не он носит футболку, а она – его. Вряд ли Сакомидзу сам ее покупал: скорее всего, досталась от кого-то из коллег.

Одновременно с Каяко он тоже понял, с кем столкнулся, и отвернулся, избегая взгляда. Сакомидзу ее показательно игнорировал и даже попытался ретироваться обратно за дверь, хотя, очевидно, выходил не просто так, а по какому-то делу.

– Все работаешь? Восхищаюсь! – предательски дрогнувшим голосом нашлась как сгладить неловкую ситуацию Каяко, но ответа не получила. Прямо у нее перед носом сердито хлопнула дверь.

Что это – раздражение или бессилие? Грудь продюсера разрывали противоречивые чувства. А в следующий миг она сообразила, что он надел старые очки, и к палитре эмоций примешалась грусть. Дыхание в горле сперло. Каяко почувствовала, как ее покидают силы.

Сколько на свете существует более удачных оправ! Насколько более тонкие можно заказать линзы!

Каяко сама посоветовала ему купить другие очки и помогала изменить стиль. Когда Сакомидзу пришел в новых очках, все в студии восхитились, как он сразу преобразился. И сам он так обрадовался и заулыбался…

Не стоит обращать внимание на такое поведение. На работе постоянно случались какие-то конфликты. Пусть себе игнорирует, раз ему так хочется. Через месяц, ну через два, ну через полгода – забудется.

С усилием выкинув из головы дурные мысли, Каяко поднялась по ступенькам. Тишиной первого этажа на втором и не пахло. Тут люди шумели и бегали в мыле. Тут и там кто-нибудь разговаривал, а где-то беседовали по телефону: «Студия “Эдж”, здравствуйте!» – «По поводу вашего вопроса…» И разумеется, кто-то постоянно ругался.

– Я вернулась, – коротко отчиталась Каяко, бросая на кресло сумку. Почувствовала на себе робкие сочувственные взгляды.

Среди коллег уже распространялись слухи об Одзи, который пропал неделю назад. Официально об инциденте знали только шеф и продюсеры, которые работали над «Фронтом судьбы: Лиддел-Лайт». Даже аниматорам пока не сообщали, чтобы лишний раз не беспокоить людей.

Но в их маленькой компании все варились в одном котле. Когда правда выплывет наружу – лишь вопрос времени.

– Арисина, шеф велел зайти к нему, как вернетесь, – передал производственный ассистент Кавасима, когда Каяко уже садилась за стол.

Каяко на пару с режиссером следила за произведением в целом, но за отдельные получасовые эпизоды отвечали другие люди. Производственный ассистент – как раз тот человек. Заметно напряженный, он тихо спросил:

– Ну как он, не вышел на связь?

– Нет, конечно, – отозвалась Каяко, сердитая, что он задает такие дурацкие вопросы. Прозвучало, кажется, резковато, так что она добавила: – Я бы сразу сказала и закатила вечеринку, потому что это был бы праздник!

– Точно…

– Простите… – извинилась Каяко, но Кавасима только изумленно покачал головой:

– Что вы, вы-то тут при чем?

– Спасибо…

Но пора заглянуть в дирекцию. Чувствуя затылком взгляды коллег, Каяко невольно подумала, что она тут все-таки очень даже «при чем».

Кабинет начальника назывался так только на словах, а в реальности от рабочих мест остальных сотрудников его отделяли только скромные перегородки. Каяко два раза постучалась и заглянула к нему.

– С возвращением, – сурово поприветствовал ее Это.

Ему по сто раз уже говорили, что нехорошо есть на рабочем месте, однако в ноздри Каяко опять ударил резкий запах специй. На столе лежал пакетик чипсов со вкусом бульона.

Директору студии в этом году стукнуло сорок пять лет, и он успел поработать в том числе на производстве – отвечал за создание нескольких аниме. Так же, как и Каяко, он начинал производственным ассистентом, затем вырос до продюсера, а на четвертом десятке основал «Эдж».

Говорят, что в молодости он напоминал хрупкого филологического юношу, но теперь в это было трудно поверить: с тех пор директор потолстел больше чем в два раза. Сам он утверждал, что во всем виновата стрессовая работа. Как-то раз студию поносили в Сети за какой-то средненький сериал, и тогда на одном из имиджбордов[9] создали тред, который назывался «Про борова-директора». Тогда Это недовольно ворчал, что никакой он не боров, а лицо у него так и вовсе еще вполне симпатичное.

Он сонным взглядом буравил монитор, но теперь перевел глаза на подчиненную.

– Ну как, сказала? Как отреагировали?

– Ну…

Позавчера после совещания они решили: на ближайшем собрании производственного комитета объявить, что у «Лиддела», вероятно, сменится режиссер.

Каяко до последнего боролась за то, чтобы дождаться Одзи.

Ведь до анонса проекта оставалась еще целая неделя! Одзи наверняка все понимает и скоро вернется. И потом, если он все же вернется после официального объявления о том, что он исчез, то за ним закрепится репутация ненадежного контрагента. А это может уничтожить его перед спонсорами и клиентами. Возможно, ему больше никогда не доверят никакую работу.

Однако аргументы не сработали. Ей возразили, что если тянуть с такими новостями до последнего, то вопросы появятся уже к самой «Эдж». Каяко понимала. Но как рассказать правду людям, которые собрались под воображаемым флагом имени Одзи и упорно трудятся именно ради него?

Наступил ноябрь. До весенней трансляции оставалось каких-то пять месяцев.

Да, сериал должен стартовать только весной, однако исчезновение режиссера накануне трансляции – это катастрофа вселенского масштаба.

Видимо, Это прекрасно понял, что означала заминка Каяко, поэтому громко вздохнул и запустил руку в пачку с чипсами. Зашуршал.

– Арисина, ты, может быть, почему-то решила, что я ангел во плоти?

– Нет, – ответила Каяко, и ее, без всякого преувеличения, пробрала крупная дрожь.

Она никогда даже мысли такой не допускала. В их суровой индустрии небольшие компании вроде «Эдж» так долго оставались на плаву только благодаря стальной хватке директора, и Каяко уяснила это в тот же день, как пришла сюда работать. И она очень боялась навлечь на себя его гнев.

Режиссера и продюсера связывают, пожалуй, даже более тесные отношения, чем актера и его менеджера.

Часто без режиссера работа совсем не двигается, поэтому Каяко контролировала не только рабочую жизнь Одзи, но отчасти и личную. Точно знала, когда он явится на студию, во сколько уйдет, сколько часов поспит, а на следующий день к моменту его пробуждения приезжала за ним. Случалось им даже вместе ждать перед квартирой, слушая работу стиральной машинки, потому что Одзи просил еще часик, пока не достирается белье (когда Каяко предложила ему закончить со стиркой вместо него, возмутился, что он уже взрослый мальчик и справится без нее).

Каяко должна быть в курсе всех его проблем и готова выслушать его в любое время дня и ночи, и порой они по четыре-пять часов разговаривали по телефону, даже если Одзи звонил уже за полночь. Как про него и говорили в Сети, Одзи был гением, Маленьким Принцем – и капризничал согласно титулу. Он круглые сутки ломал голову над воплощением творческой задумки и подстраиваться под удобство окружающих не собирался. Аниме-режиссеры, которые заведуют работой гигантских команд и ворочают очень сложные проекты, более или менее все с приветом, но Одзи переплюнул всех, с кем доводилось работать Каяко.

И все же она искренне наслаждалась. Чувствовала, что он горит идеей снять по-настоящему отличное аниме. Ради такой цели Каяко пошла бы на любые жертвы.

Контролировать все стороны жизни Одзи входило в ее служебные обязанности, и долг продюсера – проследить, чтобы режиссер в добром здравии добрался до студии.

Неделю назад она, как обычно, приехала к его дому и позвонила в домофон, а Одзи взял и не вышел. «Странно», – подумала Каяко, но в тот момент она решила, что «спит, наверное, еще, придурок!». Позвонила на домашний телефон, на мобильный, поднялась к нему на этаж и долго стучалась в дверь, в том числе и ногами… Но он так и не отозвался.

Тут в ее сердце проклюнулось недоброе предчувствие.

Она по очереди проверила все места, куда он мог уйти, и обзвонила всех, к кому он мог наведаться. В первую очередь, конечно же, спросила в семье, и там ей мать беззаботно ответила: «Ох, простите моего непутевого. Он у меня с самого детства дуется, когда что-то идет вразрез с его желанием». После этого Каяко убедила женщину позвонить в управляющую службу дома и договориться, чтобы отперли замок.

В квартире Одзи не оказалось. Вместе с ним пропали кошелек и мобильный телефон. По всей комнате валялись рабочие материалы, но он не оставил никакой записки.

Аппарат абонента, в свою очередь, оказался выключен или находился вне зоны действия сети. Может, сам Одзи и выключил. Так или иначе, он оборвал все контакты без всякого предупреждения.

Любой бы решил, что он сбежал.

Вот и Каяко, оглядывая в прострации опустевшую комнату, не знала, как ей все это понимать. Еще вчера он страдал, что никак не придумывается сюжет дальше четвертой серии.

Очень часто для производства аниме-сериалов назначают главных сценаристов, которые следят за общим течением истории и курируют создание сценариев на каждый конкретный эпизод. Чем опытнее главный сценарист, тем, разумеется, более цельным и качественным получится итоговое аниме.

Однако в случае «Лиддела» общим сценарием также заведовал режиссер, то есть Одзи. Сценаристы каждого эпизода работали по его расплывчатым подсказкам, знали лишь примерное направление истории, хоть и беседовали с ним по многу часов.

За время работы над проектом Одзи успел уволить уже троих сценаристов и в конце концов заявил, что напишет все сам. Каяко еще тогда подумала, что это он от отчаяния.

Среди обывателей считается, что достаточно на момент выхода эпизода в эфир продумать наперед только следующие три. Однако на практике такой маленький запас мгновенно испаряется, а студии приходится напрягать все силы, чтобы успевать с производством в срок. А поскольку надрыв на студии заметен сразу, необходимо начинать проект как можно раньше и заранее согласовывать команду, которая будет над ним трудиться. Большая часть аниме-сериалов состоит из двенадцати эпизодов и транслируется в течение трех месяцев. Аниматоры делятся на команды, каждая из которых отвечает за свои, чередующиеся в определенном порядке серии.

К счастью, сценарий и раскадровки для первых трех эпизодов, по которым уже отрисовывали действие и фоны, Одзи приготовил. Однако на этом материалы заканчивались. Наработки уволенных сценаристов он отверг, и проект вернулся к состоянию чистого листа. Без одобрения режиссера историю с мертвой точки сдвигать нельзя, даже просто убрать из названия пометку о том, что название – временное!

Режиссер следит за развитием проекта, а Каяко не справилась с обязанностями и не уследила за режиссером.

Когда она, бледнее мела, рассказала Это, что произошло, тот даже не разозлился. Спокойно принял к сведению. Каяко предпочла бы, чтобы на нее наорали, но директор ни словом ее не попрекнул. Только бросил строго: «Ждем пять дней».

Конечно, умом она понимала, какой это широкий жест – простить пятидневный прогул в самой что ни на есть горячей стадии работы. Но оговоренный срок прошел, и позавчера на собрании директор велел сменить режиссера. Убрать Тихару Одзи из проекта.

– Ты вроде собиралась сама им все объяснить. Вместо тебя мог съездить и я, и любой другой человек.

– Конечно.

Под взглядом начальника ей всякий раз хотелось раствориться в воздухе.

Однако это ведь ей доверили вникать во все нужды Одзи. Поэтому Каяко считала своим долгом лично объяснить сложившееся положение всем заинтересованным сторонам. И если уж совсем честно, она бы предпочла сама сообщить режиссеру об увольнении, чем спихнуть неприятные переговоры на кого-то еще.

И если именно Каяко не уследила за Одзи, то не стоит забывать и о том, что предложила его на место режиссера тоже она. Каяко непременно хотела поработать с ним плечом к плечу хоть над каким-нибудь проектом. А когда еще делать шаг, если не сейчас, когда он уволился со студии-конкурента и пустился на вольные хлеба? Что бы там ни говорили, она хотела создать вместе с ним что-то по-настоящему прекрасное.

Если все-таки менять режиссера, то идти обивать порог другой звезды уже поздновато. Самый реалистичный вариант – посадить на его место кого-то из помощников. На презентации, до которой оставались считаные дни, пришлось бы отказаться от козырной карты «первого аниме Одзи за девять лет», поэтому можно не надеяться на повышенный интерес публики. Да и журналисты, которых завлекли на пресс-конференцию обещанием громкой сенсации, наверняка разочаруются.

Итак, вот уже два дня Каяко собиралась начать обзванивать «Блу-той» и другие компании, материально заинтересованные в проекте, но каждый раз оправдывалась перед собой и окружающими, что такие новости лучше сообщать лично. Наконец сегодня она собралась с духом и поехала в «Блу-той»… только чтобы вернуться ни с чем.

Директор еще раз громко и протяжно вздохнул, прозрачно намекая на свое недовольство.

– Ты же не думаешь, что я считаю Одзи личным врагом? На самом деле мне вообще до него дела нет. Режиссера необходимо сменить, чтобы спасти наше аниме. Ты понимаешь?

– Конечно…

– Творческие люди больно любят брать произведение в заложники. Они считают, будто без них тут все развалится, поэтому, как только им что-то не по нраву, тут же грозятся уйти… А Одзи вообще сбежал, никому ни слова не сказав. Так что, как ни прискорбно, нам придется брать дело в свои руки. И так уже качество продукта пострадает.

Тут, разумеется, Каяко было нечего возразить. Пока что сроки не критичные, однако без режиссера в студии падает моральный дух. И рано или поздно все поймут, что он растворился неизвестно где.

– Ты серьезно считаешь, что он вернется к следующей неделе?

– Да.

Каяко так часто повторяла, как твердо в него верит, что уже и сама себя не понимала. Только знала: если еще и она разуверится в Одзи, то все пропало. Директор покачал головой:

– Допустим. Предположим, вернется, но дальше-то что? Вспомни того же Тиёду. Одзи сам сказал, что Тиёде точно сможет поручить сценарий. Что в третий раз все точно получится, насилу договорились. И что же в итоге?

– Ничего…

Начальник бил по самому больному.

– То он отказался от партнерского опенинга, то он недоволен составом актеров озвучивания – сплошные капризы и палки в колеса. С ним очень сложно работать. Исчезновение – это вишенка на торте, но мое терпение и так уже подходило к концу. Понимаю, как ты горела идеей привлечь его к проекту, но Тихару Одзи полностью оправдал все слухи, которые о нем ходили.

– Я… я съезжу еще раз в «Блу-той». Только, пожалуйста, дайте мне немного времени. Я его обязательно найду. Позвольте идти… – Каяко согнулась в поклоне.

– Я-то подождать могу, не жалко, но ты занимайся своим делом, – отчеканил директор. – Нам нужен другой режиссер.

Она не нашлась что ему ответить и молча вышла из кабинета, кусая губы.

Коки Тиёда, которого Одзи потребовал в качестве сценариста, писал ранобэ[10]. Режиссер уверял, что с давних пор зачитывался ими.

– Я его уважаю, поэтому не стану с ним спорить, – обещал Одзи, и Каяко решила: попытка не пытка.

Тиёда не спешил соглашаться, потому что сценариев никогда в жизни не писал, однако его удалось уговорить «хотя бы в качестве эксперимента», и он прописал третью серию. К счастью, он тоже в свое время смотрел «Опору» и также в нее влюбился. Видел и другие аниме, к которым Одзи потом прикладывал руку. Казалось, их союз благословили сами небеса, и все же…

Каяко до сих пор содрогалась от неловкости всякий раз, как слышала название издательства, с которым работал Тиёда, – «Ёёся». И покрывалась холодным потом, вспоминая, сколько было желчи при окончании их деловых отношений в речи Куроки, редактора, закрепленного за автором.

Коки Тиёда написал совершенно замечательный третий эпизод. Он был даже лучше, чем от него ожидал Одзи. Диалоги героев вышли такие бойкие и живые, что мир произведения прекрасно считывался даже без картинки. Оживали локации, а противостояние Дзюри и ее главной соперницы Киёры заиграло новыми красками.

«Есть!» – подумала тогда Каяко. Успех «Лиддела» был обеспечен. Мало того что сама по себе вещь получится отменная, так еще сочетание имен Одзи и Тиёды никого бы не оставило равнодушным.

Однако одна-единственная реплика Одзи мгновенно выморозила все ее светлые надежды.

– М-м-м, что-то не то, – пробормотал он. – Значит, даже с Тиёдой не получилось… Он слишком писатель, мы не сработаемся.

В душе Каяко что-то переломилось.

– Жить надоело? – спросила она. В первый раз – тихо. А во второй она уже кричала: – Жить надоело, а? Может, без тебя всем проще будет?!

– Гм-м-м, – задумался Одзи. – Но ведь правда не сработаемся. Тиёда – прекрасный писатель, тут спорить невозможно. К его сценарию даже изображение никакое не нужно. Более того, оно будет только мешать… Ну и все, и ничего не попишешь. Раз даже Тиёда не справился, больше обращаться не к кому. Буду писать сам.

Тиёда при этом разговоре не присутствовал, но перед его редактором Куроки Каяко чуть не провалилась под землю от стыда. Наконец тот спокойно уточнил:

– И вот на это вы потратили драгоценное время нашего самого золотоносного автора?

Каяко, а вслед за ней и все остальные коллеги, принесли самые искренние извинения. Потом Одзи попытались уговорить, чтобы согласился работать с Тиёдой и очень постарался, чтобы его собственная работа не поблекла на фоне столь блестящего сценария. А тот не моргнув глазом ответил: «Не-а».

Каяко не сдавалась и попыталась уломать его хотя бы использовать готовый сценарий третьего эпизода, потому что уж очень он хорош. Все-таки не каждый день удается выцепить такого популярного автора.

Здесь не нашелся что возразить даже Одзи.

Однако, по мнению издательства, такой исход выглядел чересчур наглым и самонадеянным. В глазах Куроки за очками не читалось ни малейшего сочувствия. Он сдержанно прокомментировал: «Как вы хорошо устроились» – и наотрез отказался передавать права на сценарий.

Каяко тогда показалось, что она сидит на стуле из гвоздей.

Пока переговоры велись только третьими сторонами, разговор успел зайти даже о том, чтобы из-под пера Тиёды вышла новеллизация их проекта. Однако после того инцидента речи ни о чем подобном больше не шло.

Как и обещал, Одзи засел за новый сценарий третьей серии, но проблемы наваливались снежным комом, и процесс встал, а без сценария не начнешь и раскадровки, то есть скелет будущего эпизода, в котором зафиксированы основные движения персонажей, фоны и реплики. Именно по ним работают аниматоры.

В довершение всех бед Одзи еще и не рисовал. Раскадровки он черкал в стиле «палка-палка-огуречик», и большую часть пространства кадра заполняли текстовые разъяснения. Во что-то удобоваримое эти «шедевры» превращали художники, и только после длительных совещаний.

Когда на студии начали подозревать, что дело плохо, с ними вдруг снова связался Куроки. Говорил он с такой неприязнью, что Каяко легко догадалась: сам бы он просто отозвал все права, но, когда ради соблюдения приличий спросил мнения автора, тот с радостью согласился, чтобы его труд использовали. На студии чуть не расплакались от благодарности.

– Раз Коки не против, то мы не имеем права ему препятствовать. Но просим, чтобы в дальнейшем таких историй больше не повторялось. К тому же мы не хотим включать в профиль его бренда ваше аниме. Поэтому вы не имеете права использовать его имя.

Напоследок он процедил сквозь зубы:

– Передайте Одзи пожелания всяких благ. – И повесил трубку.

Вот на каких условиях им передали сценарий: не писать имя Тиёды в титрах и не использовать в рекламной кампании.

«Телемон-центр Токио» – самая крупная звукозаписывающая студия города – находилась в Ёцуе, и располагала семью комнатами разной величины для записи, и за редчайшим исключением хотя бы одна стояла пустой, но готовой к работе. Студия была последним прибежищем для всех, кому требовалось помещение для внезапной работы, и там же часто пересекались коллеги по цеху из разных компаний. Аниме-индустрия – тесный мир: везде натыкаешься на знакомых.

На входе стояла доска, в которую маркерами вписывали всех, кто сегодня записывается, – еще три студии, помимо «Эдж». Напротив комнаты «А» – побольше той, что забронировали они, – стояла «Токэй», и Каяко мысленно скривилась. Она понятия не имела, что у них сейчас в работе, но почему-то под ложечкой засосало от недоброго предчувствия. Вспомнились лица знакомых, с которыми видеться точно не хотелось.

Каяко взмолилась, чтобы она ни с кем из них не пересеклась, опустила голову и прошмыгнула к помещению, выделенному под их проект.

Сегодня проходила уже третья сессия аудиозаписи для «Лиддела». Продюсер достала из сумки прикупленные специально по такому случаю мелкие баумкухены[11] и открыла дверь.

– Добрый вечер!

– Добрый! – Звукорежиссер Годзё уже был на месте и попивал кофе из бумажного стаканчика. Как всегда, почесал седеющий затылок и взглянул на пришедшую, сузив от улыбки и без того узкие глазки. Студия была готова к записи, ждали только актеров. Каяко обрадовалась, что их еще нет, и облегченно выдохнула.

– Надеюсь, сегодня продуктивно поработаем.

Годзё еще не исполнилось и сорока пяти, но от него исходила такая доброта и забота, что Каяко порой казалось, будто она беседует с собственным дедушкой. Умудренный и невозмутимый старший коллега. Вот и теперь он улыбнулся:

– Господин режиссер все гуляет?

– К сожалению. Простите, придется сегодня справляться без него.

Каяко много нового узнала, когда начала работать в аниме, в частности – о существовании такой фигуры, как звукорежиссер. Этот человек в прямом смысле задает звучание всей картине, работе актеров и музыке. Конечно, тут многое зависит от студии и от режиссера, однако в первом же проекте, который вела Каяко, к ее изумлению, дубли одобрял или отклонял вовсе не режиссер, а звукорежиссер. Первый присутствовал при записи, но, по сути, только сидел в сторонке и наблюдал за происходящим, во всем полагаясь на коллегу.

Звук и голос – неотъемлемая часть любого аниме. Управление голосами и звуковыми эффектами как раз входит в обязанности звукорежиссера.