скачать книгу бесплатно
И язык тех мест незнакомый.
Алма Яновна вяжет на спицах
Толстой шерстью тяжелый свитер.
Проживает одна в просторной
Светлой комнате старого дома,
Где высокие окна от пола
И сверкает паркет навощенный.
На столе деревянном салфетки,
То ли шерсть, то ли хлопок жгутами,
С бахромой нарядной по краю.
Желтый цвет янтаря на каждой.
Так и помню ее, седую,
Аккуратная стрижка и руки,
Окруженные спиц порханьем.
Объясняла трудные петли,
Говорила какие нитки
Деревенской крученой шерсти
Надо мне купить на базаре,
Где осенних цветов изобилье.
На окне высоком от пола
Было много горшков с цветами.
Дни на хмуром песчаном взморье,
Между сосен дюнная дача.
Элегантные магазины,
Непустеющие прилавки,
Под пятой имперской тяжелой
Не терявшие лоск всегдашний.
И душистый хлеб пеклеванный,
Тот, что рижским в Москве считался.
Все родное. И запах сладкий
Торфяной, если печи топились.
Эту землю я бы узнала,
Даже если глаза закрыты,
По шуршанью дождей на асфальте.
Алма Яновна вяжет из толстой
Теплой шерсти тяжелый свитер.
Вновь сюда приехав однажды
По прошествии лет немалых,
Я решила зайти к ней в гости,
Как в года былые с букетом.
Позвонила. Дверь приоткрыли.
И в ответ, посмотрев исподлобья,
Известили коротко, жестко,
Что зимой умерла. И сразу
Дверь захлопнулась. Я осталась
В полумраке лестничной клетки.
Повернулась. Нетвердым шагом
По ступенями чугунным спустилась,
Из подъезда на улицу вышла,
Всю залитую теплым светом.
Алма Яновна… Сны из детства…
Неприязнь я помнила эту
И сочувственно замолкала,
В несогласном живя согласьи
С затаенной ее причиной,
Стыд бессильный топя в смущенье,
В безмятежности дней любуясь
На дожди твои и костелы,
Твоего языка не зная,
Проходя по старинным паркам,
Обживая чужую дачу
У песка на янтарном взморье.
Все слова мои неуместны,
Как в руках букетик мой жалкий,
Так беспомощно опоздавший,
Знак привязанности безмолвной,
Что к тебе я несла в то лето.
Но молчат петухи на шпилях
Иностранного государства.
«И вот о былом не жалея…»
И вот о былом не жалея,
В чем будешь почти что права,
Смотрителем зала в музее
Ты станешь работать сперва.
С безумством последнего риска,
Сквозь множество колких преград
Поблизости от Сан-Франциско
Ты жизнь поведешь наугад.
Из снежных заносов России,
Как остро отточенный нож,
Не помня усмешки косые,
Ты в это пространство войдешь.
И чуждый язык, наплывая,
Возьмет в небывалый полон,
Как будто волна штормовая,
Диктуя свой новый закон.
И мертвые ставя зарубки
На этом витке бытия,
Здесь будет лишь голосом в трубке
Страна ледяная твоя.
«Протаскиваю свое тело волоком…»
Протаскиваю свое тело волоком
Сквозь гул нью-йоркских щедрот,
Где медный заяц летит над колоколом,
Слушая свой полет.
Где на Бродвее, прося подаянье,
В наушниках черный слепой,
К прохожим без видимого вниманья,
Танец затеял свой,
И на асфальте, судьбой не смяты,
Жизнью не дорожа,
Беспечные уличные акробаты,
Смертельные антраша.
Вопли сирен в Никуда – Ниоткуда.
Солнцем над сквером палим,
В позе нирваны джинсовый Будда
Пьет сигаретный дым.
Что улей Столицы Мира сулит мне,
Меняясь сто раз на дню?..
В отдельном от всех существуя ритме,
Бреду сквозь бред авеню.
Нью-Йорка яростная утроба,
Безумья и грез обвал.
Мираж стартующего небоскреба —
Приказ взлететь запоздал.
Но вечен вихрь вселенских тусовок
Наций, пространств и дней, —
Он ловок в сценах гигантских массовок
Без всяких главных ролей.
Ве?ка заокеанская Мекка.
Души неприют, разброд.
А тело – втянутая помеха
В энергий круговорот.
«У менеджера…»
Памяти мужа Джона Сти?дли Дже?нкинса
У менеджера
Непреклонные скулы
И хватка акулы.
И вся его бодрость
Лишь вечная ширма,
Чтоб выжила фирма.
Выигрывающая
Эта команда —
Страны доминанта.
Они энергичные,
Эти ребята,
Иначе – расплата.
А ты этот ритм
Заменил на поспешность,
Английская внешность,
И вроде бы свой,
Но чужой от рожденья —
Улыбка смущенья.
Хоть, кажется, принял
Все эти законы,
Что тут незаемны, —
Такие, как ты,
Не в почете у босса,
И нет на них спроса.
Тебе эта жизнь
Не годится в подметки,
И тихий, и кроткий,
Могучею фирмой,
Что дни твои тратит
И много не платит,
Неделями без выходного
Распятый
За мизер зарплаты,
Ребенок седеющий,
С вечной святою
Мечтой золотою,
