скачать книгу бесплатно
Он родился в декабре 1953 года ровно через девять месяцев после смерти советского полубога Сталина, и его отец, Аркадий Карась, служивший в тайном аналитическом отделе Органов внутренних дел Южной Пальмиры, испытав какой-то мистический ужас, назвал сына Иосифом.
– От истории не уйдешь, – держа на руках только что прибывшего из родильного дома внука, сказал Григорий Карась своему сыну. – Хотел я когда-то тебя, дурака, Владилениным назвать, да умный глубоко несоветский человек, царствие ему небесное, или как там у них, отговорил. И что же? Теперь все будут думать, что мой внук – еврей. Какую судьбу ты ему уготовил?
– Никто же не думает, что товарищ Сталин – еврей, – возразил отцу Аркадий.
– Товарищ Сталин не Иосиф, а Иосиф Виссарионович – это понимать надо. Был бы Давидович, вместе со своим дружком Троцким в Мексике бы куковал.
– Троцкий не его дружок.
– Да какая разница! – рассердился Григорий. – Один Бронштейн, другой Джугашвили, но с другой стороны один Давидович, а другой Виссарионович. О-о-о! У народа чуткое ухо!
– Папа, – спросил Аркадий, – что у нас с мясом и молоком?
– А, тоже, что с картошкой, – беспечно отвечал Григорий Карась. – Если бы со всеми грушами, помидорами и прочими яйцами у нас было хорошо и только с мясом и молоком плохо, давно бы мне висеть в качестве врага народа во дворе главной южно-пальмирской тюрьмы. А поскольку во всем такая же хрень, как с мясом и молоком, то можно быть более или менее спокойным: всех не перевешают.
Через семь лет после этого разговора в Южную Пальмиру с неожиданным неофициальным визитом прибыл Глава СССР Никита Сергеевич Хрущев. СМИ об этом почти скрытом от истории визите не сообщали. Горожане чувствовали, что происходит нечто небывалое, но что именно, представить себе не могли. Внезапно в городе наступило невиданное со дня изгнания румынских оккупантов продуктовое изобилие. В первый день появления на прилавках в свободной продаже грудинки, окороков, корейки, балыков, буженины и других деликатесов городская промышленность остановилась, врачебный прием в поликлиниках практически прекратился, в школах учителя, подменяя друг друга, давали совместные уроки первоклассникам и выпускникам в актовых и спортивных залах школ. Все, кто мог, отпрашивались со службы и занимали очереди в ожидании скорого и бесповоротного исчезновения дефицитных продуктов на следующие несколько десятилетий. Но продукты не исчезли ни вечером, ни на следующее утро. Правда, было прервано транспортное сообщение города со всем миром, особенно пригородным. Пытавшихся проникнуть в город окрестных крестьян, пеших и на телегах, задерживали и разворачивали усиленные военные заставы.
Слухи один страшнее другого распространялись по городу, но деликатесы не исчезали. А еще через день на прилавки выбросили невиданные несколькими поколениями южно-пальмирцев бананы в количествах, казалось, неисчерпаемых.
Вместе с Хрущевым в Южную-Пальмиру пришел призрак коммунизма. Но это была лишь внешняя оболочка происходящего. Скрывала она неожиданно подтвержденное на самом верху сакральное значение Южной Пальмиры для официально атеистической власти. Последним первым лицом России, посетившим Южную Пальмиру до Хрущева, был император Николай Второй. И вот ее почтил своим присутствием действующий советский царь, носящий сакральный титул Дорогой Никита Сергеевич. Прежний государь сакрально величался Отцом народов и Великим кормчим. Что означала для сакральной России замена Отца народов на Дорогого Никиту Сергеевича, мало кто из понимающих людей сумел достоверно расшифровать. Однако начальник секретного аналитического отдела явной южно-пальмирской милиции подполковник Аркадий Карась всерьез встревожился, когда увидел имя своего отца, Григория Карася, в списке приглашенных на негласную встречу с вождем партии и правительства.
