Hey Kids

– Смотри, как эта сvка пялится на новоиспечённую жертву с СДВГ? – Винни, стоя у окна, что-то дымила в форточку – Смотри, что у меня есть, – она протянула Вавильяну самокрутку – попробуй, тебе понравится.

Вилли замялся. Курить у него мало было желания, к тому же если заметит воспитательница, но она точно может их наказать, отобрав у них следующий приём пищи. В первую очередь его, как ни странно, беспокоило именно это.

– А я это… – он замялся – не умру? Мне же ещё всего пять…

Винни нахмурила брови. Выражение её лица приобрело издевательский оттенок, смешанный с озадаченностью:

– Не смеши – она шагнула к нему ближе, уменьшив расстояние между ними, и, словно желая поглумиться над мальчиком, будучи уверенной в том, что он обязательно опозориться откашлявшись, а также зная о том, что это несомненно будет для него первый опыт, поднесла самокрутку к его рту желая скорее получить новый повод лишний раз самоутвердиться – расслабься, тут нет ничего тяжелого.

Долго мешкать было нельзя иначе его маленькая, как и он сам подруга заподозрила бы что-то неладное так что недолго думая он взял у неё предложенную небольшую "сигарету" и как можно скорее попробовал "по-взрослому" закурить. Вилли смотрел на неё. Ему казалось, что-сейчас-то она точно не издевается, ведь пока он пытался сделать "тягу", она смотрела на него, искренне выжидая реакции. – Должно быть, ей интересно понравится ли мне или нет? – проносилось в его голове. Разум слегка затуманился, а в горло будто налили кипяток вперемешку с острым перцем:

– Может, она хоть сейчас немного очарована мной? Может, я ей всё-таки понравился? – он смотрел прямо ей в глаза. Из окна обдувал лёгкий ветерок, иногда было слышно чириканье птиц, на пару секунд его даже перестала волновать воспитательница, которая живо отберёт у них обед, а он останется голодным по вине собственных стремлений выглядеть эффектно перед своей подругой. Но вот неудача – всё произошло, как и задумывалось Вилли: он схватился за подоконник, пытаясь выхаркать неизвестную им вдохнувшую субстанцию. Откашливаясь, он не заметил мистера

Тедди – слеповатого сторожа, подметающего крылечко детского сада, а вот он, в отличии от Вилли, заметил неизвестного ребёнка из-за уж очень громкого смеха Винни, которая потешалась над едва-ли не задохнувшимся Вилли. Ещё б мгновенье и их без сомнений уличил именно их в том, что они творят посреди ясного утра:

– Сvчёныwи, это кто там курит? – закричал мистер Тедди – я вам сейчас уши пообдираю! – бросив метлу, он попытался ближе подойти к окну, в котором увидел детей.

Винни, заслышав его, скорее заставила на корточки пригнуться друга:

– Блvдь, тише! – она похлопывала его по спине, стремясь успокоить Вилли – Уйми кашель иначе нам питка таких пvздvлей даст… Боже правый…

Мистер Тедди, подойдя к окну и поняв, что не успел поймать паршивцев, пошёл прочь дальше мести двор, бубня себе про нос:

– Ох, полоротство хуже девичьего распутства…

Дети в это время, слушали отдаляющиеся его шаги, сидя как можно тише под окном. Постепенно переставая кашлять, он до коснулся одной рукой её щеки, лишь слегка погладив ту, боясь, что девочка его как-то ударит за это:

– Ты сейчас заботишься обо мне? – облокотившись назад руками, и в полу лежачем положении, Вавильян смотрел прямо на неё. Его глаза были в данный момент были полны надежды отыскать хоть малую толику желательно подлинного, пусть и в такой надлежащий того момент беспокойства Винни за него. Он же мог в буквальном смысле задохнуться и умереть, разве она не должна хотя бы сейчас побеспокоиться за него, учитывая то, что всё произошедшее, казалось, произошло по её в первую очередь инициативе?

Поймав себя на мысли, что со стороны Винни выглядит сейчас придурковато, отвечая ему на его пронзающий взгляд, она отдёрнула руку:

– Ты поехавший или на тебя так лёгкий косячок повлиял? встав и сделав перед ним показушное невинное гримасу, она, отшатнувшись от него – Закрывай гештальт недостатка внимания от собственной матери без моего участия или можешь обратиться за помощью к Мэйшес… – после этих слов, Винни не спеша пошла прочь. Намокшие глаза и пару выступивших слёз Вилли немедля постарался вытереть своей голубой пижамной рубашкой.

* * *

– Хорошо, я подойду к нему, – пытаясь утихомирить свою тревогу, Мэйшес продолжала комкать листок бумажки, наблюдая за тем, как Меррелейн и Азриэль что-то обсуждали – А будет приличным, если я вот так сунусь посреди их диалога? Они оба кажутся на вид такими начитанными, они не прогонят меня за такую грубость, если я их перебью? По-моему, Меррелейн как-то обмолвилась, что её бесит, когда её перебивают… – она судорожно переводила взгляд то на блестящую поверхность стола, за которым сидела, то снова на них, то снова на парту – Ладно, если так вечно метаться в сомнениях, то останешься посреди рухнувшей яблони, так и не сорвав яблок.

Она встала из-за парты, ещё пару секунд всё обдумала и двинулась навстречу паре детей, стоявших, наверное, в паре метров от неё. Чем больше она подходила, тем сильнее билось сердце и заставляло Мэйшес чувствовать себя все более неуверенно. Расстояние между ними стремительно сокращалось, а в голове девочки созревали новые, наивные, но до абсурда смешные беспокойства:

– Господи, только бы у меня не изменился мой нормальный голос на слащаво-приторный, я провалюсь под землю, если что-то подобное произойдёт…

Подойдя к ним Мэйшес не заметила, как промежуток между тремя стал, откровенно говоря, неприличным. Или может только ей так казалось. Издалека наблюдая, ей почему-то казалось, что если она подойдёт, то все непременно окажутся одного роста.

Сейчас же смотря на Азриэля, будучи ниже едва-ли на пол головы, ей приходилось слегка поднимать глаза, а на Меррелейн наоборот приходилось немного посматривать сверху вниз, находясь в обуви, напоминающей что-то вроде туфлей со слитой небольшой платформой и являясь где-то на пару сантиметров выше:

– Могу ли я…

Она немного встревожилась. Теперь, стоя напротив них, втроём они образовывали что-то типа треугольника. Как бы она не пыталась это контролировать, её тон стал несколько мягким, но, вроде как, ни Меррелейн, ни Азриэль, не придали этому значения:

– Можешь, Мэйшес – с кроткой и без ехидства улыбкой произнесла Меррелейн. – Ты уже минут двадцать на нас глазеешь, пытаясь казаться незамеченной – разговаривая спокойно, Азриэль откинул голову назад и несколько секунд пялился в потолок, а затем снова обратился к подошедшей к ним девочке – Расслабься, будешь? – порывшись в карманах своих мягких шорт, обнаружив там только маленький платочек, старый браслет и поискав в кармане ажурной молочной рубашки, он, не разжимая кулак полностью, протянул Мэйшес какие-то странные таблетки. Вероятно, это было каким-то секретом, иначе почему они хитро, но в то же время так безобидно и расслабленно ухмылялись от чего выглядели ещё более непринуждённо? Завидев непонятные ей пилюли, Мэйшес робко приподняла брови, контролируя собственное и небольшое ошеломление чтобы не выглядеть испуганной будто она только вчера родилась, хоть она пока ещё и слабо понимала, что он держит в руках. Не желая выглядеть совершенно блаженной перед стоявшими напротив детьми, решила слегка нагнуться к нему и задать нейтральный вопрос:

– Ты лечишься от чего-то? Или вы ширяетесь? – она, выжидая ответ, перевела взгляд с Азриэля, на Меррелейн, предполагая, что может она даст ей ответ.

– Нет, нет, – мальчик, немного заикаясь, тотчас приподнялся от стены и начал жестикулировать руками как бы отнекиваясь и отрицая возникшие соображения Мэйшес, желая разубедить её.

– Мы ничем таким не занимаемся, а любителей ширяться мы презираем – сказав спокойно, Меррелейн выждала небольшую паузу, переглянувшись с Азриэлем, лицо которого почему-то стало немного напряжённым. Она погладила его по плечу, он же в ответ кивнул, дав как-бы понять, что всё в порядке. Мэйшес в этот момент бросился в глаза возникший небольшой, но будто нарастающий тремор рук мальчика, но по выражению лиц троих детей, кажется, лишь пара из них трёх понимали в чём дело. В отличии от Азриэля и Меррелейн, судя по всему, уже познакомившихся, Мэйшес с ними разговаривала в первый раз:

– Всё хорошо, я верю-верю, всё в порядке – ответила Мэйшес, несмотря на то, что оба ребёнка вызывали какие никакие подозрения слишком какой-то уж нестандартной, по её мнению, реакцией, всё равно попыталась их успокоить, рассуждая о том, что мало ли что у них в конце концов там происходит. Да и покажется ли это ребятам уместным, если она так сразу беспорядочно влезет не в свои дела?

– Я видела тебя в коридоре, пока воспитательница рассказывала небольшую информацию моим родителям о детях, которые будут со мной. Мне нравится твоё платье – сказала Меррелейн на ухо девочке, держащей какую-то бумажку в руках – Эй, а что там у тебя? Ты рисуешь или пишешь? – малышка указала на руку Мэйшес, закидываясь очередной пилюлей.

– Спасибо… Да, я написала стих… Мальчик с голубыми волосами, оживившись, слегка приподнял голову, ожидая, что она скажет дальше:

– Вот, держи, надеюсь, ты не подумаешь ничего такого… Я правда не хочу выглядеть как-то нелепо – Мэйшес, не став акцентировать внимание на том, что она не хочет выглядеть глупо именно перед Азриэлем, протянула ему кусочек бумажки, предвкушая какую-либо (хотелось бы положительную) реакцию.

– Благодарю, – он слегка поклонился, положив руку на сердце и снова перевёл взгляд на неё – Мне прочесть это сейчас?

– Извините, что прерываю, друзья, мне нужно ненадолго удалиться – нехотя перебила их маленькая носительница винтажа, – я пойду поищу что-нибудь перекусить, может у нянек удастся что-нибудь свистнуть, простите меня и мои проблемы с желудком – с этими словами Меррелейн, объяснившись и сделав реверанс, аккуратной походкой удалилась, уйдя на кухню. После этого Азриэль снова переспросил у Мэйшес разрешения, можно ли ему прочесть то, что она ему написала:

«ASRIEL»

Ты некрасив, ты некрасив

Твержу себе одно и то же

Твои глаза как соль на рану

Из тысячи чужих прохожих.

Ты некрасив отнюдь собой

Себя терял и свой рассудок

Так раз за разом повторял

На протяжении целых суток.

Что ты урод, а я дурак

Сыскал глаза для ориентира:

Один – цвет подлинных сапфиров

Другой – цвет свежих яблок.

Красиво, мне нравится – положив бумажку в карман, он снова взглянул на Мэйшес, иногда всё равно на короткое время отводя взгляд, вспоминая про прошлый зрительный контакт с ней, смущающий его при знакомстве с группой. Да и сейчас она всё равно немного пугала этим. Мэйшес, полагая, что ответ будет глубже, не отводила от него распахнутых глаз:

– Про что там?

– Про мои разные глаза? – он, казалось, был менее равнодушен, чем в первый раз, когда оценил её небольшую, но (честно-честно) от всего искреннего сердца работу. По-прежнему находясь возле Азриэля, смотрящего в находящиеся на окна напротив, уже как-то более неловко себя чувствовала. То ли от это было от его "холода", то ли от того, чего она уже успела на придумывать себе в укор, и, кажется, уже жалея о том, что стоит здесь.

В её голове было много разнообразных мыслей: от "Он такой… холодный?.. Сейчас?.." и "Я сделала что-то из ряда вон выходящее? " до "Возможно, с Меррелейн, как и в принципе они сторонники гораздо серьёзных и высоких произведений, а потому таким их не удивишь? " и "А может в прошлом детском саду ему тоже преподносили что-то подобное? " Да, надо же.

Мэйшес, не желая подавать виду и тоже посматривая на природу снаружи, старалась успокоить себя тем, что она всё себе навыдумывала, приказывая перестать изъедать себя сомнениями. "Кому вообще придёт в голову читать меня как раскрытую книгу и волноваться о моей чувствительности, когда вокруг достаточно забот? " – проносилось в её маленькой голове – "Нужно, на благо себе же, научиться, наверное, быть менее чувствительной…".

Азриэль в отличии от своей замолкнувшей и появившейся минут тридцать назад подружки не особо любил подолгу находиться в такой малость стесняющей и внезапно образовавшейся тишине.

Ничем не занимаясь, он чувствовал себя, как правило, не в своей тарелке, отчего ему скорее перенести фокус внимания на что-нибудь, что было бы этого, по его мнению, достойно:

– Слушай, мне не совсем, честно говоря, комфортно находиться, на одном месте, я…

Их беседу пресекла хлопнувшая снаружи входная дверь. Довольно громкий и убедительный приближающийся топот туфель, за утро выученный детьми и вот уже распахнувши двери в группу, мисс Антуанэтта с разгневанным лицом стояла посередине большой комнаты:

– Кто из вас курит или что-то принимает, паршивцы? Вы в своём уме? Невооружённым глазом маленьким проказникам и тем, кому было не за что бояться сразу стало понятно, что Аннтуанэта находилась в полнейшей ярости. Не вербально детсадовцы узнавали от друг друга сигналы того, что лучше сейчас стараться не делать лишних движений: кто-то на кого-то смотрел с серьёзным лицом или переглядывался с собеседником, некоторые указывали друг другу жестом пальца у губ, как бы пытаясь заставить другого ребёнка замолчать. Сжимая обе руки в кулак, мисс Машрум и в ум не могло прийти, что, казалось, такие примерные дети могут пронести в группу что-то хоть отдалённо напоминающее сигареты.

– Мне всё уже про вас рассказал наш дворник во дворе, никому из вас не отвертеться. Молитесь на то, что у мистера Тедди никудышное зрение! – оглядывая всех, она пыталась найти какие-то внешние признаки у детей, облегчающие ей работу и указывающие на виновников торжества – Я мигом надеру жопу тому, кого вычислю, явка с повинным приветствуется!

Само собой, Антуанэтта не была человеком, любящим принимать такие крайние меры, но когда было необходимо вычислить, мягко говоря, сорванца, который натворил такой мерзопакостный поступок, ставя под удар не только своё, но и здоровье окружающих детей, то подобные пуганья являлись единственным вариантом.

– Это та дрянь сделала – громко донёсся девчачий и в какой-то степени даже насмешливый голосок из кухни – я видела, как Винни со своим дружком тусили возле окон, портя воздух дымом.

Мэйшес принялась мигом оглядываться, где конкретно был слышен голос, а когда завидела подругу у приоткрытого окошечка, выглядывающего на кухню, то сразу стало понятно. Все ребята пристально и молча уставились на обвиняющую Винни девочку. У большинства был небольшой шок от её поступка так как хулиганка уже успела заиметь себе определённую репутацию, иногда толкаясь в туалете у умывальников и угрожая некоторым ребятам, если те высказывали ей что-то в ответ. Меррелейн, соскочив со шкафа, на котором стояла, выкрикивая обвинения, закрыла ведущую на "кашеварню" дверь за собой и, слегка приподняв подбородок, вышла в группу. Не спеша и под всеобщую тишину и взгляды, девочка, поправляя юбку, чуть ли не вприпрыжку шла к воспитательнице. Вид у неё был плутоватый, а в руках она держала зелёное откусанное яблоко. Подойдя к Антуанэтте, она аккуратно отдёрнула её за подол платья:

– Честное слово, мисс Машрум! Её, будто смотрящие сквозь всё твоё внутреннее, лучистые добрые глаза, детская доброжелательность и милая улыбка располагали к себе взрослых людей и не поверить, даже если это являлось бы ложью, было просто невозможно. Затем Меррелейн, продолжая жевать яблоко, подошла к своим друзьям:

– Что ты делаешь? Она же агрессивная и невменяемая!

Мэйшес смотрела на Меррелейн, оглядываясь на Винни и широко распахнув глаза и совершенно не понимая, что та задумала.

– А ты что предлагаешь? Чтоб нас самих спалили с какими-то вряд ли знакомыми воспитательнице веществами? Если бы это высказал кто-то из вас, то она бы захотела что-нибудь сделать.

Меня она не тронет, её семья знакома с моей и знает о влиятельности моего папы, я не боюсь за себя – объясняла с озадаченным выражением лица Меррелейн, размахивая руками на уровне грудной клетки собеседницы – Пусть эта истеричка делает, что хочет, но в пределах своей головы.

Мэйшес перевела взгляд на Азриэля, затем на детей: первый всё также был равнодушен к происходящему, словно выжидая пока весь этот переполох закончится. Он не паниковал, он будто был… отстранён от всех? По внешнему виду девочки было видно, что ей действительно всё равно и она не боялась никаких бессовестных хабалок:

– К тому же я обоими ушами слышала, как эта, да простят меня родители, сvка нелестно высказывалась об Азриэле и о тебе, кстати, в том числе.

Мальчик с разными глазами, устав стоять в стороне, присоединился к их диалогу ещё находясь под влиянием пилюль:

– Её высказывания про то, какой я разноцветный урод не услышал только глухой, не обессудь – на пару секунд Азриэль взглянул на Винни, немного прикуся нижнюю губу, вероятно, от стрессовой обстановки и мельком продолжил оглядывать остальных членов группы – я бы ей объяснил может чего, но на счёт невменяемой ты права – с ней бесполезно строить диалог, а рук на девочек я не поднимаю. Пока они что-то обсуждали, а Азриэль, несмотря на беспокойство вокруг, с виду всё также казался выражающим полное безразличие, остальные дети всё-таки как-то следили за тем, что в конце концов произойдёт, тут же смотря на потрясённую известием и воспитательницу, которая совершенно не знала, как реагировать. Подобный случай на практике у неё произошёл в первый раз. Антуанэтта надеялась, что мистеру Тедди, возможно, всё-таки привиделось и он наговаривает на детей ввиду своей незрячести. Ну кто в возрасте четырёх-шести лет понесёт какие-то сигареты в детский сад?

Едва ли она успела договорить с Мэйшес, произнося последнюю фразу почти шёпотом, как откуда-то с взвизгом и злостью донеслось:

– Ах вы, трое убогих неудачников, обделённые вниманием родителей, вы у меня сейчас поймёте, кто из вас дрянь! Взбешённая внезапным обвинением фигура ребёнка молниеносно двинулся на стоящих втроём детей и кинулась на самого близ стоящего:

– Ты не в себе или таблетки от шизы забыла принять? – Винни, обездвижив Мэйшес, гордо взгромоздилась на место чуть ниже живота и наносила удары по лицу, иногда придушивая её.

– Пожалуйста, прекрати – скрещивая руки и откашливаясь, Мэйшес плакала, пытаясь закрывать от неё лицо и как-то по возможности скинуть с себя девочку, но бой был, ввиду плотного телосложения Винни, явно не на равных – вы же не раз надругались над моей душой в прошлой группе, высмеивая меня.

– И ты решила куда-то удрать, надеясь, что сбежишь от публичных насмешек и собственного убожества? – устроившая драку в одного, Винни с дикой улыбкой довольно восседала, про себя размышляя, будучи уверенной в выводах о том, как детям страшно, должно быть, наблюдать подобное зрелище. Избивая сейчас, чего никогда прежде не случалось, она будто потеряла рассудок, а вены на её висках легонько пульсировали. В какой-то момент уже сам мозг, расценив раннее несвойственную для Винни и происходящую чудовищность и серьёзность ситуации, приказывал перестать начать контролировать свои руки и эмоции. И пусть девочка любит поизвить и заняться сквернословием, до подобных драк у Винни никогда не доходило. В прошлой группе её можно было охарактеризовать как полную противоположность тому, что она творит сейчас, назвав девочку Мисс Серьёзностью. Винни не была любительницей выражать то, что она чувствует. Или если и делая это, то только с самыми близкими ей друзьями, которых больше двух подле неё, по обыкновению, отродясь не находилось. По крайней мере, так можно было сказать, если соотносить происходящее в настоящее время с происходившим раннее. Порою, хулиганка держала всё в себе от слова совсем, что совершенно не шло ей на пользу: бесконечно исполняя срывы дома, она иногда позволяла поднять себе руку на мать и параллельно винила её в смерти отца, поддавшемуся на искушения азартных игр и самому избивающего супругу, о чём Винни, конечно же, не знала. Мать, несмотря на иногда проявлявшуюся жестокость от Винни, не хотела травмировать ребёнка и пришла к решению оставить количество знаний о собственной семье таким, каким он будет при всех реалиях наиболее безопасен для психики дочери. Она продолжала наносить удары, не взирая на крики и просьбы Мэйшес перестать, она оставляла ей ссадины на носу и щеках беззащитной девочки. Горячими струйками хлынула алая субстанция из носа, и Мэйшес, брызнув кровью, испачкала оравшую и размахивавшую руками Винни вместе с её одеждой:

– Ты гvвно ебvное, ты в жизни ни сойдешься с кем-то, кто тебя вылечит! Всё происходило молниеносно, пока воспитательница с криками на Винни и другие дети пытались оттянуть ни на чьи возгласы нереагирующего и озлобленного ребёнка, от Мэйшес, на лице которой, казалось, уже не осталось живого места:

– Хватит, Винни, иначе мы отправим тебя в больницу – о существовании психоневрологических диспансеров здесь мало кто знал из малышей, к счастью, не сталкиваясь с этим опытом лично.

Азриэль и Меррелейн с остальными детьми пытались разнять девочек и вцепившуюся мёртвой хваткой Винни в частности, в то время как мисс Машрум пытаясь помочь им, одновременно решала что будет сделать: звонить маме ребёнка, которую она не хотела лишний раз трогать, зная, что происходило у них в семье так как она знала и поддерживала связь почти со всеми родителями: во-первых, потому что это её долговременная работа и она успела побывать во многих детсадах города, во-вторых – садиков в этом районе было не так много и запомнить большинство родителей не приходилось для неё трудным. Но тем самым она, скорее всего, подставляла себя под удар – мало-ли маме проказницы придёт в ум ввести в курс случившегося начальство, в этот раз всё-таки забрав дочь, чего она совершенно не хотела. Во всяком случае, остаться из-за несчастного ребёнка без работы. Или как-то попытаться успокоить девочек, заставив зачинщицу драки пойти на мир:

– Юная леди, – взяв едва ослабившуюся Винни за шиворот, Аннтуанэта старалась произнести это как можно наиболее спокойным и равнодушным голосом, принуждая ребёнка прийти в себя, я оповещу ваших родителей о том, что вы курите и вынужденных мерах обговорить ваше поведение между вами и психологом в близко находящейся клинике. До тех пор, вы будете вынужденно находиться рядом со мной, пока вы не натворили ещё что-нибудь.

Винни, приоткрыв рот, обернулась на неё и посмотрела на воспитательницу с оторопелым выражением лица. Заслушав речь мисс Машрум, нынче её вид вряд ли можно назвать уверенным.

Не ожидая того, что Антуанэтта решит принять такие меры она была несколько напугана: иногда мама угрожала ей отправить её на лечение, только вот куда – никогда не говорила, а потому Винни даже не воспринимала её попытки. Даже подслушав как-то раз мамин разговор по телефону, когда та рассказывала историю кому-то о том, как её подругу по работе врачи убили в какой-то клинике, творили ещё что-нибудь. Винни, приоткрыв рот, обернулась на неё и посмотрела на воспитательницу с оторопелым выражением лица. Заслушав речь мисс Машрум, нынче её вид вряд ли можно назвать уверенным. Не ожидая того, что Антуанэтта решит принять такие меры она была несколько напугана: иногда мама угрожала ей отправить её на лечение, только вот куда – никогда не говорила, а потому Винни даже не воспринимала её попытки. Даже подслушав как-то раз мамин разговор по телефону, когда та рассказывала историю кому-то о том, как её подругу по работе врачи убили в какой-то клинике, заразив чем-то через иглу с целью попытаться отобрать у той имущество и о том, что в этой клинике три судмедэксперта, вот только у её мамы по телефону постоянно возникал вопрос – зачем их там трое? Теперь, когда воспитательница собиралась отправить её куда-то, а уставшая от её выходок мать, скорее всего, даст согласие на предложение Антуанэтты, с растрёпанной копной волос девочка была напугана, и оставив Мэйшес в покое, она сидела на ней, но уже с выпученными глазами, отображающими страх, иногда поглядывая в ужасе на избитую Мэйшес, а после на Азриэля и Меррелейн, находящихся в шоке, но одновременно испытывающих к Винни неподдельное и абсолютное отвращение, яро ненавидя насилие. Остальные также всё ещё пребывали в недоумении от происходящего, соответствующе смотря на хулиганку и переговариваясь между собой, иногда что-то шепча на ухо друг другу.

Глава 5. «HEART FOR THE LITTLE MONSTER»

Меж деревьев на опушке колыхались клочья небольшого тумана, и когда их озаряли солнечные лучи, они превращались в золотистую дымку. Для того, чтобы охватить территорию детского сада он был слишком бессилен – никак не удавалось дотянуться. От тихого шелеста, стоя внизу, чувствовалось ощущение лёгкого полёта вместе с колышущимися ветвями. К полудню бледновато-голубое небо заволокло заблудившимся в нём лёгкими облачками, которые время от времени едва-ли закрывали собой изливающееся неудержимым светом солнце. Детский гул прорезал атмосферу, наполненную внутренней задремавшей напряжённостью.

– Думаете насколько её заберут? – говоря вполголоса Меррелейн, наблюдала вместе с Азриэлем и заплаканной Мэйшес, которой стояла с ваткой в носу и пришедшей десять минут назад воспитательницы которая обеззараживала раны, и бережно клеила пластыри на участки с кровавыми подтёками, за тем, как врачи забирают немного повозмущавшуюся, но притихшую сейчас Винни, прячущую испуг за маской осанистой безучастности и смело смотревшими, казалось, только вперёд своими тёмными как почерневший от языков пламени уголь, глазами. Пара санитаров, бережно держа её за внутреннюю сторону плеча, посадили её в машину скорой помощи, сойдясь на том, что один из них поедет возле неё, дав второму возможность сидеть за рулём. Двери скорой помощи закрылись и через пару минут машина неторопливо уехала, гудя сиреной, чтобы наблюдавшая за всем толпа детей и работников детского сада расступилась. Азриэль, время от времени спрашивая Мэйшес всё ли у неё в порядке и иногда легонько обдувая её шрамы, рассуждал с ней и Меррелейн о произошедшем: